Читать книгу Жизнь продолжается пусть… - Сергей Цветков - Страница 3

Сквозь фейерверк бесовского веселья,

Сквозь рабскую, униженную грусть,

Сквозь череду то пьянок, то похмелий

Я вижу возрождаемую Русь —

Страну без разных «правых» или «левых»,

Где высший смысл – быть матерью, отцом,

Могучую в больших своих пределах,

Но с добрым человеческим лицом.

И верю я: в ней брат поддержит брата

И что пройдёт совсем немного лет,

Народ её очистит от разврата,

Добившись убедительных побед.

Ведь не случайно кто-то справедливый,

Всё знающий о жизни наперёд,

С лихвою наградил душою, силой

И добротой живущий здесь народ.

Все люди на Руси достойны счастья!

С поклоном низким я перекрещусь,

Чтоб сгинули скорей её напасти —

За это я радею и молюсь.

Два слова – русская душа…

И предстаёт перед глазами

Ручей, текущий не спеша,

И луг, усыпанный цветами.

Под сенью солнечных небес

Над полем жаворонок вьётся,

Блестит вдали церковный крест,

И песня так душевно льётся.

Над степью ворон закружил,

На Русь напала вражья стая,

Блеснули сабли и ножи,

Но им душа преградой стала.

Она уже не ручеёк —

Поток огромной страшной силы,

И враг, ступивший на порог,

На нём найдёт себе могилу.

О, эта русская душа,

Непостижимая для многих!

К друзьям проста и хороша,

Приют для слабых и убогих.

Мечтой и памятью чиста,

Защита своего народа…

Что у звезды, что у креста,

Она прекрасна год от года.

Народ наш много пережил,

Но тяжело ему как прежде,

И всё же душу сохранил,

А с нею память и надежду.

И эту память не стереть,

Горжусь я Родиной большою,

А коль придётся умереть,

Умру я с русскою душою.

Леса, озёра и поля,

Голубизна небес —

Полна российская земля

Невиданных чудес.

В больших селеньях и глуши,

В народе повсемест,

В основе праведной души

Наш православный крест.

Святая сила у него,

И каждый должен знать:

Коль это свыше нам дано —

Нельзя его терять.

Но для России час настал:

Объявлена война,

Идёт по душам и крестам

Лукавый Сатана.

Идёт затем, чтобы народ

Ему послушным стал,

В безликий превратился сброд,

Отрёкся от Христа.

Чтоб «золотой телец» вовек

Народу Богом был.

И что он русский, человек

Навеки позабыл.

Но день придёт, и встанет Рать

На той Святой войне,

Чтоб кол осиновый вогнать

Злодею Сатане.

Россию я люблю до слёз

И предан ей вовек!

До самых кончиков волос

Я русский человек!

Москва-река – крутые берега

Мелькает змейкою среди холмов высоких:

То впереди журчащий перекат,

То заводь, вся поросшая осокой.

Из глубины веков до наших дней

Мы видим в этих водах отраженье

Старинных стен и куполов церквей —

Былых времён прекрасные творенья.

Звенигородский край – какая ширь!

Земля исконно русских поселений,

Саввино-Сторожевский монастырь

Её одно из самых лучших украшений.

Здесь радостный трезвон разносится окрест

И этим словно души открывает,

А колокол старинный благовест

О доброте и счастье возвещает.

Здесь золото икон, убранство алтарей

В старинных русских храмах восхищают,

А лики всех святых о жизни на земле

Своим пытливым взглядом вопрошают.

Родная Русь моя, с волненьем говорю:

К тебе незримой пуповиной я привязан,

За каждый новый день тебя благодарю

И отплатить сторицею обязан.

И всякий раз, когда, припавши к алтарю,

Я вижу вновь пройдённую дорогу,

Мне хочется сказать, что я тебя люблю

И что живу в России, слава Богу!

Мне в последнее время приходится часто

Измерять километры российских дорог

И, добравшись до цели, часто вижу несчастный

И почти позабытый людьми уголок.

Занесённые снегом российские дали,

Огоньки деревень средь бескрайних лесов,

Как же много они б о себе рассказали,

Если б выслушать их был бы кто-то готов.

И встречали меня там спокойные лица

Костромских и воронежских русских людей,

И чем дальше я вновь уезжал от столицы,

Тем спокойнее были они и добрей.

Вижу грубые с виду рабочие руки,

Слышу местный особый в словах диалект,

Мне приятны их речи негромкие звуки

И какой-то житейский простой интеллект,

Но, однако, поверьте, «сторонникам силы»

Они быстро найдут адекватный ответ.

На таких мужиках и держалась Россия,

Слава Богу, уж более тысячи лет.

Мне не трудно понять их рабочую душу,

Так как вместе приходится всем выживать,

Я доверия их никогда не нарушу,

Ведь такими же были отец мой и мать.

Обсуждаем проблемы в рабочей бытовке:

По работе, зарплате и как дальше жить,

И захочется мне в той простой обстановке

Свою помощь посильную им предложить.

Уезжаю опять в направленье столицы,

Вновь несётся дорога, мелькают дома,

Только в памяти будут те русские лица

В тех далёких краях, где снегов кутерьма.

Красива сказочно дорога

Зимой, в начале января,

Что привела, и слава Богу,

В те два святых монастыря:

Один – Кирилло-Белозерский

И Ферапонтовский другой,

Вокруг леса и перелески,

Поля, озёра и покой.

Здесь время шло неторопливо

В союзе вечном с тишиной,

И будто годы молчаливо

Их обходили стороной.

Испытывая восхищенье

При виде мощных древних стен,

Мне грезились те поколенья,

Что превратились в прах и тлен.

О них напоминали даже

Останки монастырских рвов,

В бойницах след смолы и сажи

И перезвон колоколов.

Когда, к иконам припадая,

Взывал я к милости святых,

Щемило сердце, замирая,

От теплоты, что шла от них.

И так смиренно и достойно

Просил я помощь в час такой,

Что встали на мою защиту

Отец, и Сын, и Дух Святой.

Душа вздохнула с облегченьем,

Беда промчалась стороной,

И был я рад, что в те мгновенья,

Как Ангел, ты была со мной.

Я вновь читал Рубцова Николая

И вспоминал с обидою до слёз

Картины умирающего края,

Заросших пашен молодью берёз.

Читал и видел сельские дороги,

Деревни, что покинул человек,

Глаза людей, молящих о подмоге,

А на дворе стоял уж двадцать первый век…

Как будто я, неведомый тот всадник,

Вновь пересёк в потёмках тот простор,

И вряд ли видел старый тот десантник

Автомобиль, свернувший за бугор.

Россия-мать, за что же так жестоко

С тобою твои дети обошлись,

Откуда взялись баре да холопы

И мутной злобы волны поднялись?

Откуда взялись новые кумиры

Взамен трудом прославивших страну

И «телевизионные вампиры»,

Что источают гнойную слюну?

И почему, народы разрывая,

Как после воровского дележа,

В стране моей от края и до края

Вдруг пролегла кровавая межа?

Ответ пронзил своею простотою,

Правдив он был, и краток, и суров:

Мы сами надругались над страною

И сами заплевали свой исток!

Но, если мы чего-нибудь хоть стоим,

Встряхнуться надо, невзирая на грехи,

Покуда наши души беспокоят

Рубцова и Есенина стихи.

В моём окне такая тишина,

И кажется, что я совсем оглох,

И чудится, что внемлет мне она,

Немой укор некошеных лугов.

Как будто ощущаю я сквозь ночь

Ослепший взгляд забытых деревень,

Где от людей, давно ушедших прочь,

Осталась только старая сирень.

Где в окнах не горит огонь свечи,

Как бы желая путнику помочь,

Где нет тепла, хозяек у печи,

А вместо них хозяйничает ночь.

Их сотни тысяч, этих деревень —

Покинутых, затерянных во мгле,

Которые пророчат каждый день

Свою судьбу предавшей их стране.

Умирают русские деревни,

Не увидишь в окнах огонька,

Только как-то грустно и смиренно

Колокол звучит издалека.

Слышится в том отзвуке далёком,

Словно пролетевшем сквозь века,

То как будто скорбный вздох глубокий,

То как будто смертная тоска.

Чудится при этом в церкви пенье

В поздний час, когда уходит день,

Словно происходит погребенье

Бессловесных русских деревень.

И тотчас же около дороги,

Где растут берёзы и кусты,

Видится старинный храм убогий

Да кладбища белые кресты.

А за ними, словно к отпеванью,

Обречённо выстроившись в ряд,

В скорбном и запуганном молчанье

Избы деревенские стоят.

В сумрак упирается дорога,

Всё черней вечерний небосклон…

Если всё творимое от Бога,

Так зачем же это сделал Он?

Опять зовут меня дороги,

Опять влечёт меня простор

В тот край забытый и убогий,

Где поле, лес да косогор.

Где в первой встречной деревушке

Увидишь заводь у моста

И разорённую церквушку

Без православного креста.

Увидишь сельские дороги,

Где в колеях такая грязь,

Что по колено вязнут ноги

И не пройти, не матерясь.

Увидишь брошенные избы

Да в палисадниках сирень,

Где только ветер правит тризну

По жизни бывших деревень.

И эти сельские мотивы

Поистине наводят грусть,

Как будто в зарослях крапивы

Заглохла вся святая Русь.

Но всё же велико желанье

Мне прикоснуться снова к ней,

Испытывая состраданье

И нежность к Родине моей.