Читать книгу Волшебный дом - Сергей Бурлаченко - Страница 3

Ровно в полдень дубовые двери, ведущие в зал заседаний городского Совета в Старом дворцовом хозяйственном дворе на Епископской горе, распахнулись, и на серый гранитный пол твёрдыми шагами ступил князь-епископ города Бамберга Готфрид Иоганн Георг II Фукс фон Дорнхейм. Высокого роста, мрачный и подозрительный, он казался старше своих тридцати девяти лет из-за смуглого лица и глубокого шрама, тянувшегося от левого виска до подбородка через всю щёку и создававшего отталкивающее впечатление, что у мужчины вместо двух щёк – целых три. Бургомистр и члены магистрата, сидевшие за длинным столом красного дерева, почтительно встали и склонили головы. Князь проследовал к своему креслу с изогнутыми в виде крыльев дракона ручками, втиснулся в него, дал знак всем присутствующим садиться и вопросительно приподнял брови. Советники бесшумно опустились на свои места и посмотрели на главу Совета, шестидесятилетнего Ханса Мирта. Бургомистр погладил лысину и заговорил очень осторожно и с большим почтением:

– Совет города надеется, что своим приглашением на внеочередное заседание не нарушил планов князя и потому не вызовет его справедливого гнева.

– Оставим галантности рыночным торговкам, – быстро сказал князь и постучал ладонью в замшевой перчатке о столешницу. – Гнев – оружие бессильных. Нам надлежит руководствоваться логикой, законами Священной Римской империи и Божьим провидением. Итак, я хочу знать, что случилось в нашем любимом городе?

Бургомистр Ханс Мирт уважительно поклонился, откашлялся и изложил суть дела:

– История доселе неслыханная, ваше преосвященство. Один из муниципальных служащих – а именно, палач по имени Руди Шварц – обратился к Совету с нижайшей просьбой.

– Какой же?

– Разрешить ему не участвовать в казни Мартина Бека, уличенного в убийстве ростовщика Люцифера Горенштейна и приговорённого за это кровавое преступление судом города Бамберга к повешению.

– Почему же не участвовать? Это что, студенческая попойка? Палач разучился приводить приговоры в исполнение или у него как назло разыгралась мигрень, одолел ревматизм или замучила подагра?

Бургомистр понимающе улыбнулся:

– Руди Шварц объяснил свою просьбу усталостью.

– Забавно! – князь-епископ вскочил с кресла и быстро заходил по залу. Бургомистр молчал и учтиво вращал лысой головой, не отрывая взгляда от белого паллиума, покрывающего плечи князя. Тишину нарушали только стук каблуков по гранитному настилу и позвякивание серебряной цепи с золотым медальоном на груди ходившего. «Толстые свиньи, – думал князь-епископ. – После того, как я вывел палача из подчинения городскому Совету, они готовы все идиотские вопросы муниципального управления валить на мою голову. Палач устал! Нет, тут что-то не так. Или эти свиньи расставили ловушку, или они что-то от меня скрывают».

Иоганн Георг задержался у высокого прямоугольного окна и посмотрел вниз, на площадь. Плотники устанавливали в центре образованного фасадами домов каре эшафот из свежеструганных деревянных брусьев. Вокруг носились мальчишки и норовили стянуть у зазевавшихся плотников доску или горсть гвоздей. Старший плотник, лохматый и от этого похожий на вздумавшего ходить на задних лапах огромного пса, орал на мальчишек и махал рукой с зажатым в ней непомерно большим топором. Смотреть на всю эту канитель было скучно и противно. Князь пришёл к мысли не затягивать решение вопроса с палачом, обернулся и громко сказал:

– Господин бургомистр! Если палач устал, замените его новым. Если нового нет, вешайте преступника сами. Если это невозможно, объявите среди граждан Бамберга конкурс на единовременное исполнение обязанностей палача. Естественно, с повышенным жалованием за совершенную казнь и дорогим подарком от меня лично. Всё?

Бургомистр Мирт сделал знак секретарю, который вскочил с места, быстро пробежал через зал и с поклоном передал князю-епископу бумагу. Князь обвёл взглядом членов Совета и понял, что оказался прав. Эти свиньи мстили ему за самоуправство. Надо было читать бумагу и ломать голову над каким-нибудь нелепым решением. Иоганн Георг, сердито стуча каблуками, прошествовал к своему креслу, сел и углубился в чтение документа.

Это было донесение начальника Городской службы порядка главе городского Совета. Тайное расследование, проведённое агентами службы, выявило кровное родство палача и его будущей жертвы. Руди Шварц и Мартин Бек оказались сводными братьями, рождёнными одной женщиной, но имевшие разных отцов. Главным доказательством этого факта был двусторонний медальон с портретами братьев, подписанный рукой их матери, урожденной Греты Шварц.

– И вы всему этому верите? – князь протянул бумагу в сторону бургомистра.

– Не верить начальнику Службы порядка у нас нет никаких оснований, – сообщил Ханс Мирт. – Расследование длилось в течение недели сразу после ходатайства палача. Секретный обыск, проведённый в доме, где проживает Руди Шварц, позволил нам стать обладателями этой улики и опереться на неё в своих доказательствах.

Ханс Мирт вытянул вперёд руку с небольшим медальоном на медной цепочке. Получалось, что рука бургомистра как бы противостояла руке князя-епископа. Князь бросил бумагу на стол и сказал сквозь зубы:

– Доказательствах чего? Что эти два молодца являются братьями? Не проще ли было под присягой спросить об этом у самого палача или его братца? И даже если они однокровки, разве это налагает запрет на совершение казни? Мне кажется, что в судебном уложении Бамберга нет ни слова по этому поводу. Или я что-то упускаю?

Глава магистрата кивнул секретарю, и тот, почтительно приняв из его рук медальон, положил его на стол перед князем-епископом. Князь рукой в перчатке брезгливо оттолкнул «улику» подальше от себя и изобразил на лице нетерпение. Бургомистр опять потёр лысину и твёрдо сказал:

– Ваше преосвященство абсолютно правы. Судебное уложение такого пункта не предусматривает. Но тут возникают вопросы, относящиеся к религиозным догматам и, наверное, к ведению Римской церкви и Святого престола. Если гражданские правовые проблемы мы в силах разрешить сами, то в трактовке божественных истин, изложенных в Библии и в книгах Завета, мы, само собой, бессильны. Ровно год назад ваше преосвященство своим указом вывели палача из-под юрисдикции магистрата и переподчинили его непосредственно себе, многоуважаемому князю-епископу Бамберга. Горожане, напомню, были недовольны этим указом. Мы, городской Совет, тоже приняли его без надлежащей радости. Получалось, что все расходы по содержанию палача: выплата жалованья, проживание и содержание лобного места для совершения казней – несли городская казна и рядовые горожане в виде уплаты пошлины, а исполнял палач только ваши распоряжения и служил лично вам, наподобие оруженосца или тайного министра. При таком состоянии городских дел нам стало ясно…

Ханс Мирт сделал паузу.

– Договаривайте, господин бургомистр.

– Нам стало ясно следующее: то, что не в силах решить городской Совет…

– Должен решить я, – подхватил князь, потёр щёку со шрамом, усмехнулся и угрожающе привстал с кресла. – И я решу, господин бургомистр. Вы намекаете, что своим решением я могу навлечь на себя гнев императора Фердинанда II и Ватикана? Успокойтесь. Ватикан таким пустяком, как личные взаимоотношения простолюдинов, не заинтересуется. В Бамберге ничто не может противостоять римско-германской власти и потому ничто не может разуверить Святой престол в заботе императора о благополучии города и нуждах его жителей. Чтобы подмять мою власть, советую найти повод весомее. Например, составьте донос, что я не крещусь на алтарь Рождества Иисуса в Кафедральном соборе или допускаю брань по отношению к статуе Святой Кунигунды у Нижнего моста. Возможно, тогда вы добьётесь приезда папского легата, который установит, кто здесь сумасшедший: принц крови или погрязшие в интригах члены городского Совета. Надеюсь, господам из магистрата это ясно? – Иоганн Георг обвёл тяжёлым взглядом собрание, молчавшее на протяжении всей его речи. – С этим всё! Теперь дальше. Я хотел бы видеть палача Шварца. Мне нужен этот дурак, которого вы облапошили в своих интересах. Где он?

Не прошло минуты, как дубовые двери пропустили в зал невысокого крепыша, одетого в серую рубаху с подвязанными рукавами и кожаные штаны, заправленные в чёрные чулки из крашеной овечьей шерсти. Жилистая шея, огромные руки и выпуклая грудь говорили о физической силе вошедшего. Но бледное от страха лицо, бегающие глаза и ноги, согнутые в коленях, как будто их хозяин брёл по песку или глубокой грязи, смазывали это впечатление. Огромный плоский рот разрезал физиономию палача от уха до уха и делал его похожим на мерзкое земноводное, но не человека. Горожане прозвали палача «жаба-людоед» за этот уродливый рот и мрачную службу, исполняемую при муниципалитете.

– Руди Шварц, палач города Бамберга! – объявил секретарь. Крепыш низко поклонился присутствующим и руками стал мять подол рубахи. «Трус, – подумал князь. – Его самого надо повесить, чтобы не позорил власть епископа. А лучше – сжечь». Он стянул перчатку и протянул руку в сторону палача. Тот торопливо подошёл к креслу князя-епископа и поцеловал перстень, украшавший безымянный палец его преосвященства. Князь махнул кистью, словно отгонял назойливую муху. Палач попятился и остановился в центре зала.

– Глава магистрата передал мне вашу просьбу, майстер Шварц, – князь говорил дружелюбно, подчёркивая тем самым, что хочет помочь несчастному. – Объясните, что препятствует исполнению ваших обязанностей, и я постараюсь уладить это дело.

– Ваше преосвященство, – глухим и жирным голосом заговорил палач, – я осмелился просить временной отставки у городского Совета по одной единственной причине. За последний год количество казней возросло, и я не справляюсь с возложенными на меня обязанностями из-за внезапной слабости. Стыдно сказать, но, видно, я устал и стал мучиться головными и сердечными болями. Я прошу уступить моей просьбе и дать мне отдохнуть. Небольшая передышка – это всё, что мне нужно.

– Сколько аутодафе проведено майстером Шварцем?

– С января по июль нынешнего года – 22 сожжения еретиков по приговору епископального суда, – доложил секретарь.

– Слышите, майстер Шварц? – князь повысил голос. – Что скажете?

– Всё верно, 22 смертных приговора. Вот этими самыми руками, – заторопился палач, – мною исполнена воля Святого престола и Римской церкви…

– Вы меня не поняли, майстер. Количество меня не интересует. Вы исполняли приговоры епископального суда, так?

– Так, ваше преосвященство.

– И почему-то обратились с просьбой об отпуске к магистрату, а не ко мне, князю-епископу. Объясните, почему?

Палач испуганно глянул в сторону бургомистра, как бы ища поддержки. Но Ханс Мирт поглаживал свою лысину и молчал. Руди Шварц бухнулся на колени, ткнулся лбом в гранитный пол и что-то замычал.

– Вас вынудили это сделать, так?

– Нет!.. То есть да!.. То есть я…

– Вы попались на вранье, майстер Шварц, и решили, что магистрат закроет на вашу ложь глаза, если вы всё исполните так, как велит господин бургомистр.

– Руди Шварц скрыл от магистрата истинную причину своей просьбы, – подал голос Ханс Мирт. – И мы сочли необходимым…

– Руди Шварц скрыл это, прежде всего, от меня, ибо он подчиняется мне, а не магистрату! – Иоганн Георг перебил Мирта и развёл руками, словно удивился наивным словам бургомистра. – Майстер Шварц, скажите: осуждённый Мартин Бек – ваш брат?

– Сводный брат, ваше преосвященство!

– За что он убил ростовщика?

– Марти не выполнил условия кредитного договора. Ваше преосвященство! Я предупреждал Марти, чтобы он не связывался с этим пройдохой Горенштейном. Ростовщик выдвинул драконовские условия займа. Но Марти меня не послушался, он надеялся, что найдёт сорок талеров для уплаты процентов. Всё вышло так, как я его предупреждал. Денег не оказалось, и Марти стал упрашивать ростовщика повременить с требованием долга. Но этот Люцифер – известная сволочь! Он сначала вынудил Марти подписать вторичную долговую расписку, а потом заявил, что проценты выросли и теперь мой брат должен уплатить ростовщику в два раза большую сумму, чем прежде. Причём, немедленно, так как дальше будет ещё хуже, потому что Люцифер обратится в суд. Марти струсил. Сначала он ныл и просил у меня взаймы, потом хотел обворовать ювелирную лавку, а потом… потом…

– Потом зарезал ростовщика, угодил в тюрьму и епископальный суд приговорил убийцу к повешению, – князь поднялся с кресла, подошёл к бургомистру и повторил, глядя ему прямо в глаза. – Епископальный суд, а не городской суд, верно? А ты, олух, – князь повернулся к валявшемуся на полу палачу, – кинулся за подачкой не к тому корыту. Но мне, как представителю Святого престола и великого императора Фердинанда, истинной ценностью представляется Высший Суд, а не мелкое сутяжничество. Торговцы будут изгнаны из храма. Встань, мерзавец!

Руди Шварц поднял исковерканное ужасом лицо, по которому тёк пот пополам со слезами.

– Почему ты воспротивился исполнению приговора моего суда? Отвечай, ублюдок!

– Мартин Бек – мой брат…

– Он, прежде всего, убийца и преступник.

– Но я… я не могу поднять руку на брата…

– Это решать не тебе, а Всевышнему.

– Смилуйтесь, ваше преосвященство! Каин и Авель…

– Каин совершил смертный грех и был проклят Господом за братоубийство. А ты понесёшь наказание за превратное толкование Священного Писания. Ты – еретик и будешь сожжён вместе со своим братом-преступником, ибо… – князь положил правую руку на грудь, пальцами коснулся паллиума и торжественно возвысил голос: – Ибо лгущий о Боге строит лживый храм, который истинным христианам должно немедленно уничтожить. Сказано в Библии об отступниках и их гнездилище: «И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо него, ужаснется и свистнет, и скажет: «За что Господь поступил так с сею землею и с сим храмом?» И скажут: «За то, что они оставили Господа Бога своего, Который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклонялись им, и служили им, – за это навел на них Господь всё сие бедствие». Да будет так. Стража, убрать отсюда этого вероотступника!

Палач завизжал и пополз к князю, в надежде ухватить его за ботинки. Но вбежавшие стражники грубо подняли несчастного, тряхнули его так, что у него хрустнули кости, и выволокли из зала. Дубовые двери закрылись. Иоганн Георг сел в кресло и с наслаждением разорвал бумагу с донесением начальника Службы городского порядка.

– А это, – князь сгрёб медальон и швырнул его по столу в сторону бургомистра, – сожгите вместе с преступниками. Аутодафе состоится завтра утром. Объявите об этом в городе. Потом потрудитесь найти нового палача и представьте мне его сегодня после вечерней службы.