Читать книгу Последняя песнь Акелы. Книга третья - Сергей Бузинин - Страница 5

5 апреля 1900 года. Уолфиш-Бей.

– В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми, – весело фыркнул Троцкий, внимательно наблюдая, как Арсенин неторопливо пересекает границу, отделяющую черту города от дикой природы.

Дабы у путешественников не оставалось сомнений, что скитаниям по бушу пришел конец и они попали в культурное место, городские власти потрудились на совесть. На въезде в город установили верстовой столб, патриотично раскрасив его в цвета национального флага, украсили его широченной (правда, уже покосившейся) доской с помпезной надписью: «Уолфиш-Бей», а на обочине воткнули красно-белый скворечник, гордо именуемый караульной будкой. Да! Еще замостили ближайшие к будке триста ярдов дороги булыжником и перегородили путь донельзя скрипучим шлагбаумом, приставив к нему пяток колониальных полицейских. Две армейские палатки часовые установили сами. И хотя это место считалось уже городской окраиной, иных признаков цивилизации в радиусе ближайшей полумили не наблюдалось.

Молодой человек, облюбовав массивный валун ярдах в пяти от условного фронтира, третий день подряд восседал на булыжнике, словно на троне, ожидая подзадержавшихся в пути товарищей.

В первый день «вахты» вечно скучающие караульные еще как-то пытались доставать Льва расспросами, но из-за неразговорчивости германца (по документам) это занятие им быстро прискучило, и полицейские, махнув на молчаливого боша рукой, оставили его в покое. А на второй день ожидания (переночевав в городе, Лев с рассветом вновь заявился к посту) сочли его новой достопримечательностью и даже поделились обедом. И только на третий день, после бесконечных (и уже порядком надоевших) пари с самим собой о том, кто же из друзей прибудет первым, тоскливое ожидание наконец-то закончилось.

– За ним бежал беспризорный, – продолжал скалиться молодой человек, переводя радостный взгляд с капитана, ведущего в поводу понурую, всю в пыли лошадку, на полицейского, пытавшегося что-то втолковать измученному дорогой путнику.

Арсенин, не особо вслушиваясь в сбивчивую скороговорку, устало отмахнулся, но, пройдя пару шагов, видимо, озаренный какой-то идеей, остановился и вернулся к будке. Озадачив караульных длиннющей инструкцией и конкретными указаниями, капитан подтвердил вескость своих слов фунтовой купюрой, презентованной старшему полицейскому, после чего подошел к приплясывающему от нетерпения Троцкому.

– Это вы сейчас о ком, юноша? – Арсенин, ловко увернувшись от объятий товарища, добродушно улыбнулся. – О моем Росинанте, служителе закона или… о себе?

– Да так, – Лев, крепко пожав протянутую руку, решил не утруждаться объяснениями, – к слову пришлось. С прибытием, Всеслав Романович! – и, переводя разговор на другую тему, полюбопытствовал:

– А чего вы там караульным втолковывали, да еще и проспонсировали их?

– Про что я сделал? – удивленно приподнял бровь капитан, с недоумением глядя на Троцкого.

– Ну денежкой одарили сверх положенного, – чуть помявшись, промямлил Лев, внутренне досадуя на допущенную оплошность. – Въездную пошлину внесли, а потом аж целый фунт … э-э-э… подарили.

– А-а-а, в этом смысле, – протянул Арсенин, скармливая кобыле кусок хлеба. – Это я наказ дал, чтоб, когда наша удалая троица появится, их направили в… – капитан перевел взгляд на Троцкого, – где вы остановились, Лев?

– Как и договаривались, – пожал плечами молодой человек, – пожитки оставил и ночевал в «Пеликаньем береге». Вполне себе нормальный отельчик. Не «Хилтон», конечно, но на верных три звезды спокойно тянет…

– Туда их и отправили, – Арсенин машинально закончил начатую фразу и, понимая, что слышит что-то непривычное, озадаченно встрепенулся.

– Кто тянет? Куда? – капитан, недоуменно почесав в затылке, воззрился на Троцкого. – Какие звезды? Определенно, Лев, после вашего самостоятельного вояжа я решительно вас не узнаю. Всего-то на неделю оставил одного – и такие перемены? Или вы в госпитале таких манер нахватались? – поправляя упряжь, Арсенин кинул на собеседника подозрительный взгляд и вновь почесал затылок. – Мало мне ваших, прямо-таки скажем, странных изречений, так теперь еще и хилтон какой-то. В первый раз про такую ночлежку слышу.

Продолжая бурчать вполголоса, Арсенин взмахом руки позвал за собой Троцкого и неторопливо направился к виднеющимся вдалеке приземистым домишкам. Видя, что Лев маячит сбоку, бросил через плечо:

– А что, Лев, ключ от нумера…

– Где деньги лежат? – не удержавшись, перебил его Троцкий, состроив донельзя невинную физиономию.

– Какие деньги? – замер на месте капитан, оторопело уставившись на товарища. – Вы что, и деньгами уже разжиться успели? И каков капитал?

– А-а-а! Какой там капитал, – небрежно махнул рукой Троцкий. – Так, мелочишко на молочишко…

– Я спросил – сколько?!

– Двести фунтов, – Лев, изображая всем видом ангельскую добродетель, невинно захлопал ресницами.

– На молочишко, говорите?! – Арсенин встал поперек дороги и, уперев руки в бока, гневно уставился на Троцкого. – Да на такую мелочишку полгода безбедно жить можно! Или вы сейчас мне всё объясните, – с трудом сдерживая накопившееся раздражение, гневно выдохнул капитан, – или я… В общем – лучше не злите.

– Да всё в порядке, Всеслав Романович, – спеша успокоить командира, затараторил Троцкий, – всё честь по чести. Я чту Уголовный Кодекс. Докладываю: вчера на нашем птичьем базаре, тьфу ты, в «Пеликаньем береге» остановились двое… купчишек, – Лев, вспомнив о давешних постояльцах, презрительно фыркнул. – Расфуфыренные такие, презреньем ко всем и вся плещут. Нахально мнили себя непревзойденными мастерами покера. Пришлось им на деле показать, что русский покер – он покруче французского будет, – и, не понимая, удовлетворили ли его объяснения капитана, добавил: – А все выигранные деньги я в общую кассу так и так сдать собирался, вы плохого не думайте…

– Я и не думаю, – протянул Арсенин, задумчиво разглядывая подчиненного, словно увидел его впервые. – А вы изменились, Лев. Да-с, изменились. Вспоминаю того робкого вьюноша, каким увидел вас впервые, и прямо скажу – повзрослели. Не скажу, что поумнели, с этим еще разбираться надо, но изменения, как говорится, налицо. Ладно. Соловьёв вроде как байками не кормят? Показывайте дорогу к вашему лежбищу, Вергилий. Или всё же – Харон? – видя, как вытянулось лицо собеседника на последних словах, Арсенин по-доброму усмехнулся и потрепал Льва по плечу. – Не берите дурного в голову, пошутил я. По-шу-тил. Какой же вы, право слово, Харон? Путеводная звезда – и никак не меньше.

Гостиница, избранная местом постоя, оказалась на удивление симпатичным и уютным на вид местом. Двухэтажный, в колониальном стиле деревянный домик, выкрашенный в приятный светло-персиковый цвет, с высокими полукруглыми окнами и двускатной крышей, крытой красной черепицей. Притягивая взгляд, над входной дверью разноцветьем красок блистала щегольская вывеска с названием и полудюжиной разномастных пеликанов. Несомненным достоинством являлось и то, что отель размещался в центре города и все интересующие Арсенина объекты находились поблизости. Впрочем, Уолфиш-Бей не отличался внушительными размерами, и здесь до любого места было рукой подать.

Весь первый этаж был отведен под трактир, где хватало места столоваться как постояльцам, так и простым горожанам – гостям заведения. Непритязательная, но чистая и добротная обстановка добавляла спокойствия и уюта. Уолфиш-Бей морской город, но, на счастье любителей тишины и покоя, моряки, как правило, гуляли в портовых тавернах и, опасаясь встреч с недружелюбной местной полицией, городские харчевни навещали редко.

Хозяйка, миловидная, улыбчивая брюнетка средних лет, узнав, что прибыл один из соотечественников герра Мюллера (Лев, впервые прочитав в паспорте фамилию, сначала долго матерился, а потом радовался, что, по крайней мере, не Геббельс или чего похуже), приветливо улыбнулась Арсенину и тут же выставила на стол две огромные запотевшие кружки пива. Окинув нового постояльца оценивающим взглядом, хозяйка одарила его многообещающей улыбкой, заверила, что тушёная капуста и вареные сардельки будут готовы через полчаса, и удалилась, игриво покачивая бедрами. Арсенин, услышав про угощение, тоскливо посмотрел в спину женщине и вполголоса пожелал сто якорей в печенку изобретателю рецепта. Тушёную капусту он не любил с детства, да и к пиву особой приязни не испытывал. Глядя на удрученного капитана, Лев с пониманием вздохнул, после чего посочувствовал командиру и призвал того к терпению, простонав, что уже третий вечер так мучается.

На этот раз отвертеться от ужина капитану удалось. Сославшись на усталость с дороги, он от еды отказался. Дабы совсем уж не огорчать хозяйку отсутствием прибыли (хотя лично её в данном случае деньги волновали в последнюю очередь), за неимением в гостинице шнапса Всеслав выпил двойную порцию виски и быстро удалился в комнату, молясь про себя, чтобы столь любимое немцами блюдо не подавалось и к завтраку. Уже поднявшись на второй этаж, капитан взглянул вниз и виновато вздохнул: Лев, подперев голову рукой, уныло смотрел на полную – капитанскую – кружку с пивом и на огромное блюдо, источавшее аромат капусты и сарделек.