Читать книгу Моя Елизаветка - Сергей Емельянов - Страница 8

Ни у меня, ни у него не было родных братьев и сестер, не было и двоюродных. Так что у когда-то многочисленной семьи Зориных в советское время народились только мы двое, я и он – сын маминого брата Николая. И сам он тоже был назван Николаем, но звали его в семье Коляном. Так что были мы двоюродными братьями, но никого ближе у нас не было.

Мы были знакомы, хотя он на 14 лет старше меня. В сорок первом году он бывал у нас дома, говорят, любил играть со мной, годовалым, разговаривал, дарил мне игрушки. Долгие годы я хранил его подарок – два игрушечных автомобильчика: один – цельнолитая легковушка из серебристого металла с крутящимися колесиками; второй – грузовичок-самосвал из ярких цветных деталюшек, у которого и колесики крутились, и дверцы кабины водителя открывались, и кузов поднимался, как у настоящего самосвала. Жаль, что сейчас их у меня нет: затерялись при многочисленных переездах.

Рос он быстро, занимался спортом, выглядел старше своих лет. В семейном архиве сохранилась фотография, где он снят вместе со своими родителями на берегу моря: лежат они на гальке под южным солнцем, улыбаются. Как он учился, я не знаю, но, помню, говорили, что рос он общительным, бойким мальчиком, настоящим верным ленинцем, как тогда говорили, был пионером, потом вступил в комсомол.

Что побудило его вступить в народное ополчение, я не знаю, но факт остается фактом: летом 1941 года Николай Николаевич Зорин, 1926 года рождения, добровольно, действительно добровольно, вступил в народное ополчение. Матери он не сказал о своем решении, а отец, кадровый военный военно-морского флота, был далеко – держал оборону на подступах к Ленинграду, на полуострове Ханко.

Как его, пятнадцатилетнего подростка, взяли в ополчение, непонятно, ведь, согласно Постановлению ГКО от 4 июля 1941 года, ополчение формировалось из мужчин и женщин в возрасте от семнадцати до пятидесяти пяти лет. То ли он сам где-то приписал себе два года, то ли время было такое, что на эти «мелочи» внимания не обращали.

Судя по всему, Колян попал в 8-ю дивизию народного ополчения (ДНО), ее еще называли Краснопресненской – по месту формирования. Дивизия создавалась в спешном порядке. Всего за несколько дней июля около шести тысяч мирных жителей столицы стали бойцами 8-й дивизии народного ополчения Краснопресненского района. Сохранилось маленькое фото Коляна, такие обычно клеят на документы. На ней он в военной форме, но какой-то странной. Шинель размера на два больше, чем надо, он в ней прямо-таки утонул; шапка-буденовка с остроконечным верхом, подобные шапки использовала Красная армия в Гражданскую войну. Лицо детское, но смотрит серьезно, слегка нахмурив брови. Создается впечатление, как будто ребенка одели в военную форму для игры в «Зарницу».

Это все, что более-менее достоверно известно о личности брата. Дальше его судьба, как и еще нескольких тысяч ополченцев, теряет черты индивидуальности и оказывается неразрывно связанной с судьбой Краснопресненской дивизии. А судьба эта оказалась короткой и трагичной.

Уже 10 июля дивизия была передислоцирована из Москвы в область – в район нынешнего Красногорска. В течение июля шло ее доукомплектование за счет призывников и частично кадровых военных. Было сформировано три стрелковых полка, один – артиллерийский и еще несколько вспомогательных подразделений. Командиром дивизии был назначен комбриг Даниил Прокофьевич Скрипников, Георгиевский кавалер, с большим опытом участия в боевых операциях во время Первой мировой и особенно Гражданской войн.

В сентябре дивизия заняла линию обороны вдоль восточного берега Днепра, где она с трудом сдерживала натиск врага, неся потери, особенно от ежедневных бомбежек вражеской авиации.

29 сентября немецкое командование приступило к операции «Тайфун», противостоять которой в тот момент Красная армия не могла: противник имел на этом участке фронта двукратное превосходство в танках и авиации.

Тяжело читать, что было дальше.

В результате боев в первых числах октября погибло более половины ополченцев. Погиб и командир дивизии Д. П. Скрипников. Произошло то, что военные называют котлом, а проще говоря, наши войска попали в окружение. Часть бойцов ушла к партизанам, кто-то прятался по деревням, многие попали в плен, и только единицам удалось перейти линию фронта и вернуться к своим.

Можно предположить, что где-то здесь, на берегу Днепра, и погиб мой двоюродный брат. Место его гибели неизвестно до сих пор. Все, что официально получила семья, – это короткое извещение из райвоенкомата «пропал без вести» и больше ничего. Отец Коляна, мамин брат, кадровый военный, капитан первого ранга Николай Иванович Зорин, вернувшись после войны из осажденного Ленинграда, пытался навести справки, но так ничего и не узнал.

Я много думал о своем брате и в целом о роли народного ополчения в Отечественной войне, пытался представить себе, как это было на самом деле. И как-то сами собой сложились следующие стихотворные строки.

Памяти брата