Читать книгу Мой друг художник и поэт - Сергей Ермолаев - Страница 2

Арсений не заметил, как заснул. Видимо, пиво так подействовало, которое было выпито на голодный желудок. Но то было кстати, поскольку день всё равно казался пропащим, и мужчина попросту маялся от безделья. Следовало бы не топтаться на месте, а начать поиски нормальной работы, но он не спешил с этим. Всё надеялся благополучно протянуть, подрабатывая "дворником по звонку", да ещё занимаясь репетиторством по рисованию и истории искусства. Учеников было мало, а в последнее время их число и вовсе сократилось до одного. Однако последний приходил регулярно вот уже на протяжении многих месяцев. И, кажется, не собирался прекращать. Арсений очень на это надеялся. Ему даже приснилось, как он ведёт очередное занятие со своим подопечным. Они сидели возле окна перед мольбертом и оживлённо беседовали, держа в руках кисти. Затем вдруг что-то помешало, нарушило целостность сна. Образы смешались, будто взболтали бутыль с водой. Затем Арсений проснулся в кресле, стоящем почти у самого выхода.

Сквозь ещё не до конца ушедший сон художник понял, что слышит голоса в глубине дома. Возбуждённый и расстроенный женский голосок с надрывом объяснял что-то. Его резко перебил уже хорошо знакомый Арсению рык соседа. Смахнув остатки внезапного дневного сна, мужчина окончательно удостоверился в том, что его зловредный сосед перебранивается с какой-то женщиной или девушкой: слишком уж нежным и высоким был второй голос. Звуки ссоры заинтересовали Арсения настолько, что он поднялся с кресла и прильнул к двери, пытаясь разобрать слова. "Что же мне теперь делать? Как жить дальше?" – донеслось до художника. Женщина или девушка, вероятно, плакала, а голос её дрожал. "Будешь делать, что я скажу! – орал за стенами работяга-сосед. – Не устраивает – вали к чёрту, живи на улице!" В следующие секунды раздался звук распахнувшейся двери соседской квартиры. Затем лёгкие шаги. Звук захлопнувшейся двери, причем такой, словно её отправили в исходное положение рывком и с силой, что кратно добавило грохоту. Плач и шаги, поспешившие вниз по лестнице. Спустя несколько секунд всё стихло. Арсений встрепенулся и рванул к окнам, что смотрели во двор, но тут же упёрся в столы с наваленным на них всяческим нужным и не очень барахлом. Они стояли ровным строем вдоль стены так, что к окнам не приблизиться, никак нормально не выглянуть наружу. Вот чёрт! Мужчина подумал секунду, потом метнулся к одному из окон, выходивших на улицу, раскрыл створки и высунулся чуть ли не по пояс. Внизу никого не было. Лишь мимо проплыл очередной автобус, ненадолго нарушив вечернюю тишину. Кстати, время действительно уже стояло вечернее. Чуть правее разгорался яркий закат. Подул прохладный ветер, обещая не по-летнему холодную ночь. Арсений устало вздохнул и втянулся внутрь, закрывая за собой окно. Жаль, что ему не удалось увидеть, кто это был. Но, быть может, увидит позже!

Несмотря на то, что он проспал порядка трёх или четырёх часов, вечер принёс новую волну усталости, Арсения стало клонить в сон. Однако голод взял верх. Прежде чем расстелить посреди комнаты постель и завалиться спать до утра, он решил взяться за свои скромные продукты и сделал два бутерброда с колбасой и паштетом. Запил остатками воды из пятилитровой пластиковой бутыли, в которой когда-то давно купил очищенную воду, да так и оставил её у себя. Теперь в этой бутыли появлялась обычная вода с ближайшей водопроводной колонки. Остатки воды показались застоявшимися и даже чуть мутными, но идти сейчас за свежей водой совершенно не хотелось. Мужчина выпил то, что было, и вскоре лёг.

Ночами обычно тихо, и редкие отдалённые звуки – голоса людей и животных, скрип дверей или шаги – слышны, будто они совсем рядом. Но после полуночи большинство звуков всё же исчезает, и мир погружается в сон. Ночь накрыла Старую Зареку бережно, почти незаметно. Это стало заметно в первую очередь не по угасшему небосводу, а по тому, как преобразилась округа. Она, и без того спокойная, затихла так, словно улицы разом вымерли. Лишь сбежавшая у кого-то со двора курица ходила под неярким жёлтым светом фонаря. Типичная сельская местность, хотя отсюда до центра большого, современного, динамично развивающегося города были считанные сотни метров…

Июньские ночи довольно светлы. В июне никогда не увидеть настоящей бездонной черноты над головой. Если небосвод чист от какой-либо облачности, он синий, тёмно-синий, синий с лёгким переходом в чёрный. И звёзд не так много, как зимой. За две-три недели до летнего солнцестояния и две-три недели после него ночи стоят очень короткие, поэтому так и происходит. Летом ночи вообще другие. Более "живые", что ли. Когда зимой приходит ночь, всё вокруг как бы умирает, скованное холодом и безмолвием, а летом в отсутствие солнца жизнь хоть и замирает, но по-прежнему продолжается. В каждом ночном шорохе, дуновении воздуха, редком вскрике птицы ощущается что-то волшебное. И как всё прекрасное на свете, летняя ночь быстро сходит на нет. Её неминуемый конец знаменует появление зарева на востоке. Светлая часть небосклона увеличивается с каждой минутой, уверенно оттесняя прочь остатки ночи и гася даже яркие звёзды. Не слышно ничего. Предрассветный час – самое тихое и мирное время суток в природе. Кажется, в этот момент затихают даже самые мелкие букашки, и ветер сбавляет темп, боясь потревожить чуткий сон живых существ. Так продолжается до тех пор, пока небо полностью не разгорится, а из-за горизонта не покажется солнечный диск. Вот теперь просыпаются птицы, начиная щебетать со всех сторон. Где-то заголосит петух. Потом снова. И снова. К нему присоединится другой… Настало время нового дня, новой маленькой жизни. Проснулся и Арсений. Рука сама потянулась к небольшому дешёвому смартфону, что всегда оставался на ночь рядом на полу. Часы на дисплее показывали начало шестого… Такая рань, а окна уже захлебнулись в свету! Кажется, сегодня солнечно, подумал Арсений, отворачиваясь в другую сторону. Хотелось полежать ещё немного. В конце концов, ему никуда не нужно идти: ни запланированной работы, ни других дел не имелось. А если вдруг вызовут на участок, где он работал дворником, то всё равно не раньше восьми часов.

Царившая в комнате тишина была внезапно нарушена каким-то щелчком или… чем-то, похожим на лёгкий удар по оконному стеклу. Почти сразу этот звук повторился. Когда звякнуло по стеклу в третий раз, Арсений встревоженно замер, навострив уши и слушая. Он понял: кто-то с улицы бросал мелкие камушки ему в окно. Интересно, кому это понадобилось и зачем? Неужто кто-то из здешней ребятни дурачится в столь ранний час? Никогда такого не происходило! Тем не менее, обстрел продолжался. В стекло прилетел уже четвёртый камушек. Вероятно, он был немного больше первых, поскольку звякнуло знатно. Арсений не на шутку испугался. Так и разбить недолго! Он прогнал прочь остатки сна и поспешил подняться со своей лежанки. Уже на полпути к окну он уловил снаружи звонкий девичий голос: "Здравствуйте!" Затем кто-то зашуршал по пыльной, присыпанной песком дороге… Судя по всему, убегали…

Когда он распахнул створки одного из окон и высунулся наружу, на улице по-прежнему царило спокойствие: ни людей, ни проезжающих мимо машин, никакой суеты и движения. Лишь посреди проезжей части, глядя куда-то в сторону автобусной остановки, стоял невысокий мужичок в резиновых сапогах со связкой удочек и рюкзаком за плечами. Удивлённый появлением своего приятеля, Арсений окликнул его. "А, дружище! Доброе утро! – встрепенулся мужичок с удочками. – Ты там как, не готов ещё?" Вопрос, который хотел ему задать Арсений насчёт отправленных кем-то в его окно камней, так и застрял у него в глотке. Чёрт побери, как он мог забыть? Как мог запамятовать, что они с другом собирались отправиться рыбачить этим утром? Никогда раньше не забывал, а тут вдруг забыл! И хотя Арсений очень любил рыбалку, сейчас ему никуда идти не хотелось. "Прости. Забыл", – выдохнул художник. "Давай, собирайся! Я жду здесь!" – бодро выдал рыбак. У Арсения не выходило из головы то, что произошло мгновения назад. Но вместо того, чтобы всё-таки спросить о случившемся, неожиданно для себя самого он выдал: "Хорошо. Я сейчас". Теперь всё же придётся идти! Хотя, почему бы не порыбачить? Будет полезно отвлечься. Авось, хандра немного отступит, станет легче. Простояв недолго в сомнениях, Арсений махнул на всё рукой и начал собираться.

Через 15 минут они двинулись по тихому, ещё не проснувшемуся району в юго-восточном направлении. Двое любителей ранней рыбалки, двое похожих типажей: невысокие, чуть сутулые и худощавые, с немного вытянутыми лицами и большими носами. Даже одевались они всегда схоже. Заметная разница была лишь в том, что Арсений редко брился, часто ходил заросший и к тому же нестриженый, а вот его товарищ следил за собой и при более близком рассмотрении оказывался существенно опрятнее. "Я не взял червей, – нарушил молчание Арсений, когда они отошли от его дома. – Не успел купить. Точнее, забыл…" "Мы каждую неделю вместе выходим на реку! Как ты вообще мог забыть? У тебя точно всё хорошо?" – озадачился его приятель. Художник отмахнулся, попытавшись убедить друга, что ничего страшного не происходит, и он переживёт свои невзгоды. На самом деле ему попросту не хотелось ни о чём сейчас говорить. Иначе зачем вообще эта рыбалка, прогулка по реке на лодке? Если уж отдыхать, то отдыхать! И не нужно грузить себя тяжёлыми мыслями.

Их путь лежал через улицу Щербакова на Заозёрную. А далее – через Поперечную на Ломоносова и мимо пустующей территории, где ещё не так давно шумел фанерокомбинат, вниз, на Береговую. За всё время в пути товарищам не повстречалось ни одного прохожего. Лишь пару раз мелькнули одинокие бродячие собаки. Странно, ведь почти всегда здесь шастали стаи по четыре особи и больше. Вокруг было даже слишком покойно. И не скажешь, что в сотне метров отсюда, на правом берегу реки, кипит жизнь современного мегаполиса. Хотя, конечно, и тут она когда-то бурлила вовсю! В начале XX века здесь работала единственная крупная спичечная фабрика за Уралом – производство, запущенное купцом Василием Логиновым, который объединил для этого своё более раннее и мелкое предприятие с аналогичным предприятием своего единственного прямого конкурента, купца Ворожцова. С появлением новой фабрики ожили ближайшие к ней окрестности Заречья. В районе нынешних улиц Ломоносова, Луговой и Береговой теперь селилась не только беднота, но и люди с достатком – мастеровые, состоятельные рабочие, мещане. Об этом свидетельствовали сразу два больших особняка, расположенных чуть дальше на восток по Береговой и имевших номерные таблички "123" и "131". Оба дома с высокими этажами и оконными проёмами почти в потолок, оба с объёмными резными наличниками и богато вырезанными подоконными досками, оба построенные на стыке XIX-XX столетий и принадлежавшие весьма богатым хозяевам. И оба теперь подпадавшие под расселение и снос. Возможно, уже успевшие опустеть. Рассматривая дома вдоль улицы, Арсений не заметил, как остановился возле самого большого, мощного и мрачного из них, походившего на молчаливый замок, окружённый разросшимися деревьями. "Береговая, 131", – произнёс он, задержав взгляд на адресном указателе.

На минуту художник даже забыл, что пришёл сюда не один, и вздрогнул, услышав за спиной голос: "Наша лодка на месте. Можем отправляться!" Пока он любовался старинными домами, его друг успел спуститься с проезжей части улицы к реке, где находилась лодочная станция, там обменяться несколькими фразами с охранником и вернуться к дороге. Да-да, отправляться, подумал Арсений. Пора отправляться по реке – сначала вниз, затем вверх, против течения. Всё как всегда. Но вот бы наведаться внутрь сто тридцать первого дома! Ему не приходилось там бывать ни разу, даже во двор никогда не заходил! Наверняка внутри сохранилась часть старинных интерьеров, остались какие-то детали… Было бы очень интересно их осмотреть, изучить, сфотографировать. Вслух же он произнёс: "Всё собираются сносить. Ты бываешь здесь чаще меня. Не знаешь, вот этот большой дом уже опустел?" Рыбак пожал плечами: "Чёрт его знает. Не присматривался никогда. В окнах вроде бы пусто. Особенно внизу. Но, кажется, в прошлый раз я видел во дворе какую-то бабульку с маленькой девочкой… А что? Опять хочешь в "расселёнке" пошариться?" Арсений усмехнулся. Да, он любил полазить по расселённым местам, покопаться в оставленных вещах. Попасть в сто тридцать первый дом ему хотелось уже давно. Но сегодня путь туда был заказан. Не только из-за того, что их ожидала рыбалка, но и потому, что сначала следовало убедиться в расселении дома. Меньше всего хотелось оказаться в обитаемой квартире и попасть под статью о проникновении со взломом. Конечно, Арсений ничего не собирался ломать. Он никогда не занимался вандализмом. Только вот когда поймают, спрашивать ни о чём не станут. Художник ещё раз окинул взглядом заветный дом, вздохнул и развернулся к приятелю: "Ладно, давай порыбачим".

Они вышли на реку под знакомое тарахтение слабенького, но очень "живучего" моторчика. Арсений не припоминал, чтобы когда-то видел товарища за ремонтом своей лодки, никогда не слышал от него жалоб на её поломки. Мутная вода Туры как всегда была обманчиво спокойна. И тем самым пугала. Не хотелось бы оказаться в этой воде и на собственном опыте узнать, насколько здесь глубоко. Даже при полном безветрии возле берега качка всегда была сильнее, чем на середине реки. Поэтому, когда они отплывали или причаливали, Арсений крепко держался за края бортов. Лодка была не особо широкой, и ему легко удавалось ухватиться и за левый, и за правый борт, стоило лишь расставить руки в стороны. Когда они удалялись от берега и оказывались точно посередине русла, двигатель глушили. Начинался дрейф. От лодочной станции МЧС, где приятель Арсения часто оставлял своё скромное судно благодаря договорённости с кем-то, катерок медленно перемещался на несколько километров, влекомый вперёд одним лишь течением. Как правило, проходил час, иногда немного меньше, прежде чем друзья-рыбаки достигали понтонной переправы, перегораживавшей русло и соединявшей берега старых городских районов под названием Лесобаза и Мыс. Продолжительность дрейфа каждый раз была разная, поскольку зависела от интенсивности течения. А оно всегда было очень быстрым весной и в начале лета. В июле-августе течение ослабевало – особенно сильно при засушливом лете. С началом осени оно вновь немного набирало силу.

На самом деле, не так уж важно, сколько времени длился путь рыбаков от точки старта до "конечной" возле лесобазовской переправы. В любом случае они успевали поймать хотя бы что-то. Арсений не был столь искусным в ловле рыбы, как его друг, у которого рыбалка была в крови чуть ли не с рождения. Поэтому он часто отставал от него по количеству выловленных обитателей водных глубин. Да и зачем было спешить, когда они занимались этим только ради самого процесса? Это был отдых.