Читать книгу Последняя песнь Акелы. Книга вторая - Сергей Бузинин - Страница 5

17 февраля 1900 года. Ледисмит

– Чего-то я не понял ни хрена, чиф, – озадаченно почесал затылок Паркер, удивленно глядя на пустые городские улицы, – мы на войне или как? Ты еще в этом, как его… Кейпатуне, нет, черт, в Кейптауне все уши нам прожужжал, мол, тут драка идет не на жизнь, а на смерть, – Рой привстал на козлах и огляделся по сторонам. – Мы, почитай, семь десятков миль отшагали и хоть бы черта с помелом увидели! Те бородатые с винтовками, с которыми Майлз у брода пострелялся, в счет не идут. Один хрен, никто ни в кого не попал. И тут, почитай, уже битый час едем, а окромя трех сонных тетерь с пулеметом, что возле старой мельницы дремали, никаких вояк и не видели. Где войска, черт возьми? Где война, маму ее так?!

Протяжный вой заставил Паркера прервать свой гневный монолог и, задрав голову в небо, попытаться рассмотреть причину непонятного шума. Мгновением позже он, как, впрочем, и все остальные, бросился на землю, раскрыв рот и зажав уши.

– Вот тебе и война, – отрывисто бросил Бёрнхем, отряхивая с куртки комья земли и рассматривая воняющую дымом и лиддитом воронку. – А вот тебе и войска, – он ткнул пальцем в сторону приближающей группы солдат.

Опровергая утверждение Паркера о тотальной сонливости британской армии, солдаты резво разбежались в стороны и, укрывшись в руинах ближайших домов, звонко защелкали затворами.

– Никому не двигаться! – прозвенел ломкий юношеский голос из окна разрушенного дома. – Кто вы такие, черт возьми, и какого… – хозяин голоса закашлялся, но справился с собой и продолжил, – здесь делаете? Если есть старший, пусть выйдет вперед! И даже не думайте прикоснуться к оружию!

– Я старший! – Фрэнк, определив, где находится укрытие оппонента, сделал два шага вперед, застыл на месте, глядя точно в окно. – Лейтенант Бёрнхем. Прибыл в Ледисмит по личному распоряжению сэра Робертса.

– Надеюсь, документы у вас имеются? – в проеме окна показалась вихрастая голова, увенчанная съезжающим на глаза шлемом. – Если таковых нет, я прикажу своим людям открыть огонь…

– Имеются, – усмехнулся Бёрнхем, услышав нотки неуверенности в голосе юноши, – если соизволите подойти ко мне, я их вам продемонстрирую.

– Да, сэр. Сейчас спущусь, сэр, – обладатель золотистых вихров мотнул головой, в очередной раз сдвинул непослушный шлем на затылок и исчез в глубине здания. Через несколько минут к Бёрнхему подбежал парнишка лет семнадцати в мундире легкой пехоты.

– Корнет Дальмонт, командир третьего взвода второй роты Первой бригады Королевских стрелков, сэр, – вытянулся мальчишка. – Хотелось бы увидеть обещанные вами документы, сэр!

– Лейтенант Бёрнхем, – небрежно козырнул Фрэнк, протягивая корнету свернутые в рулон бумаги. – Пока будете их просматривать, на правах старшего и опытного товарища хотел бы прочитать вам короткую нотацию. Солдат на подходе к месту вы распределили грамотно, но вот за бумагами вышли сами зря. Нужно было направить за ними кого-нибудь из своих подчиненных.

– Но как же, сэр? – растерянно пробормотал корнет. – Вы ведь сами предложили мне выйти? А я, как солдат Британской империи, обязан беспрекословно выполнять приказания старшего по званию…

– И вы сразу и окончательно были уверены, что я это я? – насмешливо прищурился Бёрнхем. – А если бы на моем месте был агент бурской разведки? Вы попали бы в плен или были убиты, а значит, ваши солдаты, оставшись без руководства, стали бы легкой добычей для врага. Надеюсь… – Грохот разрыва в соседнем дворе заглушил слова, и только Бёрнхем намерился повторить, как прозвучал следующий, а еще через минуту снаряды, сыпавшиеся на город с разных сторон, стали рваться один за другим.

Дальмонт, бросив затравленный взгляд на Бёрнхема, вдруг махнул рукой и, сорвавшись с места, понесся в сторону своих солдат. Бёрнхем, радуясь, что разрывы пока еще звучат в стороне и поодаль, рявкнул своим, чтоб прятались, кто где может, и в два прыжка домчался до черневшей неподалеку канавы. Запрыгнув в донельзя кстати подвернувшееся укрытие, он успел удивиться, заслышав срывающийся на крик голосок корнета, разгонявшего своих стрелков по укрытиям. «Силен парень», – успел подумать Фрэнк, до того как на землю пал ужас.

Безостановочный вой снарядов вперемешку с беспрестанным шелестом осыпающейся по стенкам канавы земли и чей-то нескончаемый, дикий, на одной ноте визг вызывали у Бёрнхема глухое раздражение. Осознание, что в данный момент от него ничего не зависит, сводило с ума. Больше всего на свете ему хотелось добраться до какого-нибудь бурского артиллериста и, вцепившись в глотку, душить, душить, душить…

– Д-дьявол, да что же он делает, сопляк?! – прошипел сквозь стиснутые зубы Фрэнк, наблюдая из узкой траншеи, как за спиной Дальмонта, бегущего в его сторону, вскипела земля. Ударная волна толкнула мальчишку в спину, прокатила его по земле, сорвав пробковый шлем и один из узких погончиков.

Бёрнхем начал читать заупокойную, но настырный юнец встал на четвереньки, оглянулся по сторонам абсолютно сумасшедшим взглядом и, так и не поднимаясь на ноги, споро засеменил к его укрытию. Через несколько мгновений он скатился на дно и, вжавшись в мягкую стенку, беззвучно зашевелил губами, быстро и мелко крестясь.

«Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!» – донеслось до Фрэнка в короткую паузу между двумя разрывами. Американец попытался улыбнуться и сказать что-нибудь ободряющее, но все было тщетно. Снаряд, разнесший в пыль стену соседнего дома, заглушил слова и временно лишил слуха, словно забив уши ватой. Бёрнхем долго тряс головой, но слух вернулся так же неожиданно, как и пропал.

– «Восстань, Господи! Спаси меня, Боже мой! Ты разишь всех врагов моих, зубы грешников Ты крушишь! От Господа – избавление нам…» – орал Дальмонт, словно пытался докричаться до Спасителя. – «От Господа – избавление нам, и народу Твоему – благословение Твое!»

– И часто у вас такое веселье? – спросил Фрэнк почти через час, когда канонада стала понемногу стихать.

– Каждый день, сэр, – тоскливо махнул рукой Дальмонт. – Раньше буры обстреливали только наши позиции, но после того, как они умудрились угнать бронепоезд, – корнет уныло вздохнул, глядя куда-то вдаль, – теперь кидают бомбы куда захотят.

– Тогда у меня осталось два вопроса: почему вы чуть ли не первые военнослужащие, которых мы встретили в городе и его округе, и как добраться до резиденции генерала Уайта?

– Вы несколько ошиблись, сэр, – усмехнулся Дальмонт чуть ли не впервые с начала разговора. – Вы в предместьях, а сам Ледисмит начнется только через полмили. Вам нужно сначала проехать через пригород, потом миновать траншеи бригады капитана Ламбтона, и только после начнется Ледисмит. Резиденция же генерала Уайта прямо посреди города. Вот только не уверен, что вам там будут очень уж рады, – взглянув на перекошенное в немом вопросе лицо Бёрнхема, пояснил: – Вчера пришла телеграмма о том, что пятнадцатого февраля генерал Френч снял осаду с Кимберли. И те старшие офицеры, коих я видел вечером, были… э-э-э… сильно навеселе.

– Потери есть? – бросил Бёрнхем, подойдя к усиленно трясущему головой Паркеру. – Кого, куда, надежда есть?

– А?! Чего?! Чиф, да ты скажи, чё хотел-то, чего шепчешь?!

– Не трогай его пока, Фрэнк, – Майлз, сломав уже третью спичку в бесполезной попытке прикурить, зло фыркнул и спрятал сигару в карман. – Один черт, он ни хрена не слышит. Потерь нет. Были два ухаря – Спитхед и тот чернявый, Кармайкл, что ли, из тех, кого ты в Кейптауне вербанул, вот те пытались рвануть куда глаза глядят…

– Ну и?..

– А ни хрена. Я одному в рыло сунул, Рой второму башкой в переносицу въехал. К завтрему очухаются.

– А у вас как дела обстоят? – Бёрнхем обернулся к Дальмонту, закончившему разговор с седоусым, бритым наголо сержантом. – Если есть раненые, мы могли бы отвезти их в Ледисмит…

– Раненых, слава Всевышнему, нет, – эхом отозвался корнет. – А вот троим, кто во-он в том доме прятался, уже ничем не поможешь.

– Скажите своим, пусть во второй фургон погрузят. Они заслужили честь быть похороненными по-человечески, хоть и в чужой земле…

* * *

– Хоть я и не очень люблю этих «томми», – выглянул из недр фургона Картрайт, когда здание госпиталя скрылось из виду, – но жаль мне их. Паршивая смерть парням выпала. Тупая и страшная.

– Смерть – она вообще никогда красивой не бывает, – философски заметил Бёрнхем. – Вряд ли тот, кто загнулся от порции свинца в грудь, умер более счастливым, чем те бедолаги, что погибли от снаряда…

– Не скажи, чиф, – не сдавался Уилл, потирая немаленькую шишку, приобретенную им во время артналета. – Все ж когда с человеком стреляешься, шансов уцелеть поболее будет. Там, ежли чего куда прилетело, – зашипел он от боли, когда фургон подпрыгнул на ухабе, – ты сам виноват. А тут сидишь и ждешь, когда громадная дура с неба свалится и пришибет тебя к черту…

Фрэнк, намереваясь ответить, оглянулся на Уилла и чуть не заржал: добавленная в придачу к уже пожелтевшему синяку, полученному в Дурбане, шишка делала Картрайта похожим на однорогого демона, крайне удрученного соседством с распятием.

– Не! Вы поглядите, парни, че творят! – возмущенно заорал Паркер, тыча корявым пальцем вправо от фургона. – Совсем совести у людей не осталось!

Бросив короткий взгляд через плечо Роя, Бёрнхем недоуменно пожал плечами: чуть поодаль от обочины трое мужчин в жилетках и канотье спокойно, словно война бушевала на другом конце земного шара, беседовали о чем-то своем.

– Не-е-ет! Ты посмотри, Майлз, – продолжал надрываться Паркер, – они еще и цену обозначили, да какую! Два шиллинга семь пенсов за постой! Это ежели на доллары перевести, почти что пять зеленых спинок получается! Да за такую цену в Техасе Джо Скунса на шесте прокатили, а тут?!

Бёрнхем, недоумевая, приподнялся на козлах и увидел, что же так возмутило техасца: немного в стороне от чинно беседующей троицы над землей возвышалась покатая крыша блиндажа, увенчанного вывеской из трех грубых досок: «SHRAPNEL HOTEL», плата за постой два шиллинга семь пенсов, кофе – один шиллинг и дальнейший прейскурант с перечнем услуг.

– Ну и чего ты так орешь? – меланхолично произнес Митчелл, высунувшись наружу. – Тут тебе не Техас, и джентльмены в своем праве. Не нравится цена, возьми медный тазик и во время обстрела им прикрывайся, коль денег жалко.

– Да хрен с ними, с деньгами, – зло сплюнул Паркер. – Эту хреновину люди для защиты, слышишь меня? Для за-щи-ты делали, а с них теперь деньгу требуют?! Дай волю этим лавочникам, они и в аду угольки с наваром продавать будут! Таких уродов надо не на шесте катать, а веревку покрепче, петлю на шею и на сук! И вся недолга!

– Заканчивай орать, Рой, – одернул поборника справедливости Бёрнхем. – Если я правильно понял Дальмонта, мы приехали. Я к сэру Уайту, а остальным ждать меня на месте. Никому не расходиться.

– Эй! Служивый! – окликнул он часового, небрежного опершегося на ствол винтовки. – Я – лейтенант Бёрнхем! Вызови дежурного офицера!

– Есть, сэр! Щас сделаю, сэр! – солдат закинул винтовку на плечо и преспокойно направился внутрь дома.

– Дис-цип-ли-и-нка, – ошарашенно протянул Митчелл, глядя вслед оставившему пост часовому. – Теперь понятно, почему буры бриттов бьют, где ни встретят. У них анархии меньше…

– Ага! – поддакнул Паркер. – Вот у нас бы в Пятой Кавалерии сержант Баренс такого военного давно б с дерьмом сожрал…

– Ладно. Похоже, возвращения этого… героя можно ждать до второго пришествия, – огорченно сплюнул Бёрнхем после десятиминутного ожидания. – Пойду сам, без доклада с сэром Уайтом поболтаю. Мне не привыкать без соблюдения формальностей с генералами общаться…

Дежурного офицера он нашел на втором этаже резиденции и, бесцеремонно оторвав последнего от чтения нудной нотации незадачливому часовому, помахал перед носом у недовольного таким поворотом британца предписанием лорда Робертса. Слегка полноватый англичанин был на целую голову выше, что не помешало Фрэнку взглянуть на него сверху вниз и почти вежливо попросить сообщить о своем визите. Капитан, одарив Бёрнхема взглядом, полным ледяного презрения, нехотя, через губу, довел до сведения американца, что попусту бить ноги ради какого-то лейтенантишки он не собирается, и ежели Бёрнхем так желает лично встретиться с командующим, то пусть соизволит добраться до канцелярии и убедить секретаря записать его на прием. И когда через неделю Бёрнхем вернется в резиденцию, то он, если ему вдруг опять выпадет такая неприятность, как дежурство, так и быть, сообщит командующему о назойливом посетителе. Фрэнк, подумав, что если бы на его месте был Паркер, то он бы уже минут пять, как вытирал сапоги о мундир наглого хлыща, не озаботившись вытряхиванием владельца из оного, ограничился коротким ударом под дых. Аккуратно потянув за ухо, он помог задыхающемуся капитану подняться с пола и, ткнув тому в нос фрагмент распоряжения, со словами: «…имеет право привлекать для своих нужд любого…», вежливо поинтересовался, не желает ли господин капитан составить компанию его команде в увеселительной прогулке в тыл к бурам? Не дожидаясь, пока побелевший от подобной перспективы офицер ответит что-либо вразумительное, Бёрнхем ласково подтолкнул его в направлении дверей генеральского кабинета. Умение правильно подобрать аргументы не подвело его и в этот раз, и буквально через пару минут он наконец-то добрался до цели своего визита.

– Присаживайтесь, мистер Бёрнхем, – качнул лысеющей головой Уайт. – Я ждал вас. Лорд Робертс предупредил меня о вашем появлении телеграммой, и, надеюсь, вы в ближайшее время сможете снять с моих плеч груз хотя бы части проблем, избавив гарнизон от этой чадящей напасти.

– Я хотел бы узнать побольше об обстановке в городе и его окрестностях, – произнес Фрэнк, усаживаясь в глубокое кресло, – если это возможно.

– Ситуация, – недовольно фыркнул генерал, – почти что критическая. У меня под рукой всего шесть тысяч солдат и сорок два орудия, растянутых на двадцать пять миль, и с каждым днем людей становится все меньше и меньше! Еще в середине октября их было почти двенадцать тысяч, но в той злополучной бойне восемнадцатого октября мы потеряли не меньше полутора тысяч человек. Двадцать первого мы пытались пробиться на Веенен, но уйти смогли только три тысячи. Чтоб вы знали, Ледисмит окружен двумя рядами высот, состоящих из отдельных холмов, внешнюю цепь коих (а многие из них до шестисот футов высотой) занимают буры. Общая протяженность линии блокады составляет сорок-пятьдесят миль. Все лучшие позиции в руках войск Жубера. И Ломбардскоп, и Изимбулвана, и Мидл-хилл на пару с Блэк-хилл, и Пепворт-хилл. А в ноябре они смогли угнать «Наталь» – тот самый клятый бронепоезд. И представьте, сэр, они нагло вышли на наши позиции, запудрили мозги Дальмонту, – Уайт скривился, – есть тут у меня такой недоофицер, – и преспокойно уехали к себе! А теперь эти негодяи заменили малокалиберную скорострелку Гочкиса на трехдюймовку, воткнули еще одно такое же орудие в первый вагон, притащили откуда-то платформу, которую прицепили к основному составу, установили на ней еще две двухдюймовки и радуются! Этот монстр катается вокруг города и палит, куда ему вздумается, и противопоставить ему я ничего не могу!

– Скорее всего, эта операция планировалась бурами давно, – задумчиво произнес Бёрнхем. – Недаром ведь люди Жубера не разобрали железнодорожные пути после того, как замкнули кольцо осады. Да! А почему бы вашим людям не проделать эту работу теперь? – спросил он, озаренный внезапной мыслью. – Или хотя бы взорвать их.

– Разобрать или взорвать пути? – скептически поморщился Уайт. – Не выйдет, сударь. Мы пробовали и то, и это. По моему приказу было взорвано полотно неподалеку от Ломбардскопа, это единственное место, где железная дорога идет через позиции буров, успешный взрыв был оплачен жизнями трех десятков нижних чинов и пяти офицеров, а через день буры восстановили полотно и вновь устроили бомбардировку. Мы попытались разобрать железную дорогу вдоль берега Тугела, но местность контролируется головорезами Де Ла Рея, и прежде чем удалось выбить пару костылей, десяток солдат отправились на тот свет. А мы даже не видели стрелков! Еще умные советы будут? Если нет, то идите и разнесите эту коптильню на колесах к чертям. И чем скорее вы это проделаете, тем лучше.

– Я для этого и прибыл, сэр, – слегка склонил голову Бёрнхем. – Приказ лорда Робертса был идентичен вашему пожеланию.

– Я рад, что главнокомандующий одного со мною мнения, – удовлетворенно кивнул лысиной Уайт. – Когда вы планируете начать операцию и что вам для этого необходимо?

– Точный список необходимого снаряжения я предоставлю вам несколькими днями позже, – начал было Бёрнхем.

– Несколькими днями! – взъярился Уайт. – А чем, черт побери, вы думаете заниматься эти проклятые дни, пока буры будут кидать бомбы на мой город?!

– Разведкой, сэр, – хладнокровно произнес Фрэнк. – Если мы хотим добиться успеха, а не отважно сложить головы в бесплодной попытке навредить бурам, мы должны все хорошенько разузнать. И когда я буду знать, что, где и как, я приду к вам вновь.

– Вынужден попросить у вас прощения за свой гнев, мистер Бёрнхем, – произнес генерал, впрочем, без особого раскаяния. – Если в данный момент я не могу ничем помочь, то не смею больше задерживать. Передайте дежурному офицеру, что я распорядился расквартировать ваших людей на позициях Первой Бригады Королевских стрелков и поставить на довольствие. Только не рассчитывайте на очень уж обильную трапезу. В городе урезаны продовольственные пайки всем, включая меня.

– С вашего позволения, сэр, я хотел бы привлечь в помощь к своей команде взвод корнета Дальмонта.

– А вы не боитесь, что сей вздорный юнец испортит вам все шоу?

– Я встречался с ним по дороге к вам и смею думать, что из него может выйти толковый офицер. Разумеется, со временем и при надлежащем присмотре.

– Если вам так понравился этот остолоп, забирайте. Я отдам соответствующее распоряжение. А теперь – прощайте до того времени, пока вы не будете готовы избавить меня… нас, от этого исчадия ада.

Понимая, что разговор окончен, Фрэнк кивнул, обозначая поклон, и вышел на улицу.

* * *

– Рад видеть вас живым и относительно здоровым, корнет, – поприветствовал юношу Бёрнхем, когда тот поздним вечером с трудом ввалился в свою палатку. – Я тут немного похозяйничал в ваше отсутствие, но надеюсь, вы не будете в обиде. – Фрэнк повел рукой в направлении заваленного различной снедью стола. – Кстати, а как вас зовут по имени? Меня – Фредерик Рассел, друзья могут называть меня Фрэнком.

– Генри, сэр, – растерянно произнес англичанин. – Генри Фостер Дальмонт, сэр. – И, несколько оправившись от удивления, добавил: – Вы теперь будете воевать вместе с нами, сэр?

– Вопрос поставлен несколько неверно, – усмехнулся Бёрнхем. – Не я с вами, а вы со мной. Сэр Уайт отдал весь ваш взвод мне на растерзание. Так что с завтрашнего утра вам предстоит попасть в ад, по сравнению с которым войнушка с бурами покажется вам забавным приключением. Но это будет завтра, а пока – прошу к столу.

– Прошу прощения, сэр… то есть Фрэнк, – явственно сглотнул слюну Дальмонт, – но с вашего… твоего позволения я бы отнес большую часть этого богатства, – корнет указал на банки с консервами, – своим людям. Нас и раньше кормежкой не сильно баловали, а последние две недели мы новые дырки в поясах чуть не каждый день вертим, сэр. Люди недоедают, а ваш подарок был бы неплохим подспорьем…

Дожидаясь, пока Дальтон распределит «манну небесную» среди своих солдат, Бёрнхем от скуки взял с узкой самодельной койки томик в потрепанном кожаном переплете. Он приготовился прочитать один из тех псалмов, что Дальмонт шептал под обстрелом, но, к его удивлению, на белых плотных листах виднелся не текст библейских откровений или какого-нибудь романа на худой конец, а невзрачные клочки бумаги, аккуратно наклеенные на плотный картон.

– Знаете, Генри, – сказал Бёрнхем, глядя, как мальчишка жадно, но в то же время аккуратно поглощает пищу, – я тут еще немного посвоевольничал, и наткнулся на такую вот вещичку, – он положил на стол удивившую его находку, – мне кажется, что это марки… Но если я прав, то их ведь нужно на конверты клеить, а вы собираете… Или у вас настолько обширная аудитория, что марки для писем нужно запасать впрок?

Дальтон, прекратив жевать, на минуту задумался и, тряхнув головой, ответил вопросом на вопрос:

– Сэр… простите, все никак не могу привыкнуть, Фрэнк, что вы сделаете, если найдете бумажник, набитый ассигнациями?

– Отдам владельцу, конечно, – пожал плечами Бёрнхем, потом, поколебавшись, добавил: – Вот только искать его буду не очень долго и усердно.

– Так вот книжица, которую вы держите в руках, равноценна такому бумажнику. Здесь только часть моей коллекции, самая, признаюсь, ценная. Эти, как выражаются многие, клочки бумаги, испачканные почтмейстерами, никогда не падают в цене. С каждым годом они становятся дороже и дороже, потому что их мало и становится меньше. Обратите внимание на этот экземпляр. Это знаменитый «Голубой Маврикий», в мире их осталось не больше пяти десятков. Ведь только из-за того, что гравер ошибся, почти весь тираж был уничтожен. А оставшиеся экземпляры многократно выросли в цене. Или этот… – Дальмонт любовно погладил картинку, – это александрийская почтмейстерская марка, так называемый Голубой мальчик. Впрочем, Фрэнк, это интересно только коллекционерам. Могу только повторить – подобная коллекция помимо всего прочего неплохое вложение капитала.

Потрясенный новой для себя гранью человеческой глупости, Бёрнхем торжественно произнес:

– Корнет Дальтон! Слушайте мой приказ! Никогда, я повторяю, никогда, не рассказывайте о почтовых марках моим подчиненным, особенно Паркеру! В Техасе и так почта через раз до адресата доходит, а если об истинной стоимости искусства узнают мои обалдуи, люди перестанут получать письма вовсе. Ограбления почтовых дилижансов в Америке проблема, близкая к общенациональной катастрофе, так что убережем малых сих от искуса…

Озадаченный Дальтон пожал плечами и после некоторой паузы кивнул:

– Хорошо, Фрэнк. – После чего еще раз покосился на Бёрнхема и на всякий случай убрал кляссер подальше.