Читать книгу Культура прокариотов - Сергей Буянов - Страница 3

Зверев осмотрел своё жилище. Снаружи бревенчатая изба из кругляка, между брёвен местами торчком седой мох. Изнутри стены обиты пластиком светло-серого цвета. Обстановка в спартанском стиле. Металлический стол и шкаф с множеством полок. Михаил Иванович взял папку, перевязанную тесьмой. Пыли на ней не было. Предшественники, похоже, часто пользовались этими бумагами. Зверев отложил осмотр документации и прошёл в соседнюю комнату. От кухни она отделялась пластиковой перегородкой. Спальная освещалась люстрой в форме матового диска. Кровать с жёсткой панцирной сеткой стояла возле перегородки. Под окошком размерами с большую форточку, стоял масляный радиатор с красной лампочкой. Горячий! Михаил Иванович отдёрнул руку. Он сел в кресло, стоящее в углу, оглядел стены. Серый однотонный пластик – никакой фантазии! Зато на стене напротив оконца висел гобелен. Художника, изобразившего такое, никак не упрекнёшь в отсутствии воображения. На фоне неестественно больших роз тёмно-коричневый гроб с жёлтой окаёмкой, как бы плавающий в море цветов. В нём сидит скелет женщины с мощными грудями. Соски ярко-розового цвета возвышаются над поверхностью ковра. Михаил Иванович поднял руку, чтобы потрогать их, но тотчас остановился. Голые ключицы и надтреснутый череп завершали облик красавицы. Жёлтые волосы беспорядочно спадали до головок плечевых костей. Скелет находился в полуприподнятом состоянии под углом к гробу. Создавалось впечатление, что она вот-вот сядет.

Михаил Иванович вспотел. Немудрено, что кое-кто сошёл с ума, наблюдая это чудо днём и ночью. Зверев потрогал ковёр. Толстый, сшитый на совесть. Он поднялся на табурет, снял гобелен со стены, свернул в трубку. Не раздумывая и не давая отчёта своим действиям, Михаил Иванович вынес рулон из дома, бросил его в снег за углом избушки.

Зверев присел на стул, перевёл дух. Будто в одиночку разгрузил вертолёт! Вот она, гиподинамия – болезнь века. Михаил Иванович открыл кран над раковиной, тёпленькая. Цивилизация проникла даже в этот медвежий угол.

Над столом висели круглые часы. К серому циферблату тянулся провод от коробки-распределителя. Михаил Иванович сравнил показания электрических часов с наручными. Точность ювелирная, до секунды.

Собравшись ужинать, Михаил Иванович раскрыл ящик с хлебом. Был приятно удивлён. Вместо ожидаемых малоудобоваримых галет там оказались золотистые батоны, в вакуумной упаковке. Срока годности не указывалось.

Михаил Иванович знал, что в такой обёртке хлеб не черствеет в течение полугода. Настроение поднялось. Если его по какой-либо причине «забудут» здесь – запасов хватит на полгода, как и говорил Пригожин. Зверев заварил чаю своего любимого сорта, который указал в анкете.

Покурить вышел в сени напоминающие тамбур.

– Это тебе холодильник до весны, – сказал командир экипажа, когда заносили вещи.

– А весной? – машинально спросил Зверев.

В ответ лётчик сделал такие глаза, будто у него спросил о конце света. Михаил Иванович улыбнулся.

– Дома будешь весной! Кстати, весна-то в июне начинается.

– Трижды дома будешь! – заверил второй пилот, подмигнув Михаилу Ивановичу. А когда командир вышел за очередным ящиком, улыбаясь, он указал на металлическую бадейку. Что он этим хотел сказать, Зверев тогда не понял.

Теперь он раскрыл бадью и увидел в ней крупные таблетки похожие на сухое горючее. Зверев взял одну, принюхался. Как есть, сухое горючее. И чему так радовался штурман? Зверев бросил таблетку обратно и закрыл флягу. Чай остывал, а ему ещё хотелось попробовать масла. Только в третьем вскрытом ящике он обнаружил пачки «Вологодского». И тут Пригожин постарался обеспечить райскую жизнь! Из такой командировки можно век не возвращаться!

С удовольствием попив чаю, Михаил Иванович улёгся на кровать. Полежал в темноте, слушая тишину. Когда в ушах мягко застучали собственные кровеносные сосуды в такт биению сердца, Михаил Иванович заснул.

Во сне ему привиделись предшественники. Молодые мужчины, оба лет двадцати с небольшим. Один назвался Валентином, другой – Петром. Алексей был почему-то седым, а Пётр рыжим.

– За бабками приехал, коллега? – спросил Валентин, протягивая руку.

Михаил Иванович кивнул и пожал сухую ладонь.

– Тяжело в наше время бабки даются, – сказал рыжий, сверкнув белыми фиксами.

– Чем порадуете? Пугать пришли? – спросил Зверев вполне осознавая, что находится во сне.

– Пугать?! – хором удивились парни.

– Или предупреждать?

– Мы тебе помогать пришли!

– Хотите, чтобы я разделил деньги поровну? Я же знаю, что вы не получили ничего.

– Дурак ты, Михаил Иванович. Даром что академик!

– Я не академик. Всего лишь, старший научный сотрудник. И то в прошлом.

– Ты сотрудник? – захохотал Пётр. – Ты вошь лесная! Как и мы.

– В чём вопрос, ребята?

– Хочешь вернуться нормальным?

Михаил Иванович кивнул.

– Тогда возьми наш вахтенный журнал и прочитай его!

– В тумбочке на кухне?

– Нет. Это формальная бумага для Пригожина. Ты возьми журнал в бане!

– В душевой? – не понял Зверев. Про баню он ничего не слышал. Представив себя на полке в жаркой парилке, Михаил Иванович непроизвольно погладил локти.

– Не щипай себя, не проснёшься, – сказал седой. Валентин выглядел рассудительнее своего товарища. И одет в костюм тройку, хотя и ядовито-зелёного цвета. Тогда как его напарник в спортивной форме с обвисшими локтями и коленками.

– И где мне взять этот журнал?

– В бане. Слева под поленницей вынешь доску из пола. Там лежит журнал.

– К чему такая конспирация?

Вместо ответа Михаил Иванович услышал пиканье наручного будильника.

– Где эта баня? – спросил он у самого себя.

Умывшись, Зверев поднял трубку телефона. Лётчики подсказали ему: «Возьми трубку и ори, что есть мочи: – «Подстанция! " – ответят.

Михаил Иванович так и сделал. Но ответа не дождался. В трубке не были слышны даже эфирные шумы, не то что какие-то гудки. Зверев подул в микрофон. Ничего не зашуршало, не заскрипело. Наверное, связь специальная, вроде монитора. Хочешь, кричи, хочешь, наговаривай на плёнку, решил Михаил Иванович.

– Спасибо, Алексей Исаевич! Всё очень хорошо. Рацион меня вполне устраивает. Свои обязанности я понял. Думаю, справлюсь без труда. Только хотелось бы узнать… – «Где тут баня» хотел спросить Зверев. В последний момент передумал и вместо этого сказал: – Есть ли тут какие-нибудь инструменты?

Зверев опустил трубку. Сел напротив аппарата, не спуская глаз с сигнальной лампочки. Красный колпачок на чёрном аппарате не подавал никаких признаков жизни. Похоже, связь односторонняя. Докладывать и сообщать о чём-то ещё расхотелось.

Михаил Иванович взял журнал из шкафа. На первой странице была размещена служебная инструкция. Некоторые предложения с силой зачёркнуты шариковой ручкой. На полях были записи сделанные другой рукой, судя по всему, рыжего Петра. Популярное руководство к действию: " возьми эту хренотень, прикрути к этой, а вот эту, раз-так-мать, вверни в верхнюю халабуду…".

Ознакомившись с действиями по трансформатору, Зверев перелистнул страницу, и узнал, что помимо эксплуатации трансформатора, у него есть и другие обязанности. «Содержать тропинки свободными от снега», не отлучаться более чем на двое суток! Служебная инструкция напоминала правила техники безопасности, под которыми Зверев подписался ещё по приезду. Михаил Иванович достал листки, набранные мелким шрифтом, сравнил. По содержанию одно и то же. Гораздо больше запретов, чем действий. Кроме всего прочего, ему запрещалось купаться в открытом водоёме, охотиться с автоматом Калашникова с вертолёта, валить деревья с помощью топора, употреблять в пищу мясо умерших животных.

Михаил Иванович пропустил ценные указания начальства. Производственный дневник навеял тоски ещё больше: день за днём предшественники выводили какие-то цифры. Судя по всему, показатели приборов. Числа повторялись с копировальной точностью. Зверев понял, как и во всяком сменном производстве, вахтенный рабочий, не утруждая себя, переписывает предыдущие цифры.

Михаил Иванович разобрался, что одни цифры отражают работу трансформатора, другие – водяного насоса. Отдельной строкой записаны данные по масляному радиатору отопления. Инструкции не предусматривали записей показаний приборов. Значит, ребята от скуки решили чем-то заниматься. Михаил Иванович вспомнил, сколько за свою жизнь составил никому ненужных отчетов. Нет, он в подобной трудопрофилактике не нуждался.

К обеду Зверев выбрал консервы кальмаров и концентрированное картофельное пюре. Перед едой он решил размяться, почистив от снега прилегающую территорию.

Вертолётная площадка по-прежнему была пуста от снега. В лесу покрыло только по щиколотку, до снежных завалов ещё далеко. Михаил Иванович прикинул, что самые сильные вьюги заметут в марте. Срок его командировки истечёт к концу января – кто потом будет расчищать снег? Очередной труженик с «железными нервами»! За оплату вчетверо? Зверев поёжился. Взобравшись на металлический трап со стойками вбетонированными в площадку, Михаил Иванович огляделся. Вокруг матовая темно-зеленая тайга без конца и без края. Молодая поросль на линии высоковольтки задерживала снег лучше любого щита. За домиком дежурного угадывалась тропа в густой ельник. Вероятно, там построена баня. Михаил Иванович увидел путь к трансформаторной и насосной. Других объектов не было. Он вернулся домой, решив посетить предполагаемую баньку после обеда.

Войдя в кухню Зверев оторопел. За время его отсутствия кто-то перевернул кружку вверх дном! Михаил Иванович осмотрел все углы. Ничего не изменилось. И только металлическая кружка стояла в центре стола кверху дном с облупленной белой эмалью. Зверев взял её за донышко и дёрнул кверху, ожидая увидеть под кружкой какую-нибудь гадость вроде дохлой мыши. Но там ничего не оказалось.

Пообедав, Михаил Иванович убрал посуду. Он намеренно поставил кружку точно с краю стола, положил в неё чайную ложечку и ушёл из дому.

Для начала Зверев решил заняться своими непосредственными обязанностями, осмотреть трансформатор. Он был огорожен забором из сетки-рабица окрашенной в белый цвет под штукатурку. Калитка была заперта на висячий замок.

Михаил Иванович отругал себя за невнимательность. Изучил инструкцию, называется. Не потрудился узнать про ключи. И всё из-за дурацкой бани, которая не выходит из головы с самого утра.

Зверев вернулся в избу. Первым делом он посмотрел на кружку. Она находилась там, где была поставлена. Никто на этот раз не стал пугать постояльца.

Михаил Иванович порылся в столе, нашёл связку ключей с металлическим жетоном. На нём было выбито слово «подстанция». В ящике оказалось достаточно хлама. Промазученные и ржавые гайки, грязные болты, короткие отрезки изолированной проводки, запылённые электропакеты и распредкоробки. Зверев не стал прикасаться к этим вещам. Какой только дряни не бывает в рабочем столе! Захочешь отыскать нужную вещь, так руки изгваздаешь безо всякой работы. Михаил Иванович коленом задвинул ящик. В следующий не стал заглядывать. Он посмотрел в окошко. Солнце красным диском зависло над горизонтом. Идти в неведомую баню поздно.

Михаил Иванович отложил экскурсию и проверку трансформатора до завтрашнего утра. Взгляд его остановился на телефоне. Сигнальная лампочка размером с огромную бородавку потемнела ещё сильнее. Провод от аппарата свисал до плинтуса, затем терялся. Михаил Иванович отодвинул от стены стол, включил свет. Обнаружил теперь, что телефонный кабель уходит в отверстие в стене. Это было странным, потому что снаружи избушки не было телефонного провода.

Зверев решил убедиться в этом окончательно. Он вышел из дома, обошёл избушку. За углом споткнулся и упал, оцарапав лицо. До чего же колючий снег! Открыв глаза, Зверев обнаружил, что колючим оказался не снег, а ворс выброшенного им вчера гобелена. Зверев взял ковёр и забросил его подальше. Обойдя дом вокруг, Михаил Иванович удостоверился, что кроме электропроводки от трансформаторной, к дому не подведено никаких проводов. Значит, кабель зарыт или отсутствует вовсе.

Закончил первый рабочий день Михаил Иванович повторным изучением служебной инструкции и подписанного им документа о технике безопасности. Требования, казавшиеся на первый взгляд нелепыми, похоже, не лишены смысла, так как составлялись на разные времена года. Интересно, Пётр или Валентин могли нарушить инструкцию насчёт купания в открытых водоёмах? И почему они всё же свихнулись? Ответа на этот вопрос в замусоленном вахтенном журнале не было. Как и в инструктаже по «ТБ». Михаил Иванович, зевая, подумал: «Нужен ли мне этот ответ?» Человек в изоляции может сойти с ума, история разбухла от таких примеров. Потому и нужны «железные нервы», решил Зверев засыпая.

На следующее утро он осмотрел трансформатор, проверил уровень масла, немного долил. Выйдя за изгородь, Михаил Иванович повесил замок и подумал. Стоит ли его закрывать на ключ? Вокруг ни души на сотню километров, дикие звери вряд ли полезут к гудящей высокой будке. Но правила есть правила, Зверев крутанул ключом, заперев замок.

К бане он опять не попал. После обеда почему-то лопнула труба под раковиной. Пришлось возиться со стоком. Зверев заменил трубку толстостенным резиновым шлангом, лежащим тут же, под раковиной. После экстренной работы с канализацией Михаил Иванович еле отмыл руки от жира, оставшегося на стенках стока.

Ополаскиваясь в душе тёпленькой водой из маленького электротитана, Михаил Иванович пожалел, что так и не добрался до бани. Завтра же, решил он, с рассветом пойду. Ничто, даже землетрясение, не заставит меня заняться чем-то другим!

Землетрясения не случилось. Непредвиденного ЧП не произошло. Михаил Иванович побрёл по увиденной с вертолётки тропе. Считая шаги, он сбился после второй сотни. Глядя себе под ноги, Зверев чуть не въехал лбом в изгородь из почерневшего гладкого кругляка. Забор был сделан без единого гвоздя: вертикально вбитые в землю парные брёвна и лежащие друг на дружке меж ними тонкие болванчики. Воротами служил щит из необструганных досок. Зверев отклонил его в сторону. Внутри двухметровой изгороди стоял маленький домик с железной трубой. На деревянной двери замок отсутствовал. У стены лежали набросанные как попало короткие еловые чурбачки. Зайдя в предбанник, Зверев увидел поленницу. Он не стал спешить отыскивать журнал, осмотрел баню изнутри. Печь сделана с умом: топка вынесена из моечной. Парилка отгорожена. На деревянной скамейке тазик и два ковша с пластмассовой рукояткой. В углу бочка для воды, у печи железный бак для кипятка. Всё как положено, только откуда взять воду? Наверняка, где-то поблизости есть речушка.

Михаил Иванович вернулся к поленнице. Он осмотрел сложенные дрова с каждого боку. Заметив проваленную в полу доску, опустил туда руку и тотчас отдёрнул её. Зверев ожёгся о ледяную воду. Оторвав кусок доски, Михаил Иванович заметил, что под полом бани разлит мазут. Поэтому и не замёрзла вода. Обтерев руку какой-то ветхой тряпкой, Зверев закурил. Захотелось немедленно уйти отсюда и никогда не возвращаться.

Спустя некоторое время Михаил Иванович поостыл и принялся за поленницу с другого бока. У самой стены под дровами лежала фанерка, Зверев сдвинул её и обнаружил тайник. Вынул из ниши журнал похожий на школьный. Михаил Иванович полистал разбухшие от сырости страницы. Почти все листы были исписаны. Зверев заглянул в топку. Внутри не было сажи. Вряд ли кто парился в этой бане. Тогда зачем они таскали сюда этот журнал? Раздумывая над этим вопросом, Михаил Иванович вернулся в избушку. Умываясь чуть тёпленькой водичкой, он порадовался и ей. Надежда на нормальную баню провалилась в яму с мазутом. Выходя из санузла, Зверев бросил взгляд на стол. Кружка перевёрнута вверх дном. Как в насмешку, чайная ложечка лежит на дне повёрнутой по ходу ручки кружки.

После ужина Михаил Иванович улёгся на кровать с раскрытым вахтенным журналом. На первой странице он прочёл впечатления своего предшественника о новом месте работы. Валентин, скорее всего это был он, не утруждал себя вопросами. Ему было не интересно, зачем чистить снег, когда время спасаться от комаров. Вторая страница содержала те же восторги о царском питании и красот природы. Затем дневник стал ещё однообразнее. Страницы заполняли подсчёты будущей зарплаты и планы растраты денег. Михаил Иванович пролистал журнал до страниц с другим почерком: интереснее узнать впечатления разных людей. Дневник Петра начинался намного позже, только через две недели пребывания в тайге. На первой странице был описан сон, в котором ему явился седой, но ещё молодой парень. Именно он посоветовал писать дневник, чтобы не сойти с ума от одиночества.

Такое занятие – тягомотное и однообразное – скорее свихнёт мозги набекрень, решил Михаил Иванович, засыпая. Сквозь сон он услышал, как что-то упало за окном. В следующий момент Зверев увидел себя за углом избушки, где он стоял в валенках и трусах с хлопушкой для мух, которой выколачивал ковёр лежащий рисунком на снегу. Михаил Иванович так увлёкся, что выскочил одной ногой из валенка и наступил в снег голой стопой. Быстро обулся и с удвоенной энергией продолжил лупцевать гобелен. Крупными хлопьями повалил снег. Полная багровая луна осветила землю. Голубоватый снег заискрился до боли в глазах. Громадная снежинка упала на нос Михаила Ивановича. Размером с детский снежок, она подпрыгнула кверху и с силой упала на макушку Зверева. Михаил Иванович погрозил небу кулаком, схватил ковёр и забежал в избушку. Водрузив гобелен на его изначальное место, Михаил Иванович скинул валенки и лёг в постель.

Писк будильника заставил Михаила Ивановича открыть глаза. От вида противоположной стены его подбросило на кровати – ковёр с женским скелетом в гробу утопающим в море роз, висел на своём месте!

Зверев вскочил, забежал в кухню. Посмотрев на стол, он с облегчением вздохнул: кружка стояла так, как он её оставил накануне вечером. Михаил Иванович усмехнулся, что там перевертыши какой-то кружки, когда сам подобно лунатику шастаю по ночи выколачивать ковёр?

В этом доме что-то происходит. И это «что-то» задалось целью сводить с ума временных жильцов. Михаил Иванович собрал ковёр со стены. Подумав, повесил обратно. Если он будет выскакивать по ночам на снег, то вскоре умрёт от пневмонии.

Ничего, утешал себя Михаил Иванович, мои нервы железнее недоразвитых пацанов. У которых в голове одни планы: как потратить ещё неполученные деньги. В дневниках, называемых «вахтенным журналом», с каждой страницей изменялись планы расходов. Желания обратить деньги в золото сменялись превращением их в валюту и недвижимость. Листая журнал через несколько страниц, Михаил Иванович не находил в записях ничего заслуживающего внимания. Он обратил внимание на знаки, нарисованные на полях. И не ошибся. На первой же строке, помеченной восклицательным знаком, Зверев увидел интересную информацию.

На чердаке лежит ружьё с коробкой патронов.

Это было единственное осмысленное предложение на странице. Как до него, так и после писалась сплошная белиберда. О каких-то девушках-русалках, об огнедышащих драконах и двуглавых змеях.

По лестнице из коридора Зверев поднялся на чердак. На узеньком пространстве ружья не оказалось. Зато к косяку у входа был приставлен обрез. Посылочный ящик средних размеров стоял рядом. Одна коробка была початой. Судя по количеству боеприпасов, кто-то собирался держать оборону до последнего. Доски под ногами жутко скрипели, и Михаил Иванович крался на цыпочках, как будто боялся разбудить кого-то в доме. Он пробрался к окошку, заглянул в него. Снег по ту сторону избушки стал серым от пыли с выбитого ковра. Грязь просвечивала сквозь тонкий слой свежих снежинок. Михаил Иванович ещё раз убедился, что его ночью носило на мороз. В уголке чердака стоял деревянный ящик защитного цвета. Зверев приоткрыл крышку. Внутри лежал тряпичный свёрток. От него пахло как из оставленной открытой культуры анаэробов у нерадивого аспиранта. Михаилу Ивановичу хорошо знаком этот запах – запах гниения и брожения полуразложившихся тканей. Он закрыл ящик. Похоже, сюда складывали охотничьи трофеи. Обработать не могли, а холодильника тут не было.

Михаил Иванович спустился в дом. Подмигнув перевернувшейся кружке, он погрозил ей обрезом. Оружие было похоже на пиратский пистолет времён Колумба. Не имея навыков обращения с оружием, Михаил Иванович сообразил, что конструкция обреза проста. Никаких затворов и предохранителей: суёшь патрон, взводишь курок и палишь в белый свет. Делов-то. Он убрал обрез в полку с тетрадями.

Время шло очень медленно. Если в первые два дня Михаил Иванович успевал только-только поесть, убрать посуду и немного подумать, то теперь он поднялся на чердак, изучил оружие всего-то за двадцать минут! Заправлять трансформатор не было нужды, поэтому Зверев решил заняться уборкой. Наверное, его тяга к чистоте и заставила подняться среди ночи выбивать ковёр. Живя один в квартире, Михаил Иванович обязательно каждую неделю затевал стирку, а на следующий день занимался уборкой. Баушки-соседки знали, когда Зверев будет стирать, а когда хлопать половики.

– Убирай бельишко, молодка! – советовали они соседке: – Сейчас Михаил Иванович будет коврики хлопать! – если была суббота.

– Идите, хлопайте ковры на соседнюю площадку! Сейчас Михаил Иванович тута бельё развешает! – говорили они в пятницу.

Никто с ними не спорил, а Зверев проходя мимо лавочки, всегда здоровался и выслушивал их однообразные истории.

На кухне пол был покрыт красным ковролином. Покрытие плотно прилегало к доскам. Михаил Иванович попытался отодрать его от порога и сразу понял, что ковролин прибит обычными гвоздями. Сорвать его не сложно, стоит лишь уцепиться за край. Потихоньку, метр за метром, он оторвал ковролин от пола. Пришлось передвигать громоздкую мебель: письменный стол и тумбу для посуды. После этого Зверев отхлопал ковролин во дворе, меняя несколько раз место, потому что снег быстро превращался в песок. Умаявшись, Зверев свернул ковролин в рулон и приставил к стене с намерением завтра поутру расстелить его в избушке.

Вернувшись в дом, он отужинал и вновь полистал журнал. Больше никакой полезной информации не попадалось.

Зверев сунул дневник под подушку, отключил свет и уснул.

Михаил Иванович полагал, что во сне кто-нибудь из «писателей» явится и объяснит наконец, зачем ему читать эту белиберду.

В эту ночь не было никаких снов.

Поутру Зверев вышел из спальни и наступил на ковролин в кухне. Первым делом он отогнул покрытие от пола. Ковролин лежал поверх вбитых в пол гвоздей, как и задумывал Михаил Иванович.

– Кто здесь? – спросил Зверев и закрыл рот ладонью. Получается, начал разговоры с самим собой.

Он замер. Услышал биение собственного сердца. К счастью, никаких других звуков не было. Никто не приходил и ничего тут не делал. Зверев сам поднялся и расстелил ковролин на место. Может быть, я всегда был лунатиком, только это не проявлялось? Теперь же, в голове оставалась мысль о каком-то действии, и Зверев выполнял его ночью. Придя к такому выводу, Михаил Иванович успокоился. Он решил доделывать до конца намеченное на день, чтобы не вставать во сне.

Зверев пошёл к трансформатору. Попутно он расчистил небольшой слой снега. Замок был на месте, трансформатор работал исправно. Проверив уровень, Михаил Иванович озадачился: масло никуда не делось. Оно не выветрилось, не выкипело. Почему «инструктор» Пригожина сказал, что эта машина жрёт масло, как старый «москвич»? Михаил Иванович пригляделся к жестянке с выбитой датой изготовления. Трансформатору исполнилось всего три года. Стало понятным, что оборудование на подстанции в городе устаревшее.

Что ж, с главной заботой Михаил Иванович справился. Осталось проверить насосы-глубинники, подающие воду в его сторожку. Насосная находилась неподалёку, метрах в пятидесяти. Смотреть за работой насосов не имело никакого смысла. Автоматически один сменял другого каждые двадцать часов. Если один из двух выйдет из строя, Зверев останется без воды на сутки – только и всего. Починить глубинный насос сторож не в состоянии. Ремонт не входит в обязанности обходчика. Поэтому ребята переписывали данные манометров, не заходя в насосную. Замок проржавел. Михаил Иванович не смог вставить ключ. Впихивал его силой, стучал по замку, но безрезультатно. Тогда Зверев вернулся к трансформатору, набрал масла в жестяную баночку, с краю мазнул побольше солидола.

Провозившись с замком около часа, Михаил Иванович вспотел. Но приходить сюда ночью ему совсем не хотелось. Зверев залил скважину маслом, жирно смазал ключ солидолом. Дёргал ключом, стукал замком о стену, ругал его и уговаривал, в итоге всё же отомкнул.