Читать книгу Хуторяне, год 2416. Эпизоды 1-14 - Сергей Дмитриевич Чефранов - Страница 8

Батя сидел за столом на своем стуле с высокой резной спинкой. Стучал кулаком по столу.

– Кто!

Удар

– Написал!

Удар.

– Времена!

Удар.

– Года!

Удар.

Звенящая тишина.

Удар.

– Да кто бы не написал, с него и взятки гладки, – сказал с лавки старичок Прохор.

– И что это за новость такая нежданная, – в расстроенных чувствах добавила Марья Моревна, – этот циркуляр сыграет недобрую шутку с нами.

– Лучше я сейчас сыграю, – воскликнула Василиса и побежала к полке.

Достала рулончик, расстелила скатомузку прямо на столе, сама уселась поудобней.

– Вот, "Времена года". Со “Святок” начну!

– Хорошо, – сказал Батя, а сам насупил брови.

Старичок Прохор на лавке согнулся, положил подбородок на ладони, но пальцами уши-то прикрыл. Василиса низко нагнулась над напечатанной клавиатурой и ударила по клавишам.

– Хорошо, сказал Батя, – громко!

В прихожей затопали. Вошел Джон.

– Празднуете уже? Или только репетируете? Правильно делаете, Рождество скоро.

– Да уж теперь не известно, когда, – пробормотал Иван.

– А может, и вообще никогда, сказал старичок Прохор и ткнул пультом в телевизор. – Вместо погоды одни амазонки.

– Плохо, – сказал Батя.

– Случилось что, Трофим Трофимыч? – спросил Джон, приваливаясь спиной к двери.

Дверь вздохнула и ощутимо напружинилась.

– А под стол загляни, -сказал Батя.

Под столом лежали смятые в комки бумажки. Джон вопросительно посмотрел на Марью Моревну. Марья Моревна щелкнула пальцами.

– Ох! Самому уж и не нагнуться с трудов-то, родимому!

На щелчок из-за сундука выбежал на восьми ногах покрытый шелковистой ангорской шерстью в пол шустрый подметальщик. Побежал под стол, но не выдержал – сделал крюк, стер капельки от растаявших снежинок с сапогов Джона, и, прибавив, скорости помчался к бумажкам. Уставил на них три из четырех глаза, а четвертый воздел вверх прямо сквозь столешницу на Марью Моревну.

– Почитать! – строго сказала Марья Моревна.

Подметальщик завертел лапками, разгладил листы.

– Ему! – Марья Моревна кивнула в сторону Джона.

Подметальщик побежал, неся белые листы над собой, как белый флаг. Подбежал к сапогам Джона и подпрыгнул на добрые полтора метра, всучил циркуляр прямо в черные руки, опустился медленно, распушив как облако белую шерсть, и, зыркая, во все стороны глазами на палочках, спрятался за сундуком.

– Зачем вашему четыре глаза? -спросил Джон.

– Чтобы лучше видеть, -хихикнула Василиса.

– Четыре глаза, – хорошо, сказал Батя.

– Да только инженеришки с мозгами что-то напутали, – добавил Иван. – Он, когда в перекрест сам на себя смотрит, задумывается. Пинать приходится.

– Сам себя не узнает, горемыка, – жалостливо пояснила Марья Моревна.

Джон тем временем прочитал бумагу, почесал облупившийся нос.

– А с носом-то что? – спросила Василиса.

– Да подморозил вчера на ветру, – ответил Джон, удивленно разглядывая циркуляр, – на санях-самоходах наперегонки вдоль взлетной полосы гонялись.

– Так, значит, видел ящик с надписью, которым двух погрузчиков вчера же и придавило? – спросил Иван.

– Ящик видел, – ответил Джон. – И лапы погрузчиков, торчат снизу как щупальца осьминогов. Дергаются, выбираются помаленьку.

– Вот-вот, – прокудахтал старичок Прохор. – Скоро и в нашем озере осьминоги заведутся.

– Плохо, – сказал Батя.

Джон посмотрел на свои начищенные сапоги, шагнул к столу и сел.

– А надпись на ящике прочитал? – продолжал спрашивать Иван.

– Читать некогда было, – ответил Джон, – гонка!

– Вот, молодежь, – всплеснула руками Марья Моревна, повернувшись к Бате, – ящик такой, что лес загораживает, если из погреба смотреть, а они надписи не читают. Ничем не интересуются!

– Плохо, – согласился Батя и повернулся к Василисе, – а ты с музыкой-то повремени. Дело обмозговать надо.

– Да что за дело? – спросил Джон, – не томите. У меня голова не щучья, самому догадываться.

– Щука не догадывается, она точно знает. – поправила Джона Марья Моревна

Ее поддержал старичок Прохор:

– Вот и я говорю, щука – не попугай. Здесь вам не Африка!

– Не вам, а нам, – обиделся Джон. – при чем тут Африка!

Старичок Прохор уставился на Джона, как будто первый раз увидел.

– Читать надо на ящиках, не на заборе, чай, для знающих людей писано.

– А все равно не поссоритесь, – сказала Василиса.

– Ну, значит, так, – сказал Батя и задумался, подперев голову кулаками. – Дело, значит, не простое, а государственное.

Все замолчали. Джон тихонько пересел на лавку к старичку Прохору, наклонился к самому уху, спросил:

– Я что-то совсем ничего не пойму, дед Прохор. Государственные дела разве в вашей избе делаются. Я думал – там, – Джон кивнул на потолок.

– Там, там, – также шепотом ответил Прохор. – Там делаются, а тут переделываются.

Батя вздохнул, вытянул руки перед собой. Марья Моревна, сидящая по-прежнему рядом, обвела настойчивым взглядом по лицам.

– Коровам оно, может и хорошо. А где мне амбары новые строить? А молотилку вторую кто подаст? – угрожающе произнес Батя.

– Медведи шалить начнут. Надо бы патронов прикупить, – задумчиво сказал Иван.

– Погреб затопит. И так худой. А как без погреба? – Марья Моревна склонила голову на плечо Бати.

– Колено, ох! – разболится, – старичок Прохор начал интенсивно растирать больное колено.

– А в отпуск когда же, Ванечка! Ведь собирались! Африку повидать мечтали, – взяла Ивана за руку Василиса.

– А скажи ты нам, будь добр, как у вас в Африке без погребов живут? – встрепенувшись, спросила Марья Моревна Джона.

А старичок Прохор толкнул локтем Джона в бок и предрек:

– И про санки-то забудешь.

– Да нормально живут, – ответил ошеломленный таким мрачным прогнозом Джон и вскочил.

– Что у вас тут происходит. Когда я входил, Трофим Трофимыч про “Времена года” спрашивал. Кто написал. А про санки я не забуду. Очень я эту забаву люблю!

Батя выпрямился на стуле, насмешливо посмотрел из-под густых бровей на Джона. Старичок Прохор тут же понял, какой ветерок подул, и тоже насупился.

– И кто написал? – спросил Батя.

– Наши, – Петр Ильич Чайковский, – ответила за Джона Василиса.

Потом посмотрела на стену, где с незапамятных времен висела картина маслом, изображающая виноградники на склонах Везувия, и добавила:

– А их – сеньор Антонио Лусио Вивальди.

– А ЭТИ? – спросил, ткнув пальцем в сторону бумаг в руках Джона, Батя.

– Эти, – Джон растерянно зашелестел листиками, – эти… – он нашел нужное имя, – министр Занзибаров.

– Так! – сказал Батя. – А выше что написано?

Старичок Прохор выдернул листки из рук Джона и вскочил на лавку.

– Читаю, – сказал он и начал нараспев:

– Циркуляр номер… так-так… Начало пропускаем, вот главное: "установить в квадрате, ограниченном 50-ой и 70-ой параллелями северной широты, 25-ым и 45-ым меридианами восточной долготы среднюю зимнюю температуру, равную температуре всхожести овса плюс 5 градусов Цельсия." А называется циркуляр "О временах года". Вот!

– Новость, так новость, – согласился Джон, глянул на картину с Везувием и добавил:

– Виноград посадите?

– Не дождутся! – ответил Батя.

– Наше – из яблок и с медом, – многозначительно вставил старичок Прохор.

– А на ящике, – внес ясность Иван, – написано: “Даешь два урожая в год!”. В ящике – термоустановка.

Старичок Прохор засуетился и поминутно кивая головой на телевизор стал выдавать неслыханное:

– Особый луч устремляется вверх, достигает озонового слоя, отражается от него и плавно опускается по заданной параболической траектории, обеспечив в зоне покрытия среднюю температуру заданного диапазона.

– Как-то так, – вздохнула Василиса, иногда по молодости и неразумению тоже слушавшая новости.

Джон, наконец, уразумел широту проблемы. Он перевел глаза на другую стену, где тоже висела картина маслом, но изображающая солнечный февральский денек и детей на горке. Он встал и патетически провозгласил, почти как мавр в известной пьесе, текст, правда,  использовал свой собственный:

– Я сюда не за этим ехал!

Потом повернулся к Бате:

– Что делать будем, Трофим Трофимыч? Письмо писать?

Зазвонил телефон. Василиса поднялась, сходила в прихожую, принесла трубку, протянула Ивану:

– Тебя. С аэродрома.

Иван встал и отошел к окну, повернулся ко всем спиной.

А Джон пересел с лавки к столу:

– Трофим Трофимыч! Давайте прямо сейчас писать. На обороте – для наглядности.

– Ясность в этом деле должна быть полная, – согласился Батя.

– Я карандаш принесу, – промолвила Василиса и снова пошла к полке.

– И про погреб не забудь, – напомнила о своем Марья Моревна.

– А для наглядности большими буквами, – посоветовал Прохор.

– Ох! Вот незадача. Карандаш-то поломан, – воскликнула Василиса.

– Плохо, – проговорил сумрачно Батя, – кто за карандаши в доме отвечает?

Василиса поджала губки и щелкнула пальцами. Снова из-под лавки выскочил подметальщик, он же точильщик карандашей.

– Ой, как плохо! Опоздаем! Почта закроется! воскликнула Марья Моревна.

Иван закончил говорить по телефону, повернулся с сияющим лицом:

– А никуда торопиться и не надо. Отбой тревоги.

– Что случилось, Ванечка? – спросили Марья  Моревна и Василиса в один голос.

– Не тяни льва за хвост, – поддержал их Джон.

– Вы-кла-дай! – по слогам произнес Батя.

Иван сел на лавку, обнял за плечи старичка Прохора:

– Дело, значит, такое. Погрузчики из-под ящика выбрались. Разозлились на него, и раздолбали в пыль. Это же универсальные складские автоматы. В случае надобности неликвиды и тару поломанную утилизировать обучены.

– Да это же не тара! – удивился Джон. – Как они могли перепутать! Роботы ведь! Они штрих-код читать умеют!

– А это ты Прохора спроси, – ответил Иван, – твои механики вчера к нему приходили. Чем они погрузчикам окуляры протирали?

– Как чем? Нашим, лучшим, из яблок с медом, – гордо произнес старичок Прохор.

– Ой, как плохо! – схватился за голову Джон.

– Да уж, куда нагляднее, – хихикнул старичок Прохор.

– А не надо экономить на протирочном материале, – съязвил Иван.

– Ой, плохо-то как! – Джон закачался из стороны в сторону.

Некоторое время все смотрели на него и молчали.

– Ну, что ни делается, а все к лучшему, – степенно произнесла Марья Моревна.

Помолчав, нежно добавила:

– А ты, дочка, поиграй нам. Снова со “Святок” начни.

– Хорошо! – сказал Батя.

– И за “Времена года” не вредно бы…– резонно добавил Прохор.

Никто и не заметил, как он успел прошмыгнуть за дверь и вернуться с бутылью, которую из осторожности держал обеими руками.

Вечером снова сидели в заснеженном саду, кутались в тулупы, воротники которых страстно обволакивали шеи. Джон так вообще пытался расстегнуться – не получалось: не мог преодолеть барьер застежек-самостежек.

Спутники не взлетали. Вместо звезд с неба густо падали снежинки.

– Вань, – спрашивала Василиса. – Мы точно в Африку поедем? Не передумаешь?

– Конечно, поедем, – нежно отвечал Иван, – щука сказала. Надо ехать.