Читать книгу Глазами волка - Сергей (Дядя Серёжа) Радченко - Страница 3

В большой семье ничем не щелкай, а учись бойкости. А семья Добришюсов большая, одних детей десятеро.

Пятрас, шестым рожденный, несмотря на номер, вовсе «шестеркой» не стал. Наоборот, рос крепким, независимым и закаленным ребенком.

Когда мать привезла его из роддома, черный аист, королевский – особенно редкая птица в литовском небе – накручивал круги над усадьбой Добришюсов.

Добрый знак. Аист в литовской мифологии считается символом семьи и связи с предками, а черный – символизирует необычность, странность и лидерство.

Кстати, не только для литовцев аист имеет символический смысл. Вот, например, для индейцев он означает счастливую жизнь и героические походы и подвиги.

Родня Петра Добришюса – старые охотники и пчеловоды. А прадед с отцовской стороны, приехавший из Пруссии и обосновавшийся в Сувалькийском лесу, вообще, по людским рассказам был знахарем и шептуном.

Кроме того, на удивление всем, хоть и из крестьян был, но имел господские манеры: столетний старец в костёл верхом сам ездил. Люди только помогали взобраться на коня и потом слезть с него. А уж гарцевал он сам.

Все детство, бегая в Шилавотскую школу через поля мимо тысячелетних курганов, Пятрас понемногу учился слушать и слышать звуки леса: шелест деревьев, песню ветра, гомон птиц или треск сломанной зверем ветки…

Слух ребенка так обострился, что он как бы сам собой наловчился читать лесной нотный лист.

Лес – он живой, и, коль закроешь свой рот и откроешь уши, он заговорит с тобой языком любви и поведает свои тайны. Станут ясны иероглифы звуков и запахов, и откроется книга, в которой никогда не перепутаешь запах прелой листвы с нежностью первых подснежников, а след доброго зверя или человека отличишь от следа хищника.

Пятрас стал звероловом как бы естественно, без особых усилий и учения – выдрессировал собак, стал охотиться на всякую лесную живность. Сам часть леса, он охотился не для потехи, а, как и другие звери лесные, только для прокорма. Времена тогда были не самые сытные, а уж большой семье прокормиться особо сложно.

Самым ярким детским воспоминанием был волк, добытый отцом. Вид застреленного волка его просто очаровал. Сила, мощь и грация чувствовались даже в мертвом теле зверя.

Это детское восхищение, как оказалось, и определит всю его дальнейшую судьбу.

В семье Добришюсов для телячьих нежностей не было ни времени, ни возможностей. Ни мать, ни отец не могли одновременно всех десятерых детей усадить на колени и каждого погладить или приласкать.

Откровенно говоря, нехватка любви, желание отдавать и получать ее, явились причиной приручения животных. В общении со зверьем можно получить компенсацию недостающего.

Братья бились за глоток молока, свои права отстаивал и Пятрас. Весной изголодавшимся детям приходилось есть едва проросшую траву, постоянно возникали драки. Особенно попадало маленькой Дангуоле, скрывающейся под столом и выдававшей мужские секреты братьев. В общем, обстановка была спартанская и к становлению волевого характера очень даже благоприятная.

Но случалось порой и то, что объединяло всех. Как-то раз со старой липы из гнезда аистов выпал аистенок, и вся семья дружно начала опекать подкидыша, наперегонки кормя его жучками, лягушками и по-всякому о нем заботясь.

Аистенок подрос, научился летать. Но почему-то большие аисты не приняли его в стаю и били клювами, если он приближался или вообще игнорировали.

Дети особенно обеспокоились, когда пришла осень, и пора было улетать. Не принятый в стаю один не долетит. Маленькая Дангуоле даже бросилась вязать ему шерстяные носки, чтобы он не отморозил ноги, когда придут холода.

Но случилось удивительное событие: как-то к пруду возле дома прилетели черные аисты.

Черные на то и считаются королевскими для белых аистов, что белые им по какой-то неведомой причине подчиняются. Приблизился к черным наш домашний аистенок, видно – пожаловаться на несправедливость. Все аисты начали клекотать, стучать клювами, что-то обсуждать на своем аистином языке.

Дети издали наблюдали эти дебаты между выращенным и прирученным ими аистенком, отвергнутым своими белыми собратьями и опекавшей его черной парой.

Какое-то время они долго ходили втроем. Потом черные аисты поднялись и, очертив круг почета, улетели. А белые сразу приняли отверженного в свою стаю и больше не били. В ту осень он вместе со всеми улетел зимовать в Африку.

Пятрас, несясь в школу (а он никогда не ходил нормальным шагом, всегда – бегом, сломя голову), сбрасывал по пути рюкзак и начинал рыть мышиные норы так, что даже под ногтями от боли пульсировало. Школу забывал, полностью отдавшись этой работе по рытью нор.

А ведь охота всегда начинается с мышей: кот охотится на мышей, лиса и волк, как и человек, свою первую охоту начинают с мышей.

Получив от тети рваный нейлоновый чулок, Пятрас использовал его как сетку для сбора лягушек. Он ловил их для совы, живущей на их дворе, и раскладывал на перекладинах. Летом чуть ли не все перекладины были выложены умершими лягушками.

Как-то Пятрас поймал и барсука. И даже лося держал на закрытом дворе. А воронят забирал из гнезд и растил. Они мальчишке и на плечи, и на голову садились и без меры ели людскую еду: с одного конца клюют, а с другого – выпускают. Дом был весь белый от птичьего помета. Мама сердилась, но Петр так любил птиц, что не страшился ни маминых, ни отцовских нахлобучек.

Петр ловил и зайцев, сладко дремавших в грядках меж капусты и моркови, и, посадив в клетки, растил и кормил их. Летом – одуванчиками, зимой – сеном.

От той любви к животным у Петра завелись вши, и матери пришлось мазать его голову чемеричной водой.

Намного позже Пятрас взял в руки ружье, но опять же не забавы ради – голод заставил. Кроме того, дед и прадед охотились, и в его жилах текла кровь старых охотников. Охотиться для него было так же просто, как другому наколоть дров или принести воды из колодца.

Всю юность он провел в лесах, промышляя куниц с собаками. И если куница ныряла в воду и спасалась вплавь, а собаки не успевали, то Пятрас плюхался в воду в одежде, не обращая внимания на минусовую температуру, и ловил зверька.

В реке Йеся любил ловить раков, и чаще всего ловил их голыми руками. Один раз вместо рака получил укус от водяной крысы, с тех пор он стал осторожнее. Раки ему настолько приелись, что ведро раков поменял раз на мясные консервы, потому что никогда до этого их не пробовал.

И не было в литовских лесах такого живого создания, которого бы Петр не приручил. Все, к кому он прикасался, ему подчинялись и любили.

В детстве приобретенные привычки – быть своим в лесу, умение жить, как зверь и добыть себе пищу – пригодятся ему в дальнейшем, но об этом рассказ впереди.