Читать книгу Чужие камни Ноккельбора - Сергей Буридамов - Страница 7

***

Тьмы не было. И дороги во мраке Межмирья тоже. Ничего этого не было. Векша обнаружил себя посреди странного места – то ли лес, то ли болото. Тихо было вокруг: ни ветерка, ни шороха. Оглушающая тишина владела этим местом по только ей известному праву.

Голые мертвые деревья застыли в болотистой земле, покрытой коричневым мхом да отпавшими сучьями. Над всем этим нависало тяжелое осеннее небо – непроницаемо-серое и неживое. Впрочем, Векша чувствовал, что слово «живое» никогда не сочеталось с этим местом.

Векша устало огляделся по сторонам. Сил удивляться и бояться больше не было. Он знал, что мертв. Но знал, что смерть его может быть лишь краткой задержкой перед очередными муками. Страшиться было бесполезно. Он мрачно вздохнул и почесал живот сквозь прореху в рубахе. «Вот помер, а до сих пор в лохмотьях» – подумал он. – «А сказывали, что мертвецам одежда непотребна. Враки одни». Уселся на поваленное сухое дерево и стал ждать, когда его снова оживят. Уныло ему было и грустно. Да и земля здесь была такая тоскливая, что сердце, пусть и мертвое, слезами обливалось.

– Ну, давайте уже, – злобно проговорил Векша. – Пусть вас черви сожрут! Давайте, вражины остроухие, мучьте дальше. Отольются вам мои страдания.

Время шло, и ничего не происходило. Векша боялся и мысли допустить, что все кончено. «Неужто отпустили, гады?» – подумал он. Он сидел, сложив руки на коленях, и все ждал и ждал чего-то. Место было мрачное и тихое, но здесь было спокойно и не страшно.

– Ну, хватит, что ли, ждать, – сказал толстяк. Эха в здешних местах не было, а оттого прозвучал его голос глухо и пусто. Но Векшу это не волновало. Он яростно взлохматил и без того торчащие в разные стороны волосы и потянулся. Вот оно, оказывается, счастье – чтобы дали помереть и не трогали после! Если бы сказали ему об этом еще сутки назад, он бы ни в жизнь не поверил.

– И что дальше? – спросил Векша. Вслух, ибо угнетала его тишина этого места. Если это – смерть, то где тогда Та, что ею ведает?

– Ох, ты, – промямлил подросток. В ста шагах от него стояла изба. Крепкая, из цельных стволов сбитая. Мальчик готов был поклясться, что раньше ее здесь не было.

– Мне туда? – снова спросил он неизвестно у кого. Кивнул, вдохнул и пошлепал в сторону диковинной избы. Не век же ему между пеньками бродить? Болотная грязь чавкала под босыми ногами, облепляя их теплой жижей.

Чем ближе подходил Векша к избушке, тем тревожнее становились его мысли. Кто его знает, что ждет внутри. Он догадывался, кому принадлежит это место. Не только дом, но и окрестности. В сказках всякое об этом месте было говорено. Векша внутренне содрогнулся, вспомнив сказку про мужика, что проспорил свое имя первому встречному. «Так, он сюда, видать, и попал. Упасите меня, Светлые Братья, в такую передрягу влипнуть!»

Идти было тяжко. Между пеньками хлюпала темная вода, и босые векшины ноги очень быстро покрылись толстенным слоем грязи. Мальчик мрачно подумал, что и после смерти не будет ему от грязюки лесной покоя. Чистюлей он и при жизни не был, а теперь еще в мертвом виде всю грязь собрал. Не раз влетало ему и от дяди, и от тетки за чумазые ноги. Векша тряхнул головой, стараясь не думать о близких. «Теперь им не больно» – подумал он, запретив себе вспоминать о гибели Миланицы и родных. Но все равно не смог: в памяти загнутый меч свистнул да тетка ахнула сдавленно.

Погруженный в свои мысли, он и не заметил, как оказался у входной двери в избу. Векша насупился и постучал.

– Иди-ка ты, Векшик, ноги помой, прежде чем в чистую горницу входить, – раздался изнутри женский голос. – У колодца ведро стоит.

Векша шмыгнул носом и посмотрел по сторонам. Оказалось, что стоит он посреди большого, обнесенного высоким забором, двора. Неподалеку увидел поленницу, а у поленницы – колодезь. Пожал плечами толстяк, решил ничему не удивляться и пошлепал через двор к колодцу. Поплескал водой на босые ноги, потер их ладонями. «А что тут такого?» – пробурчал он под нос. – «Правильно сказывали, что Она чистоту любит. Потому покойника и моют всегда, перед тем как в домовину снести».

Векша осторожно переступил порог и вошел в большую и светлую горницу. Обычное все – лавки вдоль стен, стол да печка. Словом, изба как изба – все, как у людей. Чистая и просторная. Хотя ничего больше в избе не было: ни сундуков, ни бабьих удобств. Пусто. Лишь смотрела на дверь прибитая к стене мертвая козлиная голова. И свет серый из окон бил.

Спиной к Векше у печи хлопотала женщина. В горнице было душновато и пахло жаревом. Векша стоял столбом, не зная, что делать дальше, и не решаясь заговорить первым. Он знал, кто перед ним, но совсем не трусил. Разве что, немного.

Женщина захлопнула печную заслонку и повернулась лицом к мальчику. Векша поклонился поясно и, как учили, поздоровался:

– Мир твоему дому, хозяйка.

Женщина улыбнулась, а Векше стало тепло от ее улыбки. Он знал, кто перед ним.

Могильная Хозяйка имела облик зрелой бабы с веселым и живым лицом. Чуть заметные морщинки у краешка губ, лоб высокий да чистый, губы полные. Грудь большая, а ниже талии тело уже грузноватое. Словом, обычная баба, перевалившая пору зрелости. Волосы ее были аккуратно уложены и покрыты простой светлой косынкой. И платье было самое, что ни есть, немудреное – ситцевое, легкое.

– Наконец, дошел до меня, Векшик. Отпустили они тебя, значит, – промолвила Мора, указывая пальцем на скамью, что стояла у широкой столешницы. Векша покорно проследовал и сел за чисто накрытый стол, думая о том, что «Векшиком» его прозывали доселе лишь тетка да сестра.

Мора внимательно посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Не бойся ничего, – и повернулась к печи, – Есть, поди, хочешь? Сейчас вечереть будем.

Векша остолбенел. В сказках да преданиях о Могильной Хозяйке разное сказывали, но чтобы гостей потчевать? И тут мысли его прервались, потому что по воздуху поплыл дивный аромат, от которого толстяк чуть не захлебнулся слюнками. Это же…

– Я к твоему приходу блинов напекла, – заявила хлопотавшая со сковородой Темная Сестра. – Поминки, как никак. Да и не ел ты давно. Плохая буду я хозяйка, если такого гостя некормленным-непоенным оставлю.

«Кого поминать-то?» – захотел спросить Векша, но вовремя спохватился. – «Вот я дурень! Это же меня поминать надо. Я же помер!».

А тем временем, стол чудным макаром заполнялся яствами да питием. Яблоки, груши, орехи, корытца с медом да сметаной, кувшин с квасом. «Откуда это здесь?» – изумлялся Векша. Мертвым он был, но аппетит его никуда не делся. И когда Хозяйка водрузила в центр стола блюдо с блинной горой, мальчик больше не мог сдерживаться. Сначала опасливо, а потом уже жадно и быстро начал он хватать блин за блином; макать, поочередно, то в сметану, то в масло, то в мед, то в варенье из клюквы да брусники и закидывать себе в рот сладкие и сытные комки. Отродясь таких вкусных да румяных блинов ему есть не приходилось. Сама же Мора пару всего съела; больше на Векшу поглядывала.

Глаза у нее были темно-серые и глубокие-преглубокие, словно море-океан. Подумалось Векше между делами блинными, что у неба здешнего такой же цвет – сумеречный и бесконечный. Зачем-то кинул он взгляд на давешнюю козлиную голову и остолбенел – аж блин комом встал в горле! Теперь смотрели мертвые козлиные глаза на Векшу с другой, противоположной стены. Словно следили. «Ну, знать, надо, чтобы так было» – успокоил себя подросток, хотя взгляд дохлой козы ему совсем не понравился.

– Думала я вначале молодой девкой прикинуться, – сказала Мора. – Но потом решила: нет, не стоит. Нас разговор с тобой серьезный ждет. Нечего тебя своим видом отвлекать. А уж старухой-бабкой я и сама не люблю показываться.

Векша только головой кивал. «Хоть наемся напоследок» – думал он, усердно набивая брюхо.

Спустя время толстяк отвалился от стола и, пообвыкнув, развалился на скамье. Еда со стола пропала, а сама богиня увлеченно вязала, аккуратно шелестя спицами. Если бы не серый свет, бьющий в горницу с улицы, можно было подумать, что не Могильная Хозяйка перед ним, а обычная кума. Но Векше было лениво размышлять о здешних странностях: ему стало уютно и хорошо. Память о боли пропала, и лишь изредка покалывали внутри отголоски пережитых ужасов. Тех, что прошел он, будучи живым. В присутствии богини смерти не было страха. У Векши и вовсе возникло чувство, что с Могильной Хозяйкой он всю жизнь знается. «Ну, да… Знаюсь» – и стал вспоминать все похороны, на которых был. В Лукичах они не были редкостью. Детишки рождались и умирали часто. Да и взрослых смерть часто наведывала – от недугов да диких зверей. Двоих болотная лихорадка за одно это лето до домовины довела.

– Госпожа, когда я смогу к родным пойти? – неожиданно для себя, спросил расхрабрившийся Векша. Сказал и сразу осекся. Пальцы Моры перестали шевелить спицами. Она оторвалась от вязания и грустно посмотрела на него своими бездонными серыми глазами.

– Можно прямо сейчас, – сказала богиня. Голос ее был мягок, но сквозило в нем что-то нечеловеческое. Древнее, как солнце. А еще был он с хрипотцой, как случается это с женщинами, что всю жизнь трудятся в поле, подставляя шею горячим и ледяным ветрам. – Ты это заслужил. Хочешь – сейчас отправлю? Или еще посидим-побеседуем?

Удивился Векша: «Оказывается, на то мое согласие нужно». И ответил, тщательно подбирая слова:

– Как скажешь, хозяйка. Я уж и не тороплюсь вроде.

Мора нахмурила брови, но губы ее разошлись в улыбке:

– Странный ты… Сразу видно – последний человечек. А мне ведь больше некого здесь встречать.

Векша остолбенел. Такого он не ожидал

– Знаю, о чем спросить хочешь, – сказала Мора. Спицы в ее руках то ускорялись, то замедлялись. – Тебе сказывали, что еще на Севере, у Студеного моря, живут поморяне. Да и Черный Лес велик. Лютовичи, гнездовичи, речники… Народец у Хребта. Все те, до кого каменноликие раньше не добрались.

Она действительно прочла его мысли. Рядовичи, что жили в Лукичах, поддерживали связи со многими племенами. Раньше друг к другу весточки посылали. Давно, правда, ответа не приходило.

– Мертвы, Векшик, все мертвы. И каждого я встретила и дальше проводила. До тебя двоих – Зоряна, а потом Миланицу, – произнесла Мора, не отрываясь от вязанья. – А теперь не найти человечков во всем Уделе. Ты – последний.

Векша сопел, не зная, что сказать. Наконец, спросил:

– А я матушку с батей Там увижу? И Миланицу? И деда?

– Не могу ответить тебе. Знать сего даже мне не положено, – сказала Мора. – Из века в век людей встречаю и показываю, куда идти. А что Там, мне неведомо, ибо Там я не была.

Помолчали. Векша чувствовал, как по его телу разливается сонное тепло.

– Я знала, что когда-нибудь этот день придет. Я приняла в себя смертный вздох всех проживших жизнь и окончивших ее. По Изначальному Наказу все было правильно, все было вовремя. Вы плодились, множились и умирали. Все, как надо. Как должно быть.

Векша внимал Темной Сестре, вслушиваясь в неспешный ход ее голоса. Само время и пространство не действовало в этом месте. Часы, дни, столетия роились вокруг горницы Сумеречной Моры, но внутрь не было им пути. На мгновение он увидел себя совсем маленьким, рядом с сестрицей, слушающего дедовские сказки.

Историю, которую рассказывала ему Мора, он знал. Но сказывала она не так, как у людей было принято. Много непонятного и неясного услышал мальчик. Векша только сейчас по-настоящему ощутил, какое древнее и непостижимое существо сидело перед ним, склоняясь над вязанием.

Нет, дед не так рассказывал.