Читать книгу Раннее. Рассказы и повести - Сергей Бушов - Страница 12

1

Мы жили в комнате 206. Мы пили в комнате 206. Мы блевали в комнате 206. А зубы чистить ходили в умывалку в конце коридора.

– Тюков, – сказал я. – Мы кретины.

– Почему? – спросил Тюков.

– К нам никто не ходит.

– Ну и что?

– Я и говорю – кретины.

Володя тем временем сидит в наушниках и учит свой английский. С ним разговаривать бесполезно. Он может сейчас только губами беззвучно шевелить. Но у него ничего не выйдет. У него не в губах дело. У него мозг чисто русский до самого копчика. Он не может переварить предложение I saw her crossing the street, слегка нерусское по структуре, или даже просто произнести первый звук в слове the.

А я кретин. Ко мне никто не ходит. Но ничего. Теперь я это осознал и буду с этим бороться.

– Тюков, – говорю я. – Я пошёл.

– Нет, Константин. Ты поехал.

– Неважно. Убери весь этот срач. Я хочу, чтобы у нас появлялись гости.

– Костя, зачем? Нам тут и втроём-то тесно.

– Мне тесно, когда я один.

И я вышел. Поднялся по лестнице и ткнулся в первую попавшуюся комнату. Успел заметить номер на двери: 309.

2

На кровати в позе лотоса сидел абсолютно голый мужчина. Его взгляд был устремлён в бесконечность, а в ухе висела золотая серёжка с подвеской в виде сердечка.

– Извините, – сказал я. – Я не постучавшись вошёл.

– Они светлые и чистые, как козлиный пух, – сказал человек на кровати. – Они тоже ходят и стучат. Их барабаны большие и звонкие, как гора Арарат. Да славятся они вовеки веков.

– Аминь, – сказал я на всякий случай. – А кто это – они?

Мой собеседник изрёк нечто, что я не собираюсь излагать на бумаге, поскольку в этой тираде каждое второе слово было нецензурным.

– Отойди, – добавил он. – Ты икону загораживаешь.

Я обернулся. За моей спиной на стене висело кривоватое изображение волосатых парней в кожаных куртках, вчетвером оседлавших один уродливый мотоцикл.

– Я это, – сказал я нерешительно, – в гости хочу кого-нибудь. Вы не знаете, где здесь кто-нибудь живёт?

– Меня Селивестром зовут, – сказал голый человек. – Хочешь – присоединяйся.

– К чему?

– Садись рядом, устремляй свой разум в шестнадцатую плоскость космической энергии и кайфуй.

– А мне серёжку выдадут? – с надеждой спросил я.

– Нет, – ответил Селивестр. – Некоторые просто мочку уха отрезают. Но это ведь не главное.

– А что главное?

– Главное – достичь абсолютного просветления. Чтобы любой раб космоса, насколько ли бы то нибудь безгрешен он ни не был, мог прозреть насквозь каждую клеточку твоей плоти и пресытиться. Присоединяйся.

Я сел рядом с Селивестром в позу лотоса и начал считать плоскости космической энергии. Очнулся я от того, что моего лица коснулось горячее дыхание Селивестра.

– Э… – сказал он, внимательно глядя мне в глаза. – Да ты ещё недостаточно просветлел. Надо, чтобы зрачки ушли внутрь и не реагировали на свет. Свет внутри нас, понимаешь?

– ППАННИММАЙУУ, – сказал я и снова впал в транс.

3

Это была, кажется, комната 313. На каждой из трёх кроватей сидело по одной девушке. Они читали три книги – красную, синюю и черную – синхронно переворачивая страницы ровно через 25 секунд.

– Здравствуйте, сёстры, – сказал я, осенив их священным манием своих пальцев, сплетённых в косичку, знаменующую собой блаженность великого просветления, да славится оно вовеки веков.

– Кажется, кто-то вошёл, – сказала девушка в красной юбке.

– И что будем делать? – спросила девушка в синей юбке.

– Как вошёл, так и выйдет, – ответила девушка в чёрной юбке.

Они со звонким шорохом перевернули страницы.

– Это… – сказал я. – Космос – он большой. Давайте друг к другу в гости ходить.

– Чего он хочет? – спросила девушка в красных туфельках.

– Он хочет в открытый космос, – ответила девушка в синих туфельках.

– Пожалуйста, – сказала девушка в чёрных туфельках. – Сколько угодно.

Они перевернули страницы и на всякий случай подтянули края юбок к коленям.

– Это… – сказал я, – вы меня не поняли. Может, вам нужно чего-нибудь. Так вы это… заходите чаю попить.

– Может, он чаю хочет? – предположила девушка с красными ногтями.

– Да вроде нет, – отозвалась девушка с синими ногтями.

– А столовая в другом здании, – заметила девушка с чёрными ногтями.

Они разом оторвали взгляды от книжек и крикнули:

– Чарли!

Из тумбочки в углу вылез двухметровый дог пегой масти с газовым баллончиком в зубах.

– Это… – сказал я.

– Пшик, – сказал дог.

4

Следующая дверь – если не ошибаюсь, 443 – открылась от звука моего очередного чиха.

– Это… – сказал я. – Только не надо собак…

Человек в очках с толстыми линзами вытянул губы трубочкой и немного подумал.

– У вас аллергия на шерсть? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Просто, оказывается, я плохо перевариваю некоторых людей.

– Вы каннибал?

– Нет. Но в предыдущей комнате сидело три разных девушки в этих юбочках…

– Вы фетишист?

– Простите, я что-то плохо понимаю. Космос – он большой. В смысле, аминь. А они меня собакой. Давайте друг к другу в гости ходить.

– Вы гомосексуалист?

– Нет, я это… в смысле, гетеро. Но эти с книжечками…

– Вы антисемит?

– Почему антисемит? Я вообще не против кого угодно. Лишь бы в гости кто зашёл – поболтать, в кино сходить. В общем, как-то время вместе провести.

– Вы хронофаг?

– Я? Да, может быть. Но некоторые девушки – они такие умные, конечно. Книжки читают. Им не нужно ничего.

– Вы феминистка?

– Да. Но я не об этом. Почему нельзя просто по-человечески? Ой, нет, вы опять меня неправильно поймёте… Я в том смысле, что все сидят в каморках, как кроты…

– Вы страдаете клаустрофобией?

– Да. Мне тут тесно у вас.

Я вышел, успев услышать за спиной:

– Какой патологический случай…

5

Она лежала на коврике перед входом и чесала что-то у себя под комбинацией.

– Простите, – сказал я. – Я что-то очень плохо сегодня соображаю. Я уже в двери перестал стучать.

– Давай трахнемся, – сказала она. – Ты такой сексуальный.

Я подумал, а потом предложил робко:

– Может быть, в кино сходим?

– Я тебе не нравлюсь?

– Ну… Я не знаю пока.

– Ты только попробуй. Тебе понравится.

– Да нет, я не это… В смысле, я ещё не до такой степени просветлел.

– Может, у тебя с головой что-то не то?

– Ну да. Клаустрофобия и каннибализм.

– Так съешь меня в коридоре. Я очень сладкая…

– А как тебя зовут?

– Тьфу. Да что я, помню, что ли? Вчера звали Пупсиком, сегодня Колокольчиком. Какая разница?

– Никакой. Что пупсики, что колокольчики…

Я пожал плечами и пошёл к комнате 407.

6

Там меня внимательно выслушал человек в малиновом пиджаке и галстуке в сине-жёлтый горошек.

– Так… – сказал он. – Пиши.

– Что писать?

– Договор. Заключён между Константином и Гоги, именуемыми в дальнейшем сторонами. Стороны обязуются заходить друг к другу в комнаты NN 407 и 206 соответственно не реже двух раз в неделю. Ну и так далее. Пиши все, что нужно. Число и подпись. С тебя пятьдесят долларов плюс по десять каждую неделю.

– Ммм, – сказал я. – Да у меня и денег-то нет.

– О'кей, – сказал он. – Заходи, когда будут.

…

761

Я, Володя и Тюков сидели у себя в комнате и медитировали. В ответ на раскрывшуюся дверь я поднял газовый баллончик, Володя засунул ноги в уши, а Тюков просветлел и зарычал.

Тот, кто вошёл, кашлянул и сказал что-то.

– Чего он хочет? – спросил я.

– Явно не чаю, – ответил Володя.

– Да все они тут уроды, – сказал Тюков.

– Вали отсюда, – сказал я.

– Алконавт непросветлённый, – добавил Володя.

– И тысячу баксов на стол! – взревел Тюков.

– Я это, – сказал вошедший дог Чарли. – В смысле, вы произвели на меня неизгладимое впечатление. Извините за тогдашнее. Давайте в кино сходим или на охоту какую-нибудь.

– Сколько стоит сходить с ним в кино? – спросил Тюков.

– Он недостоин космоса, – сказал Володя.

– Да нет, постойте, – сказал я. – Чарли, ты это серьёзно?

Чарли немного подумал.

– Пока не знаю, – сказал он. – Но ты это… Заходи. Если что.

И уплыл куда-то в 21-ю плоскость энергии.

Мы разом что-то почесали и вознеслись. Было здорово. Где-то возле нас парили соседние общежития, дома и целые города. Всеобщее просветление приближалось. Я чувствовал его тёплое дыхание почти так же отчётливо, как аминь.

И от этого парить становилось все легче.

28.5.95