Читать книгу Оттепель. Действующие лица - Сергей Чупринин - Страница 30

Фридманом он и родился, и воевал (1941–1945), и в партию вступил (1942), и учился в Литературном институте у К. Паустовского (1946–1951)[266], и даже свои первые рассказы напечатал в журнале «Крестьянка» (1951. № 1, 10, 12). Однако время – особенно для «лиц еврейской национальности» – было неласковое, и однажды, – рассказывает Б. в одном из интервью, –

я принес свой рассказ в одну редакцию, и мне говорят: «Что такое Фридман? Может быть, этого Фридмана нам из Америки прислали. Давайте придумывайте себе русскую фамилию». И я стал Баклановым[267].

Так, после публикации уже под новым именем рассказа «Алексей Васин» (Огонек. 1952. № 24), пошла жизнь писательская: Б., – вспоминает его вдова, – «старался подрабатывать, брал в журналах рукописи на рецензию»[268], писал очерки для газет и журналов, выпустил первую – еще про деревенскую жизнь – книгу «В Снегирях» (1955), стал в 1956 году членом Союза писателей. Но свой путь в литературе определился не сразу, и о Б. как об одном из зачинателей и лидеров «лейтенантской прозы» заговорили лишь тогда, когда появилась повесть «Южнее главного удара» (Знамя. 1958. № 1).

Посвящение – «Памяти братьев Юрия Фридмана и Юрия Зелкинда, павших смертью храбрых в Великой Отечественной войне» – при первой публикации убрали, не уведомив автора, уже в сверке. Позднее Б. его, разумеется, восстановит и отныне будет особенно неуступчив при прохождении своих произведений через редактуру и цензуру.

А снимать и корежить им было что – и в повестях «Пядь земли» (Новый мир. 1959. № 5–6), «Мертвые сраму не имут» (Знамя. 1961. № 6), и в рассказе «Почем фунт лиха» (Знамя. 1962. № 1), по которому М. Хуциев поставит позднее прекрасный фильм «Был месяц май» (1970)[269], и в других вещах, где дышала «окопная», – как тогда выражались, – правда, противопоставленная казенной лжи и фальши. Роман «Июль 41 года», в котором было описано уничтожение Сталиным офицерского корпуса Красной армии, своей остротой смутил даже редакторов «Нового мира», так что В. Лакшин рукопись Б. вернул, и роман, появившийся в «Знамени» (1965. № 1–2) и почти тотчас же переведенный на английский, датский, финский, французский, шведский, многие другие языки, в СССР был переиздан только спустя 14 лет.

Что же касается «Нового мира», то Б. в нем больше при А. Твардовском не печатался. Но свое расположение сохранил. И к Лакшину, которого через 20 лет позовет уже в «Знамя» своим первым заместителем. И, конечно, к Твардовскому: и жили они в Красной Пахре неподалеку друг от друга, и во взглядах на жизнь, на литературу сходились полностью. Настолько, – вспоминает Б., – что,

когда редколлегию «Нового мира» начали перетасовывать, Твардовский предложил мне стать его первым замом. Идти мне очень не хотелось. Я понимал, что придется забросить собственную прозу – видел, какой он возвращается из редакции, что с ним творится, когда в очередной раз запрещают номер, снимают чье-то талантливое произведение… Но как отказать? Это было невозможно. И вдруг Александр Трифонович пригласил своим заместителем Лакшина. У меня – груз с души[270].

Хотел он, действительно, только одного – писать свое. И шли новые книги – «Карпухин» (1966), «Друзья» (1975), «Навеки – девятнадцатилетние» (1979), «Меньший среди братьев» (1981). И снимались фильмы по его сценариям и по мотивам его прозы: «Чужая беда» (1960), «Горизонт» (1961), «49 дней» (1962), «Пядь земли» (1964), «Салют, Мария!» (1969), «Карпухин» (1971), «Познавая белый свет» (1978), «Разжалованный» (1980). И попробовал он себя в драматургии – не очень успешно, но пьеса «Пристегните ремни», написанная в соавторстве с Ю. Любимовым, все-таки стала спектаклем в Театре на Таганке (1975). И за границу, отписываясь, как все, очерками, ездил: например, в Чехословакию (1959; вместе с И. Эренбургом), в Штаты (1969; вместе с М. Алексеевым), в Канаду (1972), в другие страны.

Власть относилась к Б. двояко. С одной стороны, учитывала, что «лейтенантская проза», так ее спервоначалу напугавшая, на глазах становилась советской классикой. С другой же стороны, помнила, что Б., – процитируем еще раз Э. Бакланову, – «никогда не подписал ни одного грязного письма, ни одной подлой статьи»[271], зато поддержал протестующее против цензуры обращение к IV съезду писателей (1967).

Вероятно, поэтому его в том же году в отместку обнесли орденом при массовой раздаче почестей по случаю 50-летия Октябрьской революции. Но жизнь продолжалась, так что в свой час к боевым наградам Б. прибавились и ордена «Знак Почета» (1973), Трудового Красного Знамени (1983), Дружбы народов, и Государственная премия СССР за повесть «Навеки – девятнадцатилетние» (1982). Когда же грянула перестройка, Б. не только в 1986 году был избран, среди немногих, членом бюро секретариата правления СП СССР, но и стал главным редактором журнала «Знамя»[272], откуда в конце 1993 года добровольно вернулся, что называется, к письменному столу, на творческую работу.

Но это уже новая эра в жизни Б., и о ней надо рассказывать особо. Здесь же достаточно упомянуть, что из партии Б., и вместе с ним все коммунисты редакции, вышел в январе 1991-го, когда российский спецназ штурмом брал телецентр в Вильнюсе. И еще – что журнал «Знамя» как был, так и остается до сих пор по своему духу баклановским.

А самим Григорием Яковлевичем были написаны новые книги – и воспоминания («Входите узкими вратами» – 1996, «Жизнь, подаренная дважды» – 1999), и проза: роман «И тогда приходят мародеры» (1995), отмеченный Государственной премией России (1997), рассказы, повести «Свой человек» (1993), «Мой генерал» (1999). И нельзя, видимо, не сказать, что среди последних работ Б. особо выделяется страстный (и пристрастный) памфлет «Кумир» (2004), который при жизни писателя был размещен на многих еврейских ресурсах, представлен также в сетевой библиотеке Im Werden, но в журнал «Знамя» не предлагался и вышел только в 5-м томе посмертного Собрания сочинений, изданного не слишком массовым тиражом (2012).

Речь в этом памфлете об А. Солженицыне, рассказ которого «Один день Ивана Денисовича» Б. одним из первых встретил восторженной рецензией (Литературная газета, 22 ноября 1962), «Раковый корпус» которого он горячо защищал на дискуссии в ЦДЛ 16 ноября 1966 года и против исключения которого из Союза писателей он протестовал в 1969 году[273].

Однако антилиберальная и фундаменталистская риторика, характерная для Солженицына периода эмиграции и первых лет по возвращении в Россию, отталкивала Б. все сильнее, и «Знамя» в 1990-е годы оказалось едва ли не единственным центральным журналом, не опубликовавшим ни единой солженицынской строки. Когда же в печати появился двухтомник «Двести лет вместе» (2001–2002), Б. пришел в ярость и выплеснул эту ярость в своей книге, где пересмотрены и собственное былое отношение к Солженицыну, и биография нобелевского лауреата, и весь строй его мысли, признанный юдофобским и человеконенавистническим.

Комментарии были бы, наверное, уместны, но не в словарном же очерке.

Соч.: Жизнь, подаренная дважды: Воспоминания, рассказы. М.: Вагриус, 1999; Собр. соч.: В 5 т. СПб.: Пропаганда, 2003; В 5 т. М.: Книжный клуб «Книговек», 2012.

Лит.: Дедков И. О судьбе и чести поколения // Новый мир, 1983. № 5; Оборин Л. О Григории Бакланове // Знамя. 2010. № 5; Бакланова Э. Мой муж Григорий Бакланов // Знамя. 2011. № 1.