Читать книгу ТУНГА-ТУНГА, или Вся правда о Тунгусском метеорите - Сергей Чефранов - Страница 2

Это было, когда я учился в восьмом классе. Я тогда занимался водным спортом – ходил в байдарочную секцию Дворца Пионеров Ленинграда (так тогда назывался Санкт-Петербург). Летом во Дворце организовали поездку нашей секции в Сибирь – на соревнования. Всего нас было восемь человек – четыре парня, три девочки, и тренер Василий Андреевич. Происходило это в конце восьмидесятых годов прошлого века, то есть 30 лет назад.

Друг нашего тренера из Красноярска вместе с городским туристическим центром организовали большой фестиваль байдарочников и других туристов на берегу реки Катанга. В мае и июне, когда тают ледники в горах Ангарского кряжа, где берет начало Катанга, в ней очень много воды, и можно хорошо покататься. Нас тоже позвали, тем более, что в прошлом году ребята из нашей секции взяли первые места на соревновании в Лосево. Но в Сибири никто из нас еще не был. Нам представлялась, что это огромный край, и все в нем огромное – и леса, и деревья в лесах, и – самое главное – реки. Широкие, с огромными перекатами и порогами.

В секцию ходило много ребят, но в тот раз Василий Андреевич взял только меня и моего тезку – тоже Сергея, Егора, Сашу с Сашей – это были брат и сестра с одинаковыми именами (вот уж их родителям в чувстве юмора не откажешь), и двух подруг Лену и Вику. Просто мы уже давно занимались, у нас были свои хорошие лодки. Но, на самом деле, главное было в том, что наши родители нас отпустили. Это ведь не шутка – отпустить детей на две недели за тысячи километров от дома. Просто наши родители тоже были туристами, поэтому понимали, что все опасности, когда с ними сталкиваешься нос к носу, оказываются не такими страшными. По крайней мере, мой отец так говорил. Природа, она ведь не таит никакого специального зла против людей. Все неприятности – от нашего незнания и плохой подготовки.

А ведь в то время у нас не было мобильных телефонов, GPS навигации, как сейчас. Уехали, так уехали!

До лагеря мы добирались «на перекладных». С пересадками, со сменой транспорта. Сначала самолетом до Красноярска. В аэропорту нас посадили в автобус и повезли куда-то в лес.Это был не такой автобус, как в городах, а небольшой, с кабиной, как у грузовика. Он был довольно старый, с потертыми сиденьями, и в нем пахло бензином.Было интересно и весело.

Почти вместе с нами прилетели команды из Владивостока и Еревана. Тоже примерно по семь – восемь человек. Ребята из Владивостока были все в тельняшках, а ереванцы в одинаковых брезентовых куртках, на спине которых были нарисованы горы.

Ехали долго, но водитель останавливался очень редко и всего на несколько минут. Он все время посматривал на небо, и говорил о том, что есть один участок на дороге, который нужно проехать до дождя.

– Иначе, – говорил он, – завязнем, и всех наших лошадиных и человеческих сил не хватит, чтобы на сухое место автобус вытолкать.

В то время уже начинали часто говорить о всемирном потеплении, о том, что климат меняется. И вот то лето в Красноярском крае было дождливое.Так что мы свои бутерброды ели прямо со сложенных в проходе между сиденьями рюкзаков. Рюкзаки-то у нас были большие – с байдарками, со спальными мешками, с веревками и прочими необходимыми вещами.

А привезли нас, между прочим, не куда-нибудь, а на другой аэродром – военный. Попросили не разбегаться, ничего не фотографировать. Фотографировали мы тогда тоже не на телефоны, а на фотоаппараты с пленкой. У меня был «Зенит». Нас покормили в столовой и отправили спать в казарму вместе с солдатами, охранявшими аэродром и самолеты. Мы за весь этот день в дороге устали, так что заснули мгновенно. Только помню, что пришел какой-то офицер, позвал Василия Андреевича и других тренеров, и они немного поговорили, стоя около моей кровати. Хотя в армии кровати называют койками.

Офицер сказал, что прогноз погоды нормальный, только в горах собираются тучи.

– Ладно, – сказал Василий Андреевич, – на все страхи песка не наберешься, а мы не страусы, будем действовать по обстоятельствам. Программу откатать успеем, и порядок.

А потом я уснул и только утром спросил Василия Андреевича, про какого страуса он говорил.

– Считается, что страус, когда пугается, засовывает голову в песок. Это, конечно, выдумка, но поговорка такая есть – прятать голову в песок. Ну а мы – не страусы. Понял шутку?

Я ответил, что понял. Да и чего было не понять. Ясное дело, что мы не страусы.

А после завтрака нас посадили в большой вертолет с двумя винтами: один спереди, второй сзади. На зеленых бортах вертолета были большие белые буквы ГО. Они расшифровывались так: «Гражданская оборона». Сейчас это называется МЧС.

Летели мы почти три часа. Приземлились на большом лугу. Выбрались, оглохшие от шума двигателя и винтов, на траву, и долго еще разговаривали друг с другом, почти крича. Командир вертолетного экипажа, как и вчерашний водитель, все посматривал на небо. Он тоже опасался внезапной грозы и торопился улететь.

Но грозы в тот день вообще не было. Мы ушли от вертолета и еще час шли по каменистой тропинке. Ну а потом вышли к лагерю. В одном месте Василий Андреевич показал нам на содранную на сосне кору и сказал, что так медведи отмечают свои владения. Кора была содрана высоко, нам пришлось задрать головы, чтобы ее увидеть.

– Но это давно было, – успокоил нас Василий Андреевич.

Палаток было очень много. Они были установлены между сосен на пологом берегу, а противоположный берег был высоким, скалистым.

Василий Андреевич оставил нас отдыхать, а сам пошел в штаб – искать своего друга и узнать про порядки. А мы сели на рюкзаки и стали смотреть на воду. Вода была немного коричневая. И река в этом месте была широкая, метров сто пятьдесят. Девочки разулись и попробовали войти в воду, но тут же выскочили обратно на берег.

– Что, холодно! – закричали мы им.

– Сами попробуйте, – ответили они, дрожа и стуча зубами.

Пришлось их отпаивать горячим чаем из термоса.

Василий Андреевич вернулся со своим другом и с планом лагеря. По плану наше место было еще ниже по течению, но на самом берегу. Это было здорово, так как ходить за водой далеко не нужно было.

Еще Василий Андреевич принес программу соревнований. Оказалось, что наши команды, прилетевшие на вертолете, были последними. Поэтому конкурсы начинались прямо в середине дня. И первым был – конкурс походных обедов. Мы сказали, что обед – женское дело, и стали собирать байдарки. Сначала, конечно, поставили палатки и принесли воды. А соревнования должны были начаться утром на следующий день.

Ну, конкурсы к моей истории отношения не имеют. Обычное дело – приготовили обед, дали попробовать членам жюри, которые перед нами уже в других местах наелись и в новых обедах ничего не могли понять. Вечером было общее построение всех команд и конкурс туристской песни, а потом, когда уже стемнело, мы сидели у своего костра. Весь берег был в кострах. Везде пели песни. У нас тоже был гитарист – мой друг Егор. Он играл и пел, а мы, кто хотел, подпевали. Противоположный берег Катанги в темноте был не виден. Волны катились, слегка поблескивая, скрывая каких-то огромных сибирских рыб. Я видел однажды в журнале рыбу под названием таймень – длиной с человека.

Василий Андреевич ушел к своему другу, потом вернулся немного огорченный. Мы спросили, что случилось, и он сказал, что получен новый – плохой прогноз погоды. Если подтвердится, то часть программы соревнований придется сократить.

– Кто бы мог подумать, что всемирное потепление может так вмешиваться в дела обычных туристов! – сказал Василий Андреевич.

Мы в этом ничего не понимали, толком про потепление ничего не знали, тем более, всемирное. Пили чай, пели песни, пока не перегорели все дрова. Тогда мы разошлись по палаткам.

Утром сделали зарядку, умылись холодной водой из Катанги, сварили гречку с тушенкой, и пошли соревноваться. Сначала был смотр байдарок. Потом начались эстафеты. Команд было много, поэтому времени на все уходило тоже много. Так что наша очередь подошла к середине дня.

Эстафета частично проходила по берегу – нужно было бежать, перепрыгивать или подлезать под препятствия, передавая друг другу палочку. А последний этап был командный – нужно было на надувном спасательном плоту переплыть Катангу, капитану забраться по веревочной лестнице до середины скалы, взять там что-то, и вернуться на том же плоту обратно.

Это было самое тяжелое – нужно было грести так, чтобы плот не сносило вниз по течению. На всякий случай он был веревочной петлей привязан к тросу, перекинутому через реку. Мы решили, что если петля будет тормозить, то мы будем не грести, а тянуть за трос, как на пароме. Мы видели, что другие команды так делали, и судьи им ничего не говорили.

Так вот, когда Саша (который был братом) закончил эстафетный круг, мы уже все собрались возле плота. Прыгнули в него, заняли места, и погребли. Но на середине реки пришлось бросить весла и подтягиваться за трос – такое сильное было течение. Я еще тогда заметил, что небо быстро начало темнеть, и ветер усиливаться. Но говорить об этом было некогда, да и не кому – Василий Андреевич остался на берегу.

Но мы дотянулись до скалы, Егор – он был капитаном – быстро залез по лестнице, взял какую-то палку с флажком, спустился, и мы стали тянуть обратно. Но на середине реки, наверное, из-за ветра и волн, плот так закрутило, что петля затянулась вокруг троса, и вообще не давала нам сдвинуться. Мы пробовали раскрутиться в обратную сторону, но ничего не получалось. Теперь-то я понимаю, что в таком случае не петля должна была быть, а металлический карабин. Но почему-то в тот раз карабина не нашлось.

Мы застряли на середине реки, болтаясь, еле-еле удерживаясь за трос. Я видел, как Василий Андреевич и еще несколько тренеров на своих байдарках поплыли к нам. Но потом я увидел еще кое-что. В книгах иногда пишут, что сердце сжимается от страха, или холодеет. Я всегда думал, что это так – красивые слова. Но в тот момент со мной это случилось – и все сразу. И сжалось, и похолодело, и в пятки ушло. И не у меня одного. Мы все увидели, что сверху на нас катится высокая бурая волна вперемешку с ветками и вырванными кустами. Наверное, мы все хором закричали, но вряд ли нас кто-то мог услышать.

Волна нас накрыла, веревка, которой мы были привязаны к тросу, лопнула, и нас понесло вниз по течению. Хорошо, что хоть не перевернуло. Но тут меня ударило в спину оказавшееся в волне бревнышко – и вытолкнуло за борт.

Мне повезло, что течение в этом месте из-за многочисленных подводных камней расходится на множество рукавов. Меня занесло в один из них, я уцепился за камни, и вечером, когда погода чуть улучшилась, меня забрали с этой «мели» другие команды, отправившиеся на поиски.

Я вернулся в лагерь, и остальное знаю только по рассказам ребят. На их поиски ушло много сил, но они вернулись сами – через неделю, загадочные и молчаливые. Что с ними приключилось – они рассказали только мне.