Читать книгу Лишнее счастье. Избранные стихотворения - Сергей Черепанов - Страница 3

Завет принимая буквально,

Лечу на какой-нибудь о.

О с точечкой – звук не печальный,

Восторженный звук – изначальный:

И Бог,

И Любовь,

И Добро!

Хейердал

убеждал

наповал.

Потому я и вещи собрал.

Тур манил,

Тур манил,

Тур манил.

Потому и билет я купил.

И добрался – взобрался – расправил – взлетел.

И поплыл…

И, как голубь,

                об этом

                              запел.

– Да, да! – киваю в ответ. – То есть нет!

– Тайна любит неясности.

– И неточности.

– И восточности.

– И отточия…

– Туман, мираж, белые ночи…

– Ещё не зашло, а уже светает…

– А вам случалось в Китае?..

– Случалось!

– А вы на Тибете?..

– И я…

– «Тарелки», йети…

– И я!

– Ожидание чуда…

– И я!

– Атлантида, Бермуды…

– И-а! И-а!

– А пермская зона морочила?

…(многоточие)

– Четырехпалость у Виракочи

Кто, думаешь, подсказал?

– Хейердал?

– Не тот ли, кто сам – четырехпал!

– О, да! – киваю в ответ, – с малых лет.

– То есть – да? Или нет…

Здесь камень так близок…

Так хрупок и тонок

Застывшего времени слой…

Чу? – ропот ли,

Шёпот ли,

Гул монотонный,

Невнятный, густой,

Настойчивый шум неолита

Из швов отшлифованных плит,

Подогнанных так, что меж «нео» и «лито»

Иголки не всунешь,

Молитва, молитва

Сочится, звучит, не молчит…

Бывало во сне, а бывало – спросонок,

Гу-гу и шу-шу из глубинных потёмок —

Чу? – точится – там, за стеной

Базарят-вокзалят, и плачет ребёнок,

Голыш, валунёнок, скалёнок, лавёнок,

Не деда ли Као внучок-осыпёнок?

А может, и сам он…

Постой…

Да вот же

В тени эвкалипта

Свернулся в комочек, лежит…

Молитва, молитва, молитва

Звучит, не молчит…

И я поклонюсь и присяду,

Прикрою глаза и прильну.

И чувствую сердцем – душа его рада.

И слышу:

«Да ты ль это, милое чадо?

А ну, покажись-ка? А ну?!

Удачливых встретишь нечасто.

Я вижу – доволен судьбой.

Веселая пташечка вольного счастья

Кружит над твоей головой.

Ты жив! Ты – живой!

Для чего же «Осанну!»

Поёшь

и зовёшь непрестанно

Бессменно Несущего Крест?

Скажи, разве мало тебе океана?

И острова нашего – чем не Буяна?

И неба, и неба окрест?

Давай-ка, дружок, подымайся.

Успеешь о горнем, поди…

Как ласково солнышко осенью майской!..

А хочешь – да ты, если что, не стесняйся —

Поешь, посиди, отдохни…

Тебя, голубок, не неволю

Шептания слушать мои…»

Разбросаны камни по дикому полю.

И ветер,

и шелест,

и шёпот прибоя…

– Я слушаю, Рапа-Нуи…

Иду напрямик, напрямик, напрямик.

Иду по камням, по камням.

И если ты спросишь меня напрямик —

Ответа не дам я, не дам!

Не дам, потому что камнями земля

Меня приковала. Поля-не-поля…

Сплошь камни-да-камни, конца не видать,

И глаз не поднять, не поднять.

Но дай мне мечту – после тяжких трудов,

На склоне моих каменистых годов —

Окликни! Окликни! Я сдохнуть готов!

Улыбки Твоей не боюсь.

Окликни! И я оглянусь!

Близость тайны нераскрытой

Слаще всех раскрытых тайн.

Не раскрыта – не убита,

Не убита – не забыта,

– Милая, не улетай!

Погоди, моя жар-птица,

Нам ещё не рассвело!

Подари, моя жар-птица,

На прощание перо.

Чтобы светом поделиться

Чтобы следом устремиться…

Ни за что! – сказала птица, —

Нет и нет и нет и нет!

Только мниться, только сниться,

И в глазах твоих – лучиться…

Только вера, только свет.

Где пальцы срубленные вязов

И вздыбленные тополя,

Вдали от света и жилья,

Где я за свой тревожусь разум,

Гроза натянута, гроза

В каталептическом припадке.

Сквозь рваных туч густые прядки

Луны белковые глаза.

Очнется стоном великанным,

Слезой обильно изойдет,

И воздух яблочный стаканом,

Захлёбываясь, жадно пьёт.

Пахнет пальма пожухлым листом,

Будто осени поздней истома.

Пляж направо. Отель «Ла Палома»

Дружелюбно виляет хвостом

За собачкой трусит старичок.

Мне привязанность эта знакома.

– Не в приюте же бедного Лома

Оставлять, да и он нипочем…

Мы с женой разделились: кота,

И машину, и ранчо впридачу…

Мне же – Лом. Серенада хвоста

В нашем возрасте кое-что значит…

Пахнет пальма пожухлым листом

Будто осень ей тоже знакома,

Пляж направо. Отель «Ла Палома»

Дружелюбно виляет хвостом.

Ареналь прощается со мною.

Закурил и смотрит вдаль.

До чего же хороши порою

Мужики. И я от вас не скрою —

Славный мачо этот Ареналь.

Он стоит могучий и роскошный.

А на что мы, в сущности, ему?

Много ль вы о комарах и мошках?..

Мне ж подчас и люди ни к чему…

– Ареналь… Пустое… Я ж не дама,

Чтоб по мне выказывать печаль.

Помнится, красотка Фудзияма…

Расставанье, вздохи, слезы – драма.

Чтож, бывало… Бросьте, Ареналь.

Но стоит роскошный и могучий

Родич океанов и морей,

Добавляя облакам и тучам

Из печальной трубочки своей.

Мне посох тот не позабыть —

Бамбучный. То, что надо!

Мне удалось его добыть

В чащобе Корковадо.

Нет, я его не подрезал,

Хотя мачете в ножнах, —

Он на тропе моей лежал,

Он поджидал, он встречи ждал,

Вибрируя тревожно.

Бамбучный, звонкий, как душа,

Идущая тропою,

Он пел, и молк, и не дышал —

Наверное, воображал

Органною трубою.

Конечно! Я ведь сам орган!

И мне звучать – отрада…

Но он припал к моим ногам,

К моим глазам, к моим рукам,

И плакал – верь, я не предам! —

Возьми меня – и «аз воздам»

Чащобам Корковадо!

Бери, бери меня скорей,

Я сдам – и пауков и змей,

Кошмар небес и мрак морей,

И прочий страх Господень —

И лучше всяких егерей —

Я сдам – и мирру, и елей,

И сень лесов,

И ширь полей,

И испечённую в золе

Картоху,

И вишневый клей,

И щебет на восходе!

Пешком? – Пешком!

Ползком? – Легко!

Приплясывая? Кувырком?