Читать книгу Дендра - Сергей Дубянский - Страница 3

*

– Милый, может, ты сегодня никуда не пойдешь? Смотри, какой мороз, – Лена прижалась к мужчине, лежавшему рядом, – мы б могли весь день валяться в постели. Помнишь, как в Болгарии? А вечером поехали б куда-нибудь ужинать, а?

Миша поднял руку – темным силуэтом выделяясь на фоне потолка, она казалась вялой и почти безжизненной. Рассвет еще только пробивался в окна и, если б стрелки на часах не светились тусклыми зеленоватыми линиями, невозможно было б определить, что уже половина восьмого. Другой рукой Миша ласково гладил Ленину спину – вверх-вниз, вверх-вниз… Ладонь, словно притягивалась к гладкой упругой коже, и чтоб оторваться от нее, требовалось физическое (а, главное, психологическое) усилие. Возможно какая-то благостная энергия перетекала в него через этот контакт, и он забывался; сознание расслаблялось, отключаясь от всех проблем… Действительно, в Болгарии им было хорошо. Несебр – славный городишко, и море славное, хотя разве дело только в этом?..

Миша тогда, как раз развёлся с женой, сбросив наконец-то маску двуличности, и мог в открытую дарить нежность и заботу не двум, а одному-единственному человеку. Они с Леной купили первые попавшиеся «горящие» путевки и уехали подальше от тягостной атмосферы раздела имущества, а бывшей жене он просто вручил ключи и объявил: – Что успеешь вывезти, твое. Что не успеешь – будет продано вместе с квартирой, потому что жить я в ней не собираюсь.

Когда они с Леной вернулись, их встретили голые стены с вырванными багетами. Удивительно, как уцелела сантехника – она ведь тоже была фирменной, дорогой… Сейчас они вспоминали все это, как кошмарный сон.

Мишина рука добралась до того места, где талия переходила в бедро и поползла обратно; поднялась к груди, великоватой для Лениной комплекции, но упругой и правильной. Он очень любил зарыться лицом в теплую ложбинку…

– Ленка, я не могу оторваться, – прошептал он, и рука с часами безвольно упала на одеяло.

– И не надо, – Лена засмеялась, – мне тоже хорошо с тобой. Хотя прежний муж говорил, что у меня тонкие ноги, грудь похожа на вымя и, вообще, я ничего не понимаю в любви.

– Он – дурак, – Миша вздохнул, – мало ли, что он говорил? Зачем он нам нужен?

– Нам никто не нужен, – Лена уткнулась холодным носом в его шею, – а я люблю лежать, вот так, и сопеть…

– Ленка, сейчас я опоздаю на переговоры.

– Значит, все-таки уходишь? – она подняла голову.

– А на что мы с тобой будем жить, если я перестану заниматься делами? – Миша погладил ее волосы, укладывая голову на прежнее место. Он знал, что долго не может смотреть ей в глаза, чтоб не начать целовать, ласкать… Чем все это заканчивалось, оба прекрасно знали, но сегодня его ждали важные люди с серьезным контрактом.

– А если я, как мышка, буду питаться сухой корочкой и глотком воды, ты никуда не пойдешь?

– А мышки хотят собственную машинку?.. А съездить куда-нибудь на Рождество?

– Хотят…

– Значит, надо вставать, – Миша бережно передвинул Лену на свободную часть постели и резко встал, пока она не успела схватить его за руку.

– Тебе завтрак сделать? – Лена потянулась; носик ее сморщился, рисуя на лице смешную гримасу.

– А ты умеешь? – в Мишином голосе не было издевки, хотя поначалу его раздражало, что единственным известным ей блюдом являлась яичница. Потом, правда, он привык и решил, что остальные ее таланты полностью компенсируют кулинарные.

– Умею. И ты даже знаешь, что именно.

– Знаю. Но тогда я скоро начну кукарекать, – он набросил халат и пошел в ванную.

Эта квартира ему нравилась больше прежней даже не из-за размеров и отделки, выполненной с учетом необузданных Лениных фантазий – просто ему казалось, что сама атмосфера в ней какая-то располагающая к тому, чтоб жить долго и счастливо.

Несмотря на третий этаж, Лене показалось, что кто-то постучал в окно. Она повернула голову. Голые ветви сковал мороз, превратив деревья в уродливые статуи, а просветлевшее небо казалось мертвым, потому что солнце пряталось за соседним домом, упорно не желая светить в их окно. Две продрогшие синички кружились перед самым стеклом, тычась в него клювами и прося приюта.

– Миш! – крикнула Лена.

– Что? – на ходу застегивая рубашку, он заглянул в комнату.

– А ты не мог бы сделать кормушку для птиц?

– Обалдела?.. – Миша уважал фантазии любимой женщины, но не до такой же степени?!..

– Значит, не мог, – Лена вздохнула и указала пальцем в окно, – видишь, бедные птички мерзнут и голодают. Смотри, как они стучатся к нам.

– Лен, хватит глупости говорить, я и так опаздываю.

…Почему нельзя вечно пребывать в сказке? – Лена снова вздохнула, и даже тягостней, чем прежде, – наверное, я глупая… но почему-то ведь Мишка терпит меня. Значит, кому-то нужны и такие дурочки…

Она опустила ноги на мягкий теплый пол и встала. Пеньюар валялся на стуле, но она проследовала на кухню нагишом, увидела стоявшую перед Мишей уже пустую тарелку с крошками хлеба и бокал из-под чая.

– Ленка, кончай так ходить.

– Да?.. А почему? – она довольно засмеялась.

– А вдруг кто-то увидит в окно и придет, пока меня нет?

– Кроме синичек, никто не увидит, а им это неинтересно. Ты денег оставил? Я хочу в солярий сходить, а потом по магазинам поболтаться. Подарок тебе посмотрю к Новому году.

– Оставил. Даже в твой кошелек положил.

– Спасибо, – она коснулась губами его шеи, – вечером у тебя никаких переговоров нет?

– Нет. Думаю, часов в семь буду.

– Я жду тебя, – она отстранилась и пошла в спальню, где остался пеньюар – когда Миша уходил, оставаться голой становилось совсем неинтересно.