Читать книгу 2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться - Сергей Спасский, Сергей Дмитриевич Смоленюк - Страница 1

Родник прошлого,

Питает древо настоящего,

И рождает плоды Будущего.

Серго Сутягин

Все имена и названия вымышлены. А любые

совпадения, зависят от Теории вероятностей.

1

Тогда было очень ранее утро, или, как говорили старожилы в давние времена: престарелая ночка. А все потому, что нелогичная в этом смысле земная темнота, привыкнув хозяйничать снаружи этого – видавшего виды двухэтажного сруба; поделенного когда-то на две равные половины: людям и домашним животным; совсем и не думала отступать. Подсматривая и посматривая недовольно ревностно на те самые, нелюбимые места света; где проникающие сквозь щели прикрытых ставней окна лучики белого, победоносно лежали на честно отвоеванной земле. Да, именно там ночи уже не было.

Как не было сна и в небольшом домике – большой собачьей будки. Не спящий и не злой хозяин которой, был старым и верным псом: по-прежнему готовым откликнуться на любой, даже самый незначительный шорох. Но по темному здесь обычно никто не ходил, и рыжий, словно солнечный пес – с большими, точно человеческими умными глазами; просто посматривал на черный халат со множеством мелких дырочек, сквозь которые и выглядывало светлое тело Бога – наша Вселенная.

“Друг” – так называли собаку люди, немного расстроился. Верно понимая и от этого, недопонимая:

– В доме точно не спят – а ко мне не выходят?! Так не совсем честно…

Вот и вздыхал добрый пес, желая иных – более доверительных отношений с человечеством. Как следствие: не получив – время для него потекло медленней. И продолжилась эта скука до тех самых пор – пока друг не почувствовал: Что-то где-то началось?! Тогда, вскочив и затаив свое – и так практически беззвучное дыхание, поворачивая уши-локаторы в противоположные стороны; он принялся усиленно обнимать тишину, а с ней и понимать причину изменившейся обстановки. Но все известные людям органы чувств, подтвердили: Тихо. Растянутые справа и слева сети, как и летний домик-склад, где хранили рыбу – все оставалось на месте. Также и семье в доме, ничего еще не угрожало… И все-таки опытный страж не прозевал – заметил: какая-то тень попыталась затмить планету. В общем, шерсть на спине пса приподнялась…

Все просто: ночь – хозяйка черного забыла: что в сутках и день есть. Еще запамятовала: что равны они. Примерно равны: во власти на земле и по продолжительности, этой самой власти. Ведь теперь как раз и наступало время очередного дня, что в меру сил своих торопился вступать во владение земным миром. Кстати, будто разведчик всего светлого – запах белесого морского утра, уже прокрался со стороны заднего двора, что глядел на восток через довольно низенькую – дольше сохраняющую тепло дома дверь; и обхватывая параллельно прилегающие окрестности, с боем врывался внутрь. Ведь подгоняемый своим союзником – прибрежным бризом, он не замечал: не препятствий, ни малейшей профессиональной усталости. И уже от их успешного тандема, начисто пропадал сон у проснувшихся в этом прибрежном домишке, добрых людей.

Так что ревнуй тьма не ревнуй, а сегодняшняя связь земли с тобой заканчивалась. На смену ей – на Востоке, уже народилась и крепла другая: человеческая дружба и взаимопонимание со светом, и его огромным источником: звездой Солнце. Нашим горячем и горящем светилом, подарившим жизнь и защиту! Поэтому естественно, что в этом прекрасном порыве объединялось живое на нашей общей и занимательной планете.

Так, в ожившей комнате с не самым высоким потолком – в пику его обширной придомовой территории, было непривычно светло. И привычно – по пробуждению умывающейся серой кошке, оставалось только щуриться малахитами своих глаз; посматривая искоса на таких непонятных сегодня людей: что выдумали рано не спать.

Спать? Какой там спать…

Когда на добротном и вкуснопахнущем столе – как именовали здешние жители: “Божья ладонь” – ведь всегда были Хлеб да Соль; что торжествовал в центре квадратной комнаты на втором этаже, горела одна керосиновая лампа. Просто больше в доме никогда не было. И то, использовалась она исключительно в праздники, да великой нужде – довольствовались всегда лучинами и свечами из тюленьего жира… Но и этого искусного света хватало. Ведь кроме трех лавок, печки и вышеупомянутого соснового стола; ничего большего тут никогда не было. И соответственно, отбрасывать лишней тени от необходимого и такого дорогостоящего освещения было сейчас нечему. Причем в прямом и переносном смысле: на русском Севере люди верили: в Черное и Белое. Поэтому знали: тени бывают разные…

За занавеской в углу – что именовался в народе как “Бабий”, где собственно и спала, жила да работала хозяйка дома; были тумба, сундук и нехитрые женские принадлежности – кухонные предметы. Все это – приданное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вышла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом, в этот, тогда еще не совсем старый, словно по волшебству собранный бревенчатый дом. Ведь строился по правилу: без одного гвоздя. А все равно, наделенный естественной – природной силой дом, легко укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал приличные этому месту морозы. Причем – на услышанный домочадцами треск его бревен, старший Строгов обязательно шутил:

– Это мороз прошел вокруг дома, чтобы люди в нем работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь, – смелся сообразительный мужчина.

Теперь вот, этот рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов – мужчина лет средних, но далеко необычного – крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще умными, быстросхватывающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще очень раннее утро, с любимыми сыновьями продолжал беседу. Застольную.

Причина: пришла весна – начинался промысловый сезон. Как следствие – собирался со старшим своим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называли то место, когда рыбачили рядом. Ведь не могли знать местные сокрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров “Рыбачий”. А как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются огромные косяки – нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы.

Казалось бы: русским людям Севера также проще было поселиться в тепле, осваивая, как и многие другие народы мира – преогромное Атлантическое побережье. Но человеческий выбор не всегда объясняется выгодой или естественной логикой. Вероятно, так сама природа-мать, заранее приучала наших российских граждан, не сдаваться под напором любых непреодолимых сил. Ведь за эти прошедшие века, осевшие тут люди так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали каких-то суровых условий жизни на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: сильнее Духом.

Вот и в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленное женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки – за уловом. Но вот младшенький сын – Ванька, явно не желая отпускать, ежесекундно отвлекал: не давая доесть. Ведь не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умел Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась.

Малой сам соскочил с теплой печи и теперь все расспрашивал и допрашивал, начиная даже докучать: в общем, мальчишка так просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, но независимый был норовом – весь в отца. И такой же сильный, ну – для своих лет…

Даже, – вспоминал сейчас Строгов: старший стал помощником в четырнадцать. Ведь тяжело и холодно весною в море. А вот младшенький, теперь сам(!) настойчиво просится.

Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занялся делом, пока сам старательно объяснял: детям в море не место.

– Вот подрастешь, тогда обязательно возьму, – почесывая кудрявый подбородок, привычно вразумлял своим басом Илья, и поглаживал своей здоровенной – как у медведя лапа рукой, небольшую для нее головку сына.

Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров был от рождения – климат, но воспитывал деток по новому: уговорами – поучениями, без малейшей силы. Ведь его руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус – снасть для ловли на живца за день перетягивали; можно зашибить любого. Хотя не мог знать он: о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке, наш замечательный педагог Антон Макаренко. А просто так чувствовал Илья Строгов: со своими родными людьми нужно лаской, а не силой и приказами. Вот и повторял сейчас старательно своему Ване.

– Да я сейчас хочу, батька. – Не соглашался юный Иван Ильич, доедая быстрей своих старших мужчин столь сытный завтрак. Ведь он еще и смышленым рос, и поэтому понимал: голодным его, ну точно никто не возьмет.

– Какая сила остается у работника, у которого желудок забирает все? Когда в поисках съестного тот так сосет, что и трудиться нет мочи. Голод – это не тетка, – так поучал детей, всезнающий отец.

– Ешь лучше, давай добавку положим, – стоявшая рядом супруга, понимая полувзгляд мужа, добавляла горку распаренной каши.

– А то силы не будет, какой тогда с тебя рыбак, – снова упоминал старший Строгов.

– Ведь мы – рыбаки, в основном руками работаем. И мой отец рыбаком был и вам – моим детям, также придется эту лямку тянуть. Тяжелая работа – ничего не скажешь. Но зато голодать никогда не будете. Море Белое – оно доброе, а вот Баренца – сурово бывает. Зато, там всегда улов. Я вас, – он обнял сыновей в охапку, – всему научу, как меня обучала семья ремеслу.

– Главное, хорошо запоминайте, – необходимо не уставать. Никогда! Мне такой наказ дали родичи, и я вам, их внукам – правнукам, завет передаю: Страху не иметь ни перед чем, ни перед кем. Никогда ни от кого не зависеть. И помощи не просить и даже не принимать, если сами предложат. Вот! Ведь если ты просишь у того кто сильнее, автоматически попадаешь в положение униженного и слабого. Так в будущем станешь надеется не на себя лично, а на чью-то стороннюю помощь. Привычка дети – это такое дело…

– Возьмите, батька, – не сдавался несговорчивый Ваня. – Я пригожусь, буду рыбку солить – складывать или еще что на берегу. Костер, просушка одежды…Как прошлым летом, уже помогал вам.

– Это верно, но понимаешь сын, – проговаривал Илья, одновременно понимая, что внутренне уже давно одобрил этот замечательный порыв. Поэтому, даже незаметно кивнул женке: Мол, видела, какой наш северным растет? Работящий, настоящий наследник будет. И продолжил:

– Одно дело, это вдоль берега ходить по Белу морю, а другое – в даль. Мы сегодня далеко пойдем, на месяца два – три где-то. Насолим рыбы и только тогда вернемся. А без улова, не видать нам родного берега. Море наше поле, быть помором – значит жить и кормиться морем. Вот и пословица наша о том же: Была бы рыба, тогда и хлеб будет!

Теперь и старший сын, важно показывая – что он-то уже совсем большой, тоже решил рассказать про весенний тресковый промысел:

– Холодно там и мамки нет. И не видно бывает, куда плывем. Что ты будешь делать? А вот летом, в июле – августе, переместимся на восток – к дому ближе. Тогда можем и взять.

– Да, верно, – поддерживал первенца отец. У нас так заведено:

– На одной стороне – рассудок, на другой – Вера. Пока видны приметы на берегу, плывешь и читаешь одну сторону книги жизни; а когда берег исчезнет, и шторм вот-вот разобьет судно – переворачиваешь, и с другой стороны книги жизни обращается к Николаю Угоднику. Молишься, значит…

Марфа – мать детей и жена, все это время только молчала; сдерживалась – не вмешиваясь в мужские разговоры. Часто вздыхала… Так заведено на Севере: хозяйке без хозяина нельзя. Вот и сориться нельзя. Но всегда глазами подсказывала, когда муж привычным взглядом просил одобрения. Ведь помнил Илья: как тяжело без него будет. И хотя отложил ей приличную сумму денег, на всякий случай – мало ли? Когда он назад вернется? Чтобы хоть не голодала здесь, без него. Ведь она у него не какая-то зубатка – злющая женщина; а самая настоящая – любящая. А вдруг, он вообще не вернётся? Вот и старался поддержать русскую женщину.

Помнил еще: как побегут они по морю на скромных баркасах – в след встанут жены с родными смотреть. Мерзнуть на холодном ветру – согревая теплом своих душ, отправившихся на опасный промысел. И молиться также будут…

– Да верно, возьмем летом. Когда работа переместиться поближе, к Териберке. – Подтвердил Илья.

– Так у нас же надежный карбас: льды его не берут, поднимают вверх. И под парусом я ходил, – все бурчал и бурчал, не собираясь сдаваться младший.

– Нет. Станешь старше, поймешь меня. Не отчаивайся… А пока, я хочу тебя попросить что-ли. Поможешь, своему бате? Я могу на твою помощь рассчитывать? – с невероятно серьезным видом – откладывая в сторону ложку, поинтересовался отец. Удивленный такому резкому повороту, второй сын трижды повторил:

– Да, да, да. – И сразу затих. Непривычно было.

– Ты остаешься старшим мужчиной всего хозяйства. Будешь мамке помогать и защищать, – на ходу придумывал Илья.

– Я заметил, гнус появился амбарный. Надо его изжить. Кошку хорошо кормим, вот она и не ловит. Мамке без тебя справиться. Береги ее, – он протянул свою ладонь и пожал ладошку сына. И тут же, в этом догонял старший – соскочил. Не принято было кушать до и после хозяина дома.

– Хорошо, – соглашался с такой постановкой вопроса Ваня. И не желая так быстро отпускать любимых, вспомнив, что отец всегда говорил в такой ситуации, быстренько предложил:

– Присядем на дорожку?! Ведь не рассвело – время есть. И собака молчит, значит бригада не идет к дому. А присев на лавки, тут же: – Бать, а расскажи-ка историю?

– Только коротко, – согласился Илья. А сам думает: Действительно, что же это артельщики не подходят. Ведь условились собираться на восходе солнца.

– А что короткую? Ведь под парусом и в отлив, быстро и легко бегут карбасы, – как знаток делился информацией Ванька.

– Историю? – задумался Илья, тиская по бокам своих парней.

– Да, – отвечал он Вани, – Быстро можно, вот только легко – редко бывало. Только взяв с собой мужество, можно добиться цели. Веками суровая природа воспитывала в нас характер непоколебимый и стойкий. А также умение везде выживать. Так что, слушай сюда сынки:

– Давним-давно, на остров Шпицберген – на промысел ушла ладья. Под руководством кормчего… кажись Химкова. Но когда судно приблизилось к острову, навстречу двинулся лед и крепко зажал между глыбами. Так, пятерка рыбаков, прихватив с собой запас муки, пороха, мушкет и другое снаряжение; отправилась на землю по льду; памятуя о том, что где-то там, когда-то была старая изба. И поморы действительно нашли заброшенное зимовье, и заночевали в нем. А когда проснулись с утра, то с удивлением обнаружили: вместо льдов чистую воду. Ладьи больше не было… Но они были северные – наши; а поэтому не могли растеряться. Кормчий подбодрил своих спутников, и те принялись за работу. Оказавшиеся в беде мужики, заново законопатили мхом избу, отремонтировали и подготовили печку. Тщательно исследовав все окрестности, обнаружили железный крюк. А сделав из подручных материалов горн, быстренько выковали наконечники стрел и пули для мушкета. Затем, соответственно сделали луки и начали охотиться, добывая необходимое пропитание. А еще, параллельно выпаривали морскую соль; благодаря которой и заготовили мясо на зиму. Постепенно – ведь не портные были; научились разделывать шкуры убитых животных и изготавливать настоящую зимнюю одежду.

В ежедневных заботах летело время и снова пришла зима; когда спасаясь от неминуемой цинги – вспомнив, как это делают все северные народы: стали пить оленью кровь. Так тянулись года и месяцы. И прожили они на острове: целых шесть лет. Наверное, прожили бы и больше, но к Шпицбергену подошел русский корабль, на котором царская комиссия осуществляла опись государственных земель. Каково же было удивление прибывших моряков, когда к ним выбежали заросшие, бородатые – говорившие по-русски братья. Химков договорился с капитаном судна о том, что с острова он заберет не только людей, но и то, что они успели заготовить, пребывая в вынужденном заключении: 50 пудов оленьего жира, 210 медвежьих и оленьих шкур и более чем 200 шкурок белых и голубых песцов.

– Видите дети, как получилось: Голландец Виллем Баренц не смог пережить и одну зимовку, обладая большими запасами бобов, сала и других продуктов и вещей; а русский помор Химков с сотоварищами, шесть лет прожил на том же самом месте. Да еще, в итоге умудрился хорошо заработать.

– Запоминайте и учитесь: предприимчивость, тоже одно из лучших качеств помора.

– А как лучше медведя ловить? – Сразу поинтересовался Ваня.

– Расскажу и покажу в свое время, есть много способов, – поглаживая обоих объяснял Илья.

– А новое, расскажешь? – попросил старший. Ведь не раз уже слышали все северные дети, эту – такую страшную историю со счастливым концом.

– Новое? А что же у нас новое?… Вот, слышал как артельщики говорили: Будто от самого царя люди были. Им наши места – берега, шибко понравились. Екатеринская гавань – где швартуются корабли… И будто неподалеку, задумали построить Военно-морскую стоянку, железную дорогу и электрическую станцию. А мы и без них знаем, что там не замерзает гладь морская. И шуги – льда никогда нет. Спасибо течению теплому, что ведет нам рыбку весной и летом с Атлантики. Хотя, что такое электричество – никто из рыбаков не знает. Жуть какая-то, наверно? Еще говорили: Что селение будет, с большими двухэтажными домами; портом для купцов и прочими складами. Рабочих для этого навезут, мастеровых и прочих. А как начнется стройка, так на работу и другие свободные люди потянутся – на заработки. Ведь только у нас в России, никогда не было крепостных…

– Ах да, еще “Телеграф” какой-то ведут, – повторял мудрёное для себя и семьи слово, еще раздумывая над настоящим его значением. Вот мы и решили с мужиками: больше чем обычно заготовить! Будем их своей рыбкой кормить. Так, мы все заработаем деньгу. Не помешает. Расстроимся тут, и еще две комнаты приладим к дедовскому дому. А там глядишь, и дети свои семьи заведут. Будут с нами жить. Все вместе, сообща – это же такая силища: Русское хозяйство Строговых!

Может от такой – заманчивой и красивой перспективы, что точно была по его душе, хозяин подобрел больше.

– А, ладно, – махнул Илья про себя, и спросил Марфу:

– Может и впрямь взять малыша? Лишних рук в хозяйстве не бывает. Может, быстрее возмужает под ветерком? Что здесь – на берегу сидеть с бабами?

– Да?! И тонут под этим ветром ежегодно тоже, – покраснев, вставила жена с укоризной, подходя вплотную. Ведь когда дело касалось их детей и ее семьи, она уже влезала в любые мужские разговоры. Одним словом, никогда не боялась за своих ничего и никого. Она тоже была поморская!

– Ха – ха, – рассмеялся Илья, обнимая ее за талию. – У меня никто еще не тонул. Всех обучаю добротно. Недаром же, я бригадир столько лет в сообществе. Ведь и меня – в свое время, батя брал таким же, – он еще раз взглянул на младшенького:

– Ну что, не передумал? Хорошо, надолго наелся, помощник?

– Наелся! – предчувствуя что-то важное впереди, Иван быстро соскочил с деревянной лавки.

– Ладно. Посмотрим, какой ты рыбачек будешь?

– Быстро тогда – одеваться! – приказал Илья, решив взять мальца, такого к слову предприимчивого; но жена решилась настоять – загородила грудью:

– Не пущу. Пожалей Ильюша младшенького, ну пусть еще подрастет годик.

– Да?! А я тоже того,… так же говорю. Нам одеваться, а вам оставаться, – отвечал он, начиная бороться уже внутри себя. И чтобы больше не расстраивать свою половинку, решил перевести спорный разговор:

– Что за Телеграф такой? И освещение как днем – “Электрическое”?

Вот тут, старший Вова ревностно и захихикал:

– Ха – ха. Молодой рыбачек, чок – чок. Остаешься пока дома, чок. Смотри, не замерзни тут чуток, чок – чок.

– Хи-хи.

Но Ваня все понимал: годы. И потирая на правой щеке родинку, ответил, уже не своим детским, а грубым и взрослым голосом:

– Не замерзну никогда! Ха-ха-ха…

– Эй, просыпайся; завязывай юморить, подводник, – свесившись сверху вниз и покачивая приятеля за плечо, будил своего друга – напарника, веселый старшина Чижик. Но сонный еще – заговоривший так парень, в ответ только тер глаза от непонимания: Только что видел избушку, семью рыбака и вдруг: каюта, и разбудивший товарищ.

– Я тоже спать хочу, а ты мешаешь, – объяснял со своей – верхнего яруса сдвоенной кровати Денис Чижик.

Теперь, окончательно проснувшийся Лев Ильин открыл глаза. А от этого переместился: во времени и на расстояние. Оказываясь не в конце девятнадцатого века, на Кольском полуострове в старинной доме; а в своей, близкой и родной каюте младшего личного состава. Он тоже был старшиной подводником Северного флота, на абсолютно-новенькой, российской подводной лодке.

– Ой, извини братишка. Я наверное, во сне разговаривал? Просто, мне такой сон приснился. Супер! Ты представляешь? Про наших северных рыбаков, – трудовых людей, с такими сильными – мозолистыми руками, – по-тихому объяснял свою ошибку – недавно разговаривавший во сне.

Он привстал с кровати и осмотрелся. В каюте было по-прежнему: прикроватные шторки всех двухъярусных кроватей, были задвинуты и легкое посвистывание ребят, свидетельствовало, что в основном все спали. Ну, кроме его друга и напарника по теперешней службе в шестом отсеке: шатена Дениса. Ведь Деня всегда спал над ним. Чижик сам себе выбрал верхнюю койку. И хотя на нее надо было еще попасть – залезть, лично себя считал большим выгодоприобретателем. Доказывая:

– Мне сверху все видно. А меня с нижних кроватей – никто не видит. Можно уединиться.

Вот и теперь, посмеявшись над своим простаком – напарником, Денис снова поучал:

– Так не про то сны надо видеть, дружище. Во сне принято мечтать о том, что тебе нужно. Хотя бы там прикоснуться к прекрасному. А то женщин не видим совсем.

– Да? А разве человек выбирает сны? – не понимал продвинутого друга Лев.

– Человек выбирает все. И жизнь его зависит только от него, – так объяснял свою активную позицию, которой теперь строго придерживался напарник.

– Я вот, к примеру, про машины и дворцы с красивыми женщинами полюбил видеть сны, – закрывая глаза, мечтал Чижик.

– Ну-ну. Так это, у тебя же была барышня? – напоминал Лев другу. Не помирились до сих пор? Сам же говорил, что она тебе часто звонила…

На что владелец верхнего места тактично промолчал, и Лев добавил:

– Ничего ты не понимаешь, – и поворачиваясь на бок, засыпал. Успевая подумать: Собака там здоровенная, наверно. Ведь будка-то, большая. Ну а собака – это лучший друг человека! Большое, громко-лающее мохнатое счастье. Которое вдобавок, никогда не предаст.

И в продолжившемся сне, снова оказался на тот самом остросюжетном Кольском полуострове, о Екатеринской гавани которого и рассказывали в семье потомственного рыбака Строгова. Не подозревавшего тогда, что это намоленное богом место, в скором будущем превратиться в легендарный город воинской славы, город русских подводников: Полярный!

2

Она была красной, а значит прекрасной и самой красивой с рождения. Безупречна в стремлении, постоянна в движении; в общем – еще та мечта… И самое главное, что барышня этим нисколько не заморачивалась. А напротив, обогнув честно один “потаенный контур“, по привычке бежала дальше – паря над равномерно расположившимися черными “арабами”. Которые, кстати, также были жутко симпатичные; и на абсолютно свободном – чисто белом фоне, гарантированно держались заметной, не требующей излишней внимательности группой. Словно намекая: зачем несвойственные движения? Когда можно насладиться издали: как открывая и перекрывая мгновением слово “Командирские“, она – красна девица; перемахнув через алую, расположенную на севере звездочку, размеренно неслась дальше – к корме подлодки. Но также лишь затем, чтобы снова – закрывая и приоткрывая силуэт субмарины рваться в будущее, к своей мечте – главной цели всего расстояния: пятиконечному символу. Круг снова замкнулся.

– Двадцать четырнадцать, – воспроизвел Дмитрий Владимирович, отмечая самостоятельно губ в попытке ужаться, а носовые проходы напротив – под действием выдоха, увеличиться. Это засуетились в памяти фрагменты из прошлого, и подобно распространенному газированному напитку “Шампанское”; что поступая мелкими глотками – порциями в организм, незаметно группировалось до образования критической массы и только потом наносило удар в голову; стали окружать и структурироваться, подготавливая западню гипоталамусу командира. Вот поэтому, “Батя” подводного корабля и стал погружаться в эти давнишние и временами не очень приятные воспоминания. А благородный нос уже подавал новую порцию воздуха. И…

Выдохнув сильнее – скопировав аварийную продувку балластных цистерн при всплытии субмарины, командир легко справился с этим нередким – за последний то год приставанием ностальгии. Он, как-бы отталкиваясь от всего прошлого, снова внушал себе:

– Будем жить дальше, и станем счастливы!

А от этой простой человеческой самоуверенности, они – воспоминания Дмитрия Владимировича Смелова, с каждым разом покидали владельца еще быстрее, а также дальше. Ну и как следствие, намного дольше. Как сам называл:

– Эти, засевшие на многие месяцы – словно острые осколки-иголочки в сердце, нехорошие нюансы былого.

А часы уже показывали двадцать пятнадцать. И это означало то, что прошло ровно пятнадцать минут, как подводная дизель-электрическая лодка “Ростов-на-Дону”, погрузилась на необходимую глубину, для своего скрытного движения на Базу.

– Самое время, – решил командир, полюбовавшись еще секунду. – Ведь в “Командирские” часы не возможно не влюбится, – так объяснял самому себе Дмитрий выработанную привычку. И хотя они были давно, а Дмитрий Владимирович по-прежнему частенько засматривался: на расположенный к югу от центра циферблата – силуэт черной подводной лодки, и выше ее – симметрично-правильную звездочку.

Поправляя пилотку левой, в то время как правая рука – в любимых часах, держала трубку внутренней громкой связи, командир – находясь на “Центральном” посту высокотехнологичной подлодки; стоя в аккурат, между вахтенным офицером с одной стороны и своим старшим помощником Горбачевым с другой, торжественно обратился к команде:

– Уважаемые подводники! “Ростовчане”, моряки России. Запомните хорошенько эту дату: Девятое, десятого, пятнадцатого. Будете потом своим внукам и правнукам рассказывать. Детям то, само собой, это обязательно. – Так вот. Именно сегодня наша подлодка “Ростов-на-Дону“ празднует совершеннолетие, – он посмотрел на белокурого командира БЧ 4-7 капитан – лейтенанта Громова, что приоткрывал рот от услышанного. И обменявшись взглядами своих темных глаз на его небесно-синие, пояснил:

– Да, можно теперь сказать. Ведь нами успешно пройдены все глубоководные испытания. Произведены контрольные учебные стрельбы из новейшего оружия. Вот засим, и совершеннолетние мы. Поздравляю! Можем эффективно защищать Родину. А при необходимости, вступить в серьезные деловые отношения с представителями запада. По-партнерски их любя, но защищая себя соответствующими такому случаю резинотехническими изделиями.

А стоящий рядом – разом повеселевший старпом, неслабо шепнул:

– Деловые – половые, товарищ командир.

Но от взгляда Смелова, растерял смех. Хотя командир и сам любил пошутить, поэтому в глубине души тоже неплохо смеялся. Но вот внешне, по-прежнему был невозмутим. И как ни в чем не бывало, продолжил:

– Экипажу так держать, но не расслабляться. Придем в Полярный, тогда отпразднуем: за столом и с поросенком. А как вы думали? – отключая связь, командир обращался к находящимся тут же, офицерам некоторых боевых частей.

– Такой праздник случается раз за жизнь подлодки – нашей защитницы, – он погладил ладонью впереди стоящие приборы.

Естественно, что подводники поддерживали командира: Из разных углов – боевых постов “Центрального”, блестели пары благодарных глаз – так души ребят радовались выполнению поставленной задачи. А служившие сейчас по отсекам – прослушав это объявление, даже пританцовывали от появившегося лучшего, чем просто хорошее настроение; плюс многие – промурлыкали любимые мотивы.

Ведь все крайние месяцы службы, во время которых и проходили государственные испытания П.Л.“Ростов”, были очень, если не преочень напряженными. Так что, теперешняя похвала командира, была как лечебный бальзам на их слегка натруженные, но по-прежнему горячие и молодые сердца. Вот парни и выдыхали с благодарностью. А старпом, поблагодарил командира по-особенному: дружеским рукопожатием правой и одновременно-скрытно, как можно незаметнее, пытаясь переместить в его левую подарок. Хотя в первую секунду – Смелов, уловив это неожиданное вручение, невольно закрыл свою руку. Но, поняв в чем дело – решил не сопротивляться.

Облегченный от этой своей загадки – пол литровой черной кружки имени команды, подрумяненный Горбачев стал по старинке похлопывать своей одной о другую – тыльную сторону ладони: Мол, товарищ командир. Я совсем не причем – так команда решила. А что я могу сделать? Ведь коллектив пожелал…

И если внимательней рассмотреть это произошедшее – станет очевидно: не было ничего странного. Кружка эта, была самая обычная: стеклянная небьющаяся; но, с напутствующей надписью: “Один за всех и все за командира П.Л. “Ростов” Смелова!” Ура.

Теперь шатен Алексей Горбачев снова стал светлооким – с никогда не пристающим к лицу загаром.

Для справки: старпом подлодки “Ростов-на-Дону” являлся капитаном третьего ранга. И хотя был всего на два года младше командира: капитана второго ранга Смелова; тем не менее, очень уважал – как впрочем и вся команда, своего шефа: За большой профессионализм и фанатичное служение профессии российского подводника. А еще команда знала: Дмитрий Владимирович только второй год командир субмарины; а до этого, он несколько лет старпомил на первой Черноморской Варшавянки – легендарной красавице; своей первой любви – П.Л. “Алроса”. Вот после ее, – как было записано в личном деле Смелова: “Самолично принимал подлодку “Ростов” со стапелей от судостроителей Санкт-Петербурга и участвовал в завершающей достройке”.

Поэтому знал Дмитрий, как говорится: на все сто с лишним процентов, материальную и техническую часть нового подводного корабля. Параллельно, Смелов подбирал и будущую команду, беседуя с кандидатами которых рекомендовал штаб подводного флота.

– А экипаж сложился многообещающим, также из самых лучших ребят – подводников, – так полушутя тогда хвастался Смелов, своим друзьям из предыдущего места службы. Подразумевая для себя, что единственным главным критерием попадания в его команду, был положительный ответ на простой вопрос:

– А сможешь ты сделать себе хуже, ради подлодки, братьев – подводников и Родины России, или еще нет?

Ну, разумеется, профессиональное обладание и приличный стаж в своей подлодочной профессии – это само собой. Как и подтверждённое наличие положительных, чисто человеческих качеств у будущих офицеров и матросов “Ростова” – где Смелов теперь был командиром. Ведь их он ценил не меньше, а где-то даже и больше всего остального. Таким путем и нашел Дмитрий Владимирович, которому недавно исполнилось тридцать, себе порядочного старпома: Алексея Васильевича – двадцати восьмилетнего подводника Балтийского флота. Дизельную подлодку которого списывали по сроку эксплуатации, а весь экипаж, временно направлялся на аналогичные места службы.

И вот, спустя год с небольшим совместной службы: сначала на строящейся субмарине “Бугель-237”, а затем и проходя испытания на Балтике; командир видел, как учили они со старпомом новую подлодку жить, погружаться-всплывать и безопасно ходить по морю. За это время, Дмитрий Владимирович сдружился с новой командой так, что казалось: знал всегда, своих пятьдесят двух мужиков личного состава. Ну а со старшим помощником – как поговаривали в штабе: даже образно стали походить друг на друга. Хотя, Смелов был темненький – смугло-загорелый, а старпом светлым; да и глаза: черно-карие командирские, еще контрастировали со старпомовскими: летне-зелеными. А в остальном, все оставалось равным: рост, вес, походка, сила духа и беззаветное служение доброму делу.

Даже – вспомнилось сейчас командиру, что и семейное положение было схоже: у обоих как по копиру: жена и пока один новорожденный малыш – сын наследник. В общем, сроднились хлопцы братьями, а старпом так вообще оказался двойняшкой Смелова. Ведь всегда обязательный Алексей, еще и понимал своего “Батю” – командира, с полувзгляда и полслова.

– Алексей Васильевич, – обратился сейчас Смелов:

– Соберите командиров боевых частей и старших офицеров в кают-компании. Через, – он снова любовался образом подлодки на своих часах, – через десять минут.

– Есть, – принял распоряжение Горбачев.

И пока Дмитрий Владимирович Смелов заходил по пути в свою командирскую каюту, старпом довел распоряжение до требуемых адресатов. Поэтому, уже через пять минут, они ждали командира во всеоружии: сидя за самым длинным на подлодке столом, с авторучкой в руке и квадратно-широкими, распластанными блокнотами. Такими же ровными были их расправлено-широкие плечи, а глаза и уши, максимально готовыми к восприятию важной информации.

Несмотря на то, что подлодка шла на сорокаметровой глубине холодного Баренцева моря – или, как любил называть Дмитрий по старинке: первооткрывателя, голландца Баренца; а зайдя в кают-компанию, он оказывался в почти домашнем уюте, подсвечиваемом, светлыми мечтами подводников. Пожелав здравия, и привычно присев на свое командирское место – во главу стола, он еще раз поздравил ребят, уже нисколько не скрывая своей улыбки. И похваставшись – помахав листом бумаги, что еще с утра передал радист, сообщил:

– Команде поступило поздравление от контр–адмирала Кольской флотилии Серьгина. И завтра по прибытию, он лично обещал встретить и раздать его…– снижая до предела голос на последней фразе, пошутил командир. Тем самым, поощрив команду, и так называемыми: вербальными интервенциями.

– Завтра – по прибытии в Полярный, как отшвартуемся в Екатерининской гавани, так и получим, – опять пошутил командир.

– А вообще, работу сделали неплохо. Проверили и настроили системы корабельного организма. Из всех видов вооружений постреляли. Даже…, и на отлично. Поэтому, отличники в команде будут. Но повторяю, не будем торопить события. Сами знаете, что за нами пристально наблюдали. Даже с Генштаба были проверяющие. И хотя “Ростов” был принят в конце прошлого года, а я считаю: вот только сегодня, мы достигли нужных размеров и приняли необходимую форму – обросли силой и мышцами.

Он в который раз обвел глазами ребят-помощников:

– Ну что парни, устали? Честно?

– Немного была запарка, а так ничего, готовы всегда. – Первым решился ответить командир носового – торпедного отсека, а по научному: БЧ-3, Иван Ферзев. И будто доказывая это, потрогал свой бицепс.

– Разрешите я, товарищ командир? – спросил старпом. И получив “Добро”, огласил:

– Ну, Вам то – торпедистам, по любому быть на награждении. Вы везде в начале, – также подшутил над командиром первого отсека, Алексей Горбачев.

– Никак нет, весь “Ростов” в одном ряду. И мы не устали. С чего нам уставать, когда нас этому всю жизнь учили и до сих пор учат? – Еще доложил главный торпедист, видя хорошее расположение духа у Бати.

– Да, это правда, – подчеркнул Дмитрий Владимирович. Мы с Вами хлопцы – как команда “Ростова”, как его первый экипаж, еще ничего не сделали. А только-только приобрели навыки и научились грамотно пользоваться передовой техникой. Поэтому, у “237-ой” все победы впереди. Как говорится: "Нас трудно засечь, легко потерять и невозможно догнать".

– А я считаю, что коллектив у нас дружный и надежный. Вот поэтому и служиться так легко, – вставлял зам по личному составу Юрий Пескарев, свои важные пять копеек. Его рыжая голова и проникающе-хитроватые глаза – от которых не мог спрятаться ни один подводник на борту, всегда были в курсе всего.

– Кто-то хочет еще что добавить? – спросил командир.

– А что тут добавлять, Дмитрий Владимирович? – быстрее бы домой, на Базу в Новороссийск попасть, – мечтательно ответил штурман, командир БЧ-1 Олег Немцов.

– Так Вы же штурман. Вот и объявите всем для начала, когда будем в Полярном? А вообще, я согласен. Последний год быстро пролетел, – подтвердил командир.

– Будто бы, только вчера все начиналось…

– В Полярном будем, к 10-00, Дмитрий Владимирович,– перепроверив себя блокнотом, доложил штурман. – А год пролетел быстро – считаю из-за того, что не скучали и много трудились сообща. Вот и лодка вышла многообещающая.

– Сам давно поверил, что всех вас знаю всю жизнь, – согласился Дмитрий Владимирович.

– И не надоели еще! – теперь засмеялся и командир.

Все восемь старших офицеров одобрительно закивали, соглашаясь со своим Богом. Ведь командир на подлодке по-прежнему, почти что Бог. Вернее, он всегда будет первым после Бога.

– Так точно, – теперь хором соглашались собравшиеся парни, одновременно подталкивая соседа плечом. Конечно, не забывали ребята, что умеет быть строгим Дмитрий Смелов; а может, и пошутить когда надо и хорошенько приободрить экипаж.

– Своих помощников надо ценить: они – глаза, уши и руки с ногами на субмарине, – так всегда поучал своего заместителя Смелов.

– Тогда, уважаемые мои, – он быстренько становился серьезным, – доведите до каждого мичмана, старшины, матроса своих отсеков и боевых частей: Наша подлодка прошла все испытания. Успешно. Командование флота объявило благодарность!

– Старпом, – обратился к помощнику: – Это можно записать в вахтенный журнал. Думаю, несколько дней отдохнем и домой, в Новороссийск. Вот там-то и начнутся трудовые, а значит радостные будни. Я вот, служил в Севастополе. Старпом наш петербуржец с Балтики. Есть в команде и с Тихоокеанского спецы и здешнего Северного флота, – пояснил командир.

Тут же, часть офицеров, по очереди и синхронно: кивали.

– Так что, разницы нет. Россия – она везде Родина. Одна. Какой бы флот у нас не был. Флаг-то всегда один, – так говорили в Великую войну опытные моряки. Поэтому, это хорошо – что разновидности, они только дополняют друг друга. В общем, мы тут собрали самое лучшее, со всех своих прежних мест службы, – подводил черту Смелов.

– Я уверен, что служить на Черном море понравится каждому. Ведь Черное оно только ночью. А днем – одна благодать. Ну, если все новости обсудили?! И если нет вопросов, то по местам, товарищи офицеры, – сделал вывод Дмитрий Владимирович.

– Товарищ командир, разрешите вопрос? – поинтересовался командир БЧ-5, кучерявый Леонид Хрустальнов.

– Да, пожалуйста, Леонид Дмитриевич.

– У меня в отсеке завтра именинник будет. Двадцатилетие. У старшины Ильина Льва. Думаю предложить… Если можно, то от всей командой поздравить. Служит парень хорошо, чтобы так сказать: поощрить старание. В воспитательных целях, – предлагал он.

– Правильно. Соглашусь. Люди всегда на первом месте, – почувствовав интуитивно именно этот ответ, озвучил Смелов, и обратился ко всем:

– Счастливчик значит завтра буде?! Только смотрите, уши не оторвите своими поздравлениями. А то я вас знаю: полста человек силачей, могут не только уши, но и все остальное, что и пониже есть оторвать. А ему еще семью заводить. Ведь в России – традиционная семья это главное.

– Старпом, запоминай, – обращаясь к подчиненному:

– Завтра его вызовешь на “Центральный”, к 8.01. Я поздравлю от лица командования, ну и кто хочет, также добавит от себя. По-моему, парень с головой. Простой. Спокойный. Тот второй – его напарник, тот пошустрее и посложнее характером будет. А подарок?… – командир быстро соображал:

– Есть памятный вымпел с подлодкой “Ростов”. Есть новая футболка с ее изображением. Вот и пускать Лев домой отправит, порадует родных подарками от сплоченного коллектива.

А зам по личному составу, от себя добавил:

– Тогда распоряжусь коку, чтобы торт испек. С шоколадом, муравейник. К утру. И парню, все это вместе и вручим. Пускай товарищей по отсеку чаем угощает во время отдыха.

Офицеры закивали, а тот самый Громов – командир БЧ 4-7, то есть информационных систем поинтересовался, полусерьезно протирая очки:

– Товарищ командир, почему у меня нет такой футболки?

На что командир резонно развел руками, а старпом, подхватив идею, доходчиво объяснил:

– Кто как служит, тот то и имеет. Правильно, товарищ командир? И готовый исполнить крайнюю команду, доложил:

– Взял на карандаш, все сделаем, – Дмитрий Владимирович.

– Разрешите еще, ему почетную грамоту распечатать на принтере. Там есть бланки в “ноуте”. Все сам сделаю, если командир не против, – снова предложил кучерявый детина, как первый начальник именинника.

– Пускай экипаж знает. Будет мой скромный парень – примером для других.

– Хорошо, сделаем это традицией: своих поощрять ежегодно. Я подпишу, составьте текст, – согласился Смелов.

Но зам по личному составу, попытался возразить:

– Вообще-то, на день рождения грамоты не дают. Ими награждают за какое-нибудь добротное дело. Или поступок. А то получается, как в прошлом веке: “В честь такого-то летия Октябрьской Социалистической революции, награждается товарищ”…

– Ну, он то точно хорошо служит, – старпом поддержал начальника энерго-механической службы. А воспитатель, ведь на то он и главный в таком деле. И поэтому опытный. Вот сразу и подкрепил свои выводы фактом:

– Конспекты у них – в Шестом отсеке по подготовке не видел. Учатся – учатся, а мне не показывали чему. Хотя, пряник и плеть – это главные воспитатели.

– Ну Вы блин даете? Плеть ни к чему в команде. Мы семья, – высказался Смелов. И заглядывая попутно в свой оперативный блокнот, возразил:

– В том, что давали грамоты в Советском Союзе, ничего плохого не было. Люди работали лучше, чем где-либо. Не все конечно. И нужно было достойными условиями жизни, поддержать ту социалистическую модель общества. А ЦК Компартии Союза, почему-то выбрал предателя, который сделал все, чтобы развалить великую страну…

Командир замолчал, обдумывая: Может еще что-то хотелось обсудить? А подчиненные в паузе, потихоньку, стали выяснять друг у друга: Почему у нас также нет вымпелов и почетных грамот? Даже полушутя, предлагали главному воспитателю “Ростова” свои кандидатуры. Так сказать, на следующие – будущие подобные вручения. И очередность шуточную выдумали, пока главный мыслил о своем…

Ведь снова всплывало в капитанской памяти то, чего не могли знать его теперешние друзья – офицеры. А именно, что в прежней команде: на “Алросе”, главный воспитатель или зам по личному составу капитан-лейтенант Подлякаев, невероятно оказывался предателем. Которого, хитростью загнали в долги спецслужбы запада, а затем, технично – как дурочка завербовали. И который(!), вредил тогда с размахом, продавая Родину и их – своих братьев-подводников.

– Да уж, – чуть слышно озвучивал командир, откровенно поморщившись. Так, на его гладком и всегда выбритом лице, появились непривычные складки.

– Да уж, – он повторил громко, возвращаясь в свое прекрасное настоящее и будущее: на “Ростов-на-Дону”.

Офицеры, поняв слова командира по-своему: Что шутки закончились, сразу затихли.

– Бывает, все в жизни бывает. Ну ладно, разберемся, – осматривая еще внимательней своих людей, высказался Смелов. Он уже вернулся из прошлого:

– Значит, двадцать ему?! Святое дело. Так и сделаем. Юрий Дмитриевич, как зам по личному, вместе со старпомом займитесь. А подарки от команды, возьмете у меня в каюте. Я приготовлю то, что назвал.

– Все?! – не столько спрашивал, сколько приказывал командир:

– Тогда по местам.

Подводники привычно – по-быстрому вышли. Каждый, до своей боевой части и отсека. А капитан второго ранга Смелов остался. Полюбил Дмитрий думать в одиночестве, так сказать: подвести крайние итоги, когда требовало время.

– Как оно все-таки торопиться? – опять прошептал. – Год жизни пролетел. Почти незаметно: целый год! Каждый день мы пахали. А я еще и как папа Карло. Но зато, и команда у меня что надо. Все умеют. На любых соревнованиях-учениях, любого обойдем. И думаю, даже мою первую любимую барышню-крестьянку: “Алросу”.

– Да, “Ростов” – подлодка новая: возможности шире и больше они. Как говорится: сбылась мечта патриота. Тем более, у нас гидроакустика нового поколения, ракетно-торпедный комплекс и все выдвижные устройства. Ну, а более комфортные условия для экипажа, позволяют вообще не задумываться о том, где находишься: дома или в автономке.

– Для России мы сделаем все и даже больше, – вспомнились слова его кумира и прежнего учителя, комдива Черноморского дивизиона подлодок Анатолия Генадьевича Варачкина. У которого, и перенимал тогда опыт, как и у своего командира “Алросы” Станислава Рижского. А тот часто повторял старпому Смелову:

– Плох тот моряк, который не старается расти, мечтая однажды выйти в море адмиралом.

Да, теперь все реже и реже, в основном из–за напряженного распорядка дня, командир Смелов вспоминал своих наставников. А ведь такое быстрое, его превращение в командира – это полностью их заслуга. И приятные эти воспоминания прошлого, – ограничивались только одним негативным фактом, ну помимо перевертыша Подлякаева: не он – старпом тогда спас свою “Алросу” с экипажем, хотя все делал правильно. А простой русский парень, из российской Якутии – матрос Сергей Удачный.

– Да, слава Богу, он это сделал. Предотвратил беду, – воспроизвел Смелов напрашивавшиеся мысли.

– Но теперь, мне самому придется это делать, если конечно потребуется, – так рассуждал Дмитрий с самим собой.

– На несколько шагов вперед буду видеть. Ведь Удачного больше нет в моем коллективе. А я по-прежнему, отвечаю за всех. Одним словом, это мой “Ростов-на-Дону” и все “ростовчане”, теперь мои детки. Вот поэтому, и сам стану “Удачным!”

Дмитрий Смелов вспомнил и то, как говорил себе тогда твердо:

– Если сунутся: Россия снова победит!

Тогда – это когда ровно за день до нового, две тысяча пятнадцатого года; стоя на одном колене, он принимал из рук командующего подводным флотом, Андреевский флаг на “Ростов”. Как сразу почувствовалось единение и гордость в команде за то, что был поднят русский святой флаг на их подлодке. И дал тогда адмирал завет: – Никогда не спускайте его перед неприятелем!

Теперь и сам он, частенько повторял это своим ребятам. И хотя был уверен в новой команде, в ее знаниях и умениях – ведь лично выбирал; а все равно, все еще наставлял ребят. Проверяя и перепроверяя службу их, а заодно и свою. Беря пример с исторических фактов – воспоминаний героев-моряков Великой Отечественной. Ведь историй этих и вообще информации о наших моряках, в нем самом было предостаточно: и дома, и в каюте, половина от всех книг, были точно о Великой войне…

Также и полюбил повторять подчиненным одно старое, русское правило; сказанное еще Василием Ключевским:

– История – это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает, за незнание своих уроков.

А далее, пересказывал уже из военных книг.

– Вот послушайте одну поучительную историю. К примеру: идет одна минута, обыкновенной вашей морской службы. Хорошо идет – как обычно. Но она прошла, и представляете, ничего?! Потом, следующая пошла и прошла. Тоже, ничего не случилось. Тихо на вашей вахте, вокруг корабля, в команде и в мире. Потом еще и еще, следующие… Так проходит десять, час, целый день, сутки и неделя. Все спокойно. И вроде бы, – так может показаться, что можно успокоиться на подлодке… Верно? Но именно в этот момент: мысль, взгляд, реакция, все ваши поступки – все расслабляется. А основа нашей профессии моряка – подводника: может и проклятой кем-то когда-то и в тоже время, четырежды горячо всеми любимой; и кроется в ожидании всевозможных Ч.П. Поэтому в полной, а не частичной к ним готовности. Значит, жить и служить надо бы так, будто в следующую минуту обязательно произойдет то, чего допустить нам здесь никак нельзя.

– Мы, – шепнул, словно напоминая себе, – будем трижды готовы! Ведь и палка стреляет раз в году, – зачем-то приплел эту – предупреждающую народную мудрость.

Ведь Смелов никогда и ни за что в жизни не забудет, как песочил его особист флота в прошлом году; предлагая даже понизить по службе. Ну конечно, он выполнял свою работу по наведению порядка. Должен был реагировать – это правильно. И хоть доказана была невиновность, и даже повысили Дмитрия Смелова: сделав “кап. два” и командиром строящейся подлодки ”Ростов-на-Дону”; лично сам он считал себя вдвойне виноватым.

– Ладно, – решил Смелов, выходя из кают-компании: своих ребят я в обиду не дам. А если что, сам проконтролирую каждого, получше любого особиста флота.

Вот поэтому и взял себе Смелов за основу: внезапно проверять личный состав по отсекам. И, или старпома посылал, или сам периодически осматривал всю материальную часть подлодки. Ведь что старпом Алексей Горбачев, что командир “Ростова” – оба были порядочные профи. И любое, на первый взгляд незаметное отклонение от норматива, им сразу бросалось в глаза. Так что, Дмитрий Владимирович, время от времени еще и другу старпому напоминал:

– Каждый подводник обязан знать свой отсек на пять. А мы с Вами, всю лодку на шесть. А лучше, на все семь балов по пятибалльной системе знаний, иметь в своей голове.

Вот и сегодня, накануне этой крайней ночи перед возвращением в Полярный, Смелов решил сам пройтись и все еще раз хорошенько осмотреть. Привычка! Сдав управление подлодкой старпому, он поужинал и как положено – передохнул. А когда его знаменитые “Командирские”, уже отсчитывали двенадцатый час вечера, вышел.

Вообще-то, на неожиданное появление командира в отсеках – все ребята реагировали по-разному. Но всегда с улыбкой и уважением докладывали о состоянии рабочих процессов и своем личном самочувствии. Также повторялось и сегодня. Его, не спеша добравшегося до последнего, Шестого отсека, – поприветствовала пара подчиненных – вахтенных.

Каждый из служивших сейчас тут молодых ребят – был старшиной. Два товарища: Лев и Денис. И им обоим: по двадцать лет. Вот только то, что свершилось у Дениса девять месяцев назад, для Ильина – произойдет только завтра. Ну и конечно, были еще чисто внешние отличия: Лев был высоковатым парнем, с темной – словно с детства загорелой кожей и коричнево-шоколадными волосами – напоминающими о далеких предках. К описанию характера можно добавить: имел более добрые и мудрые глаза. А друг его – Денис: был абсолютно среднего роста, русый и сероглазый. К тому же, Денис всегда и во всем стремился стать первым. Лидер. И как шутя поговаривала команда, о первой смене из кормового отсека:

– Там у нас служит темно-светлая банда или бело – черные друзья. Домино, одним словом подлодки.

Да, так и говорили при необходимости офицеры:

– Вызовите их на службу.

– Кого?

– Обоих: черного и белого. Домино Шестого отсека.

Эти парни были веселы и никогда ни на кого не сердились. А только улыбались в ответ, подтверждая не словами, а своими действиями, весьма приятную действительность; которая, как известно, гласила: Что может быть лучше в жизни военного, чем служить и работать, да еще и жить рядом со своим другом – друзьями?!

– Здравия желаем!

– Как дела, хлопцы? – обоих в ответ поприветствовал командир.

Первый номер отсека – Чижик, доложил:

– Кормовой отсек и его материальная часть в полном порядке. Также и личный состав: Замечаний нет. Служим, товарищ капитан второго ранга.

Действительно, хоть парни и были одного ранга – звания, но все равно, Денис считался опытнее.

– Хорошо. Так держать, – поблагодарил кивком головы Смелов. И осмотрев отсек и расположенный в нем запасной командный пункт, собрался было уже уходить. Как вдруг, из памяти показалась закладка. И шагнув ей навстречу, командиру пришлось задержаться.

Она была натренирована – его память и поэтому, еще не умела забывать. А напротив, всегда и везде, в нужный момент подсказывала. Вот и сейчас, она четко и громко про констатировала:

– Зам то твой, по воспитательной – Пескарев, был недоволен. Учебой на курсах повышения мастерства, старшинами Шестого отсека.

И командир решил сам проверить, а при необходимости, и пожурить ребят:

– А как у Вас с учебой и повышением квалификации, старшина Чижик? Мне сообщили, что относитесь поверхностно: конспекта не показываете. Или, может быть не ведете, полагаясь на свою фотографическую память? Конечно, тут я соглашусь. Память – это здорово. Но также считаю: на учебе конспект еще никому не мешал. Вам есть что ответить? – со всей строгостью спросил Смелов.

Побелевший Чижик продолжал светлеть:

– Никак нет…, товарищ командир. Теперь все ведут учебные тетрадки. Я просто торопился сперва, вот и забыл показать заму по личному. А теперь, все переписал со своего черновика в чистовик. Перепугавшись от такой строгости командира, Денис старался доказать решение этого вопроса.

– Разрешите, Вам показать, товарищ командир? – сильнее переживая – порыскав глазами по отсеку, он громко спросил у сослуживца:

– Лев, братишка, где моя тетрадка? Ну, ты брал переписать последнюю вводную, и куда кинул? И пока Ильин крутил растерянными глазами по отсеку, Денис уже ловко достал синюю общую тетрадь. На ее обложке красовалось надпись: Кормовой отсек – первый с обратной стороны. Объясняя при этом:

– А, сам вспомнил. Вот же она. Тут лежит, загорает…

Передавая ее раскрытой, и выразительно обменявшись взглядом со Львом, старшина вновь затаил дыхание. Привычно предоставляя командиру право, самостоятельно разобраться.

Ведь без учебы нам никуда. Сколько служим, столько и учимся, – так нередко напоминал всему составу Смелов. Сейчас же, он по-настоящему мог гордиться за своего подводника. А аккуратному почерку, что представал взгляду, мог позавидовать любой русский писарь и даже каллиграфист. Ровными печатными буквами, с одинаковым как под копирку интервалом, записанная информация не задумываясь оказывалась в голове, используя для этого пару самых разумных мест. И эти двери – очи командира, взахлеб стремились прочитать как можно больше, ведь то от чего радуется человеческий глаз, и мозгу не всегда оторваться.

К слову – девушки об этом знают не понаслышке. А здесь, в точно таком же стиле, были законспектированы и все схематические рисунки.

– Да, Шестой отсек у нас лучший, и первый среди равных, – сделал вывод Смелов. А про себя подумал: – И что это воспитатель придирается к ребяткам?

– Это хорошо и даже на отлично. И все имеет понятное датирование, – снова вслух обратил внимание командир.

– Хороший конспект. Хвалю. Он Ваш?

– Так точно, – поступил негромкий ответ.

И не спеша отдавать назад, Смелов напомнил:

– Не забывайте, старшины. Как говорил однажды Александр Суворов: Послушание – это душа солдата. Учеба на подводной лодке – у живых, не заканчивается никогда. Так говорили мне легендарные наши отцы-командиры: Рижский и Варачкин. Самообразование – это путь прогресса. И в техники и в личном плане. У Вас, товарищ Чижик, хороший почерк. Писать печатными буквами, это ведь так долго? Почему не пишите как все, по-простому?

– Привык так. И поэтому, сначала пишу как все – торопливо; а потом переписываю начисто с черновика. Ведь когда стараюсь и не спеша, то получается вот – красиво. Ведь потому и читать потом – одно удовольствие, – чуть краснея, признавался Денис.

– Ну, тогда старайтесь. Все в ваших руках. Будете отличником учебы и службы в шестом отсеке, обязательно получите повышение. Затем, выучитесь на службу в пятом и в четвертом отсеках. А после, ну после соответствующих курсов, сможете претендовать на должность зам командира БЧ-5. – Объяснил Смелов, отдавая назад выдающийся конспект. И обратился ко второму старшине:

– А Вы товарищ-праздник. Также ведете свой конспект?

– Так точ – но, това – рищ командир, я веду, – сначала робко – ну, первую часть фразы. А затем – воодушевившись, что можно тоже поговорить со своим командиром, парень отвечал бодрее.

– В следующий раз покажете. А пока, не отставайте от своего старшего товарища, – и также как появился – нежданно быстро, Смелов отбыл назад.

Наверное, к себе на “Центральный” пост, – одинаковое подумали парни.

– Спасибо дружище, что промолчал, – затем Денис поблагодарил Льва, отдавая его блестящую тетрадь.

– Ты все же бы взял и переписал уроки по “повышению”. Зачем командира обманывать? Он видишь какой: настоящий подводник – патриот. За нас: в огонь и в воду пойдет. И спасет любого, если надо будет. Так нельзя поступать, – объяснял Лев свершившуюся ошибку друга.

– Да ладно, проехали. Пронесло. Что я еще писать буду? В свое время, что дается на отдых? И так, его катастрофически не хватает. А учебу и так запоминаю. На корочку…, так говорилось в старом фильме: “Большая перемена”. И это: Пусть пашет трактор – он железный. А мы лучше, в свободное время посидим с планшетом. Поучимся на видео-уроке, как на бирже быстрее зарабатывать. Там финансы будут капать, а тут просто: Пескарев проверяет тетрадки и жалуется руководству.

– Все равно, с командиром так нельзя. Он для нас все делает, чтобы удобней служить, – настаивал Лев. И не удовлетворившись пожиманием плеч Дениса, продолжил:

– А если бы следом, и мой конспект захотел проверить? Что бы я тогда показал? – Лев легко доказывал абсурдность такого поведения напарника.

– Ну, он же не стал…Ладно, забыли. А следующий раз, когда еще будет. Да и забудет Дмитрий Владимирович, вон нас тут сколько. Один раз, всегда можно схитрить. Я вот, к примеру, тоже – как стану большим начальником. То также буду дорожить и заботится о своих работягах. А что наш уважаемый командир переживает? Я вообще не понимаю. У нас новая подлодка. Все чики-пуки. – Денис привычно гнул свое. И даже запел:

– Надо жить играючи, старшина Львенок, – и чтобы переключить внимание напарника, предложил:

– Посмотри-ка лучше сюда, что недавно прикупил.

И словно фокусник зайца из шляпы, торжественно доставал из внутреннего кармана свой очередной новый сотовый телефон. И не просто какой-либо. А телефон, что для всех остальных похожих устройств был Телефоном. Как говориться, аппарат с большой буквы: “Айфон” последней модели.

– Ничего себе, – удивился Ильин.

– Снова новый. Ты что, нефть где-то нашел, так часто меняешь? Или, какая-то тетя оставила наследство в Японии? Это же целое состояние? Откуда столько?

– А, глаза загорелись? – предположил Денис. – Я вот, между прочим, работаю в свое свободное время. А ты говоришь: конспекты пиши.

– А лучше, в “Биткоин” вложится и в акции технологического сектора. На индексе “Доу-Джонса”, можно заработать больше, чем мы тут с тобой на пару, – похвастался старшина Чижик.

– Ну, это неплохо: что такое хобби. Но все равно, знаешь: здесь главное – служба. А там, это в свободное и личное время, – нашелся, что ответить несговорчивый Лев.

– А ты что, хочешь навсегда остаться старшиной Шестого отсека? Ну, или пятого – четвертого? – не понимал особого рвения Денис.

– Ну как?! – Лев тоже не понимал такой постановки вопроса.

– Только же, командир объяснял: Можно и до зама начальника энерго-механической службы дослужиться. Если очень стараться, то заметят.

– Ага, как же. И сколько лет пройдет на это все? – не соглашался, делая более важный вид Денис.

– Я считаю, что молодость обязательно пройдет. А до этого нам с тобой, нужно все успеть. И двигаться к своей цели: заработать много денег и стать самым важным человеком в своем городе. Весь бизнес под себя подмять и политику. И чтобы голосовали за нас на выборах. Вот тогда и женщины будут самые лучшие и машины дорогие.

– Лучшие женщины? Это вряд ли. А машины – да, можно купить. Также и продажных людей можно. Вот только настоящая любовь – не продается! Ни женская, ни людская! – улыбаясь его наивности, скромно возразил Лев.

– А ты хочешь чувства купить деньгами. Авантюрист.

– Не продается? Как же… – удивлялся в свою очередь простоте сослуживца Чижик. Ведь по его мнению, современное время сильно меняло наших людей. Теперь якобы – они все капиталисты. Вот это он и старался последнее время проповедовать:

– А вот когда снова пойдем в увольнение – тогда и поглядим, у кого будет больше подружек.

– Или я: куплю им все; Или ты: будешь как всегда экономить на себе, чтобы взять дополнительные коктейли или такси с цветами. А еще, я на красивой машине потом подъеду. На своем серебристом “Мерсе”. Да я уже… если хочешь знать, себе и номер придумал: №123. Представляешь: и девки сами подерутся. И мне останется выбрать, какую взять с собой, – мечтательно описывал Денис, такое видение будущего счастья.

– Раньше ты так не говорил. Говорил, что еще любишь свою. Как ее зовут, Галя? И по-моему, хоть и видел от тебя только фото, но показалось: что она очень хорошая для тебя партия. Твоя судьба. Зачем ты говоришь, что нужно выбирать из многих? Бери ее и будешь счастлив. Я обещаю.

– Ну, не знаю. Всегда хочется еще лучше. Так сказать: не останавливаться на достигнутом результате, – подмигнул Денис другу.

– Ну, мечтай – мечтай, – снисходительно рассмеялся Лев. И вспомнив, рассказал мысли какого-то профессора, что почерпнул из синего журнала библиотеки Северной Базы:

– Если мы хотим чего-то путного добиться – у нас обязана быть своя платформа – фундамент. Это наше прошлое, основа. Вот и основываясь на героическом прошлом своего народа, сможем ставить и решать любые задачи; осуществлять свои немыслимые на первый взгляд мечты. Так что, новое новым, а свое прошлое – основы забывать не стоит. А это значит что?

– Что? – спросил непонимающий подобного намека Денис.

– А то, что в библии написано: не убей, не укради и не обманывай. Ну, как-то так. Я конечно не спец, но читал пару раз. Давненько. А ты обманываешь свою девушку, она ведь еще надеется, – мне почему-то так кажется… Теперь – вот командира. И следующий, кто у тебя будет? Лучше подумай хорошенько. Ночь впереди. А сейчас, давай-ка, пол помоем и уберемся в отсеке. Малая приборка. Все, смена наша заканчивается.

– А че тут двоим убирать? Только толкаться станем в тесноте, резонно – как ему казалось, возразил недовольный нравоучениями Денис.

– Ну, так всегда было. Поровну, по братски, – не понимая напарника, напомнил Ильин.

– Да это ж вчерашний век. Вдвоем делать то, что легко сделает один. И вообще, у нас всегда чисто. А когда убираемся, то только время теряем, мешая друг другу. Давай, товарищ – царь зверей, перестраиваться начнем. Бери сам и скажи другим, чтобы с меня пример брали. Я предлагаю так: Сегодня ты убираешь, а на следующей смене я. А та девушка, про которую ты… Да я с ней вообще, давно расстался… Лучше быть одному. Сладко спать и вкусно есть. И не дождавшись ответа Льва, по новой схватил свой планшет с таблицами, графиками и видео прогнозами финансовых и сырьевых рынков. В общем, завис окончательно.

– Хорошо. По очереди, так по очереди, Однако, раньше ты не мерил жизнь – сном и полным холодильником, – как всегда спокойно ответил Лев, и также невозмутимо стал прибираться в любимом отсеке.

3

Ровно в полночь, бело – черных или “Домино Ростова” сменила новая пара вахтенных; и друзья отправились в каюту. Где соответственно, вскоре покушают, предварительно проведя процедуры личной гигиены. Как говориться: Война войной – а обед важен по расписанию. Ну, или ужин.

Далее, приняв в организмы все честно заработанные калории, парни не стали как обычно – засыпать быстро, восстанавливая силы для последующей вахты; а решили поболтать – то есть по-народному: поточить лясы. Как-никак поход заканчивался, и подводники медленно перевоплощались из железных во вполне земных россиян. Вот Лев и напомнил “зависшему” над ним товарищу:

– Все-таки, ты был не прав. С командиром так нельзя. Уяснил?

– Да почудилось тебе, старшина Ильин. Показалось, наверное, дружище. Ты что, переслужил? Смотри, с этим аккуратно надо. А то ничего не было, а ты выдумываешь… – почти правдоподобно вещал товарищ.

– Не. Когда чудится, я точно знаю, – все больше разочаровываясь, но еще пытаясь поправить друга – как теперь и подушку, Лев также занимал горизонтальное положение.

– Да, что ты знаешь? Живешь как под копирку. Одно и то же всегда: раз, два, три. Ничего не хочешь менять. А вдруг, новое будет лучше твоего привычного? Не думал об этом? – снова загорелся мечтами Денис.

– Не! Я бы точно знал. А так, менять свое-личное на чужое-неизвестное? Зачем отказываться от хорошего, зачем сдаваться? Но если мне не веришь, давай случай расскажу поучительный. Может, тогда задумаешься? Я перескажу как было, и что еще помню, – Лев не терял надежды образумить.

– Где было? На подлодке? – потихоньку спросил Денис.

– Почти. Вообще-то, на земле. Вроде-бы… Интересно?

– Как это вроде? Ну давай, ничего не скрывай, – попросил Чижик, в надежде заснуть быстро под эту сказочку.

И в меру упитанный старшина Ильин, откровенно и ничего не утаивая: то есть как на духу, приступил:

– Знаешь Деня, как это ни странно сейчас прозвучит; но в детстве я был худоват и совсем невысокого роста. Даже болел часто… Потом перерос, а еще спорт помог. Видишь, теперь даже лишнего набрал чуть. Так вот, моя бабушка – а она людей лечила, объясняла так: Если душа не уживется с доставшимся от родителей телом, вот тогда-то, человек и болеет часто.

– Нет, конечно, если простыл там и перемерз; или инфекция какая-то нехорошая пристала – тогда болеют все. А так, когда нормально в жизни, болеют обычно те тела, чьи души ищут свое – ну или подобное себе предназначение. Ведь она не дается, а назначается. О, у меня знаешь какая бабуля была? Вот! – Лев восторженно показывал свои большие пальцы, свесившейся голове.

– Я теперь часто вспоминаю слова ее. А раньше, не обращал внимание – молодой был. Вот и зря, что не слушал. Бабушка свято верила: изменить судьбу подвластно каждому. Также и свое тело. Но вот душу, что самое главное – нет. Нет и никогда! Рождаясь, мы получаем на всю жизнь. А от кого? – это еще один большой, и пока не решенный вопрос.

Денис притих и приоткрыв рот слушал, своего продвинутого товарища. Да он бы и рассмеялся привычно, при этом сильно подурачившись. Но вот тон и львиное старание в объяснениях друга, пока не позволяли этого сделать. Поэтому и помалкивал, смотря то в потолок над собой; то в свой новый сотовый.

– Так что, душа человеческая понятие тонкое и неосязаемое. Ее ведь никто никогда не видел. Мы только чувствуем, когда она одно или другое выкинет. Правда? Бывает же так, что она тянет куда-то? То в прошлое, то к кому-то лично. И попробуй ответь: совесть твоя, где расположена? Знаешь? А бывает еще, что и болит на душе. Верно? Но где точнее болит? В каком именно месте? – никто не знает и показать не сможет, – снова объяснял Ильин.

– Ну, спокойно – отозвался слушатель:

– Совесть в наши дни, не особо приветствуется. И по-прежнему, немного улыбаясь, потребовал добавки:

– Давай дальше, что там еще от нашей бабульки? А то заснуть не могу, вот ты и рассказывай басни, – так еще думал Дениска.

– Продолжаю басни. Сам думаю: Не понимаем полностью, вот и не можем обвинять свою душу. С телом же, совсем наоборот. Все видно. Кому-то нравиться оно, а ведь есть наверно и такие – которым нет. В основном: женщинам, что-то в себе не нравится. Хотя, возможно и мужчины подобные случаются.

– Да это понятно, еще дальше, – подгонял неспящий, удивляющийся некоторым репликам Денис.

– Ну, слушай. Так вот, моя бабушка утверждала: что побаливал я в детстве потому, что душу не устраивало что-то. Вероятно, были на нее другие планы. А у кого? – это тоже пока не совсем ясно. Но бабушка заверяла, о великом предназначении…, а может, и просто желание свое исполняла. Ну, для единственного то внука.

– И это вся история? – Переворачиваясь на другой бок, разочаровано посмеивался верхний жилец. – Тоже мне история…, скукотища.

– Да нет. Это только вступление было – эпиграф. Так рассказывать дальше или детское время закончилось? – Не замечая иронии товарища, серьезно поинтересовались с нижней кровати.

– Давай – давай, что тянешь как кота за промежности, – зевая, высказалось “высшее” недовольство.

– Давным-давно, и очень далеко отсюда, произошел один… случай не случай; а довольно непраздная история: Как-то, в одно обычное и ни чем не примечательное осеннее утро, один маленький мальчик поспешал с мамой в садик. Куда он, вернее она его ежедневно и по будням приводила. Но фокус был в том, что малышу тогда казалось – так как всегда первый шел по дорожке: все прохожие понимали – я веду свою маму в сад. Да, так и никак иначе… Почему-то, это особенно важно было мальцу.

– Ты наверное спросишь, – обращался Лев наверх: А куда еще можно с утра ребенку спешить? Правильно… И вероятно потому, что располагался тот сад всего в квартале от дома; вот они и оказывались там часто самыми первыми посетителями.

В общем, в тот день, не успев промокнуть под мелким сентябрьским дождем; ведь мальчик хоть и порывался идти снова первым, но все же – под влиянием внешнего ненастья – стихии, постоянно оглядывался и прижимался к тому небольшому защитному пространству, что предоставляла мама. А она, естественно, спешила за четырехлетним богатством, дабы прикрыть родное зонтом или собой – подобно медведице, от любой угрозы. Это было самым важным. Ведь вскоре, ей еще предстоит бежать назад – на остановку, и вступить там в гарантированный ежедневно, неравный бой. А защитившись от применения невероятных по изобретательности абордажных приемов, технично проникнуть внутрь автобуса девятнадцатого маршрута. Где еще предстоит хорошенько постараться, чтобы удачно ввинтится в первую же освободившуюся щель: между стоящими и качающимися по ходу движения, наглыми как пираты – пассажирами. Так зависнуть, не придавая значения своим ощущениям, от чувства веса на себе целого – часто с нотками запахами перегара, общественного транспорта.

И внутри этой – своей невозможности пошевелится, она пробудет около часа: до самой конечной. Где легко вырвется из ненавистных наглых обезличенных объятий, и логично вспорхнув своей привычно летящей походкой, приземлится уже на территории автобазы, откуда обязательно сбежит вечерком, дабы не опаздывать за своим малышом в садик. Когда усталая и счастливая, будет смотреть и улыбаться только ему: своему коротконогому счастью.

– Отец все время у них ездил по командировкам: он строитель. Вот парнишка и не видел в детстве, – так объяснил эту ситуацию рассказчик.

– А может поэтому, с четырех лет отроду он и был самостоятельным? Верно? Во всяком случае тогда, это именно так представлялось ребенку, – советовался со слушателем Лев.

И далее: так как деток в садике еще не было, встретившая их незнакомая воспитательница – ответственная другой группы; помогла переодеться и отвела мальчика в игровую центральную комнату, c постоянно включенным – дежурным, а значит неярким светом. Там малыш сидел в купе со своим одиночеством, при этом стараясь оставаться незамеченным: для стен, мебели и в связи с освещением – своего богатого воображения. А оно, что бывало нередко – включалось на полную…

Наконец, соблазнившись грудой ярких: мягких, твердых пластиковых, металлических и надувных – резиновых игрушек, ребенок подсел в центр игротеки; и началась его привычная Игра. Автоматически соображая, мальчик легко представил: что непрерывающиеся линии восточного ковра на полу, это дорога – по которой будет ездить понравившейся ему ярко-желтый – с зеленым кузовом самосвал. И соблюдая строгие правила дорожного движения; а это значит: не выезжать с ним за пределы воображаемой трассы, молодой водитель стал лихо грузить цветные кубики и вести – направляя машину рукой, при этом добросовестно походил детским гудением на характерные звуки работы настоящего “КрАЗа”. С его турбо надувной мощью двигателя – выгружал сей груз и скорее возвращался на базу за новым. Игра продолжалась.

Он перевез уже “н” – ое количество подобных стройматериалов, планируя вскоре приняться за постройку жилого дома. Для чего, естественно, ему предстояло стать еще и башенным краном – поменяв воспроизводимый губами звук. Ну, просто строить парень любил с детства. Ведь почему-то, ему очень нравилось создавать. И совершенно не понимал малыш тех ребят, которые начинали ломать и уничтожать сотворенные кем-то объекты. Будь то настоящие скульптуры: зимой из снега и льда, а летом из песка; или игрушечные: поделочные и сложенные изделия в бумаге.

– Так вот, проигрывая этот сюжет, парень так увлекся – своим придуманным, добрым миром, что уже не замечал ничего вокруг. Как вдруг, будто споткнувшись на мягком и ровном ковре, – словно по чьему-то желанию, внезапно покинул этот счастливый мир. Если честно – его просто вышвырнули оттуда. Вот тут-то, парень и увидел это… Но сначала – за секунду до произошедшего: кем или чем-то принужденного его поворота головы; внезапно ощутил тяжесть. Безумный вес внутри себя и сопротивлявшуюся ему силу души, проявившуюся от присутствия в комнате плохого. И если кто-то спросит: Плохого инородного, из другого – чуждого людям мира? То я просто пожму плечами. Ведь не знаю достоверно: парень тот только чувствовал, что чужого и нехорошего. А вот увидев “его” – естественно онемел. Ведь на маленького мальчика смотрел и вероятно даже облизывался в своих недружественных мыслях, весьма большой и упитанный как докторская колбаса – удав. Но только не хищнически красный или оранжевый, а по-вегетариански любимый: почти салатового цвета. Это хитрое пресмыкающееся или просто большая змея, теперь важно раскачивала могучим хвостом, понимая, что мальчик здесь один, и никто не помешает ей вкусно позавтракать. Вот и радовался зелененький под полированным пристенным шкафом, не торопясь покидать место своей удачной засады.

Оказывается: располагавшуюся между низом шкафа и линолеумом пола свернутую бухту змеи, давно не замечали. А она, идеально маскируясь, просто дожидалась своего часа. И он наконец-то, настал. Сделав несколько шагов назад – мальчик встал памятником, услышав даже как закапала слюна у змееподобного. Который, почему-то продолжал не спешить.

Странно? – подумал маленький человек.

И словно читая чужие мысли, змей стал готовиться к нападению: подёргиваясь так сильно, что по длинному скользкому телу побежали волны. А еще, он принялся зевать: открывая свою пасть все шире и шире; словно разминая соответствующие будущему намерению сухожилия.

Вот тут ребенка и объял ужас. Который, уже не стесняясь, самолично распоряжался детским телом. И хотя парнишка давно считался большим – ну лично у самого себя. Но даже и такого большого, страх не торопился отпускать. Становясь на какое-то время, доминантной. В общем, это был тот самый непреодолимый детский – грузный и тяжелейший страх, который посещает любого ребенка – по любому, часто неоправданному поводу. Вероятно, физика этого дела была и в том, что змей оказался выше и тяжелее мальчишки. Вот и сковывалась как от мороза, его внешняя человеческая гладь. Даже язык теперь превращался в студень. Поэтому крикнуть или позвать на помощь кого, ребенок уже просто не смог. Все возможные контакты с миром, кем-то или чем-то – были надежно заблокированы. И парню оставалось только одно: смотреть детскими глазами, на свою взрослую смерть.

– Вот такая ситуация…, – Лев обвел глазами каюту и, подтянувшись руками, заглянул наверх. Денис лежал завороженный, смотря вверх и не видя ничего кроме этой – представленной самим собой картинки. Слушатель был в рассказе.

Лев упал на подушку, продолжая:

– Теперь, удав – видимо хорошо размявшись, мгновенно мощно выбросил малую – жирную часть своего туловища и, выполняя зигзагообразные движения в сторону единственной души, внутренне прогнусил марш победителей. Даже при скромном освещении мальчик видел, как плавно – точно сапер, лоснящаяся и поблёскивающая с зелено-синими чешуйками кожа, по дециметрам приближалась к своей цели. Видимо удостоверившись, что пища не сбежит – загипнотизирована, удав исполнял роль людоеда мастерски.

– Эх, – пожалел мальчишка. – Вот если бы я только смог сделать первый шаг. Уж он бы или оно бы, меня ни за что не догнало. А я бы легко разогнался – добежал до края ковра… а там, на линолеум – где еще будет важно не поскользнуться. И открыв дверь, выбегу в коридор – в туалет. Где сразу смогу закрыться на крючок. Там и швабра всегда стоит и ведро. Вот и прогнал бы ими этого червяка из своей жизни… Ну, или хотя бы, не сдался без боя!

Такими были мысли. Но в реальности, он с все большим ужасом понимал: мечты это здорово; и еще лучше – если они прекрасные; но жизнь – вот она. И вскоре, может вообще, глупо закончится. Никто не узнает – как и что. Крикнуть, и то не могу… – мальчик так сильно расстроился, что превращался в один сжатый комок нервов. И теперь, как-то само так сложилось, что ребенок твердил непонятное: просил кого-то. А что ему еще оставалось? Вот ребенок и стал повторять неизвестные слова.

Удав словно и это читал: он заспешил. А оказавшись еще ближе к выходу, чем то место, в котором застыл ребенок, оскалился: Все – завтрак в ловушке. Поэтому, он принялся обезьянничать – показывать двойной язык, и по актерски лепить из себя различные, нескромные округлые фигуры. Прощаясь с ними поочередно, распрямлялся в длину со свистом давно скрученной спирали, которой, наконец-то, посчастливилось осуществить свою давнюю мечту: вытянуться. Уже готовый к финальному прыжку, змей приоткрыл пасть и…

Человек по-прежнему стоял на своем: не сдавался и боролся с помощью единственного ему доступного способа: Возвышая душу, все молил и молил о помощи. Все это – получалось так отчаянно, что он и не сразу заметил: как безмолвно потекла слеза, отогревая искренностью лицо. Может быть поэтому, а может, что еще и не сдавался; в общем, что-то стало происходить. Небеса услышали: у парня зашевелились примёрзшие пальцы. Вот в эту самую секунду: когда он пытался протянуть навстречу злу свои ручки, препятствуя нападению большой змеи; как-то быстро и тихо зашла – теперь уже знакомая воспитательница. Она мгновенно зажгла основной яркий свет, от тысячи свечей которого в огромную комнату радостно вваливался редкий в эту осень – солнечный счастливый день, а вместе с ним и хорошее позитивное настроение.

Поздоровавшись с ребенком доверенной ей группы, Наталья Сергеевна дважды погладила мальчишку по голове, и как-бы по ее команде, появились еще двое душ: знакомых девочек. Они также присели рядом. И как-то по дикому, стали хватать и растаскивать те кубики, что он недавно перевозил на своем “КрАЗе”. Конечно, мальчик не пожалел этих – своих стройматериалов, что до этого готовил на постройку. И ничего плохого не сказал. А только отметил, возможно поэтому – из-за его доброго сердца, к нему возвратилась привычная подвижность ног и рук. Так что, взяв в руки тот полюбившийся “КрАЗ”, он перебежал на противоположную боковую сторону игротеки. То есть туда, где и стоял большущий и длинный коричневый диван. А сев и подняв по себя ноги, словно боясь оставлять на полу, думая: мало ли что, ползают тут всякие: нечисть подзаборная… Он выставил грузовую машину перед собой и с тревогой смотрел в сторону, где технично затаилось то, что только-только его чуть не слопало.

А почему он не закричал и не пожаловался Натальи Сергеевне? Что всегда по-доброму относилась к детям, он естественно не знал. Просто предположил:

– Наверное, что большой, вот и не буду я ябедничать. Сам теперь справлюсь с этим гадом.

Любимая всеми: Двадцать седьмого садика детьми, тетя Наташа, рассмотрев этот зелёный и длинный – странный предмет на полу; просто ловко подтолкнула ногой – да так, что в мгновение ока он снова оказался под полированным шкафом. И вероятно от этого – каратистского толчка, больше “этот” не высовывался и не покидал своего безопасного места. Но мальчик по-прежнему наблюдал – готовился, замечая: как приходили все новые и новые детки; и, ожидая, что “тот” обязательно решится напасть. Вот тогда наш парень – по львиному накинется и будет бить – сражаться своим оружием: большой машиной, по наглой двухязыкастой голове. Но удав стал изваянием – макетом. Сражаться не пришлось…

А ровно в восемь, всех деток выстроили парами прикрепленные воспитатели – командиры, поведя за собой словно в атаку, в столовую на втором этаже. На входе которой, ребят встречали солдаты – две боковых шеренги: из бело-стальных раковин. У каждой такого бойца – мойдодыра, виднелись два погона: отдельные, желто-медные краны. Соответственно, с наличием горячей и холодной внутренней воды.

Наш герой действовал в третьем ряду, и как все мальчишки, держал в своей смуглой руке белую ручонку девочки Саши; что предоставили ему торопившиеся воспитатели. Видимо – по росту подбирали они, не расспрашивая о собственных симпатиях малышей. Ну, никак не понимал ребенок, от чего не спросили: хочет он идти с ней рядом или нет? Ведь давно приглянулась ему другая, черноглазая девочка Марина, что шла последней с каким-то нервно подёргивающимся хлопцем. Да, у нашего паренька везде и всегда было свое желание. Но, где-то очень глубоко. А внешне, парнишка мужественно исполнял требуемую в данный момент роль: благородно-вежливого кавалера.

Манная каша и чай с вкуснопахнущими: сливочным маслом и ванилью коржиком, все детки съели на ура: с аппетитом. А затем, когда вновь вернулись в любимую игротеку и расхватали игрушки; то думающий о Марине кавалер, уже обзавелся синим самолетом. Ведь с его любимым “КрАЗом”, возилась какая-то девица с двумя розовыми косичками. Ну, не забирать же у нее свое авто? – Решил парень. Вот и стал гудеть теперь по небесному: авиационному, а не по прошло-земному: автомашинному.

Известно взрослым, у детей короткая память. Вот и он, заигравшись снова, вскоре подзабыл о своей утренней опасности. И пролетая мыслями меж облаков, а по факту – с новой игрушкой вдоль все того же шкафа, даже наступил правой ножкой на что-то, чувствуя под собой мягко-притворное. Малыш отпрыгнул интуитивно, вспомнив все сегодняшнее и от этого снова перепугавшись. Но посмотрев на пол, он… Посмотрев на пол – парень громко засмеялся. Ведь там – под шкафом, словно на своем законном месте, лежал вовсе не наглый и злой голодный удав. А нужный всем, добрый и салатовый, толстый садовый шланг. Ведь именно им поливал дядя Петя все лето цветы на дворовых клумбах. Видны были: как налипшие на него уличные песчинки, так и временные незначительные трещины, которые мальчишка с утра почему-то принял, за чешую и глаза страшной рептилии.

– Да уж – произнес человек облегченно. – Это простой шланг. А как же я мог так обознаться? – не понимал мальчишка. И даже решил, что нужно спросить у кого-нибудь. А вдруг, это очередная маскировка нечисти; и его душа не обозналась. Ну, хотя-бы у этого зазнайки: стоящего неподалеку Кириченко Павла, в неизменных своих светло-коричневых глупых подтяжках:

– Это что такое?

На что тот, как обычно – важно поправив кривые очки, картаво заявил:

– Шлаг дубина. Не знаешь, что такое шланг?

– Сам ты, не знаешь. Четвероглазик. – Придумал чем ответить наш герой и пошел прочь. И продолжая играть как все нормальные дети – позабыл надолго свое недавнее, не совсем обычное состояние.

– А что еще детям делать в садике? Только одно: приятно проводит время и постепенно взрослеть, – спросил и сам ответил Ильин.

– Да уж… Ну и воображение у тебя старшина. Сам придумал или подсказал кто? Ведь так не бывает: то змея – а то шланг. Знаешь – ты точно не гениальный фантазер, многое не логично, – подводил итог всей истории Денис.

– Ну почему же. Время покажет, – загадочно отреагировал Лев.

– А ты значит, еще не веришь? А если скажу, что тот четырехлетний мальчуган был я. Пауза что теперь возникла, была даже не мхатовская. А втройне Станиславская.

Но, взяв себя в руки, Денис, понимая, что его друг по обыкновению не врет, все же отреагировал в своем духе:

– Слушай, а ты психиатру показывался?

– Зачем? – не понимал старшина Ильин. – В смысле?

– Ну, если стесняешься, давай я все расскажу врачу? – теперь расхохотался и Дениска.

– Между прочим, дружище. Это совсем не смешно, добродушно объяснял Лев. И отвернувшись к стенке, досказал:

– Знаешь, как говорят в народе хорошие люди? Каждому, кому ты даришь свое доверие, рассказывая о себе; ты даешь в руки острый нож. И друг сможет тебя защитить, или легко уничтожить.

– Да, будущий адмирал Ильин. Ты по ходу – философ. Не замечал раньше. Но не бойся, мне то зачем тебя подставлять, какой резон? Где смысл, выгода? – не совсем понимал Денис.

– А если будет, этот самый твой смысл? – теперь и Лев не понимал друга.

– Да ты что, шутишь? Кто это оценит? А вообще-то, Вам не то видится во сне, товарищ старшина шестого отсека, – и сладостно зевая, засыпая и внутренне посмеиваясь над своим другом – простачком, Денис мечтал поскорее погрузиться в свои иллюзии. Проговаривая негромко:

– Эх, мне бы снова туда попасть. Уж я бы теперь добился своего…

Человечеству известно: На каждый вопрос – есть правильный ответ. Вот и Денис знал: Что каждый раз, когда отправлялся он в страну сновидений, его мечты просыпались. Слетались к нему, кружились, и привычно проникнув в сонную голову, вызывали в ней такие нужные ему, приятные перемены…

– Чем так жить – лучше скорей умереть. Жить надо играючи, – уже во сне додумал Дениска, кутаясь в подушку лицом. Ведь всегда считал себя “избранным” и поэтому свято верил: Что он то, обязательно добьется своего. А для этого, необходимо, – понимал активист, – использовать все возможности и не пропускать мимо себя любые подарки жизни. Веря, что случайности – это тоже оружие судьбы.

Так Денис и старался приблизиться – ну хоть во сне, к этой – своей давней и сокровенной мечте. Поэтому и видел один и тот же продолжающийся сон, где они встречались. Снова и снова переживая то, что в действительности произошло с ним года два назад, но несколько иначе – чем тогда захотелось…

Все-таки, мозг человека своеобразная и часто не подчиняющаяся ему штука. Которая или который, еще может подсказать владельцу что-то важное во сне. А может, предупредить? Ведь никто не поспорит, что жизнь образуется из двадцати четырёх беспрерывных часов. И то, что люди вычеркивают из своего внимания – целую треть на сон, само по себе – тоже жизнь. В это время мы также живем и что-то делаем. Но не как всегда: телом и головой, а одним своим сознанием. Бессознательно. В общем – дальше возникают вопросы…

Нам по-прежнему, доподлинно неизвестно: Что такое Сознание? И гарантированно мало кто понимает: Как этим пользоваться? Но думается, каждый знает, или так надеется: Что где-то, у него это обязательно есть. Ну, если конечно, это не идиот какой-то. Вот и выходит, что сон – это жизнь без движения и точного понимания, что в действительности происходит. Снится тебе или взаправду это есть? И потом – с пробуждением также не ясно: Бывает, что помним сны, а бывает и нет.

4

Денис снова оказывался: в любимой позе – стоя, c широко расставленными ногами и крепко сжатыми в кулаки руками; привычной одежде – спортивном костюме “Adidas”; и на том самом месте – ну, с предыдущего подобного сна. Вечерело. Освободив из объятий кармана дорогущий смартфон, причем которого – в реальности на гражданке никогда не было; небрежно – одним большим пальцем набрал нужный сейчас номер, приподнимая затем вместе с рукою и голову. И конечно же, парень “на обязательно”, включил громкую связь; совсем не задумываясь, что окружающие – невольно конечно, но могли подслушать столь личный разговор. Тут все логично: Денис так решил – не обращать на них никакого внимания. Пересмотрев свои старые принципы – перекрасился в нувориша, объясняя себе: Жизнь – то одна. А сейчас, она показывала последний этаж крупнопанельного – современного дома; в застекленной плоскости балкона которого, отсвечивалось закатывающееся солнце.

– “Пентхауз”, – так теперь говорил Деня, всем сердцем превознося подобные иностранные названия. Хотя по настоящему – по-русски, это был просто чердак.

В ответ, на этот нижний вызов, сверху ему махала подобным предметом симпатичная и не высокая блондинка. Именно невысокая, потому как с этим – выражающим радость движением, она синхронно подпрыгивала на месте. Да, это был ее сотовый, и Денис услышал желанный миловидный голос:

– Да-да, бегу мой командир. Уже бегу мое солнце. Не скучай, пожалуйста. Сейчас, товарищ адмирал, – так откровенно переживая, оправдывалась девушка.

– Сейчас – сейчас, через час, – произнес нижний собеседник, старательно придавая себе вид очень сердитого на избранницу. И отключив связь, показал ей двумя руками спортивный жест: пробежка. Подразумевая: быстрей красавица, опаздываем. А то уеду еще без тебя.

Видимо, чтобы усилить доводы – он демонстративно отвернулся, любуясь теперь не копушей-девчушей, а любимым, почти новым автомобилем. Ведь включенные светодиодные фары его “Мерседеса”, ненавязчиво напоминали любому мужчине глазки красивой и соблазнительной восточной женщины. Вдобавок, у его серебристого коня под номером “123”, играла отечественная безталантливая попса.

Это ничего, что у этой исполнительницы не было ни слуха – ни голоса; главное, что ее – также плохо говорившую по-русски, транслировали теперь из любого утюга.

Дениска вальяжно раскрыл дверцу, и… пристально наблюдая – одним боковым зрением: за восхищенными взглядами подростков, сидящих на лавочке соседнего подъезда; смачно плюхнулся на водительское, с функцией массажа сидение. Ничего не поделать, уж очень полюбил получать удовольствия Денис Чижик. Все последнее время, только об этом и думал – вот и снился тот самый сон…

А в нем, выбрав в меню бортового компьютера нужную функцию, остался доволен от усиленного механического пальпированния своей пятой точки. И подпевая радио:

– Не разбирается, не разбирается

В падежах… – превращался в бездумное существо.

Через две минуты сбежала, или вернее сказать слетела – не став дожидаться свободной кабинки лифта, его Галя. Платьишко в молодой горошек, косички в круговую и лакированные туфли. А еще: раскрасневшаяся, но без нанесенных румян. Она вообще считала: что неестественно – все обман. А обманывать любимых – это вверх предательства.

Девушка ласково постучала в окошко и, получив хмурое разрешение – открыв дверцу, скромно присела на правую половинку переднего кресла.

– Ух, – выдохнула она. Спорт – это здоровье. Я не долго?

Ну и конечно – естественно, что при виде красавицы у любого гусара пробуждаются мужские чувства. Вот и Денис, перепутав рукой ее коленки с подлокотником, стал целовать шею и лицо девицы. Она не грубо, но настойчиво отклонилась, резонно предложив:

– Ну, поехали уже, а то все соседи смотрят.

– А, – еще более надуваясь сообщал собеседник. – Мы и передние стекла затонируем; тогда пускай хоть смотрят – хоть фоткают, – и переключив двумя пальчиками селектор передач в положение “D”, мягко покатился со своим продвинутым креслом из придворовой территории.

Денис справедливо – ну как ему казалось, считал, что имеет право гордиться породистыми рысаками – что прятались под решеткой радиатора и металлическим капотом. Поэтому и считал: выезжать со стоянки нужно тихо. Очень технично и спокойно. Но только лишь затем, чтобы вскоре резко и неожиданно газануть. От чего они – двухсот лошадиные силы автомобиля, начинали копать на одном месте – вдвойне; и в следующее мгновенье колеса срывались в неограниченный галоп.

– Ну, я не долго? – теперь извинялась барышня, заметив “не настроение” своего бойфренда.

Снова делая вид, что не слышит, водитель газанул. Да так, что из рядом расположенных домов – с небезосновательным риском выпасть из окон, повыглядывали жильцы. Люди просто хотели знать: что за гоночные болиды появились в спальных районах города?

– Ну, извини тогда, просто не знала что одеть, – объясняла девушка свое сожаление, что остановилась на этом коротком – до уровня колен, экземпляре.

А Денис настырней поддавливал акселератор, от чего все и все в автомобиле, стремились назад. И снова посмотрев на коленки пассажирки, спросил:

– Ну, куда рванем?

– Просто… может просто походим. По улице погуляем. Погода такая классная. Тем более, я слышала в новостях, сегодня вечером будет очередной звездопад. Представляешь? Можно и нам желание загадать. Так, каждый год происходит – в августе, – девушка наполнялась счастьем и от такого простого события. Но заметив непонимание с водительской стороны, разжевала понятней:

– Так в народе говорят. И если наши желания совпадут, тогда вообще – Судьба значит.

– А у меня всего одно желание, когда тебя вижу, – по-взрослому – не скрывая подтекста, заявил восемнадцатилетний Денис.

Она снова покраснела, сообщив:

– Все же, платье коротковатое. Я подросла за год. А вообще, это ведь не главное, правда? Главное, чтобы двум людям было уютно вместе. Представляешь, “Он и Она!” Звучит?!

– Одна Сатана, – Рассмеялся Денис, добавляя свою ложку дёгтя: – Но без этого тоже, не очень.., – намекая на запланированное, логичное продолжение сегодняшнего вечера. Давай в шашлычку, там – помнишь, эти кабинки закрытые? Никто не зайдет, – по-хозяйски предложил Денис

– Ой, нет, – нервно подпрыгивая на месте, отказывалась девушка. Ведь вспомнила, как в прошлом месяце, ухажёр был очень настойчив. Просто чудом тогда удалось выкрутиться, заявив: что не гигиенично любить в таких общественных местах.

– А что, ты меня снова боишься? – Он заподозрил подвох.

– Очень. Только себя, опасаюсь еще больше. Могу не сдержаться и звездануть по первое число, – смело заявила девушка, для которой вечер – к слову: такой долгожданный, что даже откладывала ему всю неделю деньги; ведь она не позволяла за себя кому-то платить; в общем, эта желанная встреча, приступила к потери своей привлекательности. И от этого, возрастали риски превратиться из такой светлой ее мечты – в грязную ссору.

– Ну, извини, я думал ты уже взрослая, – замечая как насупилась избранница, ретировался парень.

– Даже очень. Поэтому, все должно быть по-настоящему. Встреча. Любовь. Настоящая любовь. Свадьба. Соитие. И самое главное: рождение деток и воспитание в любви и согласии. Затем, медленное совместное старение. А умереть лучше в один день; взявшись за руки. И самое-самое: поцеловавшись навечно…, – она попыталась улыбнуться, но видя полное непонимание противоположности – отвернулась к окну.

– А – а, – протянул парень. – Ну, тогда понятно.

Словно не слыша, это подозрительно притворное: “понятно”, – девушка продолжала мечтать:

– Ведь если не настоящая, тогда детей лучше не заводить. Зачем мучить. Дети, счастливее в любви…

Вот так. Даже в своем новом – очередном сне, Денис стал ворочаться, снова отрицая такой консервативный подход к мироустройству. Ему явно не нравилось двигаться в этом направлении разговора. Ведь почему-то, этот желанный сон, по той же непонятной причине, снова начинал складываться весьма неприятно. Вот и завертелся спящий, решая что лучше ответить прекрасной знакомой. А придумав новое – успокоившись, снова смотрел продолжение.

– Так можно сделать, чтобы без детей… Встречаться для удовольствий, – заявил он о своем “новом”.

– Можно конечно, – не видя теперь ничего, отвечала Галина. Они были знакомы шесть месяцев, но она уже всем говорила: это настоящая любовь. А теперь поняла: Поспешила!!

– Но только для этого тебе…, сперва надо найти такую, ищущую подобные удовольствия. А не большую Любовь и счастливую совместную жизнь, – тихо, но настойчиво твердила блондинка.

– Не, ну я тоже любовь-морковь хочу. Но вдруг, представляешь: люди любят-любят друг друга, а в постели у них ничего не получается. Или получается, но не очень, – логично – как ему казалось, оправдался парень.

– Значит… это не есть Любовь, – задумавшись, объясняла дрожащая девушка.

– Ведь если они созданы друг для друга, то даже то, что доставляет неприятность, также вместе проредактируют и это станет их взаимным любимым делом. И вообще, если двое могут одновременно, я подчеркиваю – одновременно, доставлять себе боль ради любимого человека; то это не боль называется, а Судьба, – вздыхая, она пыталась донести всю суть половых отношений до кавалера.

– Да уж…Походу, мы не похожие. Разные предпочтения, – сделал вывод он, продолжая путешествие по полупустому вечернему городу. Ничего удивительного – в летний выходной, большинство населения обычно или на даче, или за городом на природе.

И запевая очередную навязываемую европейским радио песню, небрежно бросил:

– Может, ты все-таки передумаешь?

– Насчет чего? – не понимала гордая девушка, у которой уже высохли так и не показавшиеся наружу слезы.

– Ну, насчет встреч до свадьбы. Кстати, у меня соседка с пятого этажа есть. Она постоянно намекает, что различия людей притягивают. Вроде говорит – дополняют друг друга. Ну, типа магнитов: север и юг. Что так притянутся, не оторвать с силой. А вот одинаковые полюса – непременно отталкиваются. А представляешь, эта женщина вообще замужем…

Они помолчали. Затем Денис остановился, и закончил:

– Тогда выходим, и это…давай попробуем, может и у нас притянется, – он неуверенно посмеялся, все еще пытаясь казаться взрослым. Ведь пока разговаривали, и девушка не замечая дороги – внутренне плакала, доехали к все той же, им – горячо любимой шашлычке.

– Я есть не хочу, – громко закричала душа той, которая теперь хотела одного – навсегда домой! И чтобы никого не видеть.

– Э…, – ну просто посидим и вообще… А то скоро служить заберут и не увидимся долго. Я ведь, через два месяца – моряк. Не забывай.

– Нет. Что-то уже не хочется. Не нравится мне так… – натягивая непослушное платье на круглые чашечки колен, она твердо настаивала на своем.

– Ну, то-то тебе не нравится, то это, – вырвалось у будущего призывника. Кровь ударила в голову:

– Мне, если хочешь знать: тоже так не нравится.

– А я ведь не заставляю, чтобы обязательно нравилась… – все же заплакала девчушка.

– Ну и зачем тогда села. Знаешь, сколько на это место желающих в нашем городе? Сейчас новые жизненные принципы у населения. Каждая ищет, где получше, – злясь на самого себя, еще больше горячился Денис.

– А сам-то ты что выбираешь, желающих или ту, что любит? – она больше не сдерживалась: водопад слез и камнепад в душу от непонимания, не позволяли замолчать вчерашней школьнице.

– Извини, вырвалось. Просто, я не понимаю… Да хватит реветь! Что мы, поговорить не можем по взрослому, – он ударил кулаком по рулю и немец взвыл.

– А что тут не понятно? – она брала себя в руки:

– Я в тебе не уверена. Вот и все. Мы сто восемьдесят один день знакомы, а ты не становишься ближе. Я – в духовном плане. И слишком легкое любишь. Вот сейчас: я молода и красива. Ты сам говорил, это не мои слова. Так вот и тебе нужна для этого: насладиться. А вдруг, что-то случиться? Ну, в жизни, к сожалению многое может произойти. И хорошее, и наверно не очень. Так вот, если я стану другой внешне: растолстею к примеру, после родов. То тебе не понравиться и сразу сбежишь к другой?

– Конечно, – нисколько не задумавшись, мгновенно отвечал водила. Но спохватившись, смягчил:

– А почему ты должна становиться не красивой? Я видел твою маму – суперженщина.

Ее дочь больше не слышала. А наглухо закрыв глаза, только боролась с собой. Ее не интересовало, что в темнеющем городе зажглись фонари; что умирающее солнце, досконально обыскав – просмотрев крыши домов, опускалось за их западные стены. И что проходящие мимо люди видели, как плачет красивая девушка в новой машине. Но, … никто из них не среагировал, что становилось почти нормой, для современной жизни. В навязанном россиянам капиталистическом мире, все должны проходить мимо. И лозунг: Моя хата с краю, – тому пример!

Через две минуты она успокоилась. И смерившись с таким – своим скорым будущим, мужественно объяснила:

– Да разное бывает с женщинами. Вот у мамы, на работе – одна девочка не помыла руки и подхватила гепатит. Простая желтуха, а печень стала болеть. И от этого, она пожелтела, а лицо все в угрях пошло. Так она теперь лечиться бедная. А дырочки на лице от угрей, на всю жизнь остались. Но ее муж не ушел, а стал ей по три раза каждый час руки мыть и целовать. Вот это настоящая любовь! Понимаешь?

– Я ведь по-прежнему считаю: мой мужчина самый лучший в мире. Независимо от того, что думают окружающие. Только Он – самый настоящий друг и ценность всей жизни. И я сделаю все, чтобы он был счастлив. Буду жить для него одного. Ведь человек этот, достоин самого большого уважения. А люблю я не за внешность, и тем более – не за удобства… И почему-то решила, что это Ты…

Окружило молчание. Заграничный конь уже не радовал мечтающего владельца. Он понимал: Тот утренний визит, за джентельменским аптечным набором: горы резиновых противозачаточных – мартышкин напрасный труд. Поскольку сегодня, ему они явно не понадобятся. Тестостерон бурлил дальше – разбуженным мыслям, в мозгу становилось тесно…

Да, все это ему было понятно, но и не ясно одновременно: Почему? Ведь общество старательно обесценивало женскую любовь. Верность и преданность теперь, стали иначе воспринимать современники – телевизор привил. Вот молодое мужское население и поверило, что Высшее предназначение женщин: удовлетворять их физиологическую потребность. Рассуждая так: А что еще этим “юбкам” делать? Правда – по-современному?!

Вот и согласимся с народным наблюдением: Нет предела человеческой глупости. Но не останавливалась на этом – шла дальше современная западная культура. Теперь там норма, не только прошловековые огрехи – проституция, наркомания и культ потребления. В двадцать первом веке, запад заражал мир новым: однополой любовью, ненавистью к другому – отличному от своего мнения; предательством за деньги… А чего только стоит их модная – свободная любовь?! Когда семья уже больше не нужна, а люди превращаются в машины для мимолетных удовольствий с низкой социальной ответственностью.

Но мало-мальски воспитанный гражданин нынешнего, и почти что всякий – “Рожденный в СССР”, гарантированно не согласятся. Наши люди точно знают об истинном предназначении последовательниц Евы – первой женщины земли. И хотя нет такого занятия, которым бы не могли заниматься современные женщины; главное для них не поменяется никогда: хранительница домашнего очага, мать сыновей и дочерей Родины, спасительница своего мужчины. Достаточно вспомнить, что за каждым выдающимся мужчиной – земным гением, всегда стояла надежным тылом любимая. У Мастера была Маргарита… А Родина-Мать поднимала страну на борьбу с Гитлером…

Вот и Галина Сергеевна была другой. И он все отчетливее это видел. Но перевоспитанный лже-русским телевидением еще надеялся, что и она переменится – под его то контролем. Встречались долго, Галя закончила школу. Поступила в медицинский. И вот – в час “Х” ничего не вышло…

Да, у нее был свой – не похожий на все навязываемое, взгляд жизни. И теперь – спящему, она напоминала нынешнего сослуживца: Льва с “Ростова”. Он точно также, в нашем давно глобальном мире, нередко выглядел белой вороной: отстаивая свое русское и российское начало.

– Ладно, – тогда давай по домам! – не предложил, а с горчинкой приказывал шофер.

Ну что ж, барышня все поняла. И только чуть слышно, подтвердила:

– Как знаешь. А хочешь, то можешь вообще не приезжать и не звонить, раз для другого я тебе не нужна.

Назад ехали долго и скверно – собирая все ямы дороги. Но как только она вышла из сразу потемневшего автомобиля и, не оборачиваясь – рванула в подъезд; как бы в отместку – Денис позвонил любительнице чужой соли: соседке Гуле; что довольно-таки часто наведывалась, в почему-то одних и тех же, обтягивающих розовых шортах. Видимо, так тонко она намекала на просыпающийся в одиночестве, темперамент востока. Ну, пока муж ходил в плавание по Волге.

Да, Денис тогда жил с родителями. И со своего балкона на четвертом, часто слышал, как незнакомый мужской голос называл соседку загорелым птенцом – шоколадкой. Причем муж – Марат Косен, а Денис это точно знал: был еще в плавании.

– А что я теряю? – думал Чижик, договариваясь о визите. Она сама оставила номер телефона. Так и помчался к дому, подгоняемый невоспитанными гормонами. И подняли они его не на свой, а чуть выше: на пятый этаж. Где уже ждали…

Охочая до мужского внимания, почти молодая – проводившая все свободное время у телевизора; как увидела в дверном глазке желанного перед скорой ночью посетителя – быстренько отстегнула обе верхних пуговицы на приталенном цветастом халате. От этого, обычная домашняя одежда, превращалась в необычную. Манящую возжелавшего. И словно не замечая своего полуобнажённого вида – как ни в чем не бывало, женщина впускала припозднившегося. У старшины Чижик – что увидел ее такой легкодоступной, от неожиданности подкосились ноги. Парень просто плюхнулся на стоящее у двери кресло.

– А это ты Денис, а я только чаю напилась. И так жарко стало, – рассмеялась над откровенно выпученными его глазами хозяйка двухкомнатной.

Гуля стала крутиться, еще больше оголяя худые ножки, а запыхавшись, плюхнулась на колени. И тут, они – уже его мужские колени, стали подергиваться и приподниматься неестественным образом: без явной на то воли владельца. Причем, это независимое движение, передавалось и бедрам, и голени – все выше и выше…

Ровно в 7.00. и без объявления войны.

– В общем, меня снова жестоко кинули. – Именно так подумал Денис.

Ведь эту желанную жизнь и мечту-сон, что так старался себе придумать парень, непреднамеренно прерывал друг: приподнимая ноги мечтателю, так как другие способы разбудить – которые он несомненно уже использовал, просто не помогали. Конечно, товарищ по отсеку не догадывался о той пикантной ситуации, в которой по собственному желанию оказался Денис. Ведь сны по-прежнему являются к нам без спроса, с каким-то – только им известным умыслом. Правы были философы, что сравнивали сновидения с маленькой, скрытой дверцей; ведущей в самые потаенные уголки души. И самое главное, что дверца эта, – утверждали мудрецы, – обязательно открывается в космическую ночь. В обе стороны…

А сейчас получалось так: наблюдая, что напарник самостоятельно не встает вовремя, Лев Ильин поначалу – не шибко сильно толкал. Удивляясь: какой сон богатырский? Не добудишься. Но устав от безрезультативности сего действа, просто стал переводить в вертикальное положение его спящие конечные части: руки и ноги.

– Подъем рука, нога вставай,– снова и снова шутил Лев над спящим на верхней койке товарищем.

Помогло, Денис нехотя, но просыпался. И первая реакция была:

– Вечно ты не к месту. Такой сон обломал. Эх, Ильинкин Лев…

– Потом досмотришь. Твой сон, это только твой. Никто за тебя не посмотрит и не подсмотрит, не переживай – по-доброму объяснял напарник, застегивая ремень.

Потому как переживая за товарища – ведь ребята давно встали, Ильин считал что так помогает другу: вдвоем остались. Вот и объяснял, раз заспавшийся недопонимает:

– Все ушли, а ты спишь. А если снова зам по воспитательной увидит? Опять к тебе будут претензии. Спасибо бы сказал, за своевременную помощь.

– Ой, спасибки. Низкий поклон Вам. Я такое видел… А ты со своим замом… И стал рассказывать:

– Сначала, у меня не складывалось…, с Галкой моей. Хотя был – как и мечтал, на своем собственном “Мерседесе”, представляешь? Не помогло – расстались. Так я к соседке пошел. А там пышные украшения в форме бюста; и все пошло по первоначальному плану. А тут ты, со своим: вставай-вставай. У меня давно все вста…

– Откуда у тебя “Мерин”? Ведь и прав насколько я знаю, еще нет. И вообще, я могу не помогать, если хочешь, – почти обиделся Лев, заправив свою койку и поворачиваясь к выходу.

– Да все, все, – спускаясь на пол, Денис принялся щекотать друга.

И сразу – надо же, что так совпало: зашел вахтенный офицер Александр Глебов. А увидев единственного раздетого, объявил выговор:

– Так Вы – старшина Чижик, до сих пор в неглиже? Наряд вне очереди захотели? Или, ударить длинным рублем? Лишив Вас премиальных? Объявляю выговор.

Больше обыкновенного. Да, больше привычного выпучив глаза на офицера, раздето-испугавшийся вмиг накинул штаны. И доложил:

– Виноват, товарищ лейтенант. Исправлюсь. Это в первый и последний раз.

– Смотрите, чтобы не в предпоследний, – пожурил Глебов и приказал Ильину: – Лев, Вас вызывает к 8.00 командир.

Услышав слово командир, подтянулись оба подводника.

– Есть. Только, нам на вахту к 8.00, как быть? – поинтересовался удивленный старшина.

– Ничего. Напарник примет, а ты – через десять минут придёшь. Сам справится без тебя, напарник-то? – намекая на Дениса, раздумывал офицер.

– Обижаете, товарищ лейтенант, ведь я старший в отсеке, – уже застегивая китель, оправдывался Денис.

– Ну – ну, я проверю, – и поправляя пилотку, Глебов вышел.

– Так точно, – ответил Лев вслед, не понимая: что он мог такого натворить?

Ничего не вспомнив, предположил: Может, командир просто так вызывает? Но сам же опроверг, эту нелепую идею: у командира Смелова столько работы и забот, что некогда заниматься мелочами. Тем более, двадцатилетними старшинами.

Специально парни не старались, но в последующие тридцать минут, старательно копировали друг друга: исполняя обычные ритуалы утра. Умыться, побриться и так далее. А затем, также дружно и c превеликим аппетитом; переместили в себя все, что полагалось каждому в плане очередной трапезы. И в без пяти восемь, дружно разошлись. Ильин не пошел как большинство – принимать свой отсек; а притихнув и даже чуть погрустнев, двинулся сдаваться на “Центральный”. А очень скоро заявился в “Шестой” веселым, и смущенно-радостным, прижимая левой рукой поднос: с шоколадно-бисквитными килограммами. Так сказать: счастье сладкоежки. Но в правой(!), держал еще более значимые для себя: почетную грамоту, вымпел и белую футболку, с изображением родимой подлодки “Ростов-на-Дону”. И вручая Денису это богатство, рассказал:

– Представляешь – вот, мне почетную грамоту подарили. И торт… Ну давай, держи дружище. День рождения.

– Ах, да-да. У тебя же День сегодня, – включался в процесс Денис.

– И я присоединяюсь: “Хэппи бездей ту-ю,“ – запел напарник.

– Хотя, думал, что вечером будем поздравлять, после смены “отхепибездим”. Я тогда ручку подарю. Видел, у меня фирменная гелиевая? Американская. А командир решил с утра…

– Спасибо друг. Но ты же знаешь, главное не сам подарок, а внимание и отношение. Вот сам и удивляюсь: У командира столько всего. Но он все успевает. О каждом из нас помнит.

– Скоро, по ходу придем в Полярный. Считаные часы остались. Вот поэтому, командир и занимается подобными делишками, – объяснил Денис.

– Наверное. Но все равно, знаешь, как приятно с ним поговорить? Он очень умный, – именинник был на седьмом небе, от недавнего мужского разговора. И поэтому, не переставал восхищаться:

– Главное, что сам командир Смелов находит время. А подарки, это вообще второстепенное.

Больше обнюхивая, чем слушая вернувшегося – принятый “Муравейник”, Денис спросил:

– Хвоста за тобой не было? Муравьи, со всего корабля не сбегутся? А осмотрев футболку и грамоту, завистливо признался:

– Я тоже хочу так. Ведь когда у меня был юбилей, просто поздравили и торт отдали. А тут во…

– Так мы тогда на Базе были и тренировались каждый день до седьмого пота. Вспомни? Падали как медведи в берлоге – все спали после службы. Вот, наверное, и не до того было. Учили хорошо – чтобы не подвели в походах. Знаешь…, пожалуйста бери мою, я сейчас подарю.

Денис, словно этого всю жизнь ждал. Сразу ухватился за тряпку, примеряя на себя:

– О, мое. Что размер, что цвет к лицу, – поглаживал он прислоненную к телу белоснежную ткань. Забывая на радостях то, что известно каждому моднику: белый, как и черный – это цвета классики. А она – что проверено временем; каждого индивидуума любит – на любом смотрится.

– Да, белое всем идет, – как-бы в доказательство классики рассмеялся Лев.

Но модник не обращал внимания. И привычно шел дальше:

– А грамоту свою, тоже отдашь? – Э…, ну на; если хочешь, то конечно, – не совсем понимая зачем, старшина не пожалел и ее.

Нарядно оформленный – торжественный текст, был прочитан сразу. И также быстро, стремившийся заполучить расстроился – отдавая картонку назад:

– Нет, спасибо. Тут твое Ф.И.О. указано. Как я его исправлю? Черкать у нас не принято.

– У кого это, у нас? А если мы не исправляя, аккуратно все сделаем. Давай, я просто допишу: Вручается грамота не только мне, но и тебе. Вот смотри: сейчас написано, что подводнику шестого отсека. А так как мы вдвоем служим. Как сказал зам по воспитательной: хорошо.

– Так это он вручил? Я думал командир? А во мне, наш зам только конспекты пишу или нет – видит, – еще больше расстроился Денис.

– Ой, – быстро нашелся Лев. – Сейчас подходим к берегу. Как пойдем в увольнение, так сразу в магазин – в канцелярию. Я тебе сам куплю грамоту и все что тут сказано, напишу под твоими инициалами.

– Да ты что? От командира хотелось. Представляешь, дома повесить в рамочке. Сейчас на западе фишка – именно в коридоре, на уровне глаз гостей. И всякий кто заходит, невольно читает. А я специально выйду за чем-нибудь, чтобы гостья в одиночестве подумала, – он представил себе эту картинку: Это ж сколько можно народу протрусить? Будут завидовать! Но, трезво оценив свои шансы, понимая: что это только мечты и у него нет своей грамоты, и своей квартиры – вздыхая, отдал назад:

– Спасибо, пока не надо.

Даже чай пить не стал, когда именинник приглашал откушать вместе с парнями из соседних отсеков. Щедро деля празднество – самодельное искусство от кока Андрюхи. Ведь тот так старался.

Он – это краснощекий Андрей Марущак. Как и положено любому коку – Андрей был добрым полным. Теперь уже не вспомнить: почему именно владыка камбуза, заимел сухопутный псевдоним: Солдат. Кок так и сказал, передавая утречком торт: – Вот товарищи. Солдатское счастье выходного дня. Сам сделал.

Теперь, по достоинству оценив вкуснотищу, Лев снова не понимал Дениса, но продолжал настойчиво звать:

– Пойдем, чего ты Деня?

– Не, спасибо. У меня аллергия на шоколад, – отказывался тот особенно вежливо, копаясь в записях телефона.

Ведь живя по-новому – верил: использовать подарки судьбы надо по максимуму. В первую очередь – для самого себя, а уже потом: все остальные. А тут он видел: не самый большой в своей жизни сладкий подарок. Что при его отменном аппетите; в общем – можно было и не делиться. Лучше: сначала самим, а потом – если будет что, раздать по отсекам. И еще: нечего тут устраивать чаепитие – убирать за всеми придётся. Вот из-за этой – своей меркантильности, расчетливому и приходилось глотать… слюну.

5

Но как бы там не было, в соответствии с предсказанием штурмана: подлодка подходила к Полярному; и стоящие на “верхушке” – верхней вахте офицеры, в который раз, с неподдельным любопытством разглядывали знаменитые местные сопки. А в без одной минуты десять, Смелов уже стоял на площадке ограждении выдвижных устройств в тщательно отглаженной форме, и лично контролировал швартовку. Рядом были: старпом, штурман и матрос-сигнальщик; а в не непосредственной близости – пара буксиров. Именно они – идя рядом, привычно были готовы вмешаться и подправить курс. Но этого не требовалось: все новые “Варшавянки” заимели вторую линию приводного вала. И “Ростов” шикарно пользовался преимуществом: используя принцип раздрай, пришвартовывался самостоятельно.

Удостоверившись, что процесс идет к своему логическому завершению, командир поприветствовал:

– Ну, здравствуй трудяга, наш Северный Кронштадт: город Героев и воинской Славы, Полярный.

Все это время, находящиеся рядом офицеры – выполняя должностные обязанности, незаметно переглядывались. Во всяком случае – они так думали. И теперь, удостоверившись в прекрасном настроении командира, почти хором поинтересовались:

– Товарищ командир. Два или три дня у нас будет на… разграбление города?

– Напакостить можно успеть и за минуту, – остудил такой темперамент Смелов. – А потом, Вы ведь у нас из Кубани и Питера. И насколько я знаю – в Полярном у вас никого нет. Или уже есть? В гости собрались? А про себя вспомнил:

– В Мурманске есть родные у торпедиста Степанова. А в Архангельске: у электрика Володина Володи.

– Не, мы только город хотели посмотреть, – оправдываясь, перемигивающиеся офицеры семафорили горящими взглядами. Ну, чтобы отвечать синхронную информацию.

– Дом Культуры “Полярник”, площадь “Двух капитанов”. А на площади Победы: памятник "Морская душа", – перечислял один. И добавлял другой:

– В парке Ларина очутиться… Даже спуститься к чертову мостику, – рассказали они по очереди, хвастаясь своей осведомленностью.

– Это понятно, что хотите прикоснуться к “Морской душе” – памятнику в честь отваги военных моряков и защитников Кольского края. Только к чертям-то, зачем? – не разделял Смелов последнего; хотя в остальном – все поддержал.

– Но с другой стороны, дорогие мои офицеры, посмотреть достопримечательности Мурома надо! А то служили на Севере, а красоты почти не видели. Вон здесь, горы какие… Вы это хорошо придумали. Вот вместе и посмотрим, всей командой, – решил командир, задумав какой-то новый свой план.

– А Вы знаете, товарищ капитан второго ранга. Тут особо сходить не куда. Давно сгорел “ДОФ”: Дворец офицеров флота, – похвастался осведомленностью и Горбачев.

– Знаю, а еще знаю: что беспричинно сгорел. И Вы Алексей Васильевич, после этого хотите к чертям спуститься?! – подтрунивал командир, не переставая контролировать слаженную работу швартовой и смежной береговой команды.

– Не, мы только в плане экскурсии. Так сказать, для понимания и запоминания местности, – поднявшись на ходовой мостик, вступился и зам по личному Пескарев.

Но так как командир для себя уже все решил, то просто кивнул в ответ. Ведь сейчас, его внимание привлекало нечто иное: Пирс, – на котором также решительно и давно, все было готово. Ровным строем блестела медь оркестра; несколько отрядов чернокурточников: экипажей таких же, уже стоявших субмарин и служб обеспечения Базы; пресловутый стол с поросенком и сам контр-адмирал, во главе штаба разнородных сил.

Решение командира легко объяснить: Смелов был прилежным учеником. Поэтому прекрасно помнил, как сплачивал прежнюю команду Станислав Рижский. И тем более, как воспитывал алросовцев комдив дивизиона: Анатолий Варачкин. Преследуя личный девиз: “Сначала в бой вместе, а затем и в баню после победы!

– Я думаю, сделаем так, – командир отвлекся от берега и стал доводить мысль до подчиненных.

– Отметим возвращение, передохнем на Базе и осмотрим Полярный; но если дадут еще выходные – тогда быстренько слетаем на дальние красоты. Ну конечно, кто захочет уединиться парами; так сказать, в интимной обстановке, – он иронично посмотрел на Горбачева и Немцова, – обязательно дам время на эти “важные” встречи. Но только после. Вы не против?

Последовавший в ответ дружный громкий смех – на шутку командира, услышали даже встречающие на берегу. Понимая эту выплескивающуюся радость с П.Л.“Ростов”, как исключительную – “За возвращение на Землю”. Но посмеявшись, офицеры притихли, помня, что Смелов еще тот юморист. Может и наказать, за расхлябанность на службе.

– Да, – продолжил командир, вспоминая своих.

– У нас ведь есть ребята с Мурманска и Архангельска. Вот их сразу и отпустим на суток трое – домой. Пускай порадуют родных. Быть рядом и не появится – это преступление. Домашние то, следят за нашими успехами. И наверняка, в свежих новостях перемолвятся о прибытие “Ростова” в Полярный. Поэтому, Юрий Дмитриевич. Увольнительную им сразу, как только командование предоставит три – четыре дня на отдых.

– Есть, товарищ капитан второго ранга, – отчеканил зам.

– Всего три дня? – разочаровано переспросил штурман Немцов.

– Всего?! Не всего, а целых надо говорить. Хотя, я сам пока не знаю. Ну, все – начали. – И перестав быть задумчиво – мягким, прослушав доклад по внутренней связи – командир четко скомандовал:

– Пошли! Пора.

И под звуки приветствующего марша, прикасаясь своей правой головного убора – отдавая честь развивающимся на “Ростове” флагам; Смелов энергично чеканил строевым шагом и, остановившись первым перед главным из встречающих, торжественно – по форме, доложил:

– Товарищ контр– адмирал …. Исполнив все по уставу, Дмитрий традиционно обнялся, приняв затем блюдо с загорелым – в белую сметанную полоску, поросенком. А передав его помощнику, огляделся по сторонам. И пока команда, ну кроме вахтовых, дружно сбегала на берег – выстраиваясь в шеренги, поглаживал взглядами Землю: несмотря на большое количество людей, штатских он не видел. Это тоже было понятно: подлодка на испытаниях, зачем кому-то рассказывать? Смелов вообще на этот счет был теперь строгим. Предыдущий опыт “Алросы” – многому научил.

– Ну как ощущения от похода? – вполголоса поинтересовался командующий флотилии, – пока оркестр дожимал композицию.

– Все хорошо. Испытания прошли положительно, – привычно повторил Смелов.

– Да, знаю, – согласился Пал Палыч, – Все знаю. Разведка работает. А по-человечески: Чего не доставало или хотелось во время учений?

– Товарищ контр–адмирал. Нам и сейчас хочется одного. Скорее встать в строй на боевое дежурство. Быть на своем месте: в Черном море.

– Молодцы, – похвалил командующий, добавляя:

– Только у нас товарищ кап. два. Везде свое место: по всему миру. Ну что, приступим! – решил Серьгин.

Вооружившись приготовленным микрофон, обернувшись к команде – что теперь стояла за его спиной, соединив в себе отечество и отцовство, напутствующее стал поздравлять:

– Здравствуйте товарищи подводники!

В ответ громогласное: – Здравие желаем…

– С прибытием товарищи. Поздравляем с выполнением очередной задачи; желаю крепкого здоровья и удачи в дальнейшей службе. А также, продолжать боевую подготовку, и быть готовыми выполнить поставленные задачи Родины. На сегодня, уже вторая новая подлодка этого проекта, окончательно закончила испытания. Выполнив на “Хорошо”: глубоководные погружения и стрельбы ракетным комплексом “Калибр П.Л.” Так держать! Так что, – оглянувшись – приглашая, присоединится встречающих, зааплодировал. Звуковая волна ритмично воздавала похвалу подводникам.

– Мы встречам “Ростов-на-Дону” как героев. Или будущих, – пошутил Пал Палыч.

И пока опытный командующий, держал внимание собравшихся, Дмитрий Владимирович думал совсем о другом. А именно: Вот мои товарищи и моя Россия. Теперь, так будет всегда. И мы еще посмотрим, кто кого на учениях?! Мой “Ростов-на-Дону”, везде станет первый. Как когда-то, была любимая “Алроса”. Уж мы то с ребятками, постараемся…

– Ну а теперь награды, что заждались заслуженных владельцев, – своим повышением в голосе, контр-адмирал возвращал Смелова из думского плена.

– Хочу напомнить, что именно здесь, с сорок первого по сорок пятый, подобные награды вручал сам Арсений Головко. Вот и соответствуйте, нашим героическим предкам!

Наградив особо отличившихся памятными подарками, грамотами и повышением по службе; командующий сообщил:

– Друзья мои, в 12.00, торжественный обед. Вход свободный. В столовой все готово. Сейчас передохните и через два часа, – он взглянув на руку, – Даже вот – меньше, всех ждем. Спасибо. Разойтись.

К Смелову подбежал радостный старпом:

– Спасибо Дмитрий Владимирович. За награду от командующего.

– А я тут причем? – немного отрешенно высказался командир, словно это не он подписывал списки к награждению.

– Как служите, так и отмечает командующий – все вопросы к нему.

– Вы же знаете мою супругу, и то, как она любит, когда я что-то рассказываю о службе. А так как рассказываю мало, то радуется при случае больше меня. А теперь, я ведь это точно расскажу – так она вообще меня всего расцелует. По ходу, она морячка больше…

– Ну, это вы сами там замеряйте со Светкой, у кого из вас, где и что больше, – прекрасно зная жену старпома, отшутился командир.

– А вообще, я рад за вас обоих. Вот только не задавайтесь Алексей, – не время сейчас, – процитировал Смелов одну комическую ситуацию из отечественного фильма.

Да, Дмитрий Владимирович действительно был знаком со многими женами своих подопечных. Поскольку принимая с офицерами лодку от судостроителей, знакомился в городке и с их женами, что навещали тогда подводников на берегу. Поэтому, мог общаться и на такие – специфические темы.

– Товарищ командир, а что у нас старпом сегодня такой веселый? – Пескарев подошел со спины, осматривая в руках старпома памятный вымпел: ”За отличную подводную службу“.

– Да, мы отстрелялись. Но я то думал, что когда придём на место постоянной службы – могут по звездочке дать, – профессионально скрывая, что не видел произошедшего вручения.

– У кого не хватает… А оказывается: тут награждали?

– Да не, Юрий Дмитриевич. Это не главное, – возразил теперь Горбачев. – Нам повышение не к спеху.

– “Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом”, – отреагировал вездесущий и опытный в своем амплуа, главный воспитатель.

– Да, это было сказано Суворовым. Но затем, он сказал продолжение: “Повышение и заслуги военному нужны, но не часто. А так, чтобы он просто знал: его ценят и в него верит Родина”, – процитировал всепомнящий командир.

– Поэтому, значит, – от себя добавил Смелов. – Частые поощрения необязательно. Да? – спросил командир у своих подчинённых.

– Так точно, – ответил мудрый Пескарев. – Хотя: звезды, еще ни кому не помешали.

– Ну а если звезды зажигаются, – значит это кому-нибудь надо, – быстро вставил осчастливленный старпом.

Все трое друзей рассмеялись. Что и говорить: “Ростовчане-подводники” на отдыхе – это веселые ребята. Но Юрий Пескарев не был бы замом по личному составу, если бы не трудился на благо состава постоянно. Стремясь что-то или кого-то улучшить. Вот и придумал:

– Товарищ командир, я предлагаю на торжественный обед отправить и тех, кто остается вахтовым. А вместо них, оставить отстающих по службе. Ну конечно, после смены, мы повторно не поставим. Зато, так будет нагляднее всему экипажу.

– А разве есть такие? – насторожился старший помощник Горбачев.

– Нет. Зато есть несколько проштрафившихся. Вот и пускай на дежурстве переосмыслят службу. Ведь время назад не вернется, а вот так, оно у них точно появится на “подумать” над ошибками.

– Это в воспитательных целях? – поинтересовался Смелов.

– Так точно, товарищ командир.

– Ладно, давай, только без перегибов, – приказал Дмитрий Владимирович.

– Вас понял. Конечно. В воспитании свои основы, – согласился зам. – Я организую. Есть у меня пара-тройка лиц, кто пробует хитрить. Вот и пусть поедят обыденно, без празднества. Ну а остальных свободных, всех поощрим вкусным обедом.

– Добро. А я вот что предлагаю, – командир Смелов поманил офицеров поближе. И по-заговорщицки, рассказал:

– Сегодня отдохнем и к вечеру прогуляемся по месту. А завтра – возьмем транспорт и сходим в Североморск. Или как раньше его называли: “Романов-на-Муроме”. Представляете? Там до сих пор стоит легендарная “К-21”, Героя Советского Союза Николая Лунина.

– Того самого, что атаковал хваленный “Тирпиц”?! – у старпома загорелись глаза и зачесались руки. И зам по личному подхватил:

– А “Тирпиц”. Помню – помню. Как он сбежал тогда от нас. Жаль только, что пожалел его командир Лунин.

– Да не, Юрий Дмитриевич. Там немного по-другому было – а не то чтобы сразу сбежал. Но наш Николай Лунин все равно герой. Один пошел на целую эскадру. Атаковал и возможно даже подбил немца; хотя фашисты и отрицали факт попадания в линкор. Но бывают же и скрытые подтверждения… Лично я, Николаю Лунину верю. Раз он сказал: что стрелял и слышал два взрыва – значит так все и было. Просто возможно, что для такого большого корабля – имеющего бронепояс, повреждения от одной или двух торпед были несущественными. Ведь второй гигант – подобный “Тирпицу” – “Бисмарк”, уничтожали не один день и целой эскадрой кораблей и самолетов. Так что, одну нашу “Катюшу” немецкая кодла могла закидать глубинными. При таком количестве надводного врага, и по площади нанесения удара, Лунин бы просто не всплыл. Ну, если только чудом…– всерьез стал раздумывать о таком варианте Смелов.

– А вот такие они, ветераны – наши дедушки. Большие герои, умеющие творить для Родины чудеса. Сколько лет уж прошло… – похвалил подводников того времени старпом.

– Причем здесь прошло? Им то лет было, не больше нашего современного. Видите, как время летит? И мы когда-то были юными. А сейчас, уже старички для молодых старшин и матросов, – возразил Дмитрий Владимирович.

– Ну, так что? Идея моя понравилась? – поинтересовался Смелов. Хотя, уже решил для себя, что обязательно свозит команду на “Катюшу”. А все равно, по привычке советовался. Как он сам говорил: Одна голова хорошо, а много хороших намного лучше. Целый Змей Горыныч получается.

– В Североморск, конечно? Думаю, наши хлопцы там не были. Давайте свозим, – поддержал зам по личному.

– Точно, сегодня отдыхаем, а завтра рванем, – соглашался и старпом: – Сам не был. Ведь на Балтике служил. Там свои музеи подводных сил: Имени Александра Мариненко в Санкт-Петербурге, и в Калининграде подлодка “Б-413”.

А тем временем, команда перестраивалась на земной лад. И это обычное для любого человека ощущение жизни, становилось в моменте для них в тягость. Все просто: тут не было привычной опасности, из-за которой моряки пребывали в состоянии повышенной готовности. Ведь даже засыпая в каюте – на глубине, каждый и во сне знал, как и что нужно делать при любой “Тревоге”: спасая подлодку, а значит и весь экипаж. Теперь же, можно было не принюхиваться и не прислушиваться к постороннему; а просто жить, наслаждаясь обычными: солнцем и ветром – своею матерью природой.

Также и старшины Ильин и Чижик, после сытного обеда вышли в город: погулять по землице – порадоваться твердыне. А находившись с непривычки по прохладным холмам, не сговариваясь, завернули на площадь Победы. Где постояв у мемориала “Морская душа”, вдоволь нафотографировались и c памятником матросу; и с рубкой подлодки “Б-319”.

Золотые слова, что украшают постамент, парни читали в один голос:

– “Вам, кто погиб, но не был побежден, посвящается…”

Ребята еще долго стояли – оголив головы; а чтобы передохнуть направились к ближайшей лавочке. Но так вышло, что именно это место теперь было занято. Его облюбовало весьма странное сообщество: с грязными рюкзаками, да еще и в совсем ненормальном состоянии.

Видимо туристы теперь такие, – решил Лев, спокойно обращаясь к нетрезвой группе:

– Товарищи, Вы что тут пьете? – защищаясь поднятием воротника от ветра.

– А чт – о, нельзя нам? – с великим трудом выдавил самый красноречивый – со свежеразодранной щекой и серьгой в ухе. Одет он был в какую-то старую и рыжую натуральную шубу; видимо поэтому не сразу подумал об ответственности – ощущая себя не человеком, а этим убитым животным – хорьком.

– Здесь ведь не столовая или кафе. Это лавочка для отдыха жителей и гостей города. А вы пугаете их своим видом и нецензурной лексикой. Да еще и оплевали вокруг. Что Вы тут делаете? Это город порядочных людей и военных, – тут Льву пришлось поморщиться, от сотворенного кругом свинства.

– Я спрашиваю: убирать кто будет?

– А туристы так отдыхают. И не надо тут ничего убирать. Нам так нравиться, – все тот же “разодранный” встал, и почесывая раненное место рукой с наколотой надписью “Валера”, все же отошел подальше – за лавочку.

– Бывает – что не то нравиться.... Но Вы не в своем доме. Это общественное место, где необходимо соблюдать элементарные требования. Ребята, отдыхайте так грязно у себя. Или, в другом месте, – спокойно предложил Ильин.

– Слышали? – переспросил Денис. – Что сказал старшина подводного флота? Это лавочка не для бичей. И не выдерживая чванства и смрадного запаха, стал пресильно подпинывать сидящих на земле; и сразу же поднимать – когда эти нетрезвые персонажи пересаживались на лавочку.

Но Лев остановил друга:

– Деня, не надо так. Давай просто убедим их не пить и не гадить в общественном месте. Может, дойдет и они приберут.

– Ты посмотри, что вокруг натворили… – Денис теперь и с кулаками набросился на крайне расположившегося, ударяя несчастливого по горбатой спине:

– Эти по-другому не поймут. Что вы тут сидите, бичи? – он снова стал поднимать падающих на землю. Ведь пьяных ноги никогда не держали. В ответ, самый грязный и невкусно пахнущий, лег среди окурков и почти что трезво заявил:

– Да мы бичи, и мы тут сидим.

Рассмеявшись, Денис снова доказывал: Вам здесь не место. Такие, сидят в подвалах или клетках. А здесь, будут нормальные люди…

– Не надо так, – снова возразил Лев. И обращаясь к желающим быть неандертальцами, произнес:

– Здесь состоится встреча с работниками правопорядка. Милицией…

И произошло чудо. В миг протрезвев, бригада любителей беззаботного, но грязного туризма подхватилась; и помогая друг другу благополучно скрылась за соседними домами.

– Видал? – удивленно спросил Ильин. – Помогло.

– Да ну их. Выглядят как животные, а еще обижаются, что их за людей никто не считает. Я бы таких отселял или вообще, минусовал…

– Да не. Ведь не фашисты с тобой. Алкаши такие же люди, просто больные. Давно доказано: алкоголизм – болезнь. И как любой недуг – успешно лечится. Только необходимо больше времени и средств. А еще, любящие люди рядом, которые смогут преодолеть вместе с больными эту пагубную привычку.

– Да кто будет жить ради таких, когда они сами живут только для себя? – Произнес Дениска и внезапно, очень сильно и надолго задумался…

Вечером – перед сном, всему личному составу было объявлено: Пару дней отдыха будет у каждого, но завтра, все вместе пойдем на экскурсию: в Североморск.

– Ну что, почти капитан Ильин? – Обрадовавшись новости интересовался Денис, раскрывая свой “Айфон” и вводя коды доступа.

– Посмотрим, сколько тут накапало, пока я страну спасал?

– Отчего? – Не понимал Лев.

– Ну как отчего, от моей бурной деятельности, за которую платит биржа.

– Нет, от чего спасаешь? – не понимал друг.

– А, спасаю от всех. Хотя, это не главное. Главное, выделиться из толпы, – признался Денис.

– Думаю, все подводники одинаково служат Родине.

– Все не все, а я один такой.

– Тоже мне, спасатель Малибу нашелся, – возразил Ильин.

– А, ты в этом смысле? Ну, это я просто так, к красному словцу приплел, – сознался биржевой поклонник. И вот тут, он – словно присел на горячую сковородку: резво соскочил и так бедный затрясся; не забывая показывать свою – согнутую в локте руку с приличным кулаком.

– “Ес”, – он заговорил по-английски.

– Такого еще не было, – удивлялся любитель иностранщины.

– Ты только посмотри? – Предложил Льву, при этом, не передавая в руки свое драгоценное устройство.

Где, видимо отправив какой-то стандартный запрос, Денис опять-таки от кого-то, получил легитимный ответ. Который, заключался в поступлении на его личный счет приличной разницы: в денежных единицах заокеанской страны. Так, продажа чьих-то акций, принесла их бывшему владельцу в перерасчете – десятки тысяч рублей.

– Ну вот, совсем другое дело. А то стараюсь-стараюсь, а результата нет. А теперь, видишь? – тут больше, чем мы с тобой заработаем вскладчину. Так что, это правильно, что я торгами увлекся. И захлопав в ладоши, пропел: – Тысяча баксов как с куста! Ха-ха.

– Слушай, а может и мне на бирже поиграть? – поинтересовался успешной перспективой Лев.

– Помогу быстрее сестре на квартиру собрать. А? Подскажешь, что к чему? Если только без риска?

– Да не, – прогоришь ты. Я знаешь, сколько денег проиграл, пока получаться хоть что-то стало. Пока нашел нужный фонд и нужного брокера с реальными советами. Я ведь просто заполняю анкету, а он предлагает темы для инвестиций, – признался Денис.

– Ну, ты же мне подскажешь, если что? Не дашь прогореть! – Понадеялся Лев.

– А вот тут, извини, – дружба дружбой, а табачок врозь, – напоминал неизменный закон капитализма удавшийся инвестор.

– Ну и ладно. Действительно, зачем мне? Сам заработаю, как всегда, – решил Лев.

– Да ты не сердись. Ну, пойми наконец. Если ты появишься в этом фонде, тогда прибыль будет делиться на двоих, – доказывал свою правоту Денис.

Но старшина Ильин уже не слушал. А просто похвалил друга:

– Молодец, что имеешь финансовую возможность помогать родным.

– А то. Вот заработаю побольше, тогда и фирму открою свою. Хочешь, я и тебя возьму на работу? Мне честные люди нужны, – Денис снова погружался в мечтания.

– Так они везде нужны, – напомнил Левка.

– А знаешь, почему? – прозвучал встречный вопрос.

– Ну как, порядочные же. Всегда приятней иметь дело не с прохвостом, а с нормальным человеком, – придумал Ильин.

– Да не, болван. Порядочные причем тут. Просто, честные не будут воровать и красть у хозяина фирмы. Вот и все…

– Ты думаешь, все воры что-ли?

– Ну, все не все, а половина точно. Или больше? – покривил губы Чижик, придумывая как ему потратить очередное вознаграждение. А устав листать виртуальные страницы интернета, остановился и произнес:

– О, какие тачки тут, – и показал фотки. – Я тоже такую хочу…

– Хочешь, бери, – не на шутку обиделся Лев, от неправильной интерпретации слова “Порядочные”. В общем, спать они ложились молча.

Вот тут – перед сном, двухместные комнаты подводников, снова обходил замполит. И зайдя к ребятам, ни слова не говоря, направился к уже лежащему в постели Денису.

– Не спите? А я у Вас конспекта так и не видел, – Да, капитан третьего ранга Юрий Пескарев, служил и ночью.

– Но я командиру показывал, – удивленно оправдался Денис, успев спрятать прибор под подушку.

– Причем тут командир. Согласно устава, утвержденного еще …..я занимаюсь воспитанием и учебой всего личного состава. А уважаемого командира, не нужно подобным беспокоить. На нем и так столько ответственности. И мы с вами, должны только помогать. Вот лично Вы, как помогаете?

– Не, я к тому, что просто не успел Вам показать. А так, у меня все написано. Даже печатными буквами.

– А почему другие успевают вовремя и написать и показать? – поинтересовался главный воспитатель и решил: – Поэтому, вот. Завтра с утра, как уже было объявлено, свободные от вахты поедут на экскурсию. А вам придётся дежурить дополнительную смену на лодке. И там подумайте, очень хорошенько, чтобы следующий раз не я за Вами бегал и не Вы за мной. Просто – делайте все во время как другие и все. Это ясно.

– Так точно, – щеки Дениса вспыхнули алым цветом. А Юрий Дмитриевич напомнил:

– Вот, товарищ старшина вам первая заповедь подводника: Не зевай! Есть и вторая, помните ее? – Не обманывай! А то быть беде, – поучал главный по личному, посмотрев теперь и на его соседа. Ведь Лев пошел на помощь.

– Разрешите доложить, – заступился друг.

– Я лично видел, как старшина Чижик показывал конспект.

– Не врете? – Пескарев проницательно осмотрел и второго старшину

– Никак нет. Показывал синюю тетрадь.

– Вопрос решеный и обжалованию не подлежит. Следующий раз, все будете делать во время, – подтвердил свое решение Пескарев.

– Но чтобы не получить еще наряды вне очереди, утром покажете свою синюю тетрадь. Оба – предоставите конспекты.

И громко скомандовал, выходя в коридор: – Через пять минут отбой.

– И чего он ко мне прицепился? – укладываясь поудобнее, не понимал Денис.

– Вот видишь: надо переписать было, как он говорил; и показать в срок. А ты все шутишь. Это же подлодка, тут все серьезно, – Объяснял Лев.

– Да некогда было. Я файлы что накачивал – обучающие, срочно просматривал. Там все: как разговаривать, как думать. Как выводы правильно делать? Какие ценности должны быть? А потом, еще задание по инвестиционной стратегии выполнял и проходил соц.опросы, что были в обучающем ролике.

– Ну и ладно, – решил для себя Денис. – Я вообще тогда учиться не буду тут. Буду стратегом…

– Слушай стратег, так нельзя, – снова напомнил Лев.

– Нас с тобой ценят отцы-командиры, и мы должны соответствовать.

– И помогать всегда? – переспросил Денис.

– Ну конечно, – похвалил Лев – хлопнув легонько по одеялу.

– Хорошо. А может, мы тогда не будем голословно, братскими тезисами разбрасываться. И ты действительно поможешь?

– В чем? – все поняв, но не веря еще – Лев, также залезал под одеяло.

– Да как в чем? – отвечали с противоположной койки: – У тебя ведь почерк такой. Помоги написать за меня. Я то, пишу как курица лапой.

– Ночью?! – переспросил Ильин.

– А хоть бы и ночью. Я бы – к примеру, за тебя все сделал. И в огонь и в воду пошел.

– Ну, если так, то конечно. Дружище. Напишу – не переживай, – согласился Лев.

Естественно, что Денис вскоре забылся. При том отношении друга к нему и тех, почти домашних условиях, которые предоставляла морякам когда-то неухоженная – а теперь в три звезды, матросская казарма; подводник быстро заснул. А старшина Ильин, погасив верхний свет и включив торшер, расположился за новеньким полированном столом; где и принялся переписывать свой собственный конспект. Не замечая при этом, как мимо помчалось время. И если бы сейчас – ночью, к нему подошел хоть кто-нибудь, с простым вопросом: – Скажите, наши люди по-прежнему отзывчивы и помогают в беде? Не как всегда: одному себе любимому; и даже не своим знакомым или родственникам. А просто так: помочь погибающему. В планетарном, так сказать масштабе. То, не задумываясь, парень ответит:

– Да. Любой россиянин это может!

6

Но однажды, в обычный – запомнившийся современникам только тем, что был душным – летний день; такой хороший человек не повстречался одному подозрительно худому юноше. Ведь не заметить его озверевшего вида, любой нормальный бы просто не смог. А поговорив, обязательно помог. Ну, хотя бы советом. Видимо кто-то или что-то постаралось, чтобы болезненный оставался один. А в одиночестве – как утверждают медики, и с ума нередко сходят.

Так вот, день тогда переваливал за экватор, а юноша уже разменял несколько районов огромного города. Причем cделал это не замечая: ни дорог, ни хоть одной, сколько-нибудь живой мысли в голове – ноги сами несли… Только периодически – на нужных им поворотах; вновь становясь послушными – переводили дух, пересекая очередной большой перекресток. Вот на подобном, бешено-смотрящий в даль и очнулся; обнаруживая горячо-любимое всеми гурманами – обеденное время.

С этим как раз все просто: высокорасположенное солнце и призывы собственного желудка, не оставляли иного варианта. А еще, настоящее время подтверждалось жарким шерстяным – превратившимся в пыльный и захваченный каплями тела чехольчик. Хотя когда-то, костюм был строгого – черного цвета. Да – парень по-настоящему взмок. И это напряжение, поддерживали даже хрусталиках его глаз, в коих отражалось все больше больших и ужасающих картин цикла “Без будущего”. Вот и получается странным(!), что никто тогда не помог и не узнал: как хотелось ему слышать слова благодарности – напоминания – что он гений. А еще лучше: получить защиту от окружающего насилия.

Видимо поэтому – как бы в отместку: периодически отправляя непослушную челку влево, юноша все сильнее сжимал и без того искусанные губы, бормоча дежурные проклятия. Нет – сумасшедшим он тогда не был. И начиная приходить в себя от недавно пережитого – не обделённый любознательностью парень, стал всматриваться в разношерстную, иногда говорящую на разных языках публику. Но когда очередной прохожий или прохожая, не выдерживая сего пристального внимания, по-западному – максимально широко и дежурно улыбались навстречу; он воспринимал их реакции “физий”, за насмешку над собой. Вот так: хотелось одного – а выходило, совсем иное. В общем, и тут категорически не везло.

А ведь с утра, обнимая ручонками несколько авторских работ – уподобившись неокрепшему орленку, он повторно летел на экзамен в Венскую Академию художеств. Как говорится: был “в процессе”. Только поэтому и не придал значение внешнему виду; когда словно не разбираясь в композиции и цвете, решил облачиться в этот старенький, официальный костюм. Хотя, что с него взять – другого все равно не было… Так почему тогда и физически, старый наряд хотел принизить: ужать плечи владельца?

Но повторимся: любитель живописи не сомневался в своей исключительности. И поэтому, также, вместо того чтобы прожитый год – подобно другим уже проваливавшимся абитуриентам готовится к поступлению; прошлое время прогулял – инспектируя городскую архитектуру Вены. Объясняя себе: Мои открытки и картинки и так хорошо берут… Это было правдой – ведь он даже стал забывать как еще недавно, ночевал в здешних ночлежках; а кусок хлеба добывал работой носильщика или кого похуже. В общем, юный гражданин по праву ненавидел свою Австро-Венгерскую империю. Ведь в своей нищете, винил всех – ну кроме самого себя. А именно: евреев, венгров, славян и многих других – давно проживавших в ней народностей. Австриец верил: это они отбирают у нас – хозяев страны рабочие места.

– Моя жизнь в Вене, – напишет он позже, – самое несчастное время. Я вынужден был спать на лавочках, дышать пылью – выбивая чужие ковры и даже чистить снег. Но зато, рисуя дешевые картины с видами городских шедевров – я самостоятельно стал великим!

Вот тогда этот самоучка по живописи и зауверовал: что в этот раз обязательно поступит. Для этого и близких обманывал в письмах: как хорошо там учится ему… с прошлого года. И конечно, как всякая мать, урожденная фрау Пёльцл всецело поддерживала отпрыска. Понимая – он австриец, а в Австрии как известно прекрасные виды. Значит его тяга к рисованию, нормальна…

Эх, знала бы больная мать будущее, когда говорила:

– Все что он видел – старался зарисовать. Вот только людей не изображал почему-то…

Но произошло немыслимое – самозваного гения не приняли. Хотя и были отмечены экзаменаторами существенный прогресс в манере рисования и формирования сюжета рисунка. Смех. Это они ему объяснили: – Мы принимаем самых талантливых и способных, а не тех – кто научился немного рисовать.

Так мощный удар состоялся. И главное, как водится: во время и точно в цель – в огромное самолюбие. Он вновь проиграл… И теперь просто волочился от величественно-нарядных и праздничных, до убогих и грязных улиц; жители которых не особо спешили убирать мусор. Так, нокаутированный видел не только лицевую, но и обратную сторону ненавистного ему города. А ведь для большинства Вена по-прежнему считалась чудесной; и более того: домом знаменитого композитора из композиторов, короля вальсов Иоганна Штрауса.

– Штраусу значит “Да”, а мне “Нет”? – В который раз повторял парень.

– Я тоже, хотел жить одним искусством… Как верил, в свое картинное будущее.

Так что это было: проверка маленького человечка дополнительным испытанием, простое, случавшееся с любым – невезение или чей-то, давно запланированный план? Об этом, человечество узнает гораздо позже. К огромному сожалению… А пока, почти черно-пиджачный перегревшийся брюнет продолжал негодовать:

– Ведь ему – профессору вступительной комиссии, даже наряд мой не понравился. Называл “Бездарным”.... Что тогда говорить про картины? – вспоминал недавний разговор несостоявшийся студент:

– Он наверно подумал, что я без фантазии? Ну, раз не понимая черно-белых основ, напялил абсолютно темное? Конечно – этот цвет подчеркивает излишнюю стройность. А великий художник обязан разбираться в образах… Эх, вот если бы я выбрал противоположную – светлую сторону цветовой гаммы; то никакого неестественного вида бы не имел. Со светлым, меня бы точно приняли…. Что же теперь делать??

И поразительно быстро нашелся ответ: Главное: не возвращайся назад – в чертов приют на “Мельдерманнштрассе”.

– Я просто не переживу еще одну ночь в комнате, где ночует триста тел… О, как же я ненавижу этих самодовольных профессоров школы художеств. Ведь они даже не немцы, а немецкие евреи. Но указывают мне на несостоятельность. Значит – они ненавидят нас, – так, за нежеланием признать истину – отсутствие таланта; непринятый в Академию объяснял произошедшее. И эта надуманная причина, начинала ему все больше и больше нравиться. Так что, худющий теперь окончательно решил:

– Я докажу черномазым профессорам, как смертельно они ошиблись. Когда-нибудь, обязательно покажу!

А между тем, заканчивалось первое десятилетие двадцатого века: Европа еще развивалась. И к привычной многолюдности улиц австрийской столицы – немалому количеству пеших и старомодных теперь гужевых повозок; добавлялись врывавшиеся в привычный быт – пока новомодно-одиночные, но зато самодвижущиеся экипажи: грохочуще-дымящие авто. Застыв памятником – пока новорожденное детище технического прогресса разворачивалось на перекрестке двух мостовых, он чуть было не оглох от выстрелов его выхлопной системы.

Как на войне, – подумал парень, отгоняя от себя окутывающее прилипчивое облако; что норовило поселиться в легких. Но откашлявшись, заметил: А оказывается, я стою напротив Михайловского корпуса Императорского дворца Габсбургов “Хофбур”.

– Вот жизнь была… никто не перечил, а только потакали, – представляя себе быт прежних хозяев дворца – беседуя, рядом остановились две девицы в строгой – армейской форме.

– Ничего не запрещалось, а если что: острой гильотиной голову долой, – и обе барышни, показав – как ему увиделось: свои скошенные на сторону лица, громко рассмеялись. Видимо важным для них было и то, чтобы именно он обратил свое внимание. И тонкий человек заметил, шепча теперь трубным – а не своим “не басом”:

– А мне указывают всякие. Убил бы за такое…

– Точно, – зашептал стройный житель теперь своим – дисконтирующим тенорком: – Если бы только дали такую возможность… Все бы сделал и спасибо сказал.

И сразу, будто ждало само проведение: какой-то чумазый и кудряво-волосатый – словно с рожками выскочка, появившийся как из-под земли – а по факту из-за широкой спины очередного многочисленного прохожего; в общем, этот невысокий и прихрамывающий, умудрился так точно и пресильно ударить своим – будто железным бортом, более слабое и физически недоразвитое плечо несостоявшегося художника, что тот страстно завыл. Но этот – другой, естественно не заметил – ведь при существенной разнице контактирующих потенциалов; проиграет обычно меньший. Вот и ударивший не стал останавливаться, а также по-ребячески – проворно рванул в этот самый дворец; что потиравшему свое ушибленное место даже почудилось: учавствуй он в олимпиаде по бегу, обязательно установит новый порядок – вернее, новый мировой рекорд.

– Ах-ты, – вырвалось у стонущего самоучки-рисовальщика. И нисколько не задумываясь, его ноги побежали следом. Видимо хотели помочь пострадавшему телу нападать тому подростку, за наглое к себе обращение. А может, и случайное невежество. Ведь по существующим европейским нормам, личность еще была неприкосновенна. Это потом, все кардинально измениться…

Но милая – с мелкими кудрями фрау на входе, остановив словно стальными – капиталистическими руками, тонко намекнула:

– Билет нужен юноша, чтобы попасть в храм западноевропейского искусства. В общем, если хочешь глазеть на наши экспонаты и интерьер, – плати.

– Я австриец и немец, – гордо – как ему показалось, заявлял обиженный гость. – И имею право смотреть на завещанное нам искусство.

Тут улыбка и снисхождение к глупцу соединились в ее словах:

– У нас культурная страна. И мы не делим людей по национальности: перед Богом все равны. Поэтому заплатить, тебе все равно придётся.

– Ты посмотри: снова, черная запрещает?! – в голове опять возникали чьи-то слова. Вот обиженный и заявил:

– Это куда годится? Если мне запрещают увидеть искусство народа, то для кого оно здесь хранится?

Да, понимание этого факта, превращалось для него в ледяной душ. Ушат – как говорится, был неприлично полон. И все же не остывая под ним, юноша не заметил или просто не придал должного значения: что какая-то вселившаяся сила, сперва порылась в нем самом: в мыслях и желаниях; а затем и в тощих карманах. Следовательно, не очень удивился, когда сам(!) – выбрав оттуда последнюю мелочь, левой безвольной рукой передавал приставучей крючко-нособразной женщине. Он только успел отметить, еще больше походя на свое наружное платье – то есть мрачнея:

– Это были последние на сегодня деньги. А за новые картинки, отдадут только в будущий понедельник…

Ведь хотя парень и считался у знакомых не самым бедным, занимать ему больше никто не спешил: он нигде не учился, а следовательно, стабильной работы никогда не будет: как рассчитается? И подобных босяков в Австрию, понаехало немало. В общем – так обиженный профессорами Академии искусств вошел внутрь храма.

Искусство встречало прохладой. Застегнув свое жаркое для улицы одеяние – становясь веселее, “шерстяной” с наслаждением прогуливался по нескончаемым залам; получая не только эстетическое, но и полноценное физическое удовлетворение. А так как внутреннее состояние больше не перегревалось, а внешнее – еще будоражило уже воспаленное воображение: масштаб былой власти Габсбургов легко завоёвывал очередного посетителя. Вся грандиозность: от массивных колонн на входе и статуй под потолок, до огромных размеров самих обставленных комнат; все подчеркивало величие над остальным миром – привычным для простых обывателей.

Медленно – переходя в управляемый транс, он с жадностью проглатывал представленные музеем образцы. Тем более, тут было на что посмотреть: роскошно-убранные – в смысле мебели помещения, были завалены различными предметами интерьера. Повыше их, сие великолепие дополнялось известными картинами. А довершали эту избранность, непрактичной дороговизны люстры, и над ними – расписные потолки.

Отмечая себе: что больше всего притягивают залы с живописью и античной лепкой, посетитель упрямо двигался дальше. Тикали минуты. Мускулы, обнаженный торс, женские прелести – все эти застывшие боги, передавали старинному зданию мощь и энергию давно ушедшей эпохи. Самоучка это видел и раньше, считая для себя промежуточным искусством – надеялся даже когда-то превзойти; но сейчас, видимо подбадриваемый изнутри, впитывался иным смыслом:

– Управлять и властвовать! Вот посыл мирового искусства.

Даже такие – бредовые идеи, требовали перерыва… Или по причине, что пеший отсчитал свои дневные физические возможности; или еще что. В общем, в голове опять возникала чужая мысль:

– Ты устал. Отдохни. Тут можно: посмотри, сколько красивой мебели.

И хотя ранее, возле любого – мало-мальски тут пригодного для сидения предмета, имелась соответствующая надпись: “Запрещено использовать по назначению”. Он увидел то, чего в принципе не могло быть: мягкую мебель без похожего текста. Путник сел. Но тотчас, на сей факт среагировала решительная смотрительница зала. К слову – заскучавшая, решила выговориться по полной:

– Здесь сидеть воспрещается. Это французский экспонат. Чему Вас только в школе учат?

– А я не школьник, а студент, – повторил он то, что опять подсказывали на ушко.

– И на кого тебя учат, студент? – она вставила по-французски: “Etudiante”.

– Хочу быть “Великим” художником, – оправдался посетитель, осматриваясь и ища поблизости подкрепление – картины со вкусом.

– Слово “художник”, происходит от слова “худо” – гордо заявила женщина, вновь переходя на немецкий. В общем, она защитила свое – отогнав ненужного в определенную сторону. И он побрел дорогою… другой.

О том, чтобы просто вспомнить: Что именно подтолкнуло зайти во дворец? Ну, тот – нечаянно толкнувший, похожий на чертенка подросток; и найти его, – так об этом вообще не могло быть речи. Он – который мечтал стать художником и которого снова отстранили, а может и уничтожили в нем сокровенную мечту; больше не хотел жить: Все было не просто плохо, а категорически неудовлетворительно. Его прежняя вера заразилась, поболела и в нем умерла… А сам бедняга, перевоплощался.

“Бледный” – теперь не видел искусства. Не замечал: нарядно одетых искусствоведов, по-прежнему собирающих народ перед каждым значимым экспонатом. Упускал из вида их восхищенные, наливающиеся доброй энергией глаза. Ненависть зашкаливала в слабом теле. А то, что занимало его прежнюю сущность – художество; проваливалось в небытие. Это значит и физически, теперешняя пустота в нем требовала своего нового заполнения. Градус перемен повышался…

Пришло время, а скорее – все так и было задумано: почтихудожник возвращался – перегорев своим прошлым. К нему снова вернулись: слух, видение, пространственное мышление и масштабная – не похожая ни на чью, ненависть. Так, молодой человек и был примагничен лекцией одного гида, возглавлявшего очередную экскурсию. В зале сокровищ…

Расскажем подробнее: группа молодых девушек – видимо какого-то учебного заведения, остановилась именно в том месте, где ничего невидящим стоял полуживой парень. Сошлось и время – когда его зрительный туман рассеялся, стоящий напротив полный – в новеньком белом льняном костюме гид, как по команде – аккуратно ткнул указательным пальцем в самый центр стеклянной витрины. Вот с этим бравым выпадом, безмолвно стоящий – не обращавший никакого внимания на рассказывающего гида; считая это присутствие лишь вторжением в интимное течение своих мрачных мыслей – ожил. Он еще попытался сообразить: Что делать дальше? И стоит ли вообще жить: когда старое сгорело, а новое было неопределённо; как вдруг услышал. И не просто услышал, но и разобрал, вникая и принимая в себя – ставшие предопределяющими слова.

А просто хвастающийся отменным аппетитом бюргер, рассказывал о представленной экспозиции:

– Эта история – стара как мир: c копьем, связана известная легенда. – И с сомнением оглядев своих слушательниц – понимают ли они? Произнес:

– Так слушайте, если не знали главного: Тот, кто объявит своим и постигнет его тайну – возьмет судьбу мира за руку.

Упитанный сделал своеобразную паузу – подумал шевелящимися щеками: заглядываясь на приличные женские формы. И пока – смотрящие в рот рассказчику слушательницы не дышали; он технично добавил – понижая собственный голос до состояния полного предательства:

– Легко совершит любое… Доступно все руке с копьем, которое римлянин Лонгин вонзил в подреберье Иисуса Христа, распятого на Кресте.

Неизвестно, поняли ли студентки суть легенды. Об этом, мировая история умалчивает. Также и гид, которого вскоре все-таки заставят жениться на одной из многих забеременевших студенток – больше нигде не упоминается. А вот то, что подслушавший экскурсию уяснил, принял и начал соответствовать – теперь тенью ложилось на все светлое – в мире живое.

– Ну, наконец-то определено, – сказал тогда молодой человек громко, подходя к рассказчику.

Уже и гид этот вовсе не казался ему противным: похожим на пенку вскипающего молока. А тот, словно подтверждая неизбежное, а вернее расфуфыриваясь перед молодыми женщинами, погнал историю дальше:

– В средние века, разные германские императоры владели этим копьем. Однако за последние пять столетий, особого доверия у властьимущих к этой истории не было. Но…это если не считать Наполеона, потребовавшего копье себе – после победы при Аустерлице. И он, кстати, потом захватил полмира. На целый, его не хватило… – лектор еще пытался шутить.

– А дальше? – каким-то чужим голосом попросил подошедший.

И подчиненный лектор отчеканил:

– После разгрома наполеоновских войск, наконечник копья был тайно вывезен из Нюрнберга и спрятан у нас: в Вене. В моем любимом интимном месте.

Тут группа экскурсанток хихикнула, и продолжила путь по музею. Разочарованный гид поплелся следом: его информация оказывалась ненужной. Но молодой Гитлер, а ведь это был именно он, заворожено прислонился к витрине. Причем глаза, приобретали цвет подложки – материала под наконечником копья: крови.

– Очень знатная вещь, – тихо, чтобы никто не подслушал, произнес он. Ведь показалось, что старинное копье даже поблескивает – намекая на свою драгоценность. Хотя для остальных людей, важен был именно почерневший от времени железный наконечник, успокоившийся на мягком бархате. А также большой гвоздь, прикрепленный к нему темной проволокой. В общем, как теперь стало понятно: этот предмет не очень походил на привычные шедевры мирового искусства; но покоренного человека удерживала сила. В эту секунду Адольф понял, что наступает самый знаменательный момент в жизни. Преступное копье гипнотизировало долго. Все чудилось: убившее Иисуса оружие, расскажет свою страшную тайну – ускользнувшую от современников.

– Вот какие мастера были. Не то, что мы… Сила – это римская цивилизация. Вот, где истина, – так объяснял он свое новое влечение. И это случилось. Адольф покорился. Сознанием завладело новое чувство. Оно просило? Нет, – оно приказывало!

– Теперь ты знаешь, чего хочешь! Твои инстинкты не сломать!

И не в состоянии проанализировать смысл озвученного сознанием, Адольфу оставалось подчиниться. Позже, он запишет: “Копье стало магическим носителем откровения, открывающим прозрение в тот идеальный мир, где мое воображение казалось более реальным, чем настоящий материальный мир. Это было так, как если бы я столетия назад уже держал это копье в руках; и оно, вспомнив меня – отдавало свое могущество”.

Так что подумать: Как это может быть? И что за безумие овладело разумом и родило бурю на сердце, юный Гитлер не мог.

Музей закрывался, а бывший художник по-прежнему стоял заворожённым, перед самым кровавым оружием. Вскоре, его выталкивали из музея две жилистых сотрудницы, силой…

Но не прошло и чертовой дюжины часов, как парень снова явился к зданию. И дождавшись открытия, созерцал только его – смертельное оружие; ожидая новую тайну. Все остальное, теперь было не важно: по пути он быстро продал две самые лучшие – предоставленные для поступления в Академию работы. Поэтому вход в музей надолго, теперь останется свободным. И никакие картины ему больше не нужны. Если только батальные… Вот как толкали к оружию. А поселившийся – и обустроившийся в сознании голос, начинал им советовать:

– Не переживай. Сейчас подобные копья не нужны. У нас будет другое оружие: современное и массовое. И Адольф стал тереть пальцами сопроводительную информацию: “Сие копье, ранее принадлежало Византийским императорам – первый век нашей эры. Затем, императорам германских наций: Генриху птицелову, Барбароссе. После: Мамаю, Наполеону Бонапарту… Австрийскому фельдмаршалу Блюхеру.

– Стоп, – подтвердил все тот же голос в голове, – тут важное для тебя. Видишь – это самые великие полководцы всех времен и народов. Прежние властители мира. Сильнее, никого еще не было… И даже вопрос задал: – Ты хочешь стать сильным?!

Все-таки, лето в тот год было горячим. А Гитлер не заморачивался: каким образом появлялся чужой голос. Но сообщаемую им информацию усваивал. Тем более что ранее, ничего подобного не читал, не знал и соответственно, вспомнить что когда-то забыл – не мог. Она оказывалась точно в него вставленной – вся прожитая, двухтысячная история человечества:

Тот день был очень солнечным: 5 апреля 33 года. Вспоминал Гитлер и как сотник Лонгин, желая узнать: жив ли сын Бога – от нечеловеческой жары и чудовищных человеческих мучений, или отдал душу – не кольнул, а вонзил копье между кварта и квинта ребром тела. Так завершилась мелодия самой мирной мирской жизни.

– Эта реликвия особой важности, – напоминал проникающим тембром двухтысячелетний голос; вспоминая как тогда – именно он заставлял Лонгина взяться за копье и подойти к Иисусу. И поэтому, Лонгин не смог рассчитать силу укола. Помогли извне…

– Мы смогли победить Добро, – похвастался внутренний тембр.

– Теперь сам видишь, наши возможности почти безграничны!

И этот настойчивый, принуждающий все и вся так полюбился Гитлеру – ведь был сильным, а силу новый Адольф уважал. Может, что сам был несильным. Ведь и обижали нередко мальчишки. Вот и слушая захвативший и переваривший под себя его тело звук, Адольф заметил – как все поменялось. С этим нововведением, уходила привычная прострация, а взамен – заявилась чужая уверенность. Уверенность в завтрашнем дне. И дно это, ему было предопределено.

А внутренний голос теперь не шептал, а приказывал:

– Это святое, приносящее удачу копье – твое. Но находится здесь – на хранении. Так легче контролировать…

– Значит тот, кто им владеет, сможет стать самым-самым?! И справится с самим Богом, а не то чтобы с какими-то людишками, – только об этом и думал молодой Гитлер.

Хотя сперва, разум еще пробовал возразить:

– Природа всегда уравнивает шансы. И тот ребенок, что родился богатым – нередко бывает и глуповатым. А тот, что послабей здоровьем – всех обхитрит, мечтая выжить в неприспособленном теле.

Но захвативший голос переубеждал:

– C этим копьем, вся ваша Дарвинская конструкция рушится… Зачем тебе приспосабливается? Только оно даст безграничную силу, – будущий фюрер затрясся, предвкушая свое уготованное. Однако голос решил отрезвить:

– Только есть одно но… Завладеть им необходимо в войне. Нельзя выкрасть, купить, получить или обменять. Иначе, сила не перейдет. Для Вас закон Вселенной неизменный: “От себя не убежишь – и Бога, никогда не обманешь”. Да, таковы правила жизни. Создатель придумал Добро и Зло. Я знаю, что наше зло сильнее, а их добро – человечнее. Пока паритет… Так что ты выберешь?

– Силу, – сказал Гитлер, вступая в диалог:

– Лишь бы тоже стать сильнее. Ведь тогда, никто не сможет обижать. Тут он вспомнил, как спившийся отец избивал нередко до полусмерти. Ведь в нем тоже сидело Зло. В этот момент, Адольф окончательно решил: духовно переродившись. Выбрал, озвучив уже записанные для него слова: Только сила рождает право! Я готов стать новым Лонгином.

– Это копье, – он слышал теперь не прежний внутренний голос, а своими ушами, – оно обязательно будет твоим. И в нем столько силы, что даже сын Бога проиграл. Ты следующий Властелин. Сто двадцать девять…

Адольф оглянулся, но рядом по-прежнему никого не было. А уши продолжали вещать:

– Возьмешь его и этот мир ляжет к ногам. Я выбираю тебя: предоставишь мне…, а взамен, получишь землю. И в доказательство, уже сейчас, я дарую тебе бессмертие.

А поскольку Адольфу не просто хотелось смотреть – ему уже хотелось и владеть. Вот сразу и поверилось, что это должно обязательно случиться. И пока он так думал, откуда-то снизу – из межподставочного витринного пространства появилась тень. Причем робкий силуэт самого Гитлера, лежал неподвижно рядом. А эта – непонятно чья, видимо была сама по себе: потому что могла перемещаться, вне зависимости от проходивших изредка мимо людей.

Молодой человек не сообразил – не сопоставил: ведь если рядом никого нет, тогда чей голос он слышит? Тут правильней будет предположить: что это она – тень, ему наобещала: Пройдет лет двадцать и копье станет твоим. Вот только она не сообщила главного: что давно “служит” возле него хозяину и еще никто из ею спровоцированных – находясь рядом, не выбирал Зло. А ведь за столько лет, перед ним – убийцей Иисуса, стояли миллионы отпрысков человечества. В общем, тьма выполнила задание – нашла кандидата по правилам. А вопроса: кандидата на что? К сожалению, пока еще никто не задавал. Ошибка мира продолжалась.

Ведь народная мудрость гласит: Вопросы нужно ставить уместно и своевременно! И только через несколько дней, люди впервые заметили эту странность: дрожащего, ежедневного человека у преступного копья. Гитлер вновь приходил к прочнейшему стеклу витрины, пытаясь теперь осмыслить происходящее: Тайное посвящение состоялось. Воздух стал удушливым – я едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала просто расплывалась перед глазами. Я дрожал перед колеблющейся фигурой сверхчеловека – опасный и возвышенный разум, бесстрашное вечное лицо.

А спустя десятилетия, западные демонологи подтвердят:

– Тогда в Вене, Адольф Гитлер подписал договор с самим Дьяволом. И в обмен на бессмертие тела, будущий фюрер вскоре станет его руками на Земле…

Но так ли смешны подобные утверждения? Ведь вышеприведенный эпизод свидетельствует о готовности Гитлера пойти на любой шаг, лишь бы уподобится Чингисхану с Наполеоном. Конечно, некоторые историки опровергнут: дескать, в том, что Гитлер стал самым кровавым убийцей на планете – повинен он сам; а не какие-то сверхъестественные силы. Аргументируя по-современному: любой начинающий политик – да еще с такими нацистскими убеждениями как у него, должен был пойти на любые сделки. И принять окончательное решение – расставляя все точки над “И”: идти дальше, или ограничится идеями без воплощения. Так что, как это будет оформлено – самостоятельно Гитлер дошел до невозможного или с помощью сверхъестественного зла, уже не имело принципиального значения. Как говорится – не было бы так смешно, если бы не стало очень грустно. Ведь этими, своими альтернативными объяснениями; неверующие в нечистую – незаметно подтверждали первоначальную версию: Гитлер стал слугой Дьявола…

Но все будет замечено потом – сопоставив факты; а пока – в начале 20-го века, посетители мирно ходили по дворцу и даже смеялись друг другу. Естественно, не замечая, как на планете возник некий союз. Союз очередного негодного отпрыска и Зла. Которое, уже не скрывая, громко кричало – хотя естественно, кроме самого Адольфа, этого голоса никто не слышал. И крик усиливался:

– Ты удостоверишься в моих безграничных возможностях. Только ты будешь жить. Забери бессмертие – принеси взамен души.

От такой – теперь ясной перспективы, все еще болезненный Адольф закрыл глаза. Пошатнулся и …И не упал. Его спасало доброе лицо. Мужчина – что поглаживая свою остро-конечную бородку в этот момент – неподалеку любовался великим творением рук: старинными вазами. Но профессионально среагировав – завидя падающего человека вниз, не задумываясь, бросился на помощь. В общем, упав на колени – поймал терявшего сознание. Конечно, пожилой человек хорошо ударился, но не показывая вида терпел коленно-преклоненную боль:

– Я медик. Врач. Пожалуйста, не беспокойтесь, – поднимаясь, он объяснял пострадавшему.

Но Гитлер сторонился помощи, вырываясь из крепких услужливых рук.

– Я Вам помогу молодой человек. Где болит? Сердце? – обняв ловкими пальцами его правую руку, врач определял кровяное давление. Следом, потомственный медик заглянул в зрачки безмерно расширенных и таких пустых глаз. Да, многого повидал на своем веку Давид – были разные пациенты. Но увидеть в глазах страждущего бездонные колодцы с безжизненными телами, такого конечно еще не было.

Адольф попытался встать, отталкивая от себя все человечество. В общем, походил на Зло, избегающее святой воды.

– Не бойтесь. Я врач в третьем поколении. У евреев все врачи. Как сказал наш пророк Моисей: – Помоги ближнему своему, и тебе воздастся, – он снова пытался успокоить больного.

И Адольф притих; ведь пока тело осматривал врач, сам он снова видел ту – самостоятельную тень. Причем она – не только своей развязностью отличалась от обычной, но и внешне – цветом, походила на факт разлитых чернил. Гитлер увидел и вторую – не выделяющуюся из многих других, образовавшихся в любом месте, при появлении там послов света. В общем, сейчас эта нечеловеческая – чисто-черная бесцеремонно хватала другую – вполне земную, отброшенную телом склонившегося. И Гитлер – свидетель немыслимого выкатывал глазки: ведь непривязанное к чему-либо существо на полу, стало тянутся к тому месту, где у докторской тени голова переходила в тело; и будучи явно физически выше – и это Гитлер отчетливо понял: оно схватило человеческую – словно в тиски руками и улыбаясь только одному будущему фюреру – для чего показывала по контуру предполагаемых зубов белый пол, с какими-то корнями – венами вырвала голову докторской; и покрутив ее хвастливо – бросило под ноги. Причем брызги, что заливали светлый пол и находящиеся на нем тени тел, по мнению самого Адольфа: были красными. Но.… Но по-прежнему, кроме Гитлера этой половой сцены никто не видел. А пострадавшая тень уже металась в конвульсиях, беспомощно стуча слабеющими конечностями по полу – в надежде ухватится за исчезающую нить жизни. Вот эту вибрацию и ощутил живой доктор, сравнив с привычным человеческим сердцебиением. Он услышал: как закончилось…

Дава ничего не понимающими глазами смотрел на застывшего Гитлера. А тот все еще видел, как убитая тень растворялась в победительнице – от которой она становилась еще темнее. Он сначала подумал, что вся эта черно-белая сцена показалось – ведь стало плохо; но обращенная в ответ на эту его мысль – тень победительница – радостно показывала ему кровавые руки… намекая, а может и обучая будущего убийцу:

– Смотри как надо. Раз и все. И прочитав мысли – доказывая факт происходящего, странная тень стала размахивать оставшейся от всей тени тела человека головой; приглашая Адольфа последовать его примеру. Ведь человек от убитой ею тени был жив…

– Ой, мне кажется…, у меня удар, – решил Гитлер. Попутно обдумывая: Мне тоже нужно убить?!

Тогда он еще мог думать самостоятельно. И оттолкнув медика, неровным шагом направился к выходу. Врач теперь ударился и головой; и с тех пор, она болела всю жизнь – до самой смерти. До 1941-го, когда загнанных нацистами в газовую камеру обнаженных людей, бесчеловечно лишат права на жизнь. Но эту случиться потом, через много лет… А пока, Гитлер оказался на улице – ведь Бог всегда дает людям второй шанс. И казалось бы: воспользуйся он им – и не было бы величайшей трагедии на Земле. Но словно поджидавшее его и там Зло – послало ветер, что быстро охладил, забрав лечение из зараженной головы. Так что, становилось совершенно ясно: его человеческие неудачи закончились. Оставались нечеловеческие…

Тут снова хозяйское напоминание – перед глазами возникло недавнее кровавое представление на полу. И Адольф, перебегая в это время дорогу – понятно как оказался под колесами того самого, дурно-пахнущего автомобиля. Наверное вся кольцевая – заложенная когда-то на том месте, где возвышались защищавшие древний город укрепления; улица “Рингштрассе” ахнула. Вернее не сама улица, а наводнившие ее души. Но еще большему – чем этим людям удивлению водителя: что неожиданно для самого себя решил проскочить – вселилось что-то, вот он и добавил усилие на педаль акселератора; являлось понимание лежащего под обеими передними колесами. Он совсем не пострадал. Только кровь носом…

Оказались и другие сочувствующие – стремящаяся помочь дамочка, что шла за продуктами в соседнюю лавку и теперь вытирала своим белоснежным платочком его закопчённый – словно поцелуем черта лоб; и алую каплю крови. Молодой Гитлер отпихивал дамочку, в ответ на уже знакомый голос из дворца:

– Мы еще встретимся. Я свое дело делаю. Сам видишь… Буду ждать. Время пошло, ты бессмертный. Наш договор подписан кровью.

И эта кровь прильнула – теперь столько силы добавилось; что вдобавок, Адольф даже накричал на сердечную – желающую помочь женщину:

– Просто задумался, и перешел дорогу. А так все хорошо. Теперь вообще, все будет хорошо, – назвавший это побежал прочь.

– Да я помочь хочу, – отвечала леди.

– Себя лучше помогите …, – крикнул он вслед.

– Пригодится вскоре…

– Пригодиться вскоре, – повторил Денис Чижик не своим голосом, а голосом из только что просматриваемого сна. Кстати, от него он проснулся, проговаривая:

– И приснится такое?!

7

Не только быстрый, но и находчивый – и это была только малая часть личных качеств Дмитрия Смелова. Поэтому, командир уже успел побывать в штабе 161-ой бригады подлодок, в учебной бригаде которой и прошли испытания. Все было просто и непросто: ведь договариваясь о посещении экипажем города Североморска, подводник очень удивился. Ведь планировал добраться из города воинской славы Полярного до другого города воинской славы Североморска, водным – привычным для себя путем. Но оказывалось, что сделать этого не представляется возможным. А можно лишь, “глотая пыль дорог и чувствительных ям”, плестись неродным – земным автотранспортом.

– Понимаете, товарищ капитан первого ранга, – объяснял Дмитрий командиру бригады:

– Мы с мая на учениях и тренировках – берега почти не видели. А вскоре и вовсе отправимся домой; тогда точно, в ближайшее время не побываем в Североморске. А очень хочется – сами знаете, какие здесь выдающиеся достопримечательности.

– Это точно. А начнется Полярная, вообще ничего не увидишь. День будет короткий, – подтвердил условия заполярной службы Соболев. И так как умел профессионал не замечать сложностей, вот автоматически и сгенерировал шутку:

– Уплывете в теплые моря, и поминай как звали. Ведь Черное не Белое, и даже не Балтийское… Но, предупреждаю – у нас отличная разведка. Это я к тому – чтобы не подвели там своих учителей.

– Так точно, товарищ капитан первого ранга. Благодаря Вашей бригаде, мы полностью освоили новейшую подлодку. Выражаем огромную благодарность.

– Я не об этом, – возразил командир подплава. – Единственной благодарностью всех наших выпускников, является служение Родине. Помните, именно на Вас возложена защита России.

Смелов приложил руку к груди: – Мы не подведем. Скорей бы на службу. Но если успеем – то хотелось посмотреть “Катюшу”, подлодку “К-21”.

Соболев пожал руку подводнику:

– Вот, узнаю своих. Правильно мыслите – только о лодках. Но я Вам советую и наш Полярный хорошо осмотреть. Мы называем его: северный Севастополь. Но есть и много других героических мест.

– Так я о чем?! – Заулыбался Смелов. – Полярный мы быстренько, а вот на Североморск, нужен день.

– Хорошо. Только от меня то, что нужно? У Вас – честный коротенький отпуск. Вот и поезжайте завтра. И не спеша там все обследуете. Но к вечеру, чтобы были на Базе. Мало ли?! Ведь подлодка в строю – боевая единица. Да еще какая! – Автобус вам выделим и несколько десятков километров, пролетят незаметно.

– Есть, товарищ капитан первого ранга. Спасибо за разрешение, – улыбка уже сходила с уст ростовчанина. – Вот только по морю, за двадцать минут доберемся; а не час с лишним пылить. Не хочется время тратить впустую: на дорогу до цели. Хочется привычным путем – коротким, морским – без ненужных затрат.

– Снова узнаю душу подводника, – отреагировал опытный Олег Викторович.

– Не хотите трястись? – Не надо. Хотя виды из окон: красивые сопки, холмы. И пыли вовсе нет… Но главное: люди здесь настоящие.

– Это мы уже знаем, товарищ командир подплава. Просто, так больше времени останется на осмотр. Памятник Алеше… и другим героям Севера. Все хотим потрогать, – разумно объяснял Смелов.

– Верно: пока сам все не пощупаешь – не почувствуешь атмосферу – не поймешь, как велик подвиг наших дедушек. А то многие теперь в мире – по приказу проигравшего тогда запада, конечно, пытаются переписать историю. Не понимая главного: если ты врешь про войну прошлую, то приближаешь будущую. Вот так.

– А что тогда? – Соболев начинал прокручивать ситуацию в голове: – Раньше ходили катера из Полярного – гражданские. Но сейчас, плавучий док на ремонте; и никто из большеразмерных туда не заходит. У тебя ведь команда! Паромы и теплоходы тоже есть, но все они курсируют вдоль берега с туристами; к нам в Полярный, ни ногой…

– Прямо каменный век тут, – неожиданно воскликнул обычно сдержанный Дмитрий Смелов.

– Ну почему сразу каменный? Все исправляем постепенно. А то, конечно: развалив СССР, мы не задумывались что дальше. И свои дальние территории, практически перестали развивать. Но не отчаивайся командир: Русские своих не бросают. Придумаем, как помочь, – он задумался на секунду и придумал.

– Слушай, у нас ведь неделю как прибыл базовый тральщик “Полярный”. Корабль после недавнего ремонта получил вторую жизнь, и теперь, проходит проверку и обкатку на малых расстояниях. Каждый день ходит вдоль побережья. Вот мы и проверим его по настоящему: твою пол сотню бойцов, да тебя до Североморска поручим доставить. А вечером – только условьтесь с ним по времени: чтобы забрал. Подойдет, товарищ капитан второго ранга? – поинтересовался северофлотец.

– Еще бы! Спасибо за помощь, – воодушевился Смелов. – От всего Черноморского флота и “Ростова-на-Дону”.

– Да ладно тебе. Наши отцы и деды говорили так: флаг-то всегда один. Вместе делаем общее дело. Россия – наша общая Родина. В общем, на небе сочтемся, – пошутил Соболев.

Поэтому на следующее утро, усеченная команда П.Л.“Ростов” – кроме тринадцати оставшихся на дежурно-вахтовой службе ребят; плотно позавтракав и удобно разместившись во внутренних помещениях и даже на палубе большого свежеокрашенного тральщика, уверено следовала намеченным курсом. Дождя – с его непроглядным стеклом в это время года, не было. Поэтому, еще на подходе – с палубы, подводники заметили, как бережно – словно теплым пуховым платком матери, Североморск укрывался туманом; который, природа постепенно забирала – до следующей прохладной ночи. И вскоре, подобно действующей морской пехоте, бравые подводники сбегали в пункте своего назначения: на территорию морского вокзала.

– Рановато еще, – шепнул себе Смелов, пожимая руку командира тральщика. Ведь созвонившись вчера с филиалом музея Северного флота, что и представлял собой подлодку “К-21”; ростовчанин выбрал самое лучшее время – двенадцать. Так, Смелов привычно перестраховывался на дорогу. Вернее на то, как пойдет наш отремонтированный корабль. Допускал Дмитрий Владимирович, что техника – еще не принятая в состав Российского флота, имеет право подвести. Ну, хотя-бы раз в жизни. Но зато точно знал: та, что будет принята, никогда не подведет. А допустить, чтобы “ростовчан” ждали в музее-подлодке – он не мог. Не привычно для российского военного куда-то опаздывать; так и назначал время с запасом.

– Ну, ничего, – оправдывался командир мысленно, – погуляем по земле. Когда еще будет такая возможность: всей командой, сообща.

– Правда? – обратился Смелов к старпому.

– Да товарищ командир. Всегда и везде, – не совсем понимая о чем речь, Леха Горбачев привычно поддерживал шефа. Что и говорить: способствовало туристическому настрою и устанавливающееся, ленивое солнце – с небольшими, гонимыми ветром облака-тучами. Даже температура, державшаяся выше пяти градусов; подталкивала людей на длительные прогулки.

– Вот мы и в Североморске. Самое время для экскурсий, – старпом с готовностью смотрел на командира.

– Или, все-таки на завоевание города? – шепнул подошедший сзади зам Пескарев.

Командиру всегда импонировало хорошее настроение своего личного состава; и пока команда выстраивалась в три шеренги, он по-простому прояснил:

– Думаю: сначала дойдем до памятника Алеши, осмотрим шедевр – намекая на впередистоящего, двадцати семи метрового воина.

Им и так восхищались, отмечая с моря: как развиваются ленточки на бескозырке. Но теперь, поняв что Леша все-таки из металла, подводники повторно приходили в восторг:

– Ай да скульптор, ай да молодец!

Вообще-то, огромный размер русского воина объяснялся просто: планировался совмещенный маяк. Но затем, решили установить только памятник; уменьшив до известных миру двадцати семи тысяч миллиметров.

– А после, разделимся на две группы. Одну поведут: старпом Горбачев и зам Пескарев. А вторую я, – объяснял командир.

– Первые, отправятся по местам знаменитых мемориалов. Значит: самолет “Ил-4”, боевая техника “МТ-ЛБ” и героический торпедный катер: “ТКА-12”. Это для начала, а дальше, на месте разберетесь. В городе есть из чего выбирать. Ну а вторая, со мной на подлодку “К-21”. Только это – парни, сами поделитесь. Примерно поровну, по желанию. А после поменяемся: мы пойдем по первому маршруту, а они по второму.

– Вы подготовились, о чем будете рассказывать личному составу? – поинтересовался Смелов у старших офицеров, пока подводники делились на два.

– Так точно, – одним голосом помощники подтверждали подковку знаниями.

– Мы всегда готовы.

– Вот и хорошо… А после экскурсии, у каждого будет личное время – до 16.00. Встречаемся на морском вокзале. Разделились? Тогда за мной. Вперед.

Так, став одним кругом, оба черных – по цвету формы подводника квадрата, окружили северного великана. А вблизи неизвестный защитник Заполярья – кстати, главный мемориал героического города; выглядел еще мужественней: эмоции отваги зашкаливали. Ведь бронзовый богатырь, держа в руках пистолет-пулемет Шпагина (ППШ), делал большой шаг вперед – навстречу неприятелю. Его смелый взгляд выражал одно: защитить русскую землю, любым, даже самым дорогим для себя способом. И конечно понимал воин, что может погибнуть. Но знал и свято верил: Я не сдамся, и Победа будет за нами!

– Вот парни, – командир обвел глазами каждого.

– Теперь можете гордиться, что были здесь. Сами видите: на Алешином постаменте – выполненном в виде боевой рубки подводной лодки, есть барельефы с текстами. В них Вы найдете названия всех отличившихся частей Карельской армии, дислоцированных тут Воздушных сил и Северного флота. Также и имена кораблей, подлодок. Видите, как все символично… Запомните на всю жизнь: Советский защитник Севера, стоит на рубке подводной лодки. Теперь понимаете: как много делали подводники для защиты наших северных рубежей.

Он снял фуражку – команда переняла. И по кивку головы, привезённые с собой гвоздики – бережно охраняемые штурманом, были уложены у основания знаменитого мемориала.

– Ну что, кто хотел что сказать? – обращаясь больше к своим офицерам, чем к матросам поинтересовался Смелов. Но видя их прежние, восторженные взгляды на памятник, предложил:

– Тогда я начну, а вы продолжите. – Командир говорил громко, и как всегда спокойно.

– На приморской площади Североморска, установлен символ всех защитников Заполярья: “Русский Алеша”. Сколько у нас таких простых ребят было и сколько еще будет… Кстати, ровно в “9.12.15.18 и 21” ноль-ноль, здесь играет музыка и соответствующая песня. Так что, если кто еще не успел выучить слова: “Прощай-те скали-стые го-ры”. – Он напел. – Тот может в свой выходной день прийти и записать.

– Разрешите я? – Пескарев пришел в себя и открыл свою толстую папку. – Вот, – выписал вчера ночью, с официальных источников, некоторые основные тезисы. Чтобы так сказать, каждый подводник, каждый гражданин России – задумался о нашем героическом прошлом. Подходите ближе парни, я не кусаюсь… сразу. Время у нас еще есть, – и переглянувшись с командиром, приступил: Вдумывайтесь. Буду излагать неспешно. Важна внимательность, понимание сути вопроса – истории того времени. Ведь еще много молодежи не знает, и не хочет интересоваться жизнью своих предков. Да? – обратился он к всегда загорелому – смугловатому Льву Ильину, что стоял теперь ближе всех.

– Никак нет! Я решил отправиться с командиром, на “К-21” Николая Лунина. Того самого, что атаковал ненавистный фашистский “Тирпиц”. Этот гад сковывал арктические перевозки, мешая союзническим конвоям помогать нам побеждать. Разрешите? – быстро, на одном дыхании отвечал старшина.

– Вот, это другое дело. Хорошо, что Вы такой молодой, а знаете нашего героя Лунина. Так держать, – похвалил главный воспитатель.

– Можно и нужно идти с командиром! И знать свое прошлое, а не в игрушки играть в гаджетах, – намекая на его друга – Дениса Чижик, которого в назидание не пустил сегодня на берег. А как обещал – оставил проштрафившихся на дежурстве.

– Ну, хорошо, – смягчавшийся лектор стал зачитывать выразительно. При этом хорошо поставленный голос следовал за строчками листков, а глаза, умудрялись не упускать из вида команду.

– История обязана сделать жизнь лучше, – так говорили классики. Причины Великой Отечественной Войны: После окончания первой мировой, Российская империя показала свою недееспособность, признав непонятное всем поражение. Тем более, наши союзники по Антанте, стали победителями. А ведь именно русские воевали и погибали больше их. Вот поэтому, плохой царь Николай Второй и был свергнут либералами, которые, не зная что затем делать, просто передали власть дальше: коммунистам. А я считаю: они просто побоялись ответственности. Так, к управлению нашей страной после Февральской с Октябрьской революциями, пришли большевики – люди коммунистических убеждений; опиравшиеся на теорию Маркса и Энгельса. Кстати, ошибочно считая ее наукой. Вот они и повели старую – молодую страну к всеобщей справедливости, то есть: для всех ее граждан. Это было очень правильное направление. Но к этому, необходимо двигаться постепенно; без уничтожения того хорошего, что веками собиралось в стране – это опять мое личное мнение. Запомнили? Поехали дальше. Но как оказалось, все это было не нужно западу; где паразитизм, столетиями охраняется законом и войсками своих колониальных правительств. Следовательно, там не захотели видеть сильной Россию, стремительно превращавшуюся в СССР. А страна Советов становилась примером для многих других; где по ее подобию, также стали образовываться партии коммунистического и социалистического толка. И даже не приходя у себя к власти, они начинали требовать равных условий жизни и общественной справедливости. Запомните: именно у нас, в 1936 году была принята “Сталинская конституция”. Введя впервые(!) в мире, юридическое понятие: “Право трудящихся на отдых”. Сейчас, мы привычно называем это “оплачиваемые отпуска”. Вот в СССР и стали развиваться сети Домов отдыха и Санаториев для трудящихся. Подчеркиваю – до этого, их нигде на планете не было. Для царей, баронов, князей, прочих богатеев и казнокрадов – пожалуйста. Везде и сколько угодно, а простому народу – нет! Приведу только один пример: В одной из самых тогда образованных стран – Франции, это случилось в 1939 году. Ведь по сложившемуся принципу жизни – где правителями оставались западные колонисты; буржуазия единолично хотела употреблять блага цивилизации. Только поэтому, СССР и превращался в красную тряпку, перед разъяренным быком – гнилым западом…

Тут командир и шепнул старпому – в возникшую паузу:

– Да, молодец наш “воспитатель”. Подковался фактами, не придерешься. Одобряю грамотный подход.

А докладчик, понимая эту реакцию по своему, вслух решил так:

– Пропустим немного, чтобы все время не занимать. Я буду зачитывать только самое-самое… Главным мировым колонистом, как всем известно – была Англия. И Британский премьер Чемберлен, встретившись с Гитлером, что пришел к власти в Германии в 1933 году, провозгласил: “Чтобы процветала Великобритания, имеющая 45 колоний – большевизм должен погибнуть!” Понимаете теперь?! – воспитатель снова оглядел молодежь. – Почему уничтожить нас хотели не только фашисты в тридцатых-сороковых прошлого века; а и многие другие капиталистические страны.

– Давайте, еще подкину фактов: Первая мировая война унесла двенадцать(!) миллионов жизней, из двадцати семи стран. Представили себе это гигантское число? Вот только оно и сдерживало тогда мировых империалистов, от нового повторения. Уж очень не хотелось снова потерять население, которое по их плану – должно работать только на них. А решили схитрить – сделать это чужими руками. И вскоре, таковые нашлись. После первой мировой Германия не просто проиграла, а говоря современным языком: ее грубо кинули. История знает: до объявления перемирия – в ноябре 1918 года, ни один солдат союзников Антанты не вступил на немецкую территорию. А по мирному Брест-Литовскому договору, Германия теряла земли. Вот ее граждане и сделали вывод: нас обмануло свое правительство. И не долго думая, также свергли царя: кайзера Вильгельма Два. Но не как у нас: семью императора жестоко убили, а спокойнее: отстранив от власти. К тому же, огромные репарации для Англии и Франции – наших бывших союзников, вогнали немцев в непривычную нищету. Ведь ранее, сытая жизнь немецких рабочих и фермеров являлась примером для всей Европы. Поэтому логично, что в Германии стали возникать реваншистские лозунги. А за ними и организации, требующие пересмотра тех условий; и даже(!) новой европейской войны. Вот так и появились на свет немецкие нацисты: национал – социалистическое движение рабочего класса Германии. И именно с ним связало свое будущее хитрейшая западная буржуазия. Увидев скорое мясо для своих пушек.

– Кстати, – нашел еще интересный факт: в ту пору, нацисты и коммунисты Германии были союзниками. Но когда Адольф Гитлер возглавил “НСДРП”, то сразу отвернул от немецких коммунистов. По очень простой причине: взять власть в стране, ни одна из этих партий тогда не смогла. Им для этого, необходимо было объединение; как обычно и происходит в подобных случаях. Но возглавить рабочих и коммунистов у Гитлера не получилось. Все просто: у немецких коммунистов был свой, выдающийся лидер. Превосходящий(!), Гитлера по популярности. Вот Адольф и отомстил ему, объявив всех коммунистов врагами Германии; в надежде, что его электорат перекраситься. Так затем и случилось. И обрадовавшийся этому западный мир, стал открыто поддерживать нацистов. Назову весомые причины: в CCCP к этому времени, уже национализировали всю собственность – земли и предприятия. А нацисты Гитлера, еще не отбирали германскую капиталистическую собственность; ограничиваясь взятием налога с прибыли. К тому же, революционеры-большевики – не обладая политическим опытом международных отношений, сразу заявили: советский большевизм стремится к коммунизму во всем мире. А нацисты Германии были хитрее – скрыли будущий план; объявив: Наш нацизм – только для Германии. Большевики же, подкрепили идею материально: организовав “Коминтерн” – коммунистический интернационал. По его логике, любой вступивший в партию коммунистов в своей стране, автоматически становился интернациональным коммунистом. Понимаете? Так, простым способом, каждый коммунист присоединял себя и свою страну к СССР: “Пролетарии всех стран соединяйтесь!” А нацисты Германии только позже заявят: “Арийцы – это немцы, голландцы, австрийцы, шведы и норвежцы. А все остальные – пока живущие недочеловеки – люди второго и третьего сорта”. Еще скажут: “Нам придётся решить этот еврейский вопрос”.

Для капиталистического запада – США, Европы и Англии, было архиважно: что нацисты не проповедуют им свои идеи. Вот и естественно, что после этого в Германии все пошло по маслу: Запад помог и следующие выборы победили нацисты, а не коммунисты – чуждые капиталистам, защищающим свое личное имущество. Тем более, в своей главной книге “Моя борьба”, вышедшей 1927 году; Адольф Гитлер открыто признавался о своих планах. Так, он осудил действия свергнутого кайзера, который глупо задумал Первую мировую. По его мнению: если Вильгельм 2 планировал завоевывать для Германии новые колонии; то нужно было вместе с Россией, отвоевывать их у той страны, у которой было больше всего. Это значит – у Англии. Если кайзер планировал физически расширять Германию, то нужно было в союзе с Англией, воевать против России(!); имеющей самую большую территорию в мире. Вот Гитлер и негодовал:

“А наш глупец, воевал с Россией, Англией и Францией одновременно. Хотя с Францией – было понятно. Только она является вечным противником Германии. Ведь боясь силы соединённых немцев, всегда разделяла наши народы на Пруссию, Баварию и Австрию. Но кроме захваченных Эльзаса и Лотарингии, к французам претензий по земле нет”.

Поэтому, в своей книге отметил: Единственный способ получить новые земли – будет движение на восток; за счет России. Ведь второй вариант: союз Германии и России, будет означать крах капиталистическим немцам. Если мы также пойдем по пути Маркса и Энгельса, это сделает нас в глазах запада изгоем. Поэтому, – пророчествовал Гитлер, – мы завоюем себе рабов на востоке.

– Таким образом, Гитлер заранее получил стратегических и богатых западных союзников. Эта идея понравилась и немецкому народу, изголодавшемуся по обеспеченной жизни. Но еще больше продолжала нравиться западу; который активнее – финансово и технологически, стал поддерживать слабого фюрера. Вот и английский премьер зачастил к Гитлеру, которого, в 38-39 годах в США объявили человеком года. В модном и поныне там журнале: “TIME”. А королевская чета пошла еще дальше: наградив родоначальника фашизма – Муссолини, главным национальным орденом. Представляете, насколько они были близки? Хотя до сих пор, Англия скрывает вне гласный союз с фашистами. Но настоящую историю не обманешь! Привожу факты: в тридцать девятом году, английские кинооператоры сняли фильм. Под названием: “О великой радости”. А как еще им его называть? Когда со всех экранов, англичанам рассказывали о поездке Чемберлена в гости к фюреру, и заключению там равноправного союза. И союз тот, по факту – действовал до 1943 года. А именно до? – Офицер все же уставал говорить долго, и поэтому взял паузу. Обвел глазами ловивших каждое слово ребят, и остановившись на самом молодом – девятнадцатилетнем дизелисте из Рудного: Александре Медведеве, в надежде, что тот продолжит его фразу. И Саня, поразмыслив вслух, без стеснений объявил:

– В 43-м, или Курская дуга была или Сталинградская битва. А так как Сталинградская раньше произошла: зимой дизентерийный Паульс сдался. Поэтому, до Сталинградской битвы сотрудничали они.

– Молодец, молодой, – похвалил зам по личному и продолжил веселее:

– Ведь только после нее, обещавшая открыть второй фронт Англия, наконец-то сделала это. Даже США, благополучно скрывавшиеся на другом континенте, намеривались это сделать раньше. Еще факт: Главным требованием по открытию второго фронта, союзники называли закрытие… “Коминтерна!” Видите – у нас люди гибли, а им “Коминтерн” мешал!

– У Вас серьезная лекция товарищ – мы не успеем все посмотреть, – заметил вполголоса вездесущий старпом.

– Ну хорошо, перенесем. Давайте я своими словами до расскажу, еще минутку времени. Только то, что необходимо помнить каждому россиянину. Ведь как известно: Изменить историю невозможно, но переписывать пробуют многие.

– Итак, – он вновь оглядел воспитуемый экипаж, понимая, что не все могут знать подробности о том героическом времени.

– Есть еще факты, подтверждающие становление Гитлера за счет ненемецкого запада. Те, что есть в открытом доступе. В госархивы Германии я пока не ходил. Хотя уверен, там замели немало следов… Так что “Ростовчане”, решайте и делайте выводы сами. Я некому ничего не навязываю: Сговорившись в 1938 году в Мюнхене, Англия и Франция отдает Гитлеру на растерзание Чехословакию, хотя ранее выступали как ее стратегические союзники. Интерес Гитлера легко объяснить: ведь более трети всех вооружений, будет изготовлено на чехословацких заводах. И сразу же, Англия и Германия подписывают декларацию о том, что больше никогда не станут воевать друг с другом. Поэтому президенту Чехословакии пришлось бежать – в Англию. Ведь именно там хранился ее золотой запас: шесть миллионов долларов. Это, по ценам того года, сейчас – несколько миллиардов. И Эдвард Бенеш – на эти средства, собирался продолжить освободительную борьбу с нацистами. Но(!) стал лишь свидетелем, как Чемберлен подарил чехословацкое золото Гитлеру…

В 1939 году, только СССР предложил Франции и Англии создать единый оборонительный рубеж от фашизма. Но Англия отказалась(!), а Франция промолчала. И как следствие, нам пришлось защищаться в одиночку. Ведь в самом начале Второй мировой, воевавшие уже с Гитлером Англия и Франция, были значительно сильнее вооружённых сил Германии; но они не нападали, предпочитая отсиживаться в окопах. Эта странная война получила истинное название: Окопная. Тогда никто не скрывал: тем самым, давалась возможность Гитлеру нарастить силу и опыт. Чем он тут же и воспользовался, захватив Данию и Норвегию. Ну и раз Запад молчал, то и Францию заодно. Очередной факт: Когда Гитлер прижал англо-французскую коалицию к Дюнкерку; ему ничего не стоило размазать их по побережью. Но он отдает приказ: Не приближаться к противнику ближе, чем на 200 километров! Тем самым, давая окруженным врагам единственную возможность переправиться через Ламанш. Так, трехсот сорокатысячная армия была спасена. Все это также косвенно подтверждает о союзе: Англии и Германии. После войны, фельдмаршал Манштейн вспоминал: Захватив Францию, мои войска готовились взять беззащитную Англию, но странным образом Гитлер дал отбой. Объясняя, что не в наших интересах уничтожать колониальную страну. С ней лучше сотрудничать. Когда в мае 41-го, Рудольф Гесс – это сподвижник Гитлера, сбежал на самолете в Англию – с ним велись тайные переговоры. Все сведения об этом до сих пор засекречены. Но когда его судили в Нюрнберге, неожиданно(!) именно он получил самый большой срок. Хотя был единственным из нацистов, кто не успел поучаствовать в преступлениях против человечности. Ведь он не воевал против СССР.

Даже тогда, когда самые отъявленные изверги выходили на свободу, Гесс продолжал отбывать срок. А когда Михаил Горбачев в 1987 году – как представитель страны победителя, решился его помиловать; тот он неожиданно умер… в тюрьме. Все улики сразу были уничтожены, а пленник кремировался. В США объявили: он повесился сам. И это – в 93 года. Не раньше, в 60 лет, а именно в 93, – по сути, немощный старик… Вот и думайте! Далее, в тяжелейший период для нашей страны – летом 1942 года, конвой PQ-17 состоящий из нескольких десятков судов, британский флот оставил без защиты. Даже, не оповестив нас. Так погибли 22 корабля, унося на дно вооружений на целую армию. И ссылаясь на этот факт, англичане следующие месяцы вообще не посылали конвои, оправдываясь слишком большими потерями. Все это тоже воевало за немцев – не за нас.

Офицер сильно поморщился, словно почувствовав неприятный запах. Но подумав – переменился и даже улыбнулся:

– Устали? Вот и вся лекция. Самое главное я рассказал, так что делайте выводы. Вы разумны, современны и опытны. А факты, как известно, очень упрямая в мире вещь.

Вот тут снова влез старпом, решивший: что и ему пора внести свою лепту:

– Спасибо за содержательный рассказ. Думаю, не все знают, каково на самом деле тогда нашим было? Но к счастью, выстояли и спасли Мир. А вот сейчас, – он показал молодым указательный правый палец, – многие из ваших современников, чуть ли не молятся на запад. Бегут туда, изучают языки и культуру. А свои – мало ценят, считая неинтересными. Вот и зря, ведь на самом деле: все их западное рыльце в пушку, если не сказать большего: вся грязная морда в крови. Ведь убивали тогда через Ваших дедов и бабушек – и Вас.

Горбачев затих. Видя, что и немолодые подводники остаются под впечатлением. И тоже задумался о своем. Но командир то, все это давно знал, вот и воспользовавшись заминкой, быстро скомандовал:

– Отдохнули?! Тогда построится по группам.

– Правильно, – перешептывались не женатые офицеры некоторых боевых частей. – Мы по женщинам.

Сделав вид, что не замечает тихих реплик – ведь Смелов не посмотрел в их сторону; а просто объявил:

– Кто торопиться к женщинам, тот сперва попадет к мужчинам.

Подводники заулыбались, а командир повторил:

– Первая группа идет со старпомом, вторая со мной. Затем смена. Поехали.

Так, сформированные квадратики снова превращались в прямоугольник – двинулись в путь. Но так как здесь все было рядом, то через несколько минут эта геометрия развалилась. Первый – со стороны сердца отряд взял левее, направившись к соседствующим достопримечательностям. А Дмитрий Владимирович со своей – правой группой, естественно правее и ускорившись, повел братьев к музею – той самой легенде: подводной лодке “К-21”.

Уже на подходе, взгляды ребят обнимались с не совсем похожим на свой родной – “Ростовский” металлический корпус. Так что, через самостоятельно приоткрывшиеся рты – стремились выглянуть и все увидеть также, и по тридцать два зуба подводника. Пока тридцать два синхронных стука ботинок о твердый асфальт – подобно накатывающим аплодисментам приближались к историческому кумиру. А она, словно волшебная – светло-голубенькая; каким-то загадочным способом объясняла современным людям: Успеете, Вы все еще успеете. Я здесь – на Земле надолго, или навсегда. Поэтому, так и не став спокойнее – сдержанней, подводники норовили провести ладонями по легкому корпусу. Кому-то – с этого ракурса, она напоминала рыбину морскую – уснувшую на воздухе без большой воды; ну а кому-то, померещился удав…

Но все это меркло, когда двигаясь вдоль борта, парни встречали главное: “К-21” – большие, российские белые литеры; подтвердившие очень давно главное правило подлодки: Наше Дело правое – Мы победили! Но еще знали моряки, что загадочная буква “К” означает “Крейсерская”. То есть, эскадренная большая.

Действительно, это был самый настоящий крейсер, но только не надводного, а подводного флота. И Смелов помнил, что служившие тогда краснофлотцы, звали его ласково: “Катюша”. Сейчас же, отдав стране свой воинский долг, мужественная Катя лежала тихо – у кромки берега. Но каждый без исключения понимал: стоит только дать волю – разрешить погрузиться, как сначала отдышавшись и придя в себя, она сразу нырнет. Ну а затем, обязательно покажет врагам: на что только была способна. Ведь главное для любой нашей субмарины всегда одно: топить наших недругов и защищать друзей. В общем, как говорил вездесущий и известный всем Помпей; на которого часто ссылаются мировые историки:

“Плавать по морю необходимо. Жить – не так уж необходимо”.

Теперь, самые нетерпеливые посматривали в сторону входа, попутно делясь впечатлениями. Однако командир, сверившись с любимыми часами, решил еще погулять.

– Рановато парни, – предлагая всем обойти и с противоположного борта.

– Давайте и я что-то вспомню, расскажу. Этот музей, – на ходу начинал Смелов, – Как сами видите: напоминает россиянам о героях североморцах и североармейцах того времени. Чтобы не забывали! Хотя, забыть нормальному человеку невозможно – всего семьдесят лет прошло; это, для мировой истории “ноль”. Тем правильнее будет вспомнить, что Гитлер отвел одну – максимум две недели, на взятие города-порта Мурманск, и всей прилегающей территории. Это и без меня знаете. Да? – Командир остановился и увидев знакомую уверенность своих подопечных, похвалил: – Молодцы!

– А все ли из вас знают, что Гитлер раздавал приглашения в сорок первом на парад в Мурманске? Нет? И как его прислуга, разыгрывала перед ним сценарий – того, воображаемого парада… поминутно? Или, как докладывали его генералы, что расстояние в сотню километров от Петсамо до Мурманска, станет для “Вермахта” легкой прогулкой? Ну, тогда слушайте: То, что Северный флот и Четырнадцатая Кольская армия не полностью подготовились к началу Великой Отечественной войны – давно не секрет. Действительно, поначалу у Родины не хватало сил и средств для ведения боевых действий против такого опытного и хорошо подготовленного врага. Ведь на то время, именно гитлеровская – была самой многочисленной и опытной военной машиной. Кстати, Францию взяла всего одна танковая группа. А на мать городов русских – Киев, немцы бросили две. И то, с большим трудом одолели.

Смелов снова остановился и строго спросил:

– Все понимают? – Сначала фашисты покорили Европу, тем самым усилив свои возможности в десятки раз. Поэтому, вся промышленность континента и работала на нацистов. Отсюда: и техники было больше нашего и боеприпасов, обеспечения, – он поглядел на небо и повысил голос:

– Да, мы медленнее – как оказалось, перевооружались и готовились к возможному нападению. И порою, не хватало самого необходимого. Например: все боле-менее приличные рыболовные и грузовые суда этих мест, были призваны на Северный флот. Из рыбацких шхун делались дозорные, разведывательные и сторожевые корабли. Приведу лишь один, известный и хорошо описанный свидетелями факт: Обычный рыбацкий траулер, переименовали в “Туман”. И с установленными парами: 45-миллимитровыми пушками и пулеметами, в августе 41-го он первым на Северном флоте вступил в бой. И не просто в бой, а в бойню с тремя немецкими эсминцам.

– О-о,– от уважения ростовчанами “Тумановцев”, пошел гул. Но Смелов рассказывал дальше:

– Командир “Тумана” не повернул вспять и не сдался, а принял неравный бой с неожиданно обнаруженными в Кольском заливе фашистами. Этот – бывший рыбацкий кораблик, продержался целый час(!), стреляя из всех четырех стволов. Затем, на тонущем “Тумане”, двое: рулевой Семенов и радист Блинов, высоко подняли наш флаг Военно-морских сил, показывая в самом начале войны пример бесстрашного мужества. Они завещали нам: “Братья. Мы можем погибнуть, но сдастся – никогда!”

– Вот какие люди в стране жили. А лет то им было всего…

Снова наступила логичная пауза. Современникам было жаль погибших братьев-моряков. Хотя и не совсем понятно: почему это, один кораблик воевал с тремя вооружённым до зубов вражескими эсминцами. А где были все остальные? Отсюда, каждый и помечтал: Эх, нам бы туда попасть, на место героического “Тумана”. Мы бы показали фашистам: где раки зимуют и что такое мощь русского оружия. Всю войну бы выиграли..

А самый деятельный в этом плане – командир БЧ-3 Ферзев, то есть торпедно-ракетного отсека; не смог сдержатся, заявил:

– Товарищ командир. Я гарантирую: наш “Ростов-на-Дону” уничтожит целый флот нацистов. И даже, во главе с их хвалеными линкорами: типа “Тирпиц” и “Бисмарк”. А воевать эсминцами с одним рыбацким траулером – большой отваги не надо. Пусть им будет стыдно в аду.

И снова – не сговариваясь, парни поддержали: Легко мол, одни готовы выйти в море против всего флота неприятеля.

– Хватит мечтать ребята, – резонно охладил Смелов. – Запоминайте лучше что рассказываю. Вдруг, еще пригодиться в жизни и …пойдемте обратно. Там, вход в прошлое – в музей. Наше время настает.

А в это самое время, что догоняло спускавшихся в музей, вторая группа подводников подлодки “Бугель-237” – во главе с Алексеем Горбачевым и замом Пескаревым, уже окружила следующий исторический монумент. Все по делу: “В честь североморцев, не вернувшихся с войны”.

На этом пьедестале стоял легкий броневик “МТ-ЛБ”, под номером 400. Парни выстроились напротив, сняв головные уборы. А Алексей Васильевич уложил на свободное место – рядышком с многочисленными букетами, приготовленные командой цветы. Обезшапочные моряки помолчали и двинулись к следующему. Ведь рядом, на наклонной стеле, нависая летел Ил-4 – живой памятник, легендарному бомбардировщику. Уж он то, повидал в свое время – сверху вниз, много фашистов. И поливал их проклятиями и щедрым огнем…

Дождавшись, когда все поднимутся на возвышенность, Юрий Дмитриевич зачитал новый лист:

– Установлен самолет в честь авиаторов-североморцев, сражавшихся против фашистских захватчиков. А история этого “Ильюши” такова. На Север он прибыл 22 марта 1942 года, с берегов самого Тихого океана. Воевал доблестно. И вот, утром 12 декабря 1942 года, под командованием старшего лейтенанта Дьякова, в очередной раз поднялся в небо. Но в этот раз не с привычным боевым заданием, а чтобы облетать машину после серьезного ремонта: замены двигателя. Как известно, в войну безопасных вылетов не бывает. И стрелок-радист, старшина Анатолий Шевяков не удивился, когда заметил два "Мессершмитта" заходящих в атаку. Так экипаж принял неравный бой, который станет для командира и штурмана последним. А пока, стрелки мгновенно распределили цели. Удар Шевякова оказался точным и первый стервятник рухнул. Но по-прежнему, атаковал другой… Уже был мертв штурман – стрелок передней установки и выведены из строя оба мотора, когда тяжело раненный – в позвоночник, старший лейтенант Пантелей Дьяков, собрав последние силы – сумел посадить “Ильюшу” на фюзеляж. Так, самолет оказался в тундре – на льду озера, среди непроглядной тьмы полярной ночи. Выполнив последний долг – сохранив машину, Пантелей поднялся в мир иной. Стрелку люковой установки Золотову – перебило ноги, и он не в силах был даже пошевелиться. Раненный Шевяков, с трудом выбрался из кабины и помог товарищу покинуть машину. И те часы, за которые проползли они несколько десятков метров до берега, помнил всю жизнь. Через несколько часов летчиков нашли наши бойцы и отправили в госпиталь.

Подводники долго аплодировали мужеству летчиков этого самолета, а заодно и всем другим. Ведь слушая рассказ о ком-то одном, мы – поминая то время, вспоминаем всех героев.

Теперь старпом – также начитавшийся накануне воспоминаний ветеранов, взял слово:

– А я узнал, что сначала эта четверка базировалась в Прибалтике. И в первых днях войны, участвовала в бомбежках Берлина. Но после оставления Прибалтики, самолет перебазировался сюда – на север, где продолжал топить вражеские суда и уничтожать наступающих фрицев. Вы только представьте? Самолеты: “И-15”,”И-16” и “У-2”, тоже поставлялись на Северный флот. Уловили? Они все с открытыми кабинами. А температура здесь доходит, до 30-40 градусов мороза. Сами знаете, с какими ветрами в придачу.

Ответ – у наших хлопцев не было слов. Все понимали: и так на Севере прохладно, а на скорости полета, да еще и высоко в небе – это равносильно смерти для человека.

Но старпом обнадежил:

– Вот тут проявилась наша русская смекалка. Чтобы не отморозить в полете лицо, летчики намазывали его гусиным салом. А на открытые участки, приклеивали натуральные лоскуты меха. Благо, его всегда много на Севере.

– Разрешите, Алексей Васильевич? Я добавлю, – принял эстафету штурман Немцов:

– А я узнал, что в первый год войны, на самолетах почти не было радиосвязи. Промышленость просто не поспевала выйти на нужные объемы производства. Ведь много заводов эшелонировали в тыл. Поэтому, наши бравые асы – во время полетов над морем, и высовывались наружу – показать ведомому вживую: куда лететь. Сами понимаете: ориентиров над водой нет, и радио нет – а потеряться в прижатых к любимой земле облаках, это даже очень было возможно. Пожалуйста, продолжайте Алексей Василич.

– Да, верно подмечено, – похвалил старпом. – У нас не только моряки и пехота героями были на Великой войне, а вся страна по-геройски защищалась. Вот и мотайте на ус. У кого они есть, конечно. Но так как в команде таких нет, то мотайте на другое место, – пошутил он, сразу добавляя главное: – На ум.

Группа двинулась к следующему мемориалу.

– Катер, торпедный катер “ТКА-12”, – объявил старший помощник.

– Им, в годы Великой Отечественной, командовали одни герои Советского Союза.

Он пощупал красный нос скромного – в размерах корабля, и уважительно рассказал:

– Этот воевал с подлодками и кораблями противника. Учувствовал в диверсионных операциях и постановках мин на маршрутах движения вражеских транспортов, что снабжали двадцатую армию генерала Дитля: те самые – перехваленные Гитлером егеря, которые к счастью так и не смогли взять герой-город Мурманск!

– Он такой маленький, а какие дела делал, – вырвалось у кого-то из команды.

– А еще, – рассказал старпом: – Катер высаживал и снимал разведывательные группы на побережье противника, выходил далеко в море для оказания помощи экипажам потерпевших аварии и подбитых в боях самолетов, конвоировал транспорты, обеспечивал боевую подготовку кораблей других соединений флота. Поэтому – да, он маленький – но очень удаленький. Этот, в сорок первом доставили по железной дороге из Ленинграда. А уже в сентябре, он потопил свой первый конвойный корабль фрицев. Всего у “Двенадцатого”, целых восемь побед!

Подключился Пескарев – озвучивая новую заготовку:

– Непоколебимость защитников русского Заполярья, заставила хваленных победителей Европы навсегда остановиться и окопаться. К осени, они построили тут первые долговременные сооружения и инфраструктуру: Доты и Дзоты. А представляете, какая это колоссальная затрата сил и средств? Окапываться в скалах. Только одна их канатная дорога, протяженностью в семьдесят “кэмэ”, чего стоит.

– Канатная? – переспросил мичман Ерохин, находя в себе единственное объяснение такому понятию – “Туризм”.

– Да, для быстрой доставки грузов к немецкой передовой. На наши полуострова “Рыбачий” и “Средний”, что с первых дней войны стали блокадными, – припасы завозились с моря. Но наши гранитные линкоры фашисты взять не смогли! Вот так, на линии побережья Западная Лица – в тридцати километрах от Мурманска, и простояли всю войну поганцы. Пока мы их не прогнали. Ну, а если бы пали “Рыбачий” со “Средним”, то Мурманску реально грозила оккупация. А так, ни а каком внезапном десанте к городу, не могло быть речи. Островные советские батареи, днем и ночью – в упор расстреливали все дерьм…что двигалось с фашисткой стороны.

– Вот и подумайте парни, как действительно все было связано. В точности, как у нас сейчас – у подводников: все зависят друг от друга. Ведь Таллин, Лиепа, Одесса и Севастополь, к сожалению, к “сорок второму” были захвачены. Хотя, к примеру – только один русский город-герой Севастополь, продержавшийся двести пятьдесят дней и ночей; сковывал такую громаду фрицев, что весь Юг и Закавказье – где по сути, серьезных войск никогда не было – оставались нетронутыми, имея время на подготовку своей обороны. А еще, снова и снова атакуя Мурманск, Севастополь и Ленинград, Гитлер ослаблял давление на главном направлении – Москву. И так как Северный флот выстоял, все прилегающие населённые пункты оставались нашими. А благодаря тому, что Гитлер не взял эти земли; и продолжилась служба наших подводников. Думаю, что каждый понимает: подлодка без снабжения и своевременного ремонта не будет эффективно воевать. Ведь если ходить издали в район боевых действий – теряем время и топливо. А благодаря сохраненным северным базам, подводники по-прежнему совершали быстрые и дерзкие рейды на транспорта противника. Как потом воспоминали ветераны фашистских кораблей: “Из-за русских лодок, мы теряли как драгоценные для армии грузы, так и свои корабли”.

Еще пример: подлодка “К-22”. Под командованием Виктора Котельникова, в январе 42-го потопила два небольших транспорта. В каком-то находились: то ли тридцать, то ли пятьдесят – по-разному пишут, тысяч комплектов зимнего обмундирования. То бишь: овчинных полушубков для готовящегося в первую зиму – самый страшный период обороны, наступления на Мурманск. Ведь когда немцы поняли, что и осенью Русский север им не взять, то несколько месяцев готовились к следующему, решающему наступлению. Для чего многократно увеличивали количество: как военной техники, так и живой силы. Но вот курьез: воевать в своих европейских шинельках, они больше не желали. Суровый климат. И передовым частям горных стрелков, направили большую партию верхней одежды. Но наш простой и очень добрый парень: Виктор Котельников, не задумываясь – взял и потопил фашистское тряпье.

Хотя, думаю, ему неважно было: Что топить? Просто следовал общему правилу: Раз фашисты – значит топим! Нет им места на наших: Земле и Море. Так сорвался очередной план Гитлера по-новому – мощному штурму Мурманска. А пока войска ждали новую одежонку, мы подтянули резервы. И к следующему наступлению подготовились. Поэтому, продолжались конвои в наши порта. Конечно, эти поставки, в количественном выражении ничто – по сравнению с тем, сколько требовалось ресурсов Красной армии для сдерживания мирового зла. Но в первый год войны, когда наша военная промышленость практически вся была эвакуирована в тыл, где начинала с нуля – в чистом поле выходить на плановую мощность; вот в это переходное время – западная помощь была очень кстати. Но при нынешнем отношении запада к России, многие их русофобы задаются вопросом: а что если бы мы тогда не помогли СССР? А открыто помогали Гитлеру. Была бы современная Россия? Я таким злыдням, официально отвечаю: Мы победим в любом случае! Просто – без помощи союзников, на это могло потребоваться больше времени. И вероятно, еще больше наших граждан, погибло бы в жерле самой страшной войны. Вот в этом вся соль: они – помогая нам, сберегали своих солдат и свою землю. Ведь долго воевали с фрицами нашими руками. А когда тут – у нас, Гитлеру безоговорочно был перебит хребет – вяло открывали второй фронт, который, уже в сущности ничего не решал.

Заметив шептания в рядах молодых слушателей, капитан-лейтенант поинтересовался:

– Вам что не интересно? Что шепчетесь? Или есть вопросы по теме? Тогда расскажите и нам.

Покрасневший акустик Свиридов, что что-то доказывал матросам, спешно оправдывался:

– Вы все правильно говорите. Молодежь сейчас часто смотрит на запад. Хотя, это не специально – а часто, в практическом плане. Я просто спросил у парней, где тут можно джинсы купить в подарок брату на совершеннолетие. Уж очень просит. Вот и хотелось домой отправить – в посылке. Рост и талию я знаю. Ведь в нашей деревне, втридорога продают спекулянты.

– Ну, ты Леша артист. Спросил бы у меня, как всегда помогу… Подойдешь потом, – пожурил Пескарев. И вспомнив что-то по теме, продолжил:

– Джинсы значит хотите? А знаете-ли вы, что первые джинсы попали в СССР именно во время Великой Отечественной? Тогда слушайте: Когда наши бравые ребята встретились с американскими матросами, ну а те – естественно, были в своих прочных рабочих комбинезонах; тогда и приглянулась эта заокеанская ткань. И недолго думая, предприимчивые русские просто меняли на какие-то свои сувениры. А бывало, что и дарили иностранцы по дружбе. Ведь в войну люди дружили по-настоящему: перед смертью некогда притворяться! Наши отстирывали и одевали на выход. Ведь понятно, что во Время войны было не до легкой промышленности. Ну а после Победы, наладили выпуск у себя, насколько я знаю. А почему в наше мирное время есть дефицит, честно говоря – сам не пойму. Видимо, на местах еще не дорабатывают некоторые чиновники.

– Да не, товарищ капитан-лейтенант. Нет дефицита. Просто, в дальнюю деревню завозят только перекупщики, и бессовестно задирают цену из-за ограниченного товара. Вот мне и дешевле тут купить – на Севере и отослать семье в глубинку, – объяснил парень.

– Ясно, – воспитатель вздохнул. – Давно уже пора навести порядок на гражданке. Сколько можно со своих в три дорога драть? Везде должны быть одинаковые цены. Ладно. Я уверен, что мы все наладим. А теперь, сделаем перерыв и тронемся к подлодке. Ну а после, как сказал командир – у всех будет свободное время. Сбор на Морвокзале, возле пушки Космачева. Это – памятник. Она, в 41-ом, точным попаданием потопила вражеский тральщик.

А тот самый командир Смелов, уже спустился внутрь Краснознаменной подлодки; хотя было еще в запасе минут пять. По привычке – за своим “Батей” ринулись и подводники, притормозившие у бортов витрины, где собственно говоря и замерли. Смелов остался в центре. Он только успел подумать: А где тут кто? Как сразу, поправляя на ходу огромно-пышную прическу, из глубины музея на шум выбежала невысокая русая девушка. Она была очень: молодая и неспокойная. А все потому, что пробовала одновременно и улыбаться незнакомым мужчинам и незаметно смотреть на свои ручные часы.

Эта барышня, со знаменитым именем на бейджике: Маргарита; и разрешила подводникам пройти:

– Пожалуйста, заходите. Ждем-с.

Работница музея переживала не зря: ведь именно ей, поручили торжественно(!) встретить защитников Родины. А каравай с солью – незаменимый в таком благодарном деле, не успели выдать. Вот опытный экскурсовод и рванул за ним лично, оставив свою неопытную – в связи со стажировкой коллегу одну. Но российский командир не был бы нашим, если бы сразу и без каравая не понял – в чем тут вся соль; показывая девушке руками: Мол, все нормально, пожалуйста, не переживайте.

Смелов тактично успокаивал – аккуратно пожал ей ручку и предложил выход:

– Мы раньше обещанного пришли – да?!

– А давайте подождем – да?!

– Вы Маргарита Батьковна не нервничайте. Просто, полчаса кругами ходим как акулы перед нападением, – пошутил подводный командир.

– Да-да, – подхватила спасательный круг девушка, поправляя свое красное шерстяное платье.

– Наш экскурсовод скоро будет. А пока, пожалуйста, давайте смотреть экспонаты, представленные в начале экспозиции. Я правда не все тут запомнила -стажируюсь второй день…

И смущаясь от количества мужественных глаз, негромко начала но сразу запнулась:

– Мы рады приветствовать вас в мемориальном корабле-музее Боевой Славы Северного флот…

– Да все нормально. Второй – не первый. Хотите, я сам могу что-нибудь порассказывать хлопцам?

– Большое спасибо, – девушка так обрадовалась, что перестала соревноваться лицом с платьем.

И пятнадцать самых голодных до музеев глаз пар, снова смотрели на своего батю. На что Смелов резонно предложил:

– Что парни, разве можно время терять? Мы же подводники. Давайте начнем. Я еще вспомню…

Ребята привычно закивали и стоящий в центре командир – показывая на стену со множеством экспонатов, приступил:

– Вот, посмотрите сюда: это кажется… портрет Сергея Витте – министра финансов России; которому, в 1895 году, царь Александр Третий поручил найти место для будущей базы Северного флота. Грамотный министр не подвел – выбрал Екатерининскую гавань, где в 1899 году, торжественно был открыт город Александровск-на-Муроме. Для нас, это город Полярный.

Молодежь прилипла и к борту и к командиру, стремясь побольше узнать; так что старшие по возрасту и рангу, оказывались аутсайдерами – в хвосте экскурсии. А Смелов вошел и в эту роль, показывая рукой представленные друг за другом макеты:

– Вот модель первой русской подлодки: “Дельфин”, что принимала участие в войне с агрессивными японцами. Он обернулся – осмотрев своих, и напомнил:

– Это должен знать каждый российский подводник. Именно после русско-японской, наши подводные силы были официально включены в состав ВМФ. Затем, была первая мировая и ускоренное развитие подводного флота, – он сделал несколько шагов, пропуская экспонаты.

– А вот, – указывая на большой портрет, – Узнали? Эта наш главком ВМФ, во время Великой Отечественной: Кузнецов Николай Герасимович. Он – как мы знаем, возглавил флот в тридцать девятом. Еще нам известно, что Николай добавил себе два года, когда пятнадцатилетним явился на службу. Сначала парень помогал при штабе – печатал на машинке. Но уже тогда офицеры отмечали, что Кузнецов обладает невероятной обучаемостью. Став постарше, Николай Герасимович поступил в Академию и попутно получил профессию переводчика. То есть в совершенстве владел французским и немецким языками. Видите, какая он большая голова! – похвастался Смелов.

– Разрешите вопрос, товарищ командир? – поинтересовался дизелист Леха. Командир кивнул.

– А как тогда мы проморгали наступление фашистов? Не подготовились… – и, видя внезапно округлившиеся глаза своего личного командира БЧ-5, по-простецки объяснил:

– Поначалу много теряли подлодок и кораблей.

Смелов подозвал Лешу ближе, объяснил:

– Да, есть такая поговорка: “Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает”. Хотя в этот раз, и она не будет актуальной. Что касается флота – то Николай Герасимович сделал больше, чем мог в своей должности; ведь не был всемогущ. В стране были люди и повыше в звании. А выше головы в то время, особо не прыгнешь. Давайте тогда расскажу подробней, чтобы не путали больше истину с ложью.

Уже и белолицая девушка-стажер, примкнувшая к подводникам старалась тише дышать, чтобы не пропустить интересную информацию. Ведь того что рассказывают настоящие подводники, трудно найти в книгах. Или, на это надо будет много времени – а тут, просто дарят материал.

Командир продолжал:

– Начнем с причины. Бывший руководитель “Кригсмарине” – а так тогда назывался немецкий ВМФ, Эрих Редер, на суде Нюрнбергского процесса заявил: “Я узнал о нападении на СССР только накануне: 22 июня 41 года”.

Вот это действительно – чушь! В их архивах – что мы захватили в 45-м, официально значилось: С такого-то декабря сорокового года, Гитлер направил всем родам войск директиву: “План Барбаросса”. Поэтому, каждый штаб войск, самостоятельно планировал свое нападение. Аналогично было и на Мурманском направлении.

– Вот гады, – вырвалось у Лехи.

– Спокойно, выводы после… Как известно, по договору Молотова – Риббентропа, расположенная у самых границ Ленинградской области Финляндия, отходила к нашей зоне влияния. Так сложилось исторически – она была частью Российской империи. Поэтому, готовясь к нападению на севере СССР, немцы не могли заранее ввести туда войска. Но финны и так хорошо помогали: узнав про будущее наступление, спешно строили дороги в нашу сторону. А пока, немецкий горно-стрелковый корпус генерала Дитля расположился в Норвегии. И 22 июня, спокойно перешел финскую границу, где заранее включили зеленый свет. Вот поэтому, через неделю они оказались у наших рубежей. Уловили суть? Северные пограничники не знали о нападении. Хотя о том, что немец нападет на западном направлении, руководство страны знало. Но для русского Севера, это было неожиданно. В войсках вообще не понимали: финны нападают или немцы. Ведь финны проиграли в Зимней войне тридцать девятого года. И теоретически, с немецкой поддержкой, могли вновь атаковать. Ну а как разобрались мы: что началась война, а не очередная провокация – дали отпор. Благодаря личному приказу Кузнецова, флот заранее вышел на запасные места стоянок; и поэтому был сохранен! Но если бы война не началась, Николая Герасимовича и еще несколько подобно ему настоящих командиров, за самовольство и ослушание могли отстранить или что похуже сделать…

Смелов остановился. А вслед за ним, все услышали торопившиеся внутрь шаги. С ними вбежали ноги, на коих останавливалось спортивное тело. И сбросив капюшон – парни увидели в нем короткостриженого, слегка подрумяненного симпатичного мужчину. Лет он прожил: где-то пятьдесят. Имел ровное, гладковыбритое лицо со шрамом над губой и чистые водянистые глаза. Мужчина освобождался от объятий пятнистой куртки – пуховика: снизу – вверх. Так что сначала, подводники увидели его зеленый, теплый пиджак; а после, под ним черную, блестящую рубашку. Появившейся быстро брал себя в руки и теперь походил больше на делового менеджера, чем на служащего культурного заведения. Ведь несомненно: подлодка-музей “К-21” это и история, и культура современной России.

Но пара матросов прыснули в кулаки – как иначе? Ведь с отстегиванием им последней верхней клепки заметили, зачем-то обмотанную белым пуховым платком – и от этого кажущуюся длинной шею. Так что со стороны она походила на забинтованную при ранении. А сам человек мог сойти за раненную птицу: вроде лебедя.

– Извините за опоздание, пришлось отлучиться – будто по-гусиному, сначала прочищая связки: Га-га, прохрипел слегка удивленный – возможно, от такого массового появления экскурсантов, вошедший.

– Горло прихватило. Экскурсия за экскурсией без остановок. Третий день как громкая речь пропала. Но я все равно веду и буду вести. Главное для музея – рассказать нашим людям правду! Вот вчера и решился лечиться по-народному. И вот, уже лучше. Могу дольше говорить. Собственно для этого мы и пригласили в наш музей Риту.

Теперь улыбнулся и командир БЧ-3. Далее, его жизнерадостность полетела дальше – от человека к человеку: хотя любимого запаха бога возлияний и увеселений Бахуса – спиртного; моряки не улавливали. Но сотрудник музея был настоящий русский человек; и сразу понял этот всплывавший юмор, поясняя:

– Я не пью, просто полоскал водкой горло. Вот получше и стало – это и есть народный способ.

– Ну это понятно, не переживайте, – поддержал его командир Смелов, давая понять чтобы приболевший берег горло и тоже не нервничал по пустякам. Мы мол, с девушкой тут все осматривали и вообще, подводники сами могут осмотреть бабушку “Катюшу”, своего “Ростова-на-Дону”.

Но Иван Саныч, – так представился работник музея, своим давно поставленным – офицерским, но еще хриплым голосом, вежливо отвергая помощь – предложил сам:

– Пройдемте товарищи. Для нас большая честь принимать на “К-21” современных подводников. Как говорится: настоящее исходит из прошлого. Поэтому без него – нет будущего. Ведь оставляя позади прошедшее – опираясь на него, мы можем двигаться вперед. И на удивленные – оценившие знания взгляды объяснил:

– Это наш великий Дмитрий Лихачев сказал. И обернувшись на девушку, поинтересовался:

– Маргарита Николаевна, скажите: Что Вы уже показали? И видя ее безучастное лицо, решил начинать сначала:

– Царь Александр 3, приказал в Архангельской губернии – а раньше так называлась вся эта местность, выбрать место для постройки Северной базы флота. Так в Екатерининской гавани, основали город Александровск-на-Муроме. Это был 1899 год. Но после внезапной смерти императора, Александровск стал обычным поселением Кольского полуострова.

Как только профессионал истории взял необходимую горлу паузу – команда запротестовала:

– Знаем уже. Слышали. Давайте ближе к нам, к подводникам.

– Ну, хорошо, – согласился грамотный лектор. И указывая на макеты подлодок, поведал:

– Так, во время Первой мировой, на Севере России и появились подводные лодки. Они должны были охранять доставку грузов от союзников. Ведь Англия и Франция обязались поддерживать Россию в войне с Кайзером. К примеру, вот этот макет, – указывая на маленький пароходик, – подлодка “Дельфин”. Были еще так называемые: “Лодка №1 и № 2”. Но, как вспоминали подводники того времени: они обзывались “Северным недоразумением”. Таково было качество субмарин. Далее. В 1922 году, Владимир Ленин самостоятельно решает, что ВМФ на Севере нам не нужен. И, и так небольшую беломорскую флотилию, коммунисты расформировали(!). Но через десять лет, разум все-таки восторжествовал. В 1933 году, товарищи Сталин, Киров и Ворошилов – посетили Мурманск. Иосиф Виссарионыч лично вышел в море и обследовал несколько акваторий. И подтвердил, что наша Екатерининская гавань: самим Богом предназначена для базы ВМФ. Города тогда уже не было – лишь небольшой рабочий и рыбацкий поселок: Полярное. Командующим Северного флота назначили Константина Душенова, который принялся налаживать службу с нуля; обучать новобранцев, посылая их в Северное море в район Новой земли. Но в сороковом случилось несчастье: погибла подлодка “Д-1”. И хотя командующий добился повышения статуса флотилии до Северного флота; был расстрелян как враг народа. К сожалению, то время много хороших людей погибло. Ну что теперь сделаешь? Главное: не повторять прошлых ошибок.

– После гибели “Д-1” пришла директива: “Запретить длительные переходы подлодок Северного флота, а также все глубоководные погружения”. Только поэтому, наши подводники к 1941 году и оставались малоопытными. И как следствие – гибли. Пройдемте дальше, – он указал на новую витрину:

– Флаг и колокол с “К-21”… А вот и сам герой: Николай Лунин, командовавший с марта 42-го по декабрь 43-его. И так как все вы здесь подводники, объяснять назначение и применение подлодки не имеет смысла. Сами больше расскажите…

– Га-Га, – вновь прочищая горло, лектор попытался засмеяться.

Но Смелов поправил:

– Пожалуйста, если тяжело – не рассказывайте. Или, рассказывайте только ключевые моменты. Хотя, в нашей истории все важно. Нужно рассказывать молодежи: в каких тяжелых и героических условиях воевали дедушки.

– Согласен. Я вообще не понимаю, – признался лектор, – как мы, обладая лучшей образовательной и воспитательной системой в мире, перешли на эти липовые западные тесты “ЕГЭ”. Теперь, наши дети вообще ничего не знают. Что и говорить тогда про Историю и Культуру. Тем более, что их еще зомбируют в интернете…

– Ну, хорошо, давайте молодежь, подходи ближе, – попросил лектор.

– Длина “Катюши” – 97.5 метров; ширина – 7.5. Вооружение носового первого отсека: шесть торпедных аппаратов с 16-ю торпедами. Седьмого торпедного: четыре аппарата с четырьмя торпедами. Снаружи, вы уже видели: в надстройке установлены две зенитки 45-мм и две пушки 100-мм. Еще, имеется 20 мин, в минно-балластной цистерне. Га-га…Экипаж состоял из 65-и человек. Автономность: 50 суток. Но по факту, редко получалось, что больше двадцати. Так как на больший срок, питьевой воды было не взять. Что еще? Эта лодка пришла на Север с Балтики, по Беломор-балтийскому водному пути. И была зачислена в первый дивизион, под руководством Магомеда Гаджиева. А всего на Севере, воевали 15 лодок в трех дивизионах. И за всю войну, со всех флотов – целых 47 советских лодок не вернулись домой.

Вновь вмешался Дмитрий Владимирович:

– Расскажите еще, в каких условиях воевали ребята. У нас-то, на “Ростове” сейчас, как на курорте.

– Да-да, – подхватил Саныч. – Условия здесь были спартанские. В первом отсеке спали на торпедах – это было спасение. Ведь на стелажах-шхонках, люди не могли вытянуть затекающие ноги. Их длина составляет всего 160 см. Могу еще сообщить: на лодках серии “К”, было холодно. Поэтому, подводники даже спали в одежде.

Еще есть фотографии, – он указал на очередную витрину вдоль борта:

– Вот командир Лунин в своей знаменитой шубе на “Центральном” посту. Пройдемте дальше.

Группа гуськом потянулась следом.

– А вот и “Центральный”, – надрывался Иван Саныч.

– Под нами артиллерийский погреб, где находились снаряды для пушек. По поводу заряда – заряжались они изнутри, а снаружи: наводчик и стрелок вели стрельбу по надводным и береговым целям.

Саныч разрешил желающим покрутить перископ:

– Пожалуйста, у нас все работает. Здесь, – продолжая экскурсию, – находился вахтенный офицер. Его задача – наблюдать в перископ за водной обстановкой и Зенитом – воздушным целям, от которых исходила главная опасность для подлодок. А каково главное достижение “К-21”? – решил проэкзаменовать молодых ребят выздоравливающий экскурсовод. И сразу похвалил, так как стоящие напротив, все как один подтвердили:

– Атака на немецкий линкор “Тирпиц”.

– Молодцы, что помните. А дело было так: Летом 1942 года, наши союзники сформировали очередной конвой: “PQ-17”. Но немцы в ответ, разработали операцию “Ход конем”, – по уничтожению материальной помощи России. Для этого, целых две немецких группы – во главе с линкором, вышли на перехват. Помимо самого большого корабля Германии, в эскадру входили 12 эсминцев и 2 тяжелых крейсера. Сопровождаемый англичанами конвой, шел со скоростью десять узлов. Но как только охранение узнало, что “Тирпиц” в море; бросило грузовые суда. Как следствие, транспорта не были поставлены в известность; и совершенно не понимали, куда уходят английские эсминцы. Весь конвой – согласно прежнему приказу, продолжил следование к месту назначения: порты Архангельска и Мурманска.

– Тут снова необходимо вспомнить о Николае Кузнецове и Арсении Головко. Именно они – оперативно, приняли решение об охранение конвоя уже нашими силами. Командующий Северного флота отправил на помощь, в том числе и экипаж Николая Лунина. Так, наша подлодка, пусть и самая мощная во флоте, стала искать иголку в стогу сена: вражескую эскадру. Ведь все равно, справиться с мощью надводных кораблей, она не могла. Но повезло и “Катюша” первой обнаружила неприятеля. Лунин решил атаковать. Хотя: это все равно, что подписать себе смертный приговор. Ведь если бы его обнаружили, то легко могли закидать глубинными бомбами. Тем более, в тот Полярный день – 5 июня, как назло стоял полный штиль. Все просматривалось. И поднятый над поверхностью перископ, легко замечался издали. Но отчаянный командир сумел не только скрытно обнаружить “Тирпиц”, но и атаковать его: выпустив 4 четыре торпеды, подлодка ушла на глубину. Акустик слышал мощные взрывы, но когда подлодка всплыла – эскадры уже не было. Вот тогда и состоялось знаменитое радиосообщение. И как впоследствии оказалось, немцы перехватили его, расшифровали, и поняв, что раскрыты; отдали приказ: “Немедленно возвращаться в Норвегию”. Вот так, всего одна наша подлодка, не допустила грозные вражеские корабли к Семнадцатому конвою. Хотя конечно, впоследствии он был сильно побит немцем, но сделали это подлодки и авиация, а не разрекламированный, дорогостоящий “Тирпиц”. Жаль только, что не уничтожил его Николай Лунин…

Смелов снова решил вступиться за брата подводника:

– Вы говорите правильно, однако я добавлю, так как тоже владею информацией. То, что наш Николай Александрович герой – Вы абсолютно правы. И конечно жаль, что “Тирпиц” не затонул. Но подводники все сделали правильно. Просто, в то время – советские командиры руководствовались устаревшими приемами. У нас практиковался одиночный выпуск торпеды. А торпедные автоматы стрельбы – гарантирующие попадание, стали устанавливать только к концу войны. Поэтому, все, чем мог воспользоваться Николай Лунин – был командирский перископ. А вот англичане, что базировались в Полярном; пользовались другой техникой подводного боя: “Правилом веера”. В двух словах: Когда выпускается не одна, а сразу три торпеды по одной цели. Такой метод гарантировал попадание, хотя и увеличивал расход боезапаса.

– Да, я знаю, – ответил Саныч, продолжая лекцию:

– Ведь помимо всего, североморцам приходилось бороться не только с минами, самолетами, торпедными катерами, подлодками и надводным фашистским флотом; а также, с еще одним смертельным врагом: суровыми природными условиями. Ведь вода здесь и летом не превышает пяти градусов Цельсия. К тому же, подлодкам приходилось всплывать каждые 12 -15 часов для зарядки. А это во время полярного дня, особенно опасно.

Смелов пожал руку Санычу: – Спасибо! Но по той атаки, есть задокументированные факты: После торпед Лунина, немецкая эскадра сильно сбавила ход. Это подтверждалось не только нашим самолетом-разведчиком; но еще и союзническим. А ведь во время войны – и это может подтвердить любой матрос: такое, категорически запрещалось. И еще известно, что простоял возвратившийся “Тирпиц” в ремонте, затем очень долго… А всего по официальным данным: Северный флот уничтожил 158 транспортов и 56 боевых кораблей противника, – Смелов по привычке вываливал такое количество информации, что и знающий многого экскурсовод, готов был снять перед историком Смеловым шляпу.

– В общем, служба была опасной. Мы – подводники прекрасно понимаем, что такое беспузырная стрельба торпедами. А тогда – во время войны, ее у нас не было. И как следствие, на фашистских кораблях видели след, стремительно приближающихся торпед: давалась команда принять в сторону и судно пыталось уклониться. Часто, такое получалось, и надводный флот начинал охоту за подлодкой: корабли окружали район, сбрасывая глубинные бомбы. Бывало и просто – превентивно бросали, отпугивая от своих транспортов возможные подлодки. Ведь плотность воды в 1000 раз больше воздуха, а значит и взрывы в воде будут многократно сильнее. Достаточно вывести из строя нужный прибор или механизм, и подлодка прекратить преследование и отправится ремонтироваться на Базу. Вот с какими вызовами сталкивались русские подводники. И все равно, справились.

Удивленный экскурсовод похвалил:

– Спасибо за факты, товарищ капитан второго ранга. Оказалось, что Вы больше меня знаете. Я столько десятилетий работаю с историей, а все равно почерпнул что-то новое. Спасибо. И я Вам здесь больше не нужен.

– Нет-нет, Уважаемый продолжайте, – попросил Смелов. – Я русский, поэтому обязан знать прошлое страны. А Вы знаете – как ветеран и историк. Продолжайте.

– Ну, тогда пойдемте дальше, – Саныч не знал: что еще можно рассказать – чем удивить действительных моряков? И начал вспоминать:

– Из всех конвоев, у всех на слуху конечно “PQ-17”. Но ведь были и другие. И главное, что немцы уничтожали не только транспорта, но и русские корабли, шедшие на спасение терпящим бедствие морякам. Кстати, гражданское население Севера, тоже выполнило свой долг. Два партизанских отряда: “Советский Мурман” и “Большевик Заполярья”, в нечеловеческих условиях уничтожали мосты, дороги, линии электропередач в глубоком тылу врага. А для этого, им приходилось проходить по триста – четыреста километров в тылу врага. И не страх или злющий холод были основными спутниками партизан; а голод. Ведь рядом не Беларусь и Украина, с проживающими малороссами и белорусами. Население фашисткой Финляндии очень плохо относились к нашим воинам, а на себе, помимо нужных военных грузов – много припасов не унесешь….

Так экскурсия дошла до крайнего: Седьмого отсека. Ребята не заметили, как прошли всю стометровку лодки. Здесь Иван Саныч объявил:

– В заключение хочу попросить каждого: представить себе ту службу и подумать: А вы бы смогли, на лыжах пройти сотни километров, неся взрывчатку, оружие и немного съестного? А гражданские – партизаны русского Севера могли!

Так что, подводники покидали героическую атмосферу “Катюши” с гордо поднятыми головами. А оказавшись вновь на поверхности, обнаружили у противоположного входа – уже курсирующую вторую группу. Именно им вручил опоздавший экскурсовод Саныч свой каравай с солью. Ведь он-то думал: это весь экипаж. А оказалось две группы. Вот и застала первая спустившегося на “Катюшу” экскурсавода немного растерянным…

И теперь, не ожидавшие такого приемы ребята делились хлебными припасами с группой Смелова. Старпом только обратил внимание на их посветлевшие лица и, перемигнувшись с командиром в предвкушении будущих исторических экспонатов, завел своих ребят внутрь.

8

Если просто сказать: Что возвратились подводники с экскурсии другими; то этого почти ничего не сказать. Так переполнится впечатлениями от увиденного да услышанного; ребятам давно не приходилось. Даже молодежь – а их в любой новой команде большинство; самостоятельно снижала излишний пыл, привычно-бурлящий во время отдыха. Невероятно, но факт: эти горячие головы переставали друг друга подтрунивать и разыгрывать. А вместо этого, на лица легла печать мудрости и благодарности; подразумевая: вот какие герои у нас есть. Гордимся и будем соответствовать. Видимо действительно, что каждый для себя решал: А попади он в то время на Северный флот или в Кольскую армию; смог бы как дедушки – защитить Отечество? Или, все-таки нужно время подготовиться? В общем, ребята по новому – полноценно ценили современную жизнь без войны.

Наверно ни для кого не секрет, что в любой стране – в любом обществе, найдется хоть один индивидуум, относящийся к окружающим не совсем корректно. Такой тип, обязательно постарается возвеличить свою исключительность. Правда?! Складывается впечатление: кто-то плохой и неизвестно по какому праву, внушил подобным деятелям спорную мысль: Вас сделали из другого теста. А это значит, Вы приравнены к правителям – царям; и все остальные – неровня.

Так вот, после подобных образовательных мероприятий, даже к таким достучится Истина. Поймут глупцы: любая показуха – лишь шелуха, вздор и пустая трата времени. Доказательства: земная жизнь быстрая. И потратив драгоценные мгновения на глупости, не успеешь сделать важное для семьи, Родины и своих товарищей. Ведь человек по-прежнему рождается во имя великих поступков, решений и даже целей; а не только – пустых разговоров, выяснения отношений и складирования по карманам ложных ценностей.

Но пока, подобных на подлодке не было. А было вот что: каждому подводнику в эту ночь, приснились сны с военной или гражданской тематикой прошлого. Как говорится: дозрели. К примеру, старпом Горбачев – как и все нормальные люди ценил и уважал наших ветеранов, гордясь всеобщей Победой. И естественно, что расстраивался Алексей Васильевич, когда встречал на гражданке тех немногих молодых сограждан, что не желали выделять светлый праздник “9 мая” из остальных – других красных дат календаря. Такие – главное торжество нашей мирной жизни встречали буднично, объясняя:

– Мол, нам все равно. Что Новый год отмечаем… что на майские праздники пьем.

И даже вспомнился Горбачеву спор из интернета, где не желавшие помнить “День Победы” доказывали осуждавшему их большинству, какими–то странными словами:

– СССР давно нет, есть другая современно-европейская страна… И победили не мы…

Вот как стремились эти единицы преуменьшить, а лучше и вовсе замолчать о том колоссальном подвиге советских граждан, что супротив расчетам и прогнозам Запада сделали невозможное возможным: Спасли Мир и Россию от нацисткой чумы.

– Да уж. И что они к нам полезли в 41-м? Забыли наверно, что Русь непобедима! – не понимал Алексей Василич, абсурдность гитлеровского нападения.

– Слава Богу, что понимают современные немцы – потомки тех фашистов, о своей моральной обязанности перед планетой: не допустить подобного в будущем. Ведь эти люди обязаны первыми реагировать на возможное возрождение неонацизма и национализма; чтобы хоть как-то загладить вину за сородичей. Перед Богом, хотя-бы перед Богом и душами погибших, – уже засыпая, повторял наш старпом.

– Лишь бы не вернулся нацизм на планету, в противном случае снова напомним чертям: кто победил, – эта идея снова посетила Алексея, когда уже похрапывая, он проваливался в страну сновидений. Где сам того не ожидая, оказывался между двух двоек, да таких же нулей. То есть: в 20-е годы 20 века. Математическим крестиком ко всему крепилась чужая страна… В общем совпало – непривычное c малоприятным: Черно-белое кино и атмосфера зарождающей мрачности. И таким сон показался не от того – давно прошедшего времени; а от самой темы, что для современного мира неприемлема.

Но обо всем по порядку: не секрет, что после Первой мировой на улицах немецких и австрийских городов было полно проигравших войну солдат. Всюду правила нищета, голод и грязь и снова голод. А еще – драки, по любому, даже не стоящего ломаного гроша поводу. К сожалению, были там и калеки с оторванными частями конечностей, облюбовавшие углы засаленных площадей и просящие от безысходности милостыню. Они были живы и испытывая естественную нужду – просили; чем дополняли и без того невеселую картину всеобщего поражения. Одним словом Горбачев видел, как процветающая в современном мире Германия изменилась до неузнаваемости. Алексей отметил и дополнявших безрадостную картину худющих демонстрантов – простых рабочих; шагавших по Берлинским улицам к Рейхстагу – в надежде, что кто-нибудь услышит. А еще лучше – поможет! Тем более что страдальцы многого не требовали, мечтая о главном: Дайте нам работу и кусок хлеба!

Действительно, в то время большинство немцев голодали. Но… Но по-прежнему, среди них оставалось и то меньшинство, что на недавно прошедшей мировой бойне заработало. И неплохо заработали. К ним, без малейшего зазрения совести можно зачислить: все тех же промышленников, банкиров, снабженцев и прочих хитрецов-коммерсантов различного пошива. Только они – не потеряли, а приобрели от громадной мировой ошибки. Вот и собирались эти продажные личности за закрытыми дверями да высокими заборами, и подальше от народных глаз. Такая необходимость обеспечивала скрытность: нельзя показывать соплеменникам, ставшую для многих несбыточной мечтой – свою сытую жизнь.

Эти мастера выживаемости в условиях хаоса, в узком кругу решали: Что делать дальше? От сплошного минора, а может быть и просто развеется; богачи нередко гадали: Что ждет нас в этой обруганной миром стране?! И не пора ли эмигрировать на спрятанный за океаном континент?

Хотя, правильней будет сказать: гадали теперь все немцы – и бедные и не очень; каждый стремился поучаствовать в предвидении, скатываясь до пошлого оккультизма. А что еще им оставалось, из того что было доступно? Только одно – верить! Вот германцы и уверовали: единственное, что сможет спасти нацию от неминуемой гибели – это чудо. Поскольку выплачиваемые репарации – на тех условиях, что подписала немецкая сторона; гарантировали полное разрушение государства. Так, массовые кружки “по спиритизму” превращались в давно забытые языческие ритуалы: преподношение даров огню. Видимо по старинке, так немцы пытались задобрить духов, а еще узнать: Выживут ли они? И где тот чудесник, что увернет страну от пропасти? В общем, ждали как и принято при апокалипсисе: Спасителя.

Опустим пока доказательство психологов: Гадание – лишь попытка связаться с собственными подсознательными желаниями. Говоря по-народному: спецсвязь с интуицией. Ведь на самом деле, задавая вопрос – человек сам же на него отвечал. Поэтому его природа, могла подделывать результат. И наука придумала имя синдрому: Эффект Пигмалиона! Когда верующие в гадание подсознательно(!) идут в направлении, необходимом для появления нужного результата. К примеру: гадающий металлической рамкой – проволкой в форме буквы “Г” в руках, пользуется биофизическим эффектом. То есть, энергетическим излучением планеты – когда подсознание входит в состав астрального тела; вот эти излучения и воспринимаются шестым астральным органом чувств и передаются не сознанию, а подсознанию. А оно, автоматически обработав информацию помимо сознания; выдает ответы на интересующие вопросы через движения рук, в которых находится рамка.

Время шло. От безысходности – понимая, что на безрыбье и рак может плавать, а может действительно – попадая под какие-то колдовские(!) неосознанные чары; но мюнхенцы стали преувеличивать и уже восхищаться мастерством словесности нового оратора. Который, теперь выступал все чаще и больше, провоцируя уставших завсегдаев местных пивных. Помните со школы: Повторение – мать учения!

Сначала “Крикливый” – а именно так нарекли его нетрезвые клиенты был так смешон и нелеп, утверждая, что только он знает как возвеличить нищую Германию; обвиняя во всем жутко сообразительных евреев, а также управляемые ими страны запада. Этот бывший ефрейтор видимо полностью лишился разума, потому как грозил несуществующими войсками всему миру. Вот что тогда происходило: Очевидное – Невероятное; голодные баварцы привыкали к сладким речам, принимая за новую веру. Помогала в этом и накопившаяся за последние годы несправедливость в немецких сердцах. А еще обида на обманувшие и поделившие их территорию страны. Инстинкт самосохранения всегда работал: германцы теперь соглашались идти за кем угодно – даже за сами Дьяволом; лишь бы защититься от национального позора и смертельного физического истощения. В общем, запланированное извне сбывалось – все сходилось в одну горячую точку: Живой материал – люди со злым духом; Сатана – жаждущий проверки человечества и внедряющий для этого процесс национализма; и Триггер – великолепный оратор, обучавшийся навыкам массового гипноза.