Читать книгу Жених без лица - Сергей Долженко - Страница 6

В том, что Ладыгин выйдет на связь, едва появившись в общежитии, Иван Петрович не сомневался. Хотя бы из чистого любопытства – кто ему должен вернуть деньги? Тем не менее, он все-таки дошел до Канавинского отделения милиции, на полпути к которому его перехватили лихие комитетчики, и перетолковал с некоторыми из своих знакомых оперов, с кем когда-то вместе доводилось работать. Ребята пробили спецприемник, проверили камеры административного задержания, все безуспешно, и обещали, если таковой человек появится на горизонте, немедленно сообщить о нем Ивану Петровичу.

Солнце валилось за крыши окраинных домов, черные тени сбивались в кучу в проходных дворах и под бетонными козырьками подъездов; розовым и желтым блистали окна верхних этажей… Студеный ветерок поднимался от реки, и не на шутку мерзли руки. Иван Петрович торопился домой, справедливо полагая, что нет нужды делать сегодня то, что можно сделать завтра, и теперь мечтал о горячей ванне с двумя капельками пихтового масла, и курице, запеченной в духовке. Эта самая курица, пока глубокозамороженная, лежала сейчас в пластиковом пакете вместе с банкой консервированного зеленого горошка, и больно стучала по бедру, когда он прибавлял шаг.

Варвара Федоровна выдала ему гениальный рецепт, который Шмыга решил сегодня опробовать. Бутылку из-под пива тщательно вымыть, заполнить холодной водой. Насадить на нее курочку, предварительно натерев кожицу смесью соли, перца и приправ, какие в доме найдутся. Поставить в духовку на поднос или плоскую тарелку, куда будет стекать горячий жир, и запекать при средней температуре. Мадам Фуше обещала, что через полчаса он будет наслаждаться изумительным блюдом гриль. Иван Петрович был большим охотником до печеного и жареного мяса, несмотря на Великий пост.

«Грешен, – укорял он себя, – ох как грешен!»

Набрал код в цифровом замке подъезда, стальная дверь щелкнула, поддалась… взбежал на лифтовую площадку. Несколько раз вдавил кнопку вызова. Безрезультатно. Стал подниматься по лестнице, снизу бахнула входная дверь.

– Здесь живет, – забасил густой уверенный голос.

– Какой номер?

– Сорок пять.

– Ну, поговорим сейчас! – оживленно проговорил хрипловатый, прокуренный.

Детектив, проживавший в сорок пятой квартире, глянул через перила. Оба голоса принадлежали двум коротко стриженным мужчинам плотного телосложения, одетым в мятые спортивные костюмы, словно пассажиры поезда дальнего следования. Они встали перед лифтом и принялись давить на кнопку с тех же печальным результатом. Эта секундная передышка позволила Шмыге подскочить вверх на целый лестничный пролет. Переведя дыхание, вынудил себя остановиться.

– Поговорим, только кастет спрячь, велено не калечить. Нежно, без синяков и кровоподтеков.

– Разве так бывает? – иронически отозвался хриплый. – Что стоим, кого ждем? Не работает аттракцион, пошли пешком.

Теперь Иван Петрович продолжил полет на седьмой этаж без остановки. Отомкнул бесшумно дверь своей квартиры, мягко защелкнул за собой и накинул металлическую цепочку. Выломать дверь конструкции фирмы братьев Веселовских не так-то просто. Хорошая дверь. Пленкой под дерево заделана, легкая, прочная, только автогену подастся. Бросил папку на столик в прихожей, повесил пальто. Поставил курицу под холодную воду размораживаться, включил духовой шкаф прогреваться – война войной, а обед по расписанию. Затем вернулся в прихожую и приник к дверному глазку. И тут же над ухом мягко замурлыкал звонок.

Выждав паузу, Шмыга спросил беспечно:

– Кто там?

– Телеграмма, – рявкнул знакомый бас и ненатурально откашлялся.

Детектива разобрал смех.

– Телеграммы носят бабульки в драных шалях и пальто на рыбьем меху. Здоровые мужики, вроде тебя, либо в шахте вкалывают, либо рынки рэкитируют!

– Мужик, серьезно, тебе телеграмма пришла. Мать заболела, просила разнести, – стал оправдываться басок, который почуял свою оплошность.

– Зачитай от кого, – откровенно стал издеваться Иван Петрович, чувствуя себя в безопасности за двумя листами десятимиллиметровой стали, – сынок ты наш заботливый! Это не вы, ребята, целый день меня пасли, а?

За дверью помолчали, потом:

– Ну, извини… хрен с телеграммой, серьезные люди хотят тебе кое-что передать.

– Что именно? Может, это мне не нужно? – очень разумно предположил детектив.

– Шмыга, поговорить надо, – вмешался второй, с хрипотцой, явно не верящий в мягкие методы общения.

– Ребята, идите домой, пока милицию не вызвал!

– Иван Петрович, это не серьезно…

– Да ни хрена нам менты не сделают, мы же тебе дверь не ломаем. Пока не ломаем, – зло сказал второй и постучал. Видно, паршивец, пытался оценить надежность дверной перегородки.

«Ну, и что мне с ними делать? В ментуру не сдашь, не хулиганят, порядок общественный не нарушают». По прихожей разлились трели телефонного звонка. Шмыга поднял трубку.

– Здравствуйте, я могу поговорить с Иваном Петровичем? – произнес взволновано девичий запыхавшийся голос.

– Можете, Аня.

– Узнали? Здравствуйте, мне необходимо срочно сказать вам что-то важное. Мы могли бы сейчас встретиться?

– Никак, Аня не могу. Устал, не ел…

– Иван Петрович, это касается вашей безопасности!

– Пусть касается чего угодно, но сегодня из дома я не выйду.

– Раз так… хочу сказать, что у вас могут быть неприятности. Из-за меня…

– Кажется, они уже начались, – проговорил Иван Петрович, разглядывая в дверной глазок двух молодчиков, все еще слоняющихся взад-вперед по лестничной площадке.

– Двое таких противных здоровых парня? Они на красной «девятке» все время катаются. Не бойтесь, это из папиной службы безопасности. Я немедленно выезжаю. Будут приставать, скажите, что Артур велел им вернуться.

– Да я не боюсь, просто не решил, что мне с ними делать. Артур? Это еще кто такой?

– Приеду, все объясню.

– Эй, почтальоны, вы еще здесь?! – крикнул детектив, кладя трубку.

Тишина.

– Артур велел вам домой ехать. Кушать вечернюю кашку, укладываться баиньки…

«Черт знает что! Папенькина служба безопасности проснулась. С чего бы это? Потерял одну дочь, стал бдить за другой? Елки-палки, духовка!»

Курица удалась. Натертая чесноком проперченная золотистая кожица источала такой бесподобной аромат и так нежно хрустела под зубами, что несколько минут и Шмыга, и Аня, бросая виноватые взгляды друг на друга, не могли оторваться от курицы. Младшая Чайка справилась с собой первой, поддела вилкой зеленый горошек, отправила его в рот и осторожно коснулась губ салфеткой, на которой сразу отпечатались две узкие красные полоски. Ивану Петровичу чувствовал себя неловко перед гостьей, но он ничего не смог поделать со своим зверским аппетитом.

Впрочем, жующий детектив не смущал девушку.

– Кое-кто, наверное, вообразил, что мы с вами спим, – свободно рассуждала она.

– Хм, – поперхнулся Иван Петрович. – Кажется, грудку переперчил. Это папа такие нездоровые мысли высказывал?

– Папа никогда не вмешивался в нашу личную жизнь, он, по-моему, даже не подозревает, что мы с Маришей имеем такую штуку, как личная жизнь.

– Может, эти… инсинуации идут со стороны матушки, – осторожно высказался Шмыга, подбирая с общего блюда остатки жареного на гарнир картофеля. – Естественное беспокойство…

– Ерунда, все мамино беспокойство сводится к тому, чтобы я не принесла в подоле ребенка от неизвестного папочки… – отмахнулась Анна. – Сейчас ей плохо, в религию ударилась. Давайте, я чай свежий заварю.

– Нет, – твердо сказал Иван Петрович. – Я сам.

Инсинуации… Все мыслят какое-то непотребное. Да вы только посмотрите на эту девчонку – школьная челочка на глазах, руки лодочкой сложены на коленях, прямодушные, открытые как у школьной активистки глаза, правда, с зеленой опасной искоркой в глубине зрачка… Одета, конечно, по-взрослому: черные колготки, короткая кожаная юбка, пушистые от какого-нибудь «максфактор» реснички, сине-зеленые тени на веках… в бледно-розовой впадине между отворотами воротника легкой курточки тот же сестрин золотой медальон.

– Я знаю, откуда ветер дует. Артурчик его гонит.

– Да, кстати, кто такой Артур? Молодчики мигом исчезли, когда я пригрозил этим именем.

– Папин компаньон. Они вдвоем владеют контрольным пакетом акций винзавода.

Аня рассказала, как года два назад в их доме появился чернявый господин, нерусский: то ли турок-месхетинец, то ли дагестанец, не поймешь кто. Появился не один, вместе со своей сестренкой Лейлой.

– Такая дама, просто супер! Смуглая, красивая, всегда стильно одета. Между прочим, два вуза окончила, один где-то на Кавказе или в Крыму, второй в Москве, знаменитую Плешку – академию имени Плеханова. Сейчас работает папиным замом по кадрам. Правда, стерва еще та. Хотя, умные и деловые – все стервы.

– Появился, а дальше?

– Папин завод тогда был весь в долгах, даже хотели его выставлять на торги или вводить внешнее управление. Артурчик спас, выкупив половину контрольного пакета акций. Теперь везде нос сует свой. Меня блюдет. Я, говорит, такого жениха тебе найду, с такими людьми в родстве состоять будешь, потом «все делай, что душа желать хочет»… – смеясь, передразнивала Чайка.

«Кажется, домой идти она не собирается», – с тревогой подумал Шмыга. – «Завтра янычары ревнивого турка разнесут мою квартиру из гранатометов».

– Артур решил, что ты в неких отношениях со мной и поэтому направил сюда своих подонков?

– Угу. Мне кажется, что он в меня ужасно влюблен и ревнует ко всем. Он даже в общагу ко мне приезжал со своими быками, когда я пожаловалась ему на одного придурка.

– Ему сколько лет?

– Пятьдесят с хвостиком.

– Не поздновато ли для ревности? Ах, да, бережет тебя для некоего избранника. Анечка, тебе не пора домой? Одиннадцатый час. Папа с мамой волноваться будут, – самым естественным тоном сказал Шмыга, поднимаясь, чтобы убрать со стола.

– Не будут, – спокойно сказала Чайка, не шелохнувшись.

– Почему? – насторожился Иван Петрович.

– Я живу в общежитии.

– Вот как? Очень взрослая девочка?

– Ты знаешь, я догадалась, почему убили, то есть, наказали Маришу, – вдруг безо всякого перехода драматическим шепотом прошептала Аня, не обратив внимание на иронию детектива. – Я должна была догадаться об этом раньше. В шестнадцать лет она… она… ну, лишилась девственности. Вот.

– И что?

– Как же? Вы сами говорили о праведном образе жизни, что человека наказывают за нехорошие поступки. Она отдалась своему парню без любви, из интереса. К тому же, – Аня жалобно посмотрела на него и ее брови изогнулись домиком, – он был женат!

Шмыга улыбнулся:

– Милая моя! Если сегодня убивать всех девушек, которые вне брака расстаются с девственностью, то мир обезлюдел бы в несколько лет!

– Да? Значит, это не причем? Но я читала Библию, там написано – не прелюбодействуй. Это же один из семи смертных грехов! Вы сами говорили, что Библия в вашем деле нечто вроде уголовного кодекса.

– Тебе я такого не говорил, но мысль правильная. Вы в своей академии понятие «преступление» проходили?

– Я помню!

– Пожалуйста.

– Преступление – это совершенное деяние или недеяние…

– Виновно совершенное общественно опасное деяние…

– Знаю! Запрещенное настоящим кодексом под угрозой наказания.

– Милая моя, «общественно опасное»! Если человек втихаря вредит самому себе, то он сам за это и платит! Вот и станет в будущем ее муж по пьянке куражиться «Я не знаю, сколько у тебя мужиков было, я тебя не девочкой взял»! Сколько ей лет было? Шестнадцать? Видишь, к тому же несовершеннолетняя, основную ответственность несет тот, кто ее совратил.

Чайка облегченно вздохнула.

– Значит, не по этой причине?

– Не думаю.

– А ты что-нибудь узнал?

– Пока нет.

– Может быть, с родителями надо переговорить?

– Рано. Да и как ты себе это представляешь? Здравствуйте, я – детектив по расследованию несчастных случаев, выясняю причину гибели вашей старшей дочери… Для них причина кристально ясна – теракт! Кстати, кто они – твои родители? Минуту…

Иван Петрович сходил за папкой, достал коричневый скоросшиватель с делом Марины Чайки. Нашел последнюю страницу, где было приколото заявление Анны Чайки и копия договора о нынешнем расследовании. Так… возобновлено 14 апреля.

– Кстати, тебе надо написать объяснительную. Изложи на бумаге все, что ты мне рассказывала о своей сестре. Как бы тебе не было трудно.

– Ну, ты и бюрократ!

– Привыкай. После третьего курса и ты им станешь. Теперь расскажи о своем папе.

Впрочем, на папе можно было и остановиться. Мама всю жизнь как работала, так и до сих пор работает старшим экономистом в плановом отделе нижневолжского винзавода. Родила троих детей. Двух дочек-красавиц и сынишку. Последний умер в полгода от неизвестной инфекции. Вот папа, тот успешно строил свою карьеру ступенька за ступенькой. Мастер цеха на том же заводе, комсомольский секретарь, ненадолго уходил на ответственную должность в обком профсоюза, чтобы вернуться заместителем генерального директора. В годы перестройки стал директором. Гладко и выгодно провел приватизацию, присвоив пятьдесят два процента акций. Но завод хирел: огромная текучка, задолжности. Несколько лет простаивал, и только буквально год назад задышал, пошел в гору, выплатил долги.

– Папу рабочие так любят! Представляешь, есть бабушка, на заводе с пятьдесят шестого года работает. Так на общем собрании акционеров встала и в ноги ему поклонилась. У меня, говорит, трое внуков здесь работают, вчера они, наконец, принесли домой зарплату.

Любовь к эксплуататору детектива не воодушевила. От того, что капитализм – это единственный нормальный путь развития экономики, он все равно бы не стал целовать масляные рожи новых богатеев. Видимо, азы марксизма, вбитые на институтской скамье, крепко сидели в нем.

– Замечательный папа, – только и сказал он, бросив записывать. – Значит, год назад в вашем доме появился достаток… Я правильно понимаю?

– Мы никогда не жили бедно, – снисходительно улыбнулась Чайка.

– Но все же…

– Ну, да. Папа нашел мне деньги на учебу в юридической академии, купил ей квартиру.

– Точно можешь определить этот момент? Ну, скажем, первый раз вы увидели пачку долларов на папином столе, или в доме появилась какая-то особо ценная вещь, о которой раньше столько мечтали и вдруг смогли купить спокойно и без проблем.

Обычно этот вопрос вызывал у клиентов массу затруднений. Даже если кто внезапно богател, то самый момент внезапности мог потом вспомнить с большим трудом.

Анна спокойно кивнула, и глаза ее вдруг налились слезами.

– Вот это!

И приложила руку к груди, где на черном мохнатом джемпере сиял золотой медальон.

– Извини, – отвернул взгляд Иван Петрович. Он видел его на белом, теперь на черном, но скорпион все так же устрашающе держал над головой ядовитый шип своего хвоста.

– Мы всегда могли купить любую вещь. Но почему то у меня в памяти отложился именно тот день, когда папа подарил Марине медальон. Ездил в командировку с Артуром, новым компаньоном. Тот преподнес ему золотой самородок. Папа сделал маме сережки, а ей этот медальон. Она родилась под созвездием Скорпиона. Вы знаете, что это самый могущественный знак?

– Да, – кивнул Шмыга. – Венера и Марс. Любовь на поле битвы.

– Роковая женщина, – сказала Анна. – Женщина, которая умеет любить.

«А еще, Скорпионы принадлежат к восьмому дому, дому Смерти, дому, в который всегда открыта дверь», – подумал Иван Петрович. «Хм, интересный Знак».

– Так когда папа подарил Марине скорпиона?

– В день рождения. 14 ноября.

Ноябрь… за пять месяцев до смерти. Неясное предположение пронеслось в голове небесного дознавателя, но тут же исчезло.

Шмыга вздохнул:

– Все, мне пора спать. Позволь тебя проводить.

– Не стоит, – надменно выпрямила спину Чайка. – Я сама уйду. Понимаю, есть какая-то тетенька, и будет неприятное мелодраматическое объяснение, если она сейчас приедет к вам и застанет меня здесь.

Шмыга не разглядел тонкий провокационный вопрос, облаченный в одежду детской наивности.

– Тетеньки у меня нет, но вот… – начал оправдываться он, догадался о подвохе, но опоздал.

– Замечательно! Тогда я не понимаю, почему вы беспокоитесь? – обрадовано воскликнула Анна. – Чтобы спасти вас от этих мордоворотов я ехала через весь город, и в благодарность вы даже не можете постелить мне где-нибудь на стареньком диване?

– Не могу, – решительно сказал детектив, приподнимаясь. – Я вызову тебе такси. Лучше скажи, перед тем, как приехать ко мне, ты объяснила твоему опекуну Артуру, что наши отношения не выходят за рамки юридически корректно оформленного договора?

– Да. Сказала, что я – взрослая, и, следовательно, могу спать с тем, с кем хочу.

Шмыга чуть не сел мимо стула.

– Теперь вызывайте такси. Если ребята из службы безопасности уехали, вы сумеете довезти меня до общаги.

Упоминание о настырных почтальонах добило Ивана Петровича. Он развел руками:

– Ну, если поздно, и мы заработались, то, в самом деле, почему бы вам и не переночевать. Действительно, с моей стороны неблагородно отпускать вас в ночь…

Аня насмешливо улыбнулась.

– Не переживайте, вы думаете, я легкомысленна настолько, что способна приставать к таким взрослым мужикам, как вы? К вашему сведению, у меня есть мужчина, я не собираюсь его бросать.

– Что значит взрослым? – обиделся негостеприимный хозяин. – Ты хотела сказать старым? Мне, между прочим, тридцати еще нет. И возраст твой не совсем юный – в восемнадцать некоторые двоих детей имеют. И что за мужчина?

– Это тоже нужно для вашего расследования? – спросила она и сладко так потянулась, прижав кулачки к плечам. Натянувшаяся ткань джемпера четко обозначила упругую грудь. – Так пишите, высокий блондин, голубоглазый, атлетического телосложения… Не такой закомплексованный, как вы…

«Врет! – с непонятным для него облегчением решил детектив. Но слово «закомплексованный» задело его, и он повелся, словно мальчишка. И незаметно для себя перешел на «ты».

– Можешь не продолжать. Мне это не интересно! Хм, приставать ко мне… Я за тебя переживаю. Что если я начну приставать к тебе? Об этом ты не подумала? Ночь. Мужчина, у которого нет «тетеньки», как ты выразилась. И тут такая опытная женщина. Классика!

– Ну, если это будет красиво… Скажем, свечи, бокал хорошего вина, – продолжала храбриться девушка, хотя откровенный испуг промелькнул в ее глазах. – А у тебя много женщин было?

– Не знаю, как и ответить. Как настоящий джентльмен должен сказать, что до тебя ни одной. Но врать не буду, – и тут же соврал: – Много. И все как один – высокие стройные блондинки, голубоглазые…

– … атлетического телосложения, – захохотала она.

Они продолжали болтать в том же шутливом тоне, и им не требовалось вина, поскольку оба говорили и смеялись, точно захмелевшие.

– Ты очень милый, – сказала Аня и провела пальчиком по его губам. – А теперь покажи, где твой диван. У нас завтра первая пара рано начинается.

– Да, конечно, – разочарованно протянул Иван Петрович. Попытался поцеловать этот пальчик, но не успел. Встал.

– Пошутили и хватит. Спать положу на кухне, этот диванчик раздвижной, иду за простынями. В ванной красное полотенце не трогай, принесу другое.

Лежа в постели, против желания прислушиваясь к звукам из кухни, где устроилась на ночлег незваная гостья, и чтобы отогнать, непрошенные, какие-то развратные мысли, подумал о месхетинце.

«Для него дочка партнера, такой же капитал, как и его акции. Буржуи вдаль смотрят. Выйдет Аня замуж, появится в двучленном уравнении третий, неизвестный, какой-нибудь голодный шнырь с улицы. Начнутся проблемы, перетягивание одеяла… Поэтому узнал об ухажере, посадил хвост, и решил по старинному турецкому обычаю намять ему бока. Очень логично, очень правдоподобно, особенно на фоне этой истории с приездом в общежитие. Теперь спать, Иван Петрович, спать. Довольно на каждый день своей заботы. Завтра тебя будут убивать Артуровы янычары, завтра ты попытаешься отыскать пропащего Ладыгина…»