Читать книгу Загадочные свитки - Сергей Бортников - Страница 4

В доме на Карповке – все по-прежнему. Будто ошалевшее от ненависти время докатилось до пресловутого питерского «колодца» и, упершись в его стены, остановилось, застыло, замерло.

Хотя, если подумать, чего вдруг за считанные дни тут что-то должно было измениться?

Прасковья уже хлопотала на общей кухне, а Альметьев все еще почивал в комнате Татьяны (пропавшей соседки), досматривая сладкий утренний сон. Его мощнейший храп был слышен не только в коридоре, но и за входной дверью квартиры № 18.

– Подъем! – нарочито строго (и главное – громко!) рявкнул Ярослав. – Стройся!

В ту же секунду «друг юности суровой» вскочил на ноги и, ни слова не говоря, принялся натягивать давно не глаженные брюки классического кроя, до того мирно висевшие на спинке стула.

– А, это ты… – Николай наконец осознал, что его тело находится не в армейской казарме, а в заштатной ленинградской коммуналке, и сразу умерил свой пыл.

– Сегодня поутру у нас запланирована одна важная встреча. Али ты о ней запамятовал, братец? – продолжал нагнетать обстановку Плечов.

– Сколько у меня времени? – деловито поинтересовался Альметьев.

– Полчаса по любому еще есть. Достаточно, чтобы привести себя в порядок: помыться-побриться и даже похлебать немного кипяточку.

– Стоп. Тогда… Куда ты так гонишь?

– Вперед, – дал «исчерпывающий» ответ агент Вождя.

– Понял! – с улыбкой согласился Альметьев, давно привыкший к такой манере общения.

После этого он почтительно поздоровался с «разлюбезной хозяюшкой» (так Николай иногда называл Прасковью) и быстро скрылся за дверью ванной комнаты.

Тем временем Ярослав, прислонившись спиной к холодной, давно не крашенной стене, удобно расположился на обычном кухонном табурете и завязал с Паней шутливый разговор:

– Ну, рассказывай, красавица, как дела?

– Отлично! – не отрываясь от плиты, жизнерадостно сообщила Пашуто.

– От остальных отлично или на самом деле?

– Нет… Правда, хорошо!

– Как Колька? Не приставал?

– Ага… Счас, – рассмеялась хозяйка. – От него дождешься. Эту ледышку не сможет растопить никакое пламя.

– Пыталась?

– Ну что вы такое несете, товарищ профессор? – постреливая бирюзовыми глазками, натянула обиженную гримасу на миленькое личико утренняя собеседница. – Я – женщина замужняя. Стойкая.

– Да. Повезло Сеньке. Подфартило. И красивая, и умная, и верная, – констатировал Плечов.

– А он, собака, не ценит! – развела руками Прасковья и добавила с укоризной: – Выпивает. Покуривает.

– Хорошо, хоть не погуливает, – как мог, успокоил хозяйку наш главный герой. – Ничего. Будет и на твоей улице праздник.

– Позвольте узнать – когда?

– Как только закончится война. Детишек нарожаете. Квартиру отдельную получите… И заживете – душа в душу, как положено самым лучшим в мире людям. Нам, русским! – поспешил описать ей светлое будущее Плечов.

– Твоими б устами да мед пить, – подтвердила свое согласие с такой блестящей перспективой гражданка Пашуто.

– Нальешь? – хитро покосился на нее Ярослав.

– Чего? Медку?

– Нет. Обещанной наливочки. Из черноплодной рябины. Я о ней ни на миг не забываю. А как вспомню – слюнки рекой текут, орошая растительность на груди!

– С утреца нельзя.

– Понимаю, – печально вздохнул Плечов. – И принимаю. Но жду реальных предложений.

– Сегодня. После обеда.

– Здесь продегустируем или с собой возьмешь?

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Прасковья.

Пришлось объяснить:

– Ужинаем сегодня на Большом.

– Хочешь угостить академика? – предположила хозяйка.

– Так точно, – кивнул Ярослав.

– Что ж. Я всегда «за».

* * *

Шниперзон оказался высоченным (за метр девяносто) мужчиной с широкими плечами и не в меру тощими ножками, путающимися в свободном галифе. Выпученные глаза его излучали если не глубокую тревогу, то, по крайней мере, какую-то плохо скрываемую нервозность или, если хотите, внутреннюю обеспокоенность, озабоченность – точно. Вероятно, он просто не знал, чего можно ожидать от этих двоих, и заранее пришел к выводу, что в любом случае – ничего хорошего.

Еще бы!

От выполнения основных служебных обязанностей оторвут… Факт? Факт!

Новыми делами загрузят. А как же? Непременно!

И к бабке не ходи: голову заморочат, фронт работ расширят, а денег больше, как это всегда бывает, не заплатят. И даже спецпаек – хотя бы на время! – никак не увеличат. Конечно, он не прочь немного подсуетиться, так сказать, за идею… Но сколько можно?

– Зачем звали? – Изя свысока смерил взглядом агента Вождя, значительно уступавшего ему в росте, и в ожидании ответа впихнул в рот тощую, как он сам, папироску; однако прикуривать ее не стал. Пока.

– Мне нужно немедленно связаться с комиссаром Копытцевым! – приказным тоном пояснил Ярослав, таким образом четко давая понять, кто здесь главный.

– А чем вам не нравится посредничество нашего общего друга? Я имею в виду Николая Петровича, – не смирившись с такой дискриминацией, недовольно процедил сквозь желтые зубы ленинградский чекист и щелкнул трофейной зажигалкой, выдавливая из нее едва тлеющее тусклое пламя, которое он не замедлил поднести к набитой табаком папиросной гильзе. – Начальство предупреждало, что по ходу дела я буду иметь дело исключительно с ним и только с ним – простите за сплошную тавтологию.

– Вам даже такие слова знакомы? – как-то не по-доброму покосился на коллегу Ярослав.

– Я филолог по первому образованию, – сухо огрызнулся тот.

– Боюсь, что вы неверно истолковали указания руководства, товарищ филолог. Отныне и до окончания операции вы поступаете в мое распоряжение. Вам все понятно? – рубанул Плечов.

– Так точно! Но…

– Никаких «но», как тебя там по батюшке? – жестко развеял все его сомнения агент Вождя, как-то незаметно переходя к более демократичной форме общения – на «ты».

– Соломонович, – обреченно выдохнул Шниперзон.

– Значит так, дорогой Израиль Соломонович. Телефонная связь в квартирах трудящихся еще не налажена. Хочешь – не хочешь, придется следовать в твои хоромы и соединять меня с Москвой. Ясно?

– Так точно…

– Я, конечно же, отчетливо осознаю всю сложность нашего общего положения и еще до конца не знаю, как ты будешь объяснять командованию необходимость столь рискованного шага, однако могу заверить, нет, даже гарантировать на все триста процентов, что товарищ комиссар сразу после нашего разговора лично перезвонит твоему непосредственному начальнику и расставит все точки над «i», – перешел на несвойственные ему длительные разглагольствования секретный сотрудник.

– Вы с ним так близки? – усомнился собеседник, краешками глаз продолжая наблюдать за молчавшим все это время Альметьевым.

– Не буду углубляться в суть личных отношений; скажу лишь, что раньше он беспрекословно выполнял все то, о чем я его осмеливался просить, – решил немного набить себе цену Ярослав.

– Даже так? – продолжил выказывать вслух явное недоверие товарищ Шниперзон.

– Именно!

– Что ж… – обреченно кивнул чекист. – Пошли… Только вы останетесь в моем кабинете, пока они не договорятся.

– Согласен! Николай, как я понимаю, нам пока не нужен?

– Нет.

– Свободен, братишка, – распорядился Ярослав и, внимательно посмотрев на своего товарища, добавил с улыбкой: – Ублажай пока сестрицу, но черты не преступай.

– Есть! – не стал спорить Альметьев.

– Жду вас на ужин. На Большом проспекте… Мыльников обещал приготовить какую-то, как он ее охарактеризовал, «вкусняшку».

* * *

Короче… Это надо было видеть…

Обалдеть! – выражаясь современным сленгом.

По мере общения Ярослава с комиссаром (целым комиссаром госбезопасности!) лицо Шниперзона десятки, если не сотни раз сменило свое выражение.

И какие только чувства не отобразились на нем всего-то навсего за те несколько минут, что длился телефонный разговор. И удивление, и восхищение, и возмущение, и недоумение, и страх, и радость, и, конечно же, надежда. На то, что его новый знакомый и вправду – важная «шишка», выполняющая особое задание руководства; а, значит, он – Изя – правильно все сделал, когда предоставил этому подозрительному (на первый взгляд) парню служебный канал связи!

Предусмотрел…

Не сплоховал, не просчитался, не испугался!

Теперь стопудово пронесет, не заденет, не приведет не то что к тяжелейшим репрессиям, но и вообще к каким-либо отрицательным последствиям по службе. Точно!

– Привет, Леха, – тем временем в своей манере начал наш главный герой.

Ответ Копытцева Израиль Соломонович, естественно, расслышать не мог, да и не последовал он еще, но столь очевидная фамильярность, допущенная в разговоре с высоким начальством, мгновенно успокоила опытного чекиста, настроив в дальнейшем на вполне оптимистичный лад. С тех по его вытянутой и немного туповатой (честно скажем) физиономии неизменно стала блуждать хитроватая и несколько высокомерная – мол, вот он я какой умный! – улыбочка, свидетельствующая о том, что все не так уж и плохо в жизни: настроение улучшается, да и дела-делишки потихонечку налаживаются!

– Как там мои пацаны? – первым делом поинтересовался Ярослав.

– Нормально, – коротко сообщил Алексей Иванович. – Навещаю их раз, а то и два раза в неделю. Паек твой получаю лично. И оперативно доставляю по указанному адресу… Так что не беспокойся, детки не голодают.

– А Фигина?

– В каком смысле?

– Во всех!

– Приедешь – убедишься, – удовлетворил любопытство соратника Копытцев. – Как по мне, и она не сильно страдает!

– Э-э, приятель… По каким таким параметрам ты это определил?

– У ней на лице написано: все зэр гут!

– А у меня – зэр даже шлехт![2] – грустно пожаловался Плечов. – Если так и дальше пойдет, выполнение задания неизбежно окажется под угрозой срыва.

Комиссар, конечно же, сразу догадался, что его лучший друг в очередной раз «прикалывается», или как сказали бы наши с вами современники – «гонит»; поэтому громко рассмеялся, но быстро взял себя в руки и строгим голосом произнес:

– И кто более остальных посмел тебе мешать в нашем благородном деле?

– Один деятель из местной ячейки, которого ты ко мне приставил. Назвать?

– Имен лучше не называй. Так… На всякий случай. Кабы чего не вышло.

– Понял. Короче, он, руководствуясь неизвестно каким правом, наделил себя статусом главаря нашей банды, и с тех пор меня вообще ни во что не ставит – даже ниже Николаши!

– Опять за свое?

– Как ты его, блин, бестолкового, инструктировал? О чем думал, отправляя меня в лапы такого изувера?

– Виноват. Прости, если сможешь, – продолжая посмеиваться, откликнулся Алексей. – Можешь бить, но только не ногами!

– Ладно, расслабься: на первый раз прощаю.

– Вот спасибо!

– Только – смотри мне – не жуй резину, быстрее принимай положенные меры, дабы исправить существующее положение!

– Можешь спать спокойно: очень скоро я дам все необходимые указания его руководству.

– Поторопись, братец… А то он постоянно держит меня на мушке. Еще в расход пустит, что делать будешь?

– Если с твоей непутевой башки упадет хоть один – самый тонкий – волосок, мы привселюдно посадим его на кол. Прямо на Дворцовой площади. Так и передай!

– Слушаюсь… Или, как там сейчас надо отвечать по Уставу, вроде – «есть»?

– Ты же у нас Главнокомандующий специальной операции. Как скажешь, так и будет правильно!

– Гут. Теперь о делах. Послезавтра отчаливаем. Кэпу брякни – пускай готовит свою колесницу на 12.00.

– Понял. Отправляться будешь с прежнего адреса?

– Так точно.

– Ну давай… До скорой встречи.

– Обнимаю!

Хоть Израиль Соломонович, как и ранее, не слышал ответных слов комиссара, но сразу обо всем догадался. С чем-чем, а с «чуйкой» у него было все на высшем уровне. Ничуть не хуже, чем у нашего главного героя.

– Зачем вы так? – еле выдавил покрывшийся липким холодным потом Шниперзон, когда Ярослав положил трубку на рычаг.

– Насчет чего? – скорчил недоуменное лицо тот.

– Мушки, расхода…

– Да так… Просто… Чтобы ты не расслаблялся! И не чувствовал себя пупом земли. Особенно рядом со старшими по званию.

– Это вы о себе?

– А то о ком?

– Могли бы и предупредить… Заранее… У меня ведь дети…

– Представь себе: у меня – тоже!

– Но…

В тот же миг, не давая ему закончить фразу, дверь неприятно скрипнула и распахнулась. Плечов молниеносно повернул голову на звук. На пороге кабинета стоял начальник Шниперзона. Нет, на его бордовом лице не было написано ни должности, ни звания, однако то, как вел себя этот невысокий, но чрезвычайно шустрый человечек в ладно пригнанной новенькой форме, ни у кого не могло оставить хоть каких-то сомнений в высоте его служебного положения. С первого – обычно самого верного – взгляда!

– С этой секунды поступаешь в беспрекословное подчинение к этому человеку! – ткнув пальцем в московского гостя, приказал он и обессиленно опустился на подставленный Шниперзоном стул. – Если с ним хоть что-то случится, пойдешь под трибунал.

– Ладно… Вы тут разбирайтесь, а мне пора, – холодно бросил агент Вождя и, хлопнув напоследок облупленной, давно не крашенной дверью, покинул помещение.