Читать книгу На крыльях ветра - Сергей Фокин - Страница 3

В тот вечер я чувствовал сильное возбуждение. Оно исходило откуда-то из глубин сознания, и я никак не мог с ним справиться. Но дело было не в близости с Викой и не в том, что я набрался смелости и пригласил ее в ресторан. Прежние наши встречи ограничивались простыми прогулками по городу или залетами в кафе и пиццерии. Все было как бы неофициально, хотя это слово значит совсем не то, что я хотел бы сказать.

В ресторане мы заказали бутылку красного вина и какое-то блюдо из морских моллюсков. Потом выпили по бокалу, я осмелел, пригласил Вику на медленный танец и обнял за талию. Если честно, мне очень хотелось бы прижать ее крепче и зарыться лицом в светлые кудряшки, но, во-первых, вокруг были люди, и мне казалось, что они все смотрели на нас с насмешкой. А во-вторых, я стеснительный до безобразия, и это часто мешает мне жить. Были еще дурацкие мысли, которые галопом мчались в голове и не давали сосредоточиться на разговоре.

Играла живая музыка, звуки лились нежно и тягуче. В ней можно было утонуть при условии, что расслабишься и забудешь о проблемах. Что, кажется, в конце концов, и произошло, хотя и ненадолго.

Мы оказались на улице уже после полуночи.

– Вызвать такси? – спросил я, надеясь, что она не согласится.

– Лучше прогуляется. Спасибо за вечер, Дэн. – Ее ответ прозвучал, как мне показалось, искренне.

– Я и сам не знаю, как набрался наглости…

– Ты из-за этого был такой необычный сегодня? – Вика кивнула с пониманием.

– Глупо выглядел, да?

– Нет, совсем нет… – Она попыталась подобрать слова: – Но как будто думал о чем-то. И сейчас думаешь…

– В общем-то, ты угадала. Только это не очень важно. – Я соврал, потому что считал совершенно иначе. Мне стало немного стыдно, и я едва удержался, чтобы не отвести взгляд.

– Могу я чем-нибудь помочь? – Мы держались за руки, как первоклассники, поэтому не думаю, что она притворялась. Во всяком случае, в ее словах прозвучало участие, и это придало мне сил.

– Не волнуйся, я разберусь сам. Надо же когда-нибудь становиться настоящим мужчиной.

Она неожиданно засмеялась, погрозила мне пальцем и пошла по залитой огнями улице, топая каблучками. Ее стройная фигура в светлом платье четко выделалась на грязновато-сером фоне тротуара. Я на секунду замешкался, не очень понимая, что произошло, а когда сообразил, тоже улыбнулся и догнал ее.

– Ты меня неправильно поняла, кажется…

– Я об этом уже догадалась. Ты имел в виду совершенно другое.

– Конечно!

– Тогда я пожелаю тебе во всем разобраться самому. – Вика взяла меня под руку, и мы зашагали уже вместе. Как одно целое… Или мне так только показалось?

Она больше не стала ничего уточнять, и мы просто мило болтали. Я проводил ее до дома, мимоходом заметив, как стоящий возле подъезда паренек с рассеченной губой скривился, услышав наше прощание. Впрочем, ничего особенного и не прозвучало. Девушка еще раз поблагодарила за проведенный вечер; я спросил, не пожалела ли она, что согласилась на него, пожал руку, может быть, задержав чуть дольше, чем принято между просто знакомыми… В общем-то, мы и были хорошими знакомыми, не больше. Я знал про ее Влада, мог предположить, что завтра они встретятся на какой-нибудь ночной тусовке, и им будет весело. Без меня. Конечно, это задевало за живое, немного даже коробило, возмущало, где-то в глубине души взывало к действию, но…

Но я ушел от Вики, облегченно вздохнув. Не потому, что решил покончить со всем этим и жить, как прежде – спокойно и размеренно. Просто в тот момент меня волновало еще кое-что. И я не спешил говорить об этом с Викой и тем более спрашивать у нее совета.

Добравшись до дома, первым делом включил ноутбук, потом переоделся, перебросившись парой слов с мамой, и поспешно закрылся в своей комнате. Все, что касалось моих встреч с девушками, маму очень интересовало, но она никогда не позволяла себе навязывать свое мнение или проявлять чрезмерное любопытство. Поэтому наш разговор отложился до утра.

Я зашел в свой любимый чат на нашем городском сайте, где общалась, в основном, молодежь, и увидел несколько знакомых ников: Гладиатор, Бельмондо, Black, Piter. Кто эти ребята, мне было неизвестно. Да и интересовало в последнюю очередь. Достаточно того, что мы жили в одном городе, почти каждый вечер общались на совершенно разные темы, и это доставляло нам удовольствие. Здесь, не рискуя подвергнуться насмешкам, можно было спросить совета, как, к примеру, вести себя на случайной встрече с понравившейся девушкой, если вы почти незнакомы. Поднимались и более серьезные проблемы – семьи и детей, поиска работы, разногласий с родителями. В общем, я облюбовал этот чат давно: тут собирались отзывчивые люди, которым, к тому же, вечерами бывало скучно.

В этот раз разговор шел о наводнении в Таиланде. Тема показалась мне подходящей: о ней много говорилось в выпусках новостей.

«Привет! – поздоровался я со всеми. – Народ, еще одну крутую байку хотите?»

«Давай, Дэн!» – Это был мой ник. Вообще-то меня зовут Денисом.

«Кажется, я умею управлять погодой!»

«Тогда тебе нужно идти сдаваться властям. Будешь перед парадами разгонять тучи и зарабатывать деньги!» – Тотчас сострил кто-то. Это могло прийти в голову каждому школьнику, заставь его проанализировать мои слова. Я ждал другого.

«Лучше бы ты сказал об этом прошлым летом, когда пожары по стране пылали! Помощь была бы реальная. Награду мог словить от правительства». – Такие слова немного подбодрили. Хоть что-то оригинальное. Но хотелось еще и объяснения тому, что со мной происходит. Впрочем, собеседники не владели почти никакой информацией, поэтому пришлось немного приоткрыть карты.

«А что, этот дар больше никак нельзя применить? Я пробовал тучи по кругу гонять. Получается, между прочим».

«Можно топить суда противника в открытом море. Когда я служил на флоте, часто мечтал, чтобы наш корабль нарвался на мину времен Великой Отечественной, а я спасся и остатки службы провел на необитаемом острове. Там обязательно росли бы бананы, и водилось племя полуголых туземок. Мужчин у них, естественно, не оказалось бы, я стал единственным на острове самцом…» – Это писал Бельмондо.

«Не оказалось, потому что их уже всех съели!» – хохотнул смайликами Piter.

Затронутая мной тема отошла на второй план. Заговорили о службе в армии, но это было неинтересно: армия мне не грозила. В университете еще два года учиться. Я попытался снова заговорить о том, что меня волновало последние несколько недель.

«Парни, а как вам новость, что я могу ветер поднять?»

«Буря в стакане воды! Я тоже дую на тазик, и по воде круги идут».

«Нет, я серьезно!»

«Решено, пойдешь служить на флот. На парусный!»

«Или езжай в Голландию, будешь крутить ветряные мельницы. Только с дыхалкой поосторожнее! Тамошний климат не всем полезен». – Они опять острили.

«Да ну вас!»

И когда я уже решил, что ничего путного сегодня не услышу, в чате появился Irvind. Он заходил сюда нечасто, но, судя по всему, был неглупым и резковатым, любил иногда поругать наше правительство и олигархов. Кажется, еще интересовался спортом и немного женщинами. В разговорах на другие темы замечен мною не был. На этот раз он тоже высказался в присущей ему манере:

«Ты не шутишь? Может быть, просто перебрал сегодня?»

«Не пил ничего, кроме сухого вина, да и то всего пару бокалов. Мне не до шуток».

«Вообще-то, я встречал людей, которые мнят, будто у них получается управлять погодой. Знаешь, где?»

«Догадываюсь. В психушке?»

«Точно».

«Ты там работаешь?»

«Нет, сижу!» – Ирвинд набрал целую строку смеющихся смайликов.

«Много в ней таких?»

«Не очень. Достаточно редкое заболевание. Ответь мне на один вопрос…»

«Если получится…»

«Как ты это делаешь?»

Я задумался на мгновение, потом набрал:

«Не могу сказать наверняка, потому что сам не знаю… Я вижу ветер, если можно так сказать. Понимаю, что в это трудно поверить, но…»

После многоточия я принялся высматривать в непрерывном потоке сообщений то, которое адресовано мне, но Ирвинд почему-то молчал. Подумалось, что его отвлекли (такое случается сплошь и рядом: родные и близкие не дремлют!), поэтому можно прекращать разговор, но вдруг на последней строке вновь мелькнули его и мой ники:

«Парень, кажется, у тебя появились проблемы». Это звучало двусмысленно. Можно было решить, что он снова шутит.

«С психикой?» – уточнил я, наверняка полагая, что собеседник сейчас разразиться новой кучей смеющихся рожиц.

«Нет. Пока еще нет. Но на твоем месте я бы немедленно выключил компьютер…»

«Почему?!»

«Потому что никакие брандмауэры и фаерволы тебя не спасут. И учти это на будущее»…

Вообще, история началась месяцем раньше, когда на меня неожиданно и свалилось это открытие. Мы вшестером поехали в загородный дом одного из приятелей Толика – Макса.

Толик – это мой друг детства. Сколько себя помню, мы всегда с ним были вместе – сначала в садике, потом сидели за одной партой в школе, а после поступили в один университет, только на разные специальности. Но все равно виделись почти каждый день, потому что жили в соседних домах, и наши окна смотрели друг на друга.

Вообще говоря, Толик – любопытнейший тип. Русоволосый красавец с голубыми глазами. Плечист и статен. Мне, «больше привыкшему наблюдать за жизнью, чем жить» (Это его слова! Подумайте теперь сами, что он из себя представляет…) было сложно понять, как друг умудряется одновременно сдавать наудачу экзамены, посещать секцию восточных единоборств, проводить ночи напролет по разным клубам, менять девушек, как перчатки, разрешать многочисленные скандалы на этой почве и слыть успешным учеником и приятным кавалером. По большому счету, мне было безразлично, как он относится к противоположному полу, но иногда приходилось принимать участие в его разборках. Это, скажу вам, дело не из приятных. Как правило, все, кого Толик бросал, возмущались и взывали к справедливости. Успокоить их стоило большого труда, но у меня это получалось. Узнав однажды о таком моем таланте, Толик постоянно его использовал.

Впрочем, мне он тоже помогал.

Действительно говорят, что противоположности притягиваются. Я совсем не походил на него. Можно даже сказать, что «барахтался в болоте своих комплексов», пытаясь хоть чему-нибудь научиться. И «восторженно таращил глаза», чтобы уловить его неуловимый шарм. Напрасные надежды! Так ловко закрутить мозги любой девчонке из нас двоих мог лишь он. Думаю, на всем потоке у него было немного конкурентов.

Так вот, история началась с того, что мы как бы случайно встретились с ним на улице. Стоял «звенящий май», весна пела подросткам свои зазывающие песни, да и сессия еще не началась – в самом разгаре были зачеты. Он шел в компании со Светой – шикарной блондинкой с нашего курса – и что-то нашептывал ей на ушко. Та хихикала в ответ, прикрывая ладошкой рот. Может быть, и зря: зубы у нее были белые и ровные, да и губы очень чувственной формы.

– Дэн, что ты делаешь в выходные? – пропела Света. Я не считал ее особо умной, но как безгласная модель она выглядела на все сто. К тому же, девушке с такими внешними данными не было никакой необходимости быть умной. Достаточно стать успешной. И судя по тому, как она оттеснила от Толика предыдущую соперницу, первые шаги в этом направлении она уже делала.

– Ну… не знаю, – честно признался я. Впрочем, кое-что все-таки планировалось, но это можно было и отложить.

– Мы собираемся к Максу на дачу. Поедешь с нами?

– Гм… – ответил я, потому что не ожидал такого предложения. С Максом у нас не было почти никаких отношений. Он учился в параллельной группе, слыл подающим надежды студентом, его папа уже договаривался об аспирантуре, и сыночку волей-неволей приходилось оправдывать его чаяния. Впрочем, Макс, по слухам, и отрываться умел по полной. При его напряженной жизни это иногда приходилось делать.

– Понимаешь, – видя мои сомнения, пояснил Толик. – С нами еще должны были поехать Вика с Владом и Оксана. Но у Влада домашние проблемы: кто-то заболел или умер, и Вика остается одна.

Тогда я догадался, в чем дело. Мое присутствие вовсе не намечалось, а должны были собраться три пары: Толик со Светкой, Макс с Оксаной и Влад с Викой. И только случайность подтасовала карты – что называется, экспромт.

У меня перед глазами встало освещенное рассветом лицо Вики. Она задумчиво смотрела вдаль (я никогда ее такой не видел, но много раз представлял), и выразительный взгляд немного затуманивала печаль. Откуда взялась эта печаль, мне самому было непонятно. Возможно, ее навеяли стихи Марины Цветаевой, любовь к которой с детства привила мне мама. Перенести их грусть на образ девушки не представлялось сложным – они будто были созданы друг для друга: дымка и очарование…

– А Вика… согласится? – спросил я, чуть запнувшись, потому что дыхание у меня действительно перехватило. Она нравилась мне с первого курса, но как-то так получалось, что мы ни разу тесно не общались. Конечно, отказываться сейчас было глупо, но имелось еще одно обстоятельство, которое тоже значило немало. Влад!

– Конечно! – хихикнула Света. – Кому захочется быть одной, когда другие веселятся?

– Решайся, Дэн! – Толик ободряюще ткнул локтем. Так он делал уже не раз: ему и прежде приходилось подбадривать меня по жизни. И у меня мелькнула мысль: «Эх, была не была!» Это означало: кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Хорошо. Что нужно с собой взять?

– Список мы тебе дадим, не переживай! – Обрадовался мой друг. А Светка ущипнула меня за руку:

– Молодец, Дэн. Не пожалеешь.

Они так и не ответили на мой вопрос о Владе. Впрочем, вслух я его не произнес. Может, потому, что постеснялся. Настоящие мужчины не должны замечать препятствий на пути к своей любви…

Сказано красиво и глупо одновременно. Особенно, зная комплекцию и характер Влада. Откровенно говоря, я его боялся, но в тот момент дал себе слово хотя бы до ближайшего понедельника выкинуть свои страхи из головы. И броситься в омут предстоящего уикенда.

Мы двинулись в путь на Hyundai Santa Fe, на котором Макс прошел уже огонь и воду. Шестерым места вполне хватило, только из-за боязни ГИБДД Вике пришлось наклониться и половину дороги лежать на моих коленях. Я подложил одну руку ей под голову, а второй накрыл плечи и осторожно обнимал, особенно при тряске. И нельзя сказать, чтобы это было мне неприятно. Правда, остроты, сыпавшиеся со всех сторон, немного смущали, но Вика оказалась понятливой, что мне тоже понравилось.

На менее проходимой машине добраться до места без проблем не удалось бы. Побарахтавшись в грязи при съезде с трассы, «паркетник» за счет четырех ведущих колес выбралась на сухую грунтовую дорогу, и дальше уже покатила веселее.

В тот день мы собирались очень долго: решался вопрос, освободят ли родители Макса для нас загородный дом (у них неожиданно изменились планы), поэтому, когда подъезжали, стало уже смеркаться. В июне темнеет после десяти вечера, но небо заволокло тучами, и это сгустило ночь. К тому же пошел нудный дождь, и ребята посетовали, что он помешает нам делать шашлыки.

– Может быть, отложим их до завтра? – малодушно предложил я, но Макс с Толиком не согласились.

– Ночь – самое лучшее время! Завтра проспим до обеда.

Какой-то резон в этом был. Но, подкатив к дому и начав разгружать из багажника сумки и пакеты с продуктами, мы здорово промокли. Дождь к тому времени разошелся не на шутку. Тогда было решено начать вечеринку в доме, а если уж приспичит, поставить мангал под навесом возле крыльца.

Дом оказался очень большим – в два этажа. Под крышей имелась еще и мансарда, так что для романтических вечеринок место было выбрано как нельзя лучше. В гостиной, кроме овального стола, помещалось еще пара диванов, журнальный столик, книжный шкаф с двумя рядами разношерстых переплетов, огромный плазменный телевизор, подвешенный на стену, несколько кресел напротив и музыкальный центр на тумбе-комоде. В стороне стоял бильярдный стол. На остальное я просто не обратил внимания.

Кухня напоминала городскую – дорогой гарнитур, в котором убралось полтора десятка ящиков, встроенная газовая плита, стиральная машина, два холодильника и куча разнообразных кухонных приспособлений.

Подниматься под крышу никто не стал, забрались посмотреть только на второй этаж, где находились пара спальных комнат и еще детская. Когда-то в ней играл маленький Максим, а теперь она служила для складирования старой мебели: здесь располагалась софа, разобранная детская кроватка, столик с телевизором и отключенный старый компьютер в углу.

– Танкодром! – уважительно произнес Толик, заглянув в спальни.

С собой мы привезли и вина, и пива. Девочки взялись накрывать на стол, я им помогал. Толик ушел искать электрическую взбивалку, чтобы делать коктейли, а Макс полез наверх, и, кажется, что-то там передвигал, потому что потолок иногда издавал скрежещущие звуки.

Распаковывая узлы и коробки, я иногда украдкой посматривал на Вику. Она нравилась мне все больше: гибкая, подвижная и ловкая. Как в комедии – «комсомолка, активистка и просто красавица». Вика хозяйничала в гостиной, раскладывая вилки с ложками, рюмки и бокалы. Пока Света ушла на кухню, где Толик застрял возле комбайна, а Олеся у телевизора резала хлеб, я уже разлил по бокалам вино, и ребята сели за накрытый стол.

– Первый тост за то, что мы добрались до дачи! – предложил Макс. – Я уже сомневался, что родители сдадутся.

Когда были сказаны еще два тоста, Света предложила включить музыку. Оказывается, она очень любила танцевать, и у нее это здорово выходило.

Я почувствовал, как вино начинает действовать. В голове зашумело, некоторые моменты, на которые прежде обращал внимание, стали менее значимыми, и я тоже принялся топтаться вместе с ребятами.

За это время четко обрисовалась ситуация, которая подразумевалась с самого начала. Здесь собрались именно пары. Света повисла на Толике, как осеннее пальто на вешалке, и только покачивание ее бедер говорило, что она еще не уснула. Макс и Олеся в неторопливом танце отодвинулись в глубину комнаты, к бильярдному столу, возле которого им было интереснее. А я поневоле остался один на один с Викой. И вот тогда поблагодарил Бога, что у нас было вино! Мне сделалось страшно, хотя и не настолько, чтобы закричать и убежать на улицу. Я подошел к Вике и, как автомат, обнял ее одной рукой за талию, словно собирался закружить в вальсе.

– Медленный танец уже закончился, – улыбнувшись, сказала она. Я вдруг очнулся и поймал себя на мысли, что представлял, как мы стоим одни во всем мире, и я легонько прикасаюсь своими губами к ее губам. Это было так здорово, что возвращение в действительность выбило меня из колеи. Я что-то забормотал, извиняясь, отпустил руку, но тут снова заиграла медленная музыка, и Вика сама шагнула ко мне. Сердце замерло! Значит, в этот вечер она была МОЕЙ ДЕВУШКОЙ! И такое решение ей никто не навязывал.

Внутри у меня что-то ухнуло! Это был ядерный взрыв местного масштаба. Еще не веря в свою удачу, я ощутил такой бешеный восторг, что, кажется, на минуту потерял рассудок. А когда пришел в себя, увидел, что кружусь посреди комнаты, подняв Вику за колени. Она же, почти доставая головой до люстры и раскинув руки в разные стороны, заливисто смеется.

Я никогда не отличался развитой мускулатурой или крупными формами, и весил чуть больше шестидесяти килограммов. И тогда впервые мимоходом подумал, что романтический настрой и вино придают человеку силы.

– За стол, ребята! – скомандовал Толик. Он всегда чувствовал, когда нужно разрядить обстановку. Усевшись, мы болтали без остановки, потому что у каждого для этого имелся свой повод. Следующие тосты прошли на ура.

И тут Макс вспомнил о шашлыках!

– Слушайте, а дождь все еще идет! – прикрыв глаза от лампочек, посмотрела в окно Оксана. – Не повезло нам с погодой.

– А если он и завтра не закончится?

– Удочки не брать, из машины не выходить! – процитировал Толик известный анекдот про рыбаков. – Ик!

– Мальчики! – вдруг как-то особенно произнесла Света. – А вы видели на втором этаже бубен?

– Это шаманский, – кивнул головой Макс. Уж он-то точно видел, хотя, может быть, не в этот раз. – Отец привез его с Крайнего Севера.

– Настоящий? – сделав большие глаза, спросила Оксана.

– Конечно. А в углу лежит барабан. Тоже самый настоящий.

– Ребята! А знаете, зачем шаманам эти инструменты? – Света вдруг сделала таинственное лицо, будто участвовала в съемках какого-нибудь детектива.

– Чтобы в них колотить! – хохотнул Толик. Он вообще был остряк.

– Дурья твоя башка! – слегка хлопнула его по голове Света. – Они дожди им вызывают.

– В тундре? – Вика сделала большие глаза, и я, глядя на нее, прыснул в кулак. Она подумала секунду над своими словами, и тоже засмеялась.

– В тундре, а где же еще! – без тени сомнения отозвалась Света.

– И ты предлагаешь… – начал, было, за нее Толик. Его прямо распирало от смеха.

– Вот именно. Вы будете стучать в барабаны, а я исполню какой-нибудь народный танец. Якутский или ненецкий.

– Тунгусский! – вставил Макс. – Чтобы шарахнуло крепче.

Но идея все равно понравилась. Одно дело, когда у тебя крутится компакт-диск, а совсем другое, когда играешь сам.

Снарядили экспедицию на второй этаж, выдав ей боевые сто граммов, а потом слушали, как они наверху грохочут ногами, пробираясь между кроватей и кресел. Вскоре мы вооружились музыкальными инструментами.

– Чур, я буду дирижировать! – предложила Вика. – У меня есть музыкальное образование.

Барабан оказался сдвоенным, и, взгромоздив его на кресло, Толик взял в обе руки по ложке:

– Тогда я на там-тамах. Кто на басах?

Его шутку оценили, но остался лишь один бубен, которым сразу завладела Света.

– Остальным думать о хорошей погоде и разгонять дождь! – скомандовала она. – Начинай, Вика!

– Раз! Два! Поехали!

Я удобно разместился на втором кресле, развернув его, и почувствовал, как понемногу подкрадываются дремота. Как раз передо мной теперь находилось окно, но за ним оказалось так темно, что разглядеть тучи было сложновато.

Барабан забухал низко и ритмично. Внутри у меня сразу что-то зашевелилось. Так бывает, когда врубишь на полную громкость клубную музыку и сядешь напротив акустики. Как говорит моя мама, «кишки закручиваются». Хотя, в тот раз к привычному ощущению добавилась какая-то изюминка. В чем это заключалась, оценить было сложно. Но особо проявилась она после того, как зазвучал бубен. Его погремушки, изготовленные из костей животных, звенели приглушенно и приятно, даже как-то гармонично с барабанным буханьем.

Света танцевала, извиваясь с восточной гибкостью, и это добавило впечатлений. Голова у меня поплыла. Мне показалось даже, что я засыпаю. Только состояние дремы неожиданно исчезло, и в мозгах возникло необычное ощущение пустоты. Такого со мной еще не происходило. Мысли растворились, будто утренний туман на солнце. И, когда я снова взглянул в окно, то едва не закричал от неожиданности.

Оказалось, что Макс притушил люстру, и все действо происходило в полутьме. Из-за этого стало частично видно то, что творилось вне дома. Возможно, в просвете между тучами промелькнула луна, или же мне просто почудилось, но я заметил в небе какие-то стремительные черточки, исчезающие и появляющиеся вновь. И эти черточки подталкивали облака! Иногда они кружились в небольших вихрях, и в этом месте тучи разрывала неведомая сила. Клочья разлетались в стороны, чтобы быть подхваченными следующими черточками. Это выглядело так, будто кто-то рисовал на небе вьюгу, как ее изображали в старых мультфильмах.

И тогда у меня в голове послышался серебряный звон. Бубен не имел к нему никакого отношения – словно звенели тихие струны или монисто! Мелодия, которую они наигрывали, показалась мне до боли знакомой – может быть, слышанной в детстве. Ее невозможно было передать нотами. Я когда-то окончил музыкальную школу по классу фортепиано, и могу точно об этом судить. Она просто звучала и завораживала, привлекая к себе все внимание. Даже ритм барабана отошел на второй план.

Что это было? Разгадка ждала впереди.

А потом где-то в глубине сознания мелькнуло: «Мы здесь играем в шаманов для того, чтобы прекратился дождь… Нужно постараться!» Сделав над собой усилие, я оторвался от разглядывания плывущих по небу туч, не отдавая себе отчета, что в обычном состоянии совершенно невозможно их увидеть даже из полутемной комнаты. Следующим появилось желание слиться с ребятами в их шуточном порыве. Я нахмурил брови, напрягся – и… Пляска черточек стала ускоряться. Они уже не исчезали, а проносились длинными нитями, разрезающими плотности водяного тумана. Тот встрепенулся, будто от боли – и заскользил по небу с огромной скоростью. Все это я ощутил в одно мгновение, будто сам был участником сцены. Впрочем, там, наверху, никакого чувства обиды при этом не возникло. Кажется, облака привыкли к такому обращению.

И тогда меня пронзила догадка! Это мог быть только ветер. Лишь он способен гнать тучи, будто пастух отару.

В тот же миг я словно провалился в вертящийся колодец. Он крутил всего несколько мгновений, но они до сих пор остались в моей памяти. Это было чудесное ощущение, словно окунаешься в целое море материнского молока… По-другому сложно описать, что со мной происходило. А когда я вынырнул на поверхность и открыл глаза, увидел насмешливое лицо Толика:

– Просыпайся, шаман! Садимся за стол. Отпразднуем нашу маленькую победу.

– Какую? – Я действительно был точно спросонок.

– Макс выходил на улицу. Дождь закончился, и поднялся ветер. Может, к перемене погоды.

– Так что мы кое-чего добились, – засмеялась Вика.

– Если бы ты не проспал все на свете, видел бы, как Светка заговорила тучи! – Ребята дружно хохотнули. Оказалось, что наша главная танцовщица так разошлась, что не удержалась на ногах и повалилась прямо на барабаны Толика. Пришлось ее поднимать и срочно отпаивать чаем. Странно, что я не услышал грохота.

Мы снова уселись за стол, но у меня уже возник новый вопрос, который требовал ответа: «Неужели все, что я видел, мне приснилось?»

После следующих тостов разгоряченная танцем Светка уселась на колени к Толику, а Макс с Олесей вообще пошли «подышать свежим воздухом» на второй этаж.

– Поднимемся за ними? – предложил я Вике. Она откинула с лица локоны длинных волос и спросила:

– Мы никому не помешаем?

– Там еще есть мансарда и крыша! К тому же дождя уже не слышно.

Она оценила шутку, улыбнувшись, и мы тоже направились к лестнице. Музыка теперь звучала приглушенно, создавая атмосферу доверительности и покоя. За одной из закрытых дверей слышалась возня: это бесились Макс с Олесей. Оставалось еще пара свободных комнат и балкон. На него я повел Вику.

Ветер действительно поднялся нешуточный: березы перед домом шумели и раскачивались. Зато на небе сияла полная луна, лукаво подмигивая мне и временами прикрываясь рваными облаками. Я замер, пораженный, потому что снова услышал перезвон невидимых струн – но на этот раз он точно был наяву.

– Здесь красиво! – сказала Вика, немного зябко поежившись. Мне пришлось срочно отбросить все свои глупые мысли. Я подошел к ней сзади и неловко обнял, скрестив руки на оголенном животе. Она не уклонилась, даже намеком не дав понять, что это ей неприятно. Наоборот, уперлась затылком в мою грудь, и я почувствовал нарастающее волнение. Никогда еще в своей жизни я не был так близок с девушкой.

Попытался прижать ее чуть покрепче – и неловким движением дотронулся тыльной стороной ладони до груди. Скажу честно: никогда не думал, что та будет твердой, как кирпич. Понятно, что это все-таки часть женского тела, к тому же, лишенное костной основы… Но ощущение необыкновенной мягкости поразило меня! Наверно, сыграла роль романтичность обстановки. Я замер, ожидая пощечины, но Вика сделала вид, что не обратила на это внимания.

Мы стояли и молчали, впитывая аромат ночи каждый по-своему. Несмотря на шум листвы уже начали стрекотать ночные кузнечики. Наверно, прятались от дождя где-нибудь возле построек.

– Удивительно, – вдруг сказала Вика, повернув ко мне свое лицо. Оно показалось мне прозрачным, будто сотканным из лунного света. – Погода все-таки сменилась.

Я кивнул, а потом спросил, сам не зная, зачем:

– Ты когда-нибудь видела ветер?

Она немного озадаченно помолчала, потом ответила:

– Разве его можно увидеть?

– Можно. – Наверно, это прозвучало слишком серьезно, потому что Вика снова повернула голову и посмотрела на меня:

– Ты необычный, Дэн. Я таких парней еще не встречала.

– Правда? – спросил я больше для того, чтобы заполнить паузу, которая наверняка образовалась бы после этих слов. Думаю, на моем месте редко кто нашелся бы ответить иначе.

– Да.

Меня так и подмывало сказать в ту секунду: «Влад тоже необычный. У него кулаки как кувалды, и все передние зубы золотые». Хорошо, что я сдержался. Это могло бы разорвать ту ниточку, которая протянулась между нами. Вместо этого я снова набрался решительности и поднял свои руки чуть выше. Мои ладони обожгло нереальным ощущением уюта и тепла, а душа затрепетала, отодвинув на задний план прочие проблемы.

Вика покачала головой, потом вернула мои руки на прежнее место и мягко произнесла:

– Не надо все портить, Дэн…

Это можно было истолковать по-разному. Но в ее тоне мне послышались какие-то нотки, оставляющие надежду…

Чуть позже я проводил ее в одну из свободных комнат, а сам, расположился на кресле возле дверей и дежурил, как часовой, до самого утра, охраняя покой и сон.

Тех, кто читает эту историю, наверняка заинтересует вопрос: откуда же он взялся такой, если даже не знает, с какой стороны лучше подойти к девушке. Расскажу немного о себе.

Говорят, некоторые люди помнят, что с ними происходило в годовалом возрасте. Я не могу этим похвастаться. Моя мама развелась с отцом, когда мне было всего два года. Он ушел из моей жизни раз и навсегда, не оставив особых воспоминаний. Поэтому воспитывался я в дружном женском коллективе – мамой и ее родными сестрами.

Еще в третьем классе на уроке труда, когда мальчиков стали учить сверлить отверстия в дереве и забивать гвозди молотком, мне это показалось скучным. К тому времени я уже умел прилично вышивать крестиком. Занятие это подразумевало сосредоточенность и отрешенность, чего не хватало другим ребятам. Орудовать иголкой и ниткой получалось у меня неплохо, мама оставалась довольна, но в школе пришлось срочно учиться слесарным премудростям. За них мне ставили тройки, потому что руки, что называется, росли не из того места.

Все изменилось, когда у мамы появился новый мужчина. Я звал его дядей Васей, и он увлек меня авиамоделизмом. Как-то он пригласил нас с мамой за город на испытание любительских поделок, и там я впервые увидел такое разнообразие моделей, что голова пошла кругом. Больше того, дядя Вася дал мне попробовать управлять одной из них – своей старой, кордовой. Я пришел в неописуемый восторг – даже завопил от счастья! – и, конечно, допустил ошибку: на всей скорости влепил самолет почти вертикально в землю. От него мало, что осталось, но дядя Вася не расстроился, а сказал ободряюще:

– С кем не бывает!

Потом были таймерные модели, радиоуправляемые, споры о том, какой двигатель лучше – двухтактный или четырехтактный, горы прочитанной литературы, достать которую поначалу было не так-то просто… И скрупулезный труд над каждой деталью: работа с фанерой, сосновыми рейками, березовыми пропеллерами, пенопластом, алюминием… Всего и не перечислишь. И конечно, бешеная радость, когда твоя модель взмывает в воздух и совершает там весь набор головокружительных пируэтов, который авиамоделисты называют еще пилотажный комплекс. Случались и поломки, и аварии, но, как говорил дядя Вася, «неудача – первый шаг к победе».

Он многому меня научил. Жаль только, что их совместная в мамой жизнь оказалась короткой: они «не сошлись характерами».

Наше с ним общение агонизировало дольше. По инерции я еще занимался моделированием, даже принимал участие в каких-то соревнованиях, слушал советы… Но, видно, от рождения во мне не была заложена неугасимая страсть к чему-то одному. Вскоре без подпитки извне я остыл, и растерял свои инструменты.

Тогда мама снова повела меня в музыкальную школу, которую мы чуть не забросили из-за нового увлечения.

Вообще, я никогда не мог похвастаться, что чувствовал себя по жизни уютно. Мне необходимо было опираться на чье-нибудь плечо, чтобы стоять уверенно. Но и при таком раскладе мог запросто завалиться набок, и потом другие помогали подняться, отряхивали грязь с колен, успокаивали и говорили, что все не так плохо, как я себе рисую.

Скорее всего, это происходило от вечного чувства неуверенности. Никакие тренинги, описанные в пособиях, не помогали. Стоило представить какую-нибудь сцену, где требовалось сыграть роль придурка, над которым потешаются окружающие, меня начинало воротить от нее, и я захлопывал книжку. Убеждать себя, что выгляжу круто, и мне вообще наплевать на свой имидж, не получалось.

И потому, что не хватало уверенности собственной, меня всегда тянуло к людям, у которых ее было с избытком. Например, к Толику.

Иногда казалось, что понятие комплекса для него не существует. Он не межевался, когда нужно было спросить пять рублей на мороженое у совершенно незнакомого человека. Пререкался с учителями, не выучив домашнего задания, и часто доказывал им, что «не верблюд». Не делал проблемы, если приглашал в кафе девушку, «забыв дома свой толстый кошелек». У него можно было научиться всему, о чем писали Карнеги и другие психологи, совершенно бесплатно. Но для этого требовалось переломить себя. Как сказал бы плохой поэт, «наступить на горло собственной песне». И совершить такое я не мог: у меня попросту ничего не получалось. Песня звучала слишком громко, чтобы ее можно было усыпить простыми уговорами.

Конечно, я рисую из себя героя-одиночку, говоря вот так. На самом деле, ничего героического в моей жизни не было. Даже наоборот. Всю жизнь в самых критических ситуациях мне помогал Толик. Он с детства ходил в кружок восточных единоборств, и со временем это сделало его главным и непобедимым драчуном в школе. Когда на меня задирались другие ребята, он приходил на помощь, и вопросы решались сами собой. Обычно в мою пользу. Это поднимало наш авторитет в глазах ребят, но не делало сильнее меня самого. Да и особой уверенности не добавляло.

Своим самым большим личным достижением я считал один случай, произошедший после пятого класса. Мы с мамой поехали на месяц к ее сестре в подмосковную деревню, и там мне волей-неволей пришлось столкнуться с местными мальчишками. Выглядел я щуплым и забитым – подтягивался на турнике всего два раза. Толика рядом не было, и я дал себе слово заниматься спортом. Для этого каждое утро стал ходить за водой к самому дальнему колодцу. Два полных ведра, нацепленных на старинное коромысло, обеспечивали хорошую нагрузку.

Но однажды мальчишки подкараулили меня по дороге и, насмехаясь, поставили подножку. Ведра опрокинулись, а я оказался с мокрыми коленками. Их было пятеро, поэтому задираться смысла не было. Развернувшись, я снова пошел за водой.

Они дождались и второй раз толкнули в спину. И тогда, повалившись на землю и барахтаясь в луже, я, неожиданно сам для себя, взбесился. Не помню другого такого случая в своей жизни. Кровь прилилась к голове и на несколько секунд действительно превратила меня в героя: подхватив коромысло, словно хворостину, я помчался к пацанам и принялся дубасить их, куда придется. Кажется, двоим досталось основательно, потому что потом они ходили с бинтами на голове. Да и спины у них еще долго зудели!

После этого ко мне уже никто не приставал. А к концу месяца мы с ними даже подружились. И я до сих пор не знаю, как такое могло со мной случиться.

Но вообще-то, все, что я рассказал о себе, к делу относится мало. А вот про случай в детском садике, пожалуй, стоит упомянуть отдельно.

Тогда я ходил в среднюю группу. Несколько раз за лето нас организованно вывозили на природу. Конечно, удовольствие оплачивали родители, но детишек это не особо волновало.

В тот день погода не предвещала ничего неожиданного. Мы выехали сразу после завтрака, и остановились в лугах, куда обычно горожане приезжают за земляникой. Ягода уже отошла, трава была сильно примята, но еще оставались нетронутые участки, на которых детишки рвали цветы для веночков. Воспитатели собрались в группу и лениво обсуждали свои проблемы. Потеряться здесь было негде.

Переполох случился неожиданно. Все почему-то засуетились, взрослые принялись кричать и звать детей к себе. А кое-кто даже забегал по лужайке, хватая самых маленьких под мышки. Они оттаскивали их к автобусу и спешили за другими. Одна из воспитательниц помогала детям забираться по ступеням и строго-настрого наказывала сидеть спокойно и не реветь. Впрочем, рев-то как раз поднялся ужасный. Детишки не понимали причины происходящего, им хотелось еще поиграть с кузнечиками…

Я слышал какие-то крики, но не обратил на них внимания. Меня больше интересовала кучка земли, по которой суетились маленькие муравьишки. Присев на корточки, я внимательно рассматривал их, стараясь выяснить, кто же тут главный и всем командуем. Почему-то думалось, что, если я найду его и возьму в руки, муравьи станут слушаться меня.

Когда я, наконец, поднялся на ноги, у автобуса раздался женский визг: молодая воспитательница показывала пальцем в мою сторону и истошно кричала. Удивившись, я повернул голову – и замер.

Прямо на меня надвигался темный столб, поднимающийся высоко в небо. Он вертелся и кружился, хватая с земли траву, покрасневшие листья земляники, какие-то палочки, и при этом рычал, словно цепной пес. Пыль создавала иллюзию плотности столба. Какие-то предметы, оторванные от земли, за счет своей инерции вылетали и снова падали на луг. Но несколько машинок и кукла, забытые ребятами, засосало внутрь и унесло наверх так быстро, что я даже не успел проследить взглядом их полет.

Это был смерч. Небо над нами стало иссиня-черным. Огромная воронка, наполовину состоящая из пыли и мусора, протянулась к самым тучам. Та несла свою добычу в сторону города. Произошло непредвиденное. Наверно, воспитатели подумали, что приближается гроза, но не придали этому особого значения: при первых каплях дождя дети обычно сами бежали к автобусу. Такое случалось и прежде. Но никто не ожидал серьезной опасности. Вихрь вырвался из-за перелеска и понесся по лужайке, приведя всех в шоковое состояние. Взрослые попытались что-то сделать, но не успели собрать всех детей. По крайней мере, меня они просто не заметили за пучками травы.

Я стоял и смотрел на бушующее завихрение. Поднялся ветер, порывы которого били в лицо. Сзади кричала воспитательница, бросившаяся ко мне, но споткнувшаяся и упавшая прямо на дорогу. Дети в автобусе плакали от испуга. А я не почувствовал страха. Столб шириной больше десятка метров, который мог в одну секунду раздавить или просто поднять в небо, а потом швырнуть оттуда, словно поломанную спичку, заворожил меня. В эту минуту ничего в мире не было так интересно, как это бешеная мощь, укротить которую представлялось таким же простым, как и начать разговор с муравьями.

Столб, ревя и беснуясь, надвигался с сознанием собственной силы. Я был для него еще одной травинкой, пылинкой, на которую он не обращал никакого внимания. Воспитательница все-таки поднялась на ноги, сделав еще несколько шагов в мою сторону – и остановилась. Сделать большее ей помешал ужас. Она застыла, прикрыв лицо руками, и стояла так, не в силах даже убежать.

А я впитывал в себя необычное зрелище, и душа моя наполнялась восторгом. Тот бурлил, словно емкость с водяным потоком, и переливал через край. Я даже задрожал от радости – так раззадорился!

Вихрь остановился в каких-нибудь двух десятках метров, обдав меня сильными порывами и россыпью песка. Он словно задумался, стоило ли лишать жизни жалкое создание с веснушками на лице. Потом, грозно рыкнув, решительно двинулся влево и обошел стороной. Воспитательницу, стоящую за моей спиной, и автобус с детьми он тоже пожалел.

Я не плакал, когда меня успокаивали, думая отвлечь от страшных воспоминаний. Мне не хотелось плакать. Наоборот, мгновения, когда почувствовал, что вихрь не хочет сделать мне плохо, запали в мою память и с тех пор хранились в ее запасниках, как непонятная, но драгоценная вещь.

Не помню точно, как расценили взрослые тот случай, но с тех пор на выездах они вели себя более внимательно…

Вообще, очень похоже, что я рос сверхчувствительным ребенком: в старшей группе часто жаловался воспитательнице, что цветочкам больно, когда их рвут. Меня уговаривали, объясняли, что луговые цветы для того и растут, чтобы однажды приехали детишки и сделали из них букетики мамам. Маму я очень любил, и это был хороший аргумент.

Вот вкратце то, о чем я хотел бы рассказать из воспоминаний о детстве. Как видите, ничего особенного. Поэтому и вырос из меня обычный человек – с кучей комплексов без всякой надежды на их преодоление.

История с уикендом могла бы и не иметь никакого продолжения. Закончилась сессия, начались каникулы. В университет мы приходили только по необходимости. Я с зимы задолжал пару работ по психологии, и поэтому пришлось перенести их на «осень». Это вылилось в том, что преподаватель согласился принять досрочно, и я половину июля корпел над ними, роясь в интернете и перелопачивая кучу литературы. Обойтись скачиванием на реферат.ру не получалось из-за строгого контроля, да и мне самому это казалось нечестным. Наверно, еще один минус домашнего воспитания: в наше время честным быть невыгодно.

Как-то раз я видел Вику. Она шла по коридору вместе с Владом, размахивала сумочкой, и по всему было видно, что им весело.

Наверно, у меня слабый характер. Я предпочел спрятаться за колонной и проводить их взглядом. Обижаться было не на кого. На моем месте другой парень выскочил бы из укрытия, как Кинг-Конг, зарычал диким голосом, так что у окружающих кровь в жилах застыла. Потом замолотил себя в грудь обеими руками, скаля зубы и выпучив глаза. А если и это не помогло, набросился бы на противника и разорвал его на части. А вечером съел за ужином. Хотя, если вдуматься, последнее вовсе не к чему. Пусть Влад подтянутый и спортивный, без всяких признаков жира, мясо у него наверняка будет жесткое и вонючее, как железы скунса…

Тьфу! Вот куда меня занесло. И в этом, похоже, виновато уже не воспитание, а я сам. Нужно было еще в детстве развивать у себя силу воли. Хотя бы есть макароны спицей от велосипеда!

На другой день я позвонил Вике по мобильнику, но за ее голосом услышал и Влада. Они снова были вместе.

Это меня расстроило. Конечно, я предложил встретиться, предварительно дав ей возможность для отступления, сказав: «Понимаю, что у тебя мало времени…» Малодушно с моей стороны и даже неумно. Если втайне боишься, что девушка тебе откажет, нечего и лезть с ней со своими проблемами.

Странно, но мне показалось, что она мне обрадовалась. Во всяком случае, кроме дежурных фраз типа «Как дела? – Все нормально!», которыми вовсю развлекаются студенты вместе с многозначительным «Вау-у-у!», у ее прозвучало: «Давай встретимся на следующей неделе…» Тоже не Бог весть что. Это могло означать, например: «Отстать, Христа ради, надоел хуже пареной репы!» И все-таки в глубине души я оставался оптимистом. Не потому, что, перебрав все варианты, остановился на самом лучшем для меня. Просто неожиданно включилось шестое чувство, а оно, говорят, никогда не обманывает. Наверно, нерешительность и оптимизм все-таки могут ужиться в отдельном взятом человеке.

Я уже говорил, что боялся Влада. Не только за физическую силу. Хотя, честно сказать, и в этом плане было чего опасаться. Он занимался боксом, и периодически приходил на занятия с рассеченными бровями и синяками под глазами. Но все преподаватели знали, что он университетская спортивная надежда, и прощали ему то, чего никогда не простили бы другим.

Влад учился на курс старше нас. В том, как он познакомился с Викой, особой загадкой не было. Они оба состояли в группе поддержки университетской команды КВН. Кстати, в самой команде вот уже два года бессменным заместителем капитана был Толик. Стать капитаном ему не позволяли разгильдяйство и отсутствие дисциплины. Правда, эти недостатки он с лихвой компенсировал чувством юмора и артистичностью.

Я не сомневался, что дойди у нас с Владом до рукопашной, мой друг обязательно пришел бы ко мне на помощь. Но надеяться в таком деле на третьего человека было не по-мужски…

И тут я поймал себя на мысли, что все мои рассуждения предполагают, будто я вступаю с Владом в конфликт. Это могло быть лишь по одной причине – из-за Вики. То есть выходило, что я, сам того не ожидая, готов был биться за нее на поле брани. В смысле, на ринге. Там, где мне вообще ничего не светило. Кроме фонарей под глазами… Нет, берите глубже! Я уже подразумевал, что хочу за нее бороться!

Как вам это?

Хлюпик, подтягивающийся от силы пять раз, да и то отчаянно дрыгая ногами. Слюнтяй, которого за всю жизнь лишь раз угораздило схватить коромысло наперевес! Сборник комплексов, лишенный отцовского воспитания и прячущийся за колоннами в коридоре! Он решил ввязаться в борьбу?

Говорить о себе в третьем лице не совсем удобно. Зато есть возможность более-менее реальной оценки. Можно, не торопясь и не споря с самим собой за каждый негативный момент (зачем спорить, когда идет обсуждение ЕГО, а не меня? Психология!), взвесить все за и против, а потом прикинуть шансы.

К сожалению, при любом раскладе оказывалось, что я в нокауте. Родители Влада были какими-то высокопоставленными чинушами в администрации Кремля, и денег у него всегда было в избытке. Я мог позволить себе истратить только то, что зарабатывал сам, делая рефераты и курсовые учащимся младших курсов. Иногда из-за этого не хватало времени на свои текущие учебные дела. Особых доходов такая работенка не приносила, во всяком случае, я не ездил в университет на «лексусе», как это делал Влад. Его золотозубая улыбка была самой дорогостоящей на старших курсах, а напору и хамоватости мог бы позавидовать какой-нибудь гаишник.

Кроме того, он действительно был красавец. Девчонки на него вешались, а он только показывал пальцем на ту, которая ему сегодня понравилась. Тем более было странно, что они почти три месяца встречались с Викой.

И как-то сама собой у меня возникла мысль: если я не могу одолеть его внешними данным, нужно подключать внутренние. Всем известно, что воробьиха предпочтет взъерошенного, но бойкого воробья холеному и прилизанному тугодуму.

Быстро оценив свои способности к юмору, которыми, например, блистал Толик, я поморщился и стал рассуждать дальше. Выдающихся способностей к учебе у меня тоже не имелось. Получить диплом с отличием и пойти учиться в аспирантуру, защитить диссертацию и стать к концу жизни доктором наук и лауреатом Нобелевской премии мне не светило.

Оставался последний шанс. Но я не решался им воспользоваться, пока не столкнулся носом к носу с самим Владом.

В тот день планировалось показать последнюю работу преподавателю и честно уйти на каникулы. Защищаться по теме для меня было не страшно, потому что я писал ее сам и знал вопрос, как свои пять пальцев. Поэтому особых стрессов не ожидалось.

Влад выходил из дверей нашего учебного корпуса, разговаривая с каким-то приятелем, и улыбался. Я не ожидал от судьбы такого подвоха. Прятаться было негде, но, как иногда случается в плохих боевиках, отчаяние придало мне сил. Сделав лицо кирпичом, я двинулся по лестнице им навстречу.

Поравнявшись со мной и все так же улыбаясь, Влад поднял руку и ухватил меня за рубашку. Пришлось повернуться, и я увидел, как сузились его глаза.

– Слушай! – сказал он, посмотрев вокруг – нет ли свидетелей нашего разговора. К счастью, они были, хотя и вдалеке, и Влад снова показал свои золотые зубы. – Для своей безопасности выкинь Вику из головы. Понял, надеюсь?

– Не очень, – ответил я, хотя его интонация говорила обо всем яснее ясного.

– Я не люблю бить сопляков, – пояснил тогда Влад. – Но делаю это иногда. Для профилактики. Теперь понял?

– Ага.

– Вот и хорошо.

Он отвернулся от меня, как от поверженного противника, и продолжил прерванный разговор. Они с товарищем стали спускаться по лестнице, и тут меня взяла злость. Может быть, это был отголосок того дня, когда я в первый и последний раз взялся за оружие?

– Подожди!

Он удивленно повернулся, будто не ожидал услышать от трупа какие-то слова, но меня уже не требовалось подзадоривать.

– А ты спросил саму Вику?

Он сомкнул губы впервые за весь разговор и сплюнул на плиты крыльца.

– Без надобности. – И, отвернувшись, снова зашагал вниз.

И в тот миг я понял, что не имею права отступать. Отдавать девушку этому самцу с воспитанием неандертальца означало предать ее. А мне показалась, она этого не заслуживала.

Пусть шансов у меня почти не было, но я все равно решился, заявив себе: «Лучше один раз напиться крови… гм… собственной, чем всю оставшуюся жизнь жалеть о своей трусости. По крайней мере, перед смертью можно будет сказать: ты не сидел, как тряпка, а действовал! И умереть не от стыда, а на поле битвы. И тогда Вика принесет на мою могилу цветы и сделает надпись на памятнике: «Здесь покоится воин Света, рискнувший, но проигравший! Аминь».

Особой жалости к себе я не испытывал: времени на это не оставалось. В тот же день я попросил у мамы ключи от машины, объяснив, что нужно съездить за город к своему однокурснику.

Мотор гудел ровно, и это немного успокаивало. Впрочем, сейчас меня устраивало то, что эмоции внутри клокотали. Я не собирался их лишаться.

Лесополоса, тянущаяся вдоль дороги, в одном месте разорвалась, и я притормозил. Вправо уходила вполне приличная грунтовая дорога. Насколько я знал, в той стороне не имелось никаких водоемов, что тоже было мне на руку. В теплую погоду на озерах обычно собираются отдыхающие. А хотелось найти безлюдное местечко, чтобы не отвлекаться от задуманного.

Уехав от трассы на полкилометра, я нашел небольшой участок, засаженный молодыми яблоньками. Он со всех сторон был закрыт довольно густыми посадками и представлял собой хорошее убежище от посторонних глаз.

Выбравшись из машины, я на всякий случай отошел подальше и огляделся. Вокруг не было видно ни души. Можно было начинать.

Погода в этот день выдалась замечательной. Солнце грело по-летнему, на голубом небе изредка проносились небольшие облачка. Выбрав одно из них, я попытался сосредоточился на своих чувствах, и, по возможности, воспроизвести их в том виде, каком они проявились на даче у Макса. Одновременно не выпускал из поля зрения облако, мысленно возносясь к нему и, как бы, ощупывая его ватную поверхность.

Серебряный звон возник где-то в глубинах сознания, медленно нарастая и успокаивая ум. Мысли исчезли сами собой. Странно, но дальше я делал все, что запланировал, но совершенно об этом не думал, будто шаги были записаны на какую-то особую пластинку, а сейчас просто воспроизводились в соответствии с прежними намерениями.

Чувства обострились. Я был наверху уже больше, чем на земле. Ощущение мягкого и липкого тумана показалось таким реальным, словно мне пришлось купаться в облаке от парогенератора.

И тогда я дал команду ветру. Он завел вокруг свой танец (не на земле, а там, в небе!), и туман в одно мгновение рассыпался на сотню клочков. Те, не сдаваясь сразу, попытались снова собраться в кучку. Наверно, вместе им было интереснее и привычнее, к тому же, как известно, создавать общину требуют и этапы эволюции. Но стихия оказалась сильнее: их снова рассеяло в пространстве на мелкие капельки.

Где только что находилось облако, сияла бездонная синева.

Мое мироощущение изменялось каждую долю секунды. Я будто расширялся во все стороны, теперь упираясь в стену лесополосы. Но это было не все. Требовалось довести дело до конца. Небольшое усилие воли – никаких слов, только эмоции! – и наверху засверкала «вьюга» небольшого вихря. Ее нити крутились, как на старинном веретене. И я позвал их к себе!

Веретено, сверкая серебристыми всполохами, медленно опускалось на яблоневый сад, видимое только мне. И только мне подчинявшееся! Это было настолько невероятно, что я ошалело смотрел на него и в нужное время забыл подать команду остановиться. В результате вихрь коснулся небольших деревьев и в секунду вырвал несколько штук с корнями. Их швырнуло в высь и растрепало на отдельные листики – словно испуганные мухи, те разнеслись в стороны. Поперхнувшись собственным молчанием, я поспешно пожелал, чтобы ветер дезорганизовался, и в ту же секунду веретено исчезло без следа, оставив после себя поломанные яблони…

Это было ни с чем не сравнимое ощущение победы! Оно распирало меня, заставляло вновь и вновь прокручивать в памяти картину эксперимента. Я даже сфотографировал на мобильник следы, оставленные вихрем: взъерошенная земля; ее куски разбросаны по траве. И поверх этого – ни в чем не повинные деревца, попавшие под горячую руку моего нового оружия.

Именно оружия, потому что с этого момента я сделался сильнее, и теперь не был просто боксерской грушей. Я мог кусаться в ответ…

Волнение и восторг, охватившие меня, должны были найти какой-то выход. И я позвонил Вике. Услышать ее голос сейчас, когда меня наполняла радость, было приятнее вдвойне.

– Мы не могли бы сегодня встретиться? – спросил я, обменявшись обычными приветствиями. После разговора с Владом вряд ли можно было на что-то рассчитывать. Но…

– Вообще-то, я не занята вечером. У тебя какие-нибудь планы?

– У нас небольшой праздник. Семейный. – Я соврал неожиданно для себя. – Давай сходим в ресторан…

– А не будет неудобно? – вдруг засомневалась она. – Семейные праздники обычно проводят дома…

– Мама про него уже забыла. – Пришлось врать и дальше. – Да и вообще мы никогда его не отмечаем. Просто считается, что в этот день я сказал первое слово.

Вика засмеялась в трубку:

– Понятно. Тогда принимаю приглашению. Во сколько?

Вот так и получилось, что я провел с девушкой целый вечер, ощущая обжигающую новость на кончике своего языка. Мы выбрали «Каравеллу» – тихий кафе-ресторан, где все было стилизовано под пиратский корабль, и это соответствовало моему настроению. Полутьма и живая музыка только дополняли его.

Мне так хотелось рассказать Вике обо всем, что иногда я впадал в задумчивость. Впрочем, так выглядело только со стороны. Внутри велся отчаянный спор с самим собой, как будто я страдал раздвоением личности. И по этой причине, побеждая, всегда проигрывал. Диалектика!

Только проводив ее до дома, почувствовал, как устал от этой непрерывной борьбы. Выходя на улицу из подъезда Вики, я увидел, как паренек с рассеченной губой достает мобильный телефон. Он больше не смотрел в мою сторону, но мне почему-то пришло в голову другая мысль: он старался больше не смотреть в мою сторону! И у него неплохо получалось.

Но сейчас не хотелось об этом думать. Так иногда бывает: истратишь на что-то слишком много эмоциональных сил, а потом требуется хотя бы временное затишье, чтобы привести себя в порядок и, что называется, зализать раны.

И я поспешил домой, включил ноутбук и вошел на свой любимый сайт. Здесь в чате общались приятные мне люди, с которыми можно было поделиться кое-какими мыслями…

То, что ребята восприняли мой вопрос как праздный, не было неожиданным. Им трудно понять суть, если они ничего не знают о сегодняшнем эксперименте. И только слова Ирвинда заставили насторожиться.

«Ответь на один вопрос…»

«Если получится…»

«Как ты это делаешь?»

Я задумался на мгновение, потом набрал:

«Не могу сказать наверняка, потому что сам не знаю… Я вижу ветер, если можно так сказать. Понимаю, что в это трудно поверить, но…»

После многоточия я принялся высматривать в непрерывном потоке сообщений то, которое адресовано мне, но Ирвинд почему-то молчал. Подумалось, что его отвлекли (такое случается сплошь и рядом: родные и близкие не дремлют!), поэтому можно прекращать разговор, но вдруг на последней строке вновь мелькнули его и мой ники:

«Парень, кажется, у тебя появились проблемы». Это звучало двусмысленно. Можно было решить, что он снова шутит.

«С психикой?» – уточнил я, наверняка полагая, что собеседник сейчас разразиться новой кучей смайликов.

«Нет. Пока еще нет. Но на твоем месте я бы немедленно выключил компьютер…»

«Почему?» – удивился я.

«Потому что никакие брандмауэры и фаерволы тебя не спасут. И учти это на будущее».

«Я не очень понимаю, о чем речь». – Появилось смутное ощущение угрозы.

«Мой тебе совет: выключай компьютер и срочно смени сетевую карту. Ты знаешь, что такое МАС-адрес?»

«Ну, вообще-то, да…»

«Он напрямую связан с твоей сетевухой. А та – с компьютером. Но только до тех пор, пока ты ее не заменишь. Когда сделаешь это – забудь свой ник, здешний сайт и вообще старайся проводить в интернете как можно меньше времени. И тем более – болтать на подобные темы!»

«Я все равно ничего не понимаю, Irvind!»

«Не понимать и спокойно жить лучше, чем понять и быстро умереть. Может быть, ты читал Библию? «Знания преумножают скорби».

«Какое отношение это имеет ко мне?»

«Самое прямое».

«Если ты в теме, расскажи!»

«Тебе это только повредит».

«Не уверен».

«Если ты еще с полчаса почешешь языком, у тебя будет реальная возможность в этом убедиться».

Я задумался. Может, в моих вопросах действительно скрывалась какая-то угроза для жизни, но – убей Бог! – я не мог догадаться, в чем она заключалась и из чего исходила.

«Ты еще здесь?» – спросил Ирвинд через минуту. Ничего удивительного в этом не было – ему стоило только взглянуть на список участников чата.

«Ухожу!»

«Поверь, это будет лучше всего. Удачи!»

Выйдя из браузера, я принялся отчаянно массировать лоб. Когда-то дядя Вася мне говорил, что такое упражнение улучшает кровообращение головного мозга и помогает лучше размышлять. Похоже, сейчас это будет нелишним.

О чем пытался сказать мне Ирвинд? И почему не прямым текстом, а двусмысленными намеками? Какую угрозу он имел в виду? Может быть, это все-таки шутит кто-то из знакомых? Когда регистрируешься на сайте, многие оставляют о себе сведения, по которым человека можно легко вычислить. Если, к примеру, Толик случайно набрел на просторах интернета на этот же чат, пообщался и заинтересовался личными данными его участников, он мог обнаружить, что его друг тоже иногда здесь бывает. А получить от Толика розыгрыш – плевое дело. Он совершает их по десятку за день.

«Хотелось бы в это верить!» – подумал я. Но шансы на совпадение были ужасно малы. Кроме того, темы, в обсуждении которых прежде принимал участие Ирвинд, вряд ли заинтересовали бы Толика. Политика – дело состоявшихся мужчин или пенсионеров. По всему выходило, что Ирвинд не молод и хорошо знает жизнь. Женщины его интересовали большей частью как объект изучения психологии, а не сексуальных домогательств. Уже эти различия говорили о многом.

Если прислушиваться к его советам, нужно было бы нести ноутбук в ремонт. Сменить в нем сетевую карту непросто. Она входит в состав материнской платы, а это значит, требуется поменять всю плату. Что по стоимости наверняка сравнимо со стоимостью нового ноута. Найти сразу такие деньги я не мог. Поэтому предложенный Ирвиндом вариант действий меня не устраивал… Разве что временно воспользоваться своим старым компьютером, на котором мама иногда раскладывает пасьянсы? Или поступить проще и поинтересоваться, существуют ли в продаже, к примеру, USBсетевые карты?

Я хотел, было, задать это вопрос web-поисковику, но мои размышления были прерваны необычным образом. Монитор вдруг ожил, на нем сами собой стали раскрываться окна, пока не появилась папка «Мои документы», в которой хранились все, что я делал по учебе, начиная от докладов, рефератов и заканчивая курсовыми работами. Потом содержимое выделилось синим цветом, открылось контекстное меню – и через секунду началось копирование.

Я сидел, открыв рот, и не мог ничего понять. Только по прошествии минуты вдруг мелькнула мысль отключить компьютер от интернета. Бросился ее исполнять – и убедился, что опоздал: копирование завершилось.

Теперь меня волновало уже два вопроса. Первый касался Влада. Он наверняка узнает о нашем с Викой посещении ресторана. Если она сама ему об этом не расскажет (на что я очень надеялся), то найдутся какие-нибудь общие знакомые, которые нас видели в тот вечер. Есть порода людей, старающиеся не выделяться из общей массы, но при этом замечающие больше среднестатистического гражданина. Именно они носят по миру сплетни, служат соглядатаями и стучат в полицию на своих соседей. Наверно, с таким призванием и способностями идут в журналисты.

Так вот, суть первого вопроса заключалась в том, как отреагирует на известие Влад. Понятно, что вначале ему захочется свернуть мне челюсть. Я слышал уже о паре таких его подвигов. Но для того, чтобы проделать это со мной, ему потребуется, как минимум, приблизиться на расстояние вытянутой руки. Значит, такого я допустить не должен. Это может выглядеть, как позорное бегство с последующим обзыванием издалека, или поиск ближайшего дяди-полицейского, который меня от него спасет.

Смешно, но другие способы избежать столкновения пока не приходили мне в голову. Конечно, можно было попробовать, как рекомендуют психологи, завести с маньяком вяжущий разговор, увлечь его подходящей темой и в процессе, как пылесос, вытянуть отрицательные эмоции. Сбросить их на землю, развеять по ветру…

Мысль о ветре вдруг задела меня за живое. А ведь я знал о нем такое, что не было известно Владу. И мог бы, наверно, в случае опасности проделать какой-нибудь отвлекающий фокус. Правда, для этого требовалось некоторая сосредоточенность, но такого добра мне было не занимать: помогли вышивания крестиком и авиамоделизм. Иногда мне казалось, что я мог бы пересаживать морковку ботвой вниз, и не допытывался, зачем это нужно.

Ответ на второй вопрос выглядел не так однозначно. Кто забрался в мой компьютер? Какого черта им вообще потребовалось что-то копировать? Сумасшедшие хакеры, собирающие курсовые работы и продающие их от своего имени? Выискивать открытые порты в системе ради того, чтобы завладеть кучей чужих текстов сомнительного качества! Можно было бы понять, если бы злодей покусился на компьютер Дарьи Донцовой или Александры Марининой. Там имеется шанс заработать на выпуске еще не опубликованных романов. Хотя гораздо проще было найти начинающего писателя и заказать ему, например, книжку «под Донцову». Сейчас куча «литературных негров» живут этим.

Если не считать таких бредовых предположений, других у меня просто не имелось.

Нельзя сказать, что какой-то из вопросов был для меня важнее. Перспектива получить двойной перелом челюсти, конечно, не радовала. Но напор и категоричность, с которым Ирвинд намекнул об опасности, тоже оказались неожиданными. Факт, что сама опасность осталась неосвещенной, только добавили напряга.

Нормальный человек на моем месте, возможно, залег бы на дно и пару недель не выходил из дома. Или уехал из города, чтобы во всем разобраться на природе. Кому хочется получить неприятности по собственной глупости? Ответ, кажется, ясен. Я остался. Больше того – как буревестник, жаждущий бури, снова стал искать встречи с Викой.

Может быть, ее бой-френд (так я в мыслях уничижительно называл Влада) в эти дни оказался сильно занят, но один раз нам спокойно удалось съездить на пляж.

День тогда снова выдалось жарким. Весь незанятый на работе народ двинулся на водоемы, поэтому пришлось искать место поспокойнее. Мама дала мне машину до вечера, и мы поехали на одно лесное озерцо, служившее пожарным водоемом.

Несмотря на удаленность от города здесь уже стояло два десятка автомобилей, но нас это особо не расстроило.

На Вике были одеты небольшие розоватые шортики и короткая майка. Волосы она закрутила в пучок на затылке, и светлая шея выглядела удивительно привлекательно. Я даже застыл на мгновение, обратив внимание на этот незагорелый участок. Тогда и пришло в голову, что не случайно в старых сказках девушек сравнивают с лебедями.

– Здесь глубоко? – снимая майку, спросила Вика. Плавные очертания ее груди тотчас навеяли мне воспоминания об их удивительной мягкости и одновременной упругости, так что я снова едва не впал в ступор.

– Не очень… Только в одном месте. Но туда можно не плавать.

– Ты хорошо держишься на воде?

– Даже не знаю, что и сказать… – Я действительно затруднился с ответом. Если сравнивать с Владом, то думаю, он дал бы мне сто очков форы.

– Переплывешь? – Она кивнула на другой берег. Озеро было небольшим – метров сто в диаметре.

– Конечно! Даже пять раз! – засмеялся я. – Мы с мамой здесь часто бываем. На глубине бьют родники, и вода холодная.

Вика сбросила и шортики, оставшись в такого же цвета раздельном купальнике. Он очень шел ей. Может, потому, что тело у нее было уже смуглое от загара.

– Тогда бежим? – предложила она. – Или сначала прожаримся?

– Бежим!.. – И мы помчались к воде.

Для девчонки она плавала очень неплохо – грациозно и эффективно. Я любовался ею, отфыркиваясь из-за набегавших волн. А когда мы оказались достаточно далеко от берега, наконец-то собрался с духом…

Никогда в своих разговорах нам еще не доводилось упоминать о Владе. Но в тот день я твердо решил это сделать. И не нашел лучшего места, чем на середине озера!

– Можно задать тебе один вопрос?

Почему в такие минуты в голову не приходит ничего более оригинального? Ведь можно было выпрыгнуть из воды, как дельфин, подняв тучу брызг, так что девушка захлебнулась бы ими. Потом спасти ее, сделав искусственное дыхание, и, когда она едва задышит, выпалить одной длинной фразой: «Язапрещаютебевпредьвстречатьсясэтимублюдком! Еслиещеразувижутаклегконеотделаешьсяспасатьнестануутонешькактопор!»

Вместо этого я посмотрел ей в глаза, но очередная волна заставила Вику закрыть их.

– О чем? – Она ловко перевернулась на спину и подняла голову, чтобы слышать меня.

– О Владе…

Тут по сценарию я должен был насупить брови и всем своим видом показать, как недоволен, но ветер пригнал еще одну хорошую волну – пришлось под ней подныривать. Вика, кажется, немного напряглась, потому что отозвалась с небольшой задержкой.

– А что Влад? – Впрочем, это больше походило на попытку вовсе уйти от ответа.

– Он тебе нравится?

Если продолжать развивать законы мыльной оперы, то я должен был взять в руки кухонный нож и поигрывать им, намекая: могу сейчас или убить неверную, или же проткнуть собственное сердце. К сожалению, ножа поблизости не оказалось, и я просто подплыл поближе, подчеркнув тем самым важность момента.

Что я ожидал услышать? «Конечно, ненавижу его всей душой, а встречаюсь потому, что планирую отомстить за поруганную честь моей сестры. Он умрет через два дня, и тогда никто не помешает нам быть вместе до гробовой доски!»

– Нравится, – ответила она спокойно. – Он сильный. У меня папа такой же – тренирует молодежную сборную города по волейболу.

Все понятно! В парнях она ищет второго папочку. Это психологический момент, известный с древних времен. Тогда зачем она проводит время с хлюпиком, всего пять раз переплывающим лесное озерцо?

– Ты… – Слова застревали у меня в горле. – Ты любишь его?

Никогда в жизни я не разговаривал с девушками так смело. Если вспомнить детский садик, когда белокурая малышка Люся просила заплести ей косу, а я деловито выполнял, рассказывая вслух стишки про зиму, то можно сказать, что этого вовсе не было. Потому что особых чувств к Люсе я не испытывал. Это все равно, что причесывать куклу Барби, которая тебе уже надоела. Просто работа, долг – и ничего больше. Кажется, мне нравилась тогда совсем другая девочка. Но со мной она не дружила, а навязывать свое общество мне не позволяла скромность.

В школе я тоже влюблялся. Кажется, в шестом или седьмом классе. Ее звали Лена, и она сидела на одной парте с Толиком. Друг угощал ее конфетками, а потом они украдкой целовались в гардеробе. Конечно, вышло так, что Толику быстро надоело ухаживание, и он перестал обращать на Ленку внимания. Тут бы мне проявить расторопность и деловитость. Она была по-настоящему красивой, хотя и со своими странностями характера. Но, однажды решившись, я промямлил что-то про прикольные картинки, накаченные мной из интернета, про фильм, который хотел бы ей показать… Ленка внимательно меня выслушала, а потом мотнула косами и ушла. Всего, что я мечтал положить к ее ногам, оказалось мало для полного счастья.

На другой день Толик, узнав о моей неудаче, сказал:

– Зачем ей твои картинки? Нужно было хватать за буфера и оттягивать!

В общем, похвастаться удачным опытом общения с девушками я не мог. Тем более удивительна сейчас была моя решимость поставить вопрос ребром. Наверно, я торопился быстрее взять быка за рога, поэтому и выбрал не совсем удачное время.

Вика задумалась, просто перебирая ногами, потом покачала головой:

– Пожалуй, нет. Он просто мне нравится. У него волевой подбородок.

Сердце мое запело! Странно, но судьба давала мне возможность совершить в своей жизни что-то значительное. И тогда я задал еще один вопрос:

– А я тебе нравлюсь? Извини, если спрашиваю не к месту…

– Ничего, Дэн, все нормально. Ты тоже нравишься! – Она неожиданно засмеялась. – С тобой интересно и как-то спокойно… Уютно, что ли…

Это могло значить: «Ты мне еще не надоел. Но не зарывайся, парень, иначе дело обернется плохо!» Впрочем, таков только один вариант интерпретации. Другой звучал более обнадеживающе. А поскольку я оптимист, то постарался остановиться именно на нем. И это меня вдохновило.

– А тебе хотелось бы, чтобы сейчас был полный штиль? – вдруг спросил я, чувствуя внутри ликование.

– Штиль? Может быть… – ответила Вика. – Озеро со всех сторон окружено лесом, а ветер все равно сильный. И волну гонит. Странно, правда?

– Сейчас все устрою! – пообещал я и тоже перевернулся на спину.

– Ты? – Она снова засмеялась. – Как?

– Увидишь. Мне нужна только минутка, чтобы сосредоточится.

– Хорошо, не буду мешать…

Вообще, мне нравилось в Вике ее сообразительность. Не знаю, может, большинство девчонок тоже могут этим похвастаться, но по телевизору обычно показывают других. Особенно в комедийных сериалах.

Я постарался придать телу такое положение, чтобы волны не отвлекали меня от дела. Закрыл глаза и несколько секунд старался ни о чем не думать. А потом, когда в голове послышался тихий серебристый перезвон, снова взглянул в небо и увидел тысячи мелких и коротких черточек… Они будто приветствовали меня, потешно переплетаясь и норовя подольше задержаться в поле зрения. Так в давние времена невесты кружились в хороводе перед завидным женихом. Всем хотелось понравиться, хотя выбрать из них он должен был всего одну…

Передо мной не стояло такой трудной задачи. Я не являлся женихом. А кем был – этот вопрос себе еще не задавал. Возможно, новым другом. Может, забавной игрушкой, с которой хочется посюсюкаться… Во всяком случае, когда я попросил их остановиться и четверть часа отдохнуть – они отозвались с готовностью.

Ветер стих мгновенно. Поверхность озера сделалась ровной и гладкой, как зеркало. В нем тотчас отразилось небо и верхушки сосен, стоящих в отдалении.

Вика не открыла рот от удивления. Просто засмеялась, и бантики ее губ сделались тонкими и еще более привлекательным. Похоже, она восприняла все как чистую случайность.

Мне ужасно захотелось поцеловать ее. Ведь все сделанное было адресовано ей одной.

Я выбросил из головы мысли о сопернике – на сто процентов! Наверно, это произошло впервые за последние недели. Помимо воли он, так или иначе, незримо присутствовал во всех моих размышлениях и планах. Я уже привык соизмерять их с условием постоянного морального давления. И это притом, что разговаривал с Владом всего только один раз. Дурацкий характер давал о себе знать, и создавал проблемы на ровном месте.

Но сейчас от них оторвались не только мои мысли, но и душа. За спиной почувствовалось шевеление крыльев. Еще немного – и я, будто ангелок, воспарил бы к звездам. А вместо этого быстрым гребком подплыл к Вике и поцеловал в поднятое к небу лицо. Только и всего. Истратил весь потенциал момента, выстрелив из пушки по воробьям. Но наслаждение, которое я испытал, стоило любых крыльев!

Вика, не ожидая такого поворота, даже замерла на мгновение. И тогда, воспользовавшись им, я поцеловал ее еще раз! Она попыталась что-то сказать, взмахнула руками – и мы оба оказались под водой. А когда, отфыркиваясь, выскочили на поверхность, мне показалась, что над нами смеются и лес, и озеро, и даже пролетающая в вышине птица.

– Глупый! Ведь мы могли утонуть! – Сделав сердитый взгляд, Вика откинула рукой распустившиеся вдруг волосы.

– Нет, тут недалеко островок есть подводный. Я знаю! Что-то типа отмели. – Отчего-то мне тоже захотелось смеяться. – Глубина всего по колено, можно посидеть, как в лягушатнике. Не веришь?

– Верю. Ты так ловко подгадал со штилем! – Кажется, она больше не сердилась. Во всяком случае, к ней уже вернулась прежняя улыбка.

– Значит, ты считаешь меня обманщиком?

– Попробуй, посчитай! Сразу под воду или шторм наколдуешь – до берега добраться не успеешь! – Вика сделала несколько больших гребков.

– А ты попробуй нащупать дно, – посоветовал я.

– Там холодно. Сам же говорил про родники!

– Они в другой стороне.

Остановившись и покачав головой, будто говоря: «Что тут время терять!», Вика опустила ногу на глубину и вдруг поднялась над водой.

– Теперь веришь?

– Про штиль? – Она погрозила мне пальцем – мол, шалишь, брат!

Я засмеялся так заливисто, что она невольно подхватила смех. Он разносился между стен леса, и своими отголосками образовывал эхо.

Нам было хорошо сидеть на дне посреди озера и смотреть, как остальные купальщики жмутся ближе к берегу. Даже в сидячем положении вода едва доходила Вике до пояса, и я в тот момент представлял ее загадочной русалкой, своим голосом убаюкивающей доверчивого моряка.

– Я немного замерзла, – сказала она, наконец, хотя вода на отмели была теплой. Просто снова поднялся ветерок, и легко обдувал наши тела. Но в этот раз я не стал ни о чем его просить.

– Поплыли назад?

День заканчивался здорово. Мы провели на озере несколько часов, поглотив все, что наскоро приготовила моя мама. Запивали водой из родника, который нашли прямо на берегу.

В город поехали ближе к вечеру, когда стали появляться новые машины с отдыхающими: люди заезжали искупать после работы. Я предложил Вике поставить машину на стоянку, а потом немного прогуляться, и она согласилась.

Мы шли по неширокой улочке, ведущей по направлению к дому девушки, и я спросил, когда мы снова увидимся.

– Ближе к концу недели, – посчитав в голове, ответила она. – В четверг или пятницу.

Я не успел толком обдумать ее слова, когда неожиданно рядом с нами остановилась большая черная машина, кажется, «Тойота-Ленд Крузер Прадо» или что-то в этом роде. Только потом, анализируя задним числом ситуацию, я вспомнил, что в течение минуты до этого автомобиль, поравнявшись с нами, медленно ехал вдоль тротуара. Просто я сразу не обратил на него внимания.

Раздался гудок, мы с Викой одновременно повернули головы и увидели, как из раскрывшейся задней дверцы машины вышла шикарная брюнетка. На вид ей можно было дать не больше тридцати лет: спортивная фигура, упругие движения, свежая кожа лица. Ее одежда ничем особым не выделалась, если не считать того, что выглядела довольно строго и сидела, как влитая. В руках незнакомка держала сумку из крокодиловой кожи, и, кажется, всепогодный зонтик. Тогда еще я толком не рассмотрел лица, но позже оно поразило меня своим холодным, почти бесстрастным выражением.

Может быть, я не стал бы так подробно описывать внешность этой женщины, если бы не одно обстоятельство: из машины она вышла из-за нас. Точнее, из-за меня, потому что первые слова, которые были произнесены, звучали очень необычно:

– Господин Фатьянов?

Давненько меня так не называли. И вообще не помню – было ли в моей жизни такое.

– Да! – сказал я скорее автоматически, и мы остановились.

– Можно вас на минуточку.

Я в недоумении посмотрел на Вику, словно спрашивая, не знает ли она, в чем дело, но та лишь ободряюще кивнула и отпустила мою руку. Пришлось направиться к черному джипу в одиночку.

Я забыл отметить такую деталь – может быть, совсем неважную, но запомнившуюся мне в тот момент. Незнакомка носила черные очки, и я не мог рассмотреть ее глаз. Она заговорила негромким и густым голосом, которым обычно поют негритянские артистки, но за каждым словом слышались необычные для меня жесткость и привычка повелевать.

– Я не задержу вас надолго. Меня зовут Инга. Департамент контрразведывательных операций. Чтобы сразу ответить на большую часть ваших вопросом, посмотрите вот это… – Она протянула мне удостоверение в темно-бардовой кожаной обложке, на которой золотом был вытеснен двуглавый орел и надпись одной строкой: «ФСБ РОССИИ».

Мне показалось, что рядом грянул гром и своим грохотом заглушил все окружающие звуки. Плохо соображая, я открыл удостоверение и долго смотрел туда не сфокусированным взглядом. В голове одна за другой проносились обрывки фраз, какие-то сцены из фильмов про застенки НКВД.

Сознание вернулось только после того, как новая знакомая нетерпеливо протянула руку, чтобы забрать документ. В самый последний момент я уловил несколько слов из него: «звание – майор», «должность – начальник отдела»…

– Этого довольно? – спросила она, пряча удостоверение в сумочку.

– Гм… да.

Мне ничего не оставалось, как ответить так. Если бы я сказал по-другому, она сочла бы меня сумасшедшим или выпендривающимся типом.

– Хорошо.

– А в чем дело? – Это была слабая попытка защититься, только и всего. Хотя реальной угрозы еще не наблюдалось.

– Не беспокойтесь, ничего особенного. Просто мы хотели бы задать вам несколько вопросом.

– Прямо сейчас?

– Нет. Думаю, лучше встретиться в более подходящее время. Когда и где вам будет удобно?

Последнее предложение меня немного успокоило, даже колени перестали трястись.

Может быть, кому-то покажется смешным, что без всякого обвинения я уже стал считать себя виноватым. Но уверяю, есть люди, которые боятся, когда для обычной плановой проверки их останавливает сотрудник ГИБДД, хотя точно знают, что ничего не нарушали. Они и в супермаркете обязательно сделают хотя бы одну покупку, потому что, проходя мимо кассы с пустыми руками, предполагают, что охранник-администратор подозревают их в краже. И я – один из таких людей. Гордиться тут особенно нечем, просто хотелось пояснить мотивы своего поведения.

– Ну… можно завтра, если вам не трудно. В шесть вечера.

– Где?

– В сквере возле университета. Подойдет?

– Вполне! – Тут она сняла очки, и я увидел ее взгляд. Он напоминал холодные сосульки, втыкающиеся собеседнику в оба глаза одновременно. Более того, они еще и буравили мозг, стараясь проникнуть в самое его дно и вычерпать оттуда все мысли без остатка. У меня возникло неприятное ощущение, что Инга знает обо мне нечто такое, чего я пока не знаю сам. Невольно содрогнулся, и, когда, чуть усмехнувшись, она спросила напоследок: «Не забудете?», мне удалось только помотать головой. Говорить почему-то не получилось.

– До завтра, господин Фатьянов. И вот вам на всякий случай моя визитка. – Она протянула голубоватый прямоугольник, на котором было вытеснено: «ИНГА АЛЕКСАНДРОВНА КИРИЛОВА. Госслужащая». И номер телефона.

Дверца бесшумно закрылась, и джип рванулся с места, чтобы успеть на мигающий зеленый свет ближайшего светофора. Почти автоматически я запомнил цифры его номера: «009».

Вика подошла ко мне сама. Я стоял у самого края дороги, глядя куда-то вдаль, но, кажется, ничего не видел. Все мои мысли были заняты только что произошедшей встречей.

– Дэн, что это за женщина? – Теплая ладонь нырнула в мою похолодевшую руку и заставила вернуться в действительность.

– Не знаю.

– Что она тебе показала?

– Удостоверение майора ФСБ.

– Правда? – Вика сделала большие глаза.

– Уже забыл, когда последний раз обманывал тебя, – попытался пошутить я. С теплом ее пальцев ко мне понемногу возвращалось самообладание. Глубокие вдох и выход еще больше этому способствовали.

– Что ей нужно?

Я вкратце изложил наш короткий разговор с Ингой, не став распространяться про свой непрерывный ступор. Представляю, какое впечатление произвело это на майора спецслужбы! На ум пришла строка из старой песни: «Таких не берут в космонавты…»

Вика попыталась задать несколько наводящих вопросов, чтобы прояснить ситуацию, но я знал ровно столько же, сколько и она.

– Пойдешь завтра?

– А куда деваться? От них не спрячешься. – Насколько я знал по слухам, дело обстояло именно так.

– Может, их заинтересовали твои последние работы по психологии? – предположила она, когда мы двинулись дальше. – В них не было ничего необычного?

Я пожал плечами. Никто, наверно, и не слышал, чтобы за простую курсовую работу или реферат человека берут на карандаш работники службы безопасности.

Странное дело. Чем больше я размышлял над происшествием, тем более неправильным оно мне казалось. Скорее всего, это обычная ошибка, и завтра на встречу ко мне не явятся, или кто-то менее ответственный попросит за нее прощения.

И тут я увидел человека в белой панаме!

Само по себе это ничего не значило. Он был старшего возраста, по всей видимости, лысоват, и мог напялить на голову даже самовар – лишь бы в жаркий день не хватил тепловой удар. Но все дело в том, что, кажется, именно его я заприметил сегодня днем на озере. Там он читал газету, прячась в тенечке за машиной, а тут сидел на скамье небольшого скверика, держал книжку и обмахивался рекламным листочком.

Я озадаченно потер лоб, вызывая к нему прилив крови, потом еще раз украдкой посмотрел на отдыхающего – и облегченно вздохнул. Нет, на пляже наверняка был другой тип. Этот почти пенсионер с плохим зрением. Вон, и очки толстенные на нос нацепил…

С Викой мы расстались возле ее дома. Она попросила не провожать до подъезда, потому что там может сидеть соседская бабушка – любопытная особа, а объяснять ей подробное положение дел не очень-то и хотелось.

И все-таки я заглянул во двор. Он был тихим и закрытым со всех сторон пятиэтажками. Посреди оборудована детская площадка, чуть подальше – столики для доминошников. На одном из них я снова увидел знакомого парня с рассеченной губой. Похоже, он меня не заметил, развлекаясь своим мобильником. Мы попрощались с Викой очень тепло и договорились созвониться через пару дней.

Нельзя сказать, чтобы я был мнительным, хотя все свойства моего характера как раз на это и указывали. Но обстоятельства в последнее время складывались таким образом, что мне поневоле пришлось стать осторожнее. Возвращался домой я уже другой дорогой. И постарался при этом попетлять, зайти в супермаркет и выйти из него через вторые двери. В общем, поиграл в детектива. Точнее, в жертву. Каково же было мое удивление, когда, якобы повернувшись к полкам с товарами, я очень естественно бросил взгляд назад, и увидел среди толпы человека в панаме. Он рассеянно двигался со своей большущей тележкой, сейчас совершенно пустой.

На этот раз я не мог ошибиться. Белая навыпуск рубашка, серые шорты ниже колен, волосатые ноги и пляжный вариант сандалий. Книжка тоже была и торчала из заднего кармана шорт.

Почитав состав ингредиентов какого-то печенья, я положил пакетик обратно на полку и неторопливо зашагал к кассам.

Настоящий ли это был «хвост» или только плод моего больного воображения, но в очередной раз за последние дни он меня напугал. Казалось бы, мало ли по городу ходят людей в белых панамах и таких же рубашках? Кроме того, люди после сорока выросли в Советском Союзе – самой читающей стране мира. Почему бы этому человеку не иметь при себе книжки?

Но такой уж у меня характер. Жить с ним – одно мучение, а исправить просто невозможно. Для этого пришлось бы вытаскивать из себя нутро, подправлять его смелостью, отвагой, мужеством, печь в благородстве, и только потом запихивать обратно. А мусор в виде нерешительности, мнительности и завуалированной ревности не мешало перед тем отсеять и выкинуть на помойку. В общем, переделка нешуточная.

Совершив перед домом контрольный «забег» вокруг соседний девятиэтажки, я шмыгнул в свой подъезд и замер, прислушиваясь к звукам наверху.

Откуда-то тянуло запахом жареной рыбы, доносились звуки перфоратора, приглушенный собачий лай…Ничего подозрительного. Тем не менее, на шестой этаж я поднялся пешком, поминутно останавливаясь и заглядывая в перила наверху и внизу.

Мама спросила, как прошла наша с Викой прогулка, какие у меня планы на вечер, и стала собираться к подруге на день рождения.

– Пойдешь со мной? У Наташи есть дочь. Симпатичная, между прочим. Правда, ей всего семнадцать…

– Нам не о чем будет говорить! – развел я руками.

– Всего три года разницы и уже не о чем? – притворно ужаснулась мама. Она у меня была замечательная – немного старомодная, но очень неглупая.

– А что ты хочешь? Сейчас год считается за три.

– С каких пор? Если это правда, мы с тобой молчали бы уже двадцать лет, не меньше.

– Мы – другое дело. Может быть, дочка тети Наташи второго рожать будет, а ты ее мне в невесты прочишь.

– Она порядочная девочка, зря ты так. У нее еще и первого-то нет.

– Ничего против не имею. Но идти не хочу.

– Конечно, слухи кое-какие все-таки до нас доходят, – немного неохотно согласилась тогда мама. – Говорят, она уже год встречается с сорокалетним мужчиной. Он семейный человек, имеет жену и, кажется, двух детей. Но это только слухи, заметь!

– Тем более не стану разбивать их замечательный треугольник!

– Ну, смотри, мое дело предложить…

Она ушла, и только тогда я включил ноутбук. Пока он загружался, задумчиво держал в руке выдернутый накануне разъем с оптоволоконным проводом. Решил: включу в последний момент! Если кто-нибудь меня спросил, почему именно так, ответить я толком не сумел бы. Потому что с технической точки зрения это полная глупость. Может быть, хотел до последнего сохранить незнание? Ведь мне уже раз четко пояснили: оно спасает от скорби!

Когда операционная система загрузилась, вздохнул полной грудью – и подключил оптоволокно. Времени терять больше не стал – нашел в закладках наш городской сайт, залогинился и, увидев, как мой ник появился в списках участников чата, быстро набрал:

«Всем привет! Нужен Irvind. Срочно!»

Через полминуты мне ответили:

«Сегодня его еще не видели. Может, купается и загорает?»

Внизу страницы нашел ссылку «Посетители за последнюю неделю». Открыл, нашел Ирвинда, и вошел в его профиль. Что я там надеялся найти? Адрес электронной почты, а еще лучше, данные Scypeили ICQ. Что-нибудь для быстрой связи с человеком.

Можно было предположить, что он живет в одном со мной городе, если, как и я, обосновался на этом сайте. Но профиль был пуст. Ничего, кроме ника.

Меня понемногу стало охватывать отчаяние. Если я не разберусь с событиями последних дней, могут повалиться те неприятности, о которых по-доброму предупреждал Ирвинд. Или предсказывал? Еще при нашей заочной беседе в чате у меня создалось впечатление, что он знает, о чем говорит. В сети нетрудно прикинуться крутым, даже если ты слабак. Но понятие энергетики еще никто не отменял. Одно дело – обмануть подобным образом барышню из сельхозакадемии, и совсем другое – человека, прочитавшего гору классики, море современной прозы и прослушавшего курс психологии третьего курсе университета. Разбираться в подлинности чужих претензий нас учит жизнь!

Едва ли сосунок, вроде меня, мог бы строить фразы так точно и динамично. «Не понимать и спокойно жить лучше, чем понять и быстро умереть!» Это говорил человек, явно повидавший опасности. Именно их он и имел в виду, наверно. Хотел, чтобы его опытом воспользовался кто-то другой…

Еще один плюс к репутации Ирвинда в моих глазах. Может быть, в жизни он и скряга, как старик Скрудж из «Рождественских песен в прозе», неудачник, как Остап Бендер, женоненавистник, как Синяя Борода, но он попытался влезть в мою шкуру и верно оценил, что мне проблемы не к чему: я их просто не одолею. Следовательно, он умен и в чем-то даже благороден.

Придя к такому выводу, я снова набрал строчку:

«Ирвинд, нам нужно поговорить!»

В списке участников чата его не было, но он мог просто выйти на сайт и читать реплики участников, не логинясь…

Прошел час, в течение которого я каждые пять минут писал одну и ту же фразу. Только около восьми вечера, когда настроение мое совсем упало, пришел ответ.

«В двадцать два ноль-ноль в старом парке. Встречаемся на бывшей танцплощадке». И больше ничего. Он появился в чате на одну минуту и тут же вышел. Но именно это мне сейчас было необходимо – хоть какая-нибудь поддержка!

Ход мыслей сразу же изменился. Теперь мне нужно было проделать все так, чтобы не вызвать подозрений людей, следящих за мной (при условии, конечно, что у меня не фобия). Уже ближе к назначенному времени я вышел на улицу, надев на голову бейсболку и нацепив на нос черные очки. И, кажется, очень напоминал доктора Ватсона в момент его нелепой слежки за преступником. Зато узнать меня в этом прикиде сделалось сложнее.

Забежав в подъезд чужого дома, я дождался, когда к остановке подойдет троллейбус, потом неожиданно вскочил в него. Посмотрел по сторонам – ничего подозрительного. Кроме меня, в салон больше никто не вошел. Автомобили, как и положено им, обгоняли нас тесным потоком. Может быть, мне действительно нужно лечиться?

Сойдя на нужной остановке, я прошел пару кварталов и выбрался к парку.

В городе имелось два парка: новый – так называемый, действующий – и этот, старый. Администрация города его уже не поддерживала, финансирование прекратилось, и большая часть ограды, ранее опоясывающей территорию, за долгие годы демократии просто развалилась на куски. Что давало некоторое удобство владельцам собак: можно было войти в парк в любом месте.

Тем не менее, сосны, составляющие здесь большую часть деревьев, высились, как великаны. Их можно было назвать корабельными, если бы в наше время кто-нибудь занимался деревянным кораблестроением. Внизу густо разросся подлесок. Это одна из особенностей закрытых парков. Между кустами вились бесчисленные тропинки. Они пересекали территорию совершенно в разных направлениях. Если парк считался старым, это не значило, что он был заброшен. «Старый» в этом случае – понятие скорее финансово-политическое, чем общественное.

Одна из наполовину поросших травой дорожек привела меня к зданию бывшего кукольного театра. Помнится, еще в детском садике мы приходили сюда с мамой. Шли последние спектакли сезона. Оказывается, нужно всего полтора десятка лет, чтобы здание разрушилось. Сейчас у него была провалена крыша, окна зияли пустыми глазницами; не осталось и дверей. Похоже, молодежь превратило его в отхожее место.

Может быть, в другой раз я остановился бы и поразмышлял над увиденным, но время поджимало. «Оно всегда будет торопить нас, пока не превратит в развалины». Хорошо сказано! Жаль, не помню, из какого это произведения.

Танцплощадка располагалась подальше – чтобы найти ее, нужно было снова углубиться в кустарник. Она представляла собой огороженный участок земли, когда-то замощенный выровненными булыжниками. На них наши папы и мамы танцевали твист и летку-енку. Ныне большую часть покрытия растащили по дачам, а землю завалили мусором. На одной стороне площадки высилась эстрада, доски которой прогнили насквозь… Молодежь посуетилась и здесь. Раньше ее другом была темнота, сейчас в дружбу уже мало кто верил, достаточно было заброшенного парка. Тут толстым слоем валялись использованные презервативы, шприцы и банки из-под пива вперемешку с окурками и пачками от сигарет.

Я увидел его шагов за тридцать. Он стоял один, опираясь на трость с резным набалдашником, и внимательно следил за мной. Чуть в стороне торчали ребра остова эстрады, а за спиной находились наполовину прикрытые ворота на площадку. Они уже вросли в землю, и сдвинуть их сейчас было бы трудно.

Первое, что поразило меня в этом человеке, были его длинные седые волосы. Они зачесывались назад, и оголяли высокий лоб. В наше жаркое лето редко кто рискнул бы носить такую прическу – немудрено схватить тепловой удар. Глаза Ирвинда были глубоко посажены, и под ними имелись небольшие мешки. Создавалось впечатление, что их хозяину стукнуло самое меньшее пятьдесят лет. Волевые скулы, поломанный нос и обветренное лицо – в общем, настоящий ковбой из американского вестерна. Только кобуры не было. Но у меня почему-то мелькнула мысль, что при случае такой человек мог пальнуть и из своей палки.

На нем был одет серый костюм, похоже, очень дорогой. А вот галстука не хватало – наверняка отголосок жаркого вечера.

В нерешительности остановившись, я огляделся по сторонам. Это не вызвало у Ирвинда никакой реакции. Он все также наблюдал, не пытаясь заговорить. Но, когда я сделал всего один шаг в его сторону, предостерегающе поднял руку.

– Что? – спросил я непонимающе.

– Оставайся там. Насколько я могу понять, ты – Дэн?

– Да.

– И ищешь со мной встречи?

– Точно!

– Зачем? Хочешь пожаловаться, что не успел уйти вовремя?

Я виновато опустил лицо.

– Это тоже… Но, в общем-то, хотел сказать, что я ничего не понимаю.

– Чего именно? – Он говорил спокойно, но жестко. Так ведут себя тертые калачи. Меня даже немного обрадовало, что я не ошибся, предполагая его типаж по единственному разговору. Все-таки образование иногда бывает полезно…

– Мне кажется, за мной следят какие-то люди. Я их замечаю среди толпы. Одних и тех же!

На его лице не возникло ни тени усмешки.

– Успокойся. Если дело обстоит так, ты их не обнаружишь. Они профессионалы, а не идиоты.

Я чуть не подскочил на месте.

– Так это правда?!

– Откуда мне знать? – Ирвинд поморщился, потом не удержался от иронии: – Ведь я не хожу по улице с выпученными глазами.

И тут меня разобрала досада!

– Но почему? Что такого я сделал?

Он ткнул в мою сторону тростью и веско ответил:

– Важнее то, что ты можешь сделать!

– Черт возьми! Меня даже после третьего курса оставили на «осень»! Что я могу сделать?

Он посмотрел на меня как-то удивленно, словно впервые видел, потом покачал головой и произнес:

– Похоже, ты глупее, чем я думал.

Мне это ни о чем не говорило. Я так прямо и заявил. И еще сказал, что обзываться легче, чем выложить всю правду. А некоторым – так вообще за мед чувствовать себя хоть в чем-то значимее других. Понятно, кого я имею в виду…

Ирвин слушал меня, раскрыв рот, а потом вдруг расхохотался.

– Ты это серьезно или валяешь дурака?

– Я такой и есть и не собираюсь ничего скрывать, – отозвался я резко. – Только, если вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом еще раз, то зря старались. У меня на лбу все написано, и я каждый день смотрюсь в зеркало.

Его прямо затрясло от хохота. Впрочем, он смеялся беззвучно, и я подумал даже, что после пятидесяти это хорошая разминка для легких. Да и в качестве общеукрепляющего тоже подойдет. Кроме дурака, я играл еще роль хорошей пилюли.

– Спасибо, Дэн, давно так не смеялся! – наконец, отозвался он, вытирая глаза краешком извлеченного из кармана платка. – Ты славный парень, но именно по этой причине представляешь опасность для самого себя. И не только! – Сказав последнее, он снова сделался серьезен.

– Так расскажите мне хоть что-нибудь, в конце-то концов. Я тоже хочу понять, кому я наступил на хвост, и что мне за это грозит.

Ирвинд поднял лицо и несколько секунд задумчиво смотрел на небо. Странно, но выражение его лица сделалось от этого только жестче. А еще говорят, что при созерцании некоторых вещей, например, гуляющих детей, огня или звезд, человек невольно приобщается к вечному и немного добреет. Иногда теория начинает хромать, споткнувшись о практику.

– Покажи мне, что ты умеешь.

Это прозвучало так неожиданно, что я невольно замешкался. Что он имеет в виду? То, как умею далеко плевать или ковырять в носу? Может быть, ему нужно спеть или станцевать?

– Какого черта, ты еще не понял? – Похоже, он начинал накаляться.

– Что вам показать? – Я в недоумении развел руками.

– Ветер! Подними ветер! Создай ураган – какой только способен.

И тогда до меня дошло! Так вот, где кроется разгадка! И как я сам не догадался? Впрочем, откуда же мне знать, что кому-то эти вещи могут показаться интересными и даже опасными?

– Ну! – Он уже не просил, а требовал. В этом был определенный резон. Если ты срываешь человека с места, не даешь досмотреть любимый сериал и тащишь, на ночь глядя, через весь город в заброшенный парк, ты должен компенсировать ему неудобства. По крайней мере, устроить представление.

И тогда я решился. Он просит бури? Что же, я могу это сделать…

Переливчатый серебристый звон возник в ушах сам собой, едва только подумалось о ветре. Волны мелодии накатывались одна за другой, словно вводя меня в транс. При этом я слышал и видел все очень отчетливо – так, как в обычной жизни не получается. Возможно, мешает шум мыслей. Сейчас он затих, и удивительное спокойствие овладело мной. Не было ни злости, ни страха – только тишина, окутывающая, точно покрывалом. Все звуки выходили из нее и в ней же затухали, как в желе. Вскоре она сама начала звенеть и вибрировать, создавая ощущение пространства. Я уже не стоял здесь… Мое тело выросло в размерах и почти касалось облаков. Стало возможным почувствовал, как воздух создает неприметные колебания там, наверху.

Он тотчас отозвался на мой призыв, охотно выдохнув своим напором. Я ощутил его спиной. Ветерок резко усилился, и волосы Ирвинда шевельнулись.

– Это все? – В его голосе сквозило явное разочарование. Сам факт моего взаимодействия с природой собеседника, кажется, не устраивал. Меня это задело.

– Нет! – Если он желает увидеть светопреставление, пусть крепче держится на ногах. И я, внутренне напрягаясь, послал позыв ветру расправить плечи.

Это походило на включение вентилятора вытяжки в каком-нибудь фильме о Крепком орешке. Напор в спину возрос, майку уже пронизывало насквозь, и мои брюки не трепетали свободно на ноге, а плотно прижались к ней. На деревьях вокруг зашумела листва, в воздух поднялись разорванные пакетики из-под «кириешек», и прокатилась одна пустая пластиковая бутылка.

Инвинд наблюдал за всем этим с любопытством. Его глаза не разгорелись восторгом, не было в них и изумления. Он словно ждал подобного поворота дел. Но и разочарование уже не светилось во взгляде. Мне показалось, что увиденное емудаже понравилось.

– Еще! – Его голос донесся до меня сквозь шум в ушах. – Сделай больше, чем можешь!

И я напрягся, мысленно взвившись ввысь и поведя там разговор с потоками воздуха на равных. Сейчас мы были товарищами, идущими в одном направлении; соратниками, одолевающими в поединке общего врага… Звучит очень напыщенно, но мои тогдашние ощущения можно было описать только так. Это был экстаз взаимопонимания!

На земле действительно поднялся ураган. Задуло так, что я едва держался на ногах. Деревьям пришлось несладко. Тут и там слышался треск ломающихся веток. Пыль, приносимая ветром, затмила свет и начала проникать в глаза и уши. Пришлось прикрывать лицо руками. Мимо проносились пластиковые бутылки и коробки из-под сока, алюминиевые банки катились десятками: видно, в кустах их собралось огромное количество. Щепа и гнилушки эстрады просто подхватило и унесло прочь. Начался раскачиваться даже ее железный остов. Казалось, еще немного – и рухнет забор, из прутьев которого доносился отчаянный свист. Представляю, каково было в эту минуту птицам, гнездившимся по соседству!

Буря широким фронтом проносилась над парком. Даже меня, уже кое-что видевшего прежде, зрелище потрясло. Но я смотрел на реакцию Ирвинда и не мог понять, что думает он. Его лицо, обдуваемое непрерывным потоком песчинок и мусора, казалось спокойным! И это, пожалуй, поразило меня более всего. Я сам не ожидал от себя такой прыти. Конечно, она и далась мне только через сверхусилие: внутри все было напряжено, даже зудело до дрожи, а он взирал бесстрастно и как будто равнодушно.

Его волосы развевались, точно мочалка, а на носу появились черные очки. Он наклонился вперед, чтобы противостоять потоку, и все так же опирался на свою палку. Не знаю, было ли ему тяжело удержаться на ногах, но я очень постарался, чтобы именно так получилось.

Самое странное произошло потом. Не изменив положение тела, он поднял свободную руку и направил ее открытой ладонью в мою сторону. Тотчас на пространстве земли, разделяющем нас, возникли воздушные завихрения, напоминающие маленькие смерчи. Они появлялись и исчезали без всякой системы, но с каждым разом все ближе и ближе ко мне. И, похоже, послужили для ветра неожиданной преградой: тот застонал, преодолевая их.

Теперь клочки вырванной травы не уносились прочь, а взмывали вверх и снова падали на землю, удерживаемые неведомым противодействием.

А потом мне в грудь последовал такой удар, что я не удержался и покатился назад, нелепо разбросав руки и ноги. Это был не толчок, наносимый плечом – даже с разбега. Не боковой в корпус, от которого заходит дыхание, и потом кашляешь полвечера. Сравнить можно разве что со столкновением с диваном, снабженным мягкими подлокотниками, если его использовать вместо качелей. Зазевался, не уследил, когда он отклонился на полный размах – и получил им смачно и со вкусом. Разность в весовых категориях просматривалась с первого взгляда. Шансов устоять не было никаких: меня просто оторвало от земли и несколько метров пронесло по воздуху. Навстречу моему собственному урагану!

Эффект был просто ошеломляющий. Я лежал, тараща свои глаза в небо, и не понимал, как такое могло произойти. Может быть, случился откат, как это описывается в книжках фэнтезийного жанра? Помнится, кое у кого из авторов этот трюк входил в обязательное проявление магических умений героев. Но черт подери, я же не маг! За какие такие провинности лупить студента четвертого курса?

Слабо застонав, я поднял голову. Вихри, подбирающиеся ко мне со стороны Ирвинда, исчезли. Стих и ветер. Наступила тишина, в которой слышалось только запоздалое потрескивание выпрямляющихся деревьев.

– Надеюсь, ты оценил это по достоинству. – Ирвинд уже направлялся ко мне. Подойдя ближе, протянул руку и помог подняться. Его ладонь была необычайно крепкой и жилистой, как и вся фигура в целом. Никаких особых усилий он не прилагал.

– Что это было? – спросил я, все еще ничего не понимая.

– Ты все-таки непроходимый тупица, парень! – Он покачал головой и несколькими движениями стряхнул с мой спины прилипший мусор.

– Может быть, но это ничего не объясняет. – Я недовольно буркнул, потому что понимал, что с его точки зрения вполне правомерно могу казаться тупым. Но на моем месте многие повели бы себя так.

– Я объяснил тебе одну из главных твоих ошибок.

Час от часу не легче! Он хотел сказать, что… Но как у него это получилось? Неужели и он…

Кажется, на моем лице, как на листе бумаги, отразились все эти мысли, потому что Ирвинд облегченно вздохнул и произнес:

– Ну, наконец-то! Я уже подумал, что придется начать с алфавита…

Открытие так меня поразило, что я забыл обидеться на очередную остроту.

– Вы? – Брови на моем лице помимо воли вскинулись в изумлении.

– Точно! Попал в яблочко. Поэтому я и приехал сюда.

Шок, в который меня повергли его слова, можно было расценить как очередное проявление тупости. Я хлопал глазами и, кажется, разглядывал собеседника, будто только что впервые увидел. Хотя, справедливости ради надо заметить, наше знакомство лишь начиналось.

– Я не свалился с луны, а точно такой же человек, как и ты – из плоти и крови. Просто чуть более опытный, вот и все. Твоя главная ошибка заключается в том, что ты не знаешь границ собственных возможностей. А еще распыляешься и не имеешь представления о концентрации. Все это только теория, но без нее практика никогда не совершит революционных рывков.

Моя готовность признаться в недостаточной подкованности теорией была полной. Но еще больше хотелось понять, откуда взялись чертовы способности управлять ветром, что означали предупреждения Ирвинда в чате, кому потребовались курсовые работы, и почему со мной связались представители ФСБ.

– Много вопросов для одного разговора, – усмехнулся мой собеседник. На его лице вблизи просматривались многочисленные морщины. – Но поскольку второго может и не быть, постараюсь просветить.

Он осмотрелся по сторонам, потом кивнул на ворота, через которые сам вошел на танцплощадку, и предложил:

– Прогуляемся. Так лучше усвоится.

Мы вышли на узкую асфальтовую дорожку, ведущую в глубину парка, и направились по ней. Я молчал, чувствуя, что должен сейчас услышать много для себя нового.

– Предупреждаю сразу. То, что сейчас расскажу, не догма, но и не руководство к действию. Ты можешь вообразить себе Бог весть что, со страха перерезать вены или броситься под поезд. Этого делать не надо. То, что у тебя проявились сверхспособности – еще не конец жизни. Хотя они очень ее осложнят, а возможно, и укоротят.

– Вы меня пугаете уже в который раз! – заметил я, немного заводясь.

– И делаю это сознательно. Думаю, ты и сам заметил, что теперь для тебя многое видится иначе, чем прежде. Зато появляются неожиданные сложности и неприятности. Верно?

– Да, – согласился я.

– Наступает такое время, когда энергетика каждого человека в отдельности и всего общества в целом изменяется. Общество, как ты, наверно, заметил, умирает. Но это только внешне. Если посмотреть с точки зрения нетрадиционной науки, оно получает новый заряд энергии, с которым попросту не может справиться. Дай младенцу чемодан с красной кнопкой – он обязательно ее нажмет. И погубит себя. Сверхспособности в науке, которая не выросла из штанишек, выливаются в то, что изобретаются ядерные бомбы и генномодифицированные продукты. Одни убивают быстро, другие – медленно. Но результат одинаков. То же самое происходит с людьми. Им дают свыше пакет энергии, который раскрывается в виде сверхспособностей. Масштаб, конечно, немного иной, но вспомни, кто двигает вперед науку? Тоже горстка людей, кажущиеся на общем фоне сумасшедшими гениями. К счастью или сожалению, таких меньшинство. Остальные получают возможности попроще. Ты научился всего лишь видеть ветер, так ведь?

– Примерно, так, – опять кивнул я, кажется, уже догадываясь, куда он клонит.

– Только ничто не стоит на месте. Твое умение можно модифицировать в управление погодой, разве нет?

– Если постараться…

– А его – в метеорологическое оружие. По разрушительной силе оно может поспорить с ядерной бомбой! Нужно только применить с умом.

Я поднял руку, чтобы вставить несколько слов.

– Извините, конечно, Ирвинд, но я не думал ни о каком оружие.

– Разумеется. Об этом думают другие люди. Они работают в соответствующих заведениях и решают свои задачи. Например, поиск людей, способных на нетрадиционные действия. Сейчас у них богатый урожай. Одни лезут в розетки без перчаток и резиновых ковриков, и их не убивает током. Таких можно использовать для взлома системы защиты. Другие притягивают металлические вещи. Та же цель – подбор кодов бесконтактным способом. Третьи могут заставить вещи летать. Кража информации. И так по всем проявления человеческих способностей.

– Тогда каждый человек работал бы на разведку.

– Почти так и выглядит реальная картина. Только люди об этом не догадываются. Кто-то поднимает интересную тему в интернете – его пасут; кто-то брякает у подъезда о смешном случае на закрытом предприятии – его выдаивают. Некоторых используют в качестве подсадной утки. Службы безопасности вырабатывают столько методов работ, что люди становятся осведомителями поневоле.

Ирвинд повернул голову, чтобы посмотреть на мою реакцию. А я, честно сказать, притих.

– И не думай, что такими вещами занимается только государственная разведка. Почитай «Хакеры сновидений».

– Читал когда-то, – отозвался я. – Но мне показалось это просто чепухой и сплошным вымыслом.

– Кое в чем, там, конечно, перебор. Но суть выражена прекрасно. Сверхспособности людей используются для экономического шпионажа.

– Из пушки по воробьям! – Я недоверчиво хмыкнул.

– Можешь считать, как тебе будет удобно, – отозвался Ирвинд. – Тогда не вспоминай больше о тех, кто за тобой следил. И они растворятся, как в ежик в тумане.

При этих словах я вздрогнул. Кажется, действительность подтверждала его теорию.

– Расскажи, будь любезен, события последних недель твоей жизни. Те, которые считаешь нужными вспомнить.

Без особых сомнений я перечислил по пальцам все то, что мне запомнилось и напрягло, не став вдаваться лишь в детали отношений с Викой и Владом. Очень подробно описал встречу с Ингой, и на этом месте Ирвинд выказал явную заинтересованность.

Когда я закончил, мы некоторое время шли молча. Потом он кивнул, как бы соглашаясь сам с собой, и произнес задумчиво:

– Думаю, они скопировали кое-какие документы наудачу. Вдруг там окажется более подробная информация о тебе? Имя, род занятий, город проживания. Все это, как правило, имеется на титульных листах курсовых работ.

Я кивнул. Выходит, попали в точку. Но кто они такие?

– ФСБ – едва ли. Хотя методы работы у них схожи. – Мой вопрос не вызвал у Ирвинда никакой заминки. – Возможно, агенты чьей-нибудь разведки. И даже наверняка. Могу судить по собственному опыту, – предвосхищая мое любопытство, пояснил он.

– Расскажите мне об этом.

– Думаю, не стоит. Едва ли он тебе поможет. У каждого свои проблемы.

– Но что же мне делать? – Это прозвучало уже немного нервно. Ведь, просветив меня в теории, Ирвинд не объяснил, как избежать опасностей.

Услышав истерические нотки в моем голосе, он усмехнулся:

– Дам тебя два совета. Первый – общий. Сверхспособности требуют сверхусилий для их реализации. Не зарывай свой талант в землю. Используй каждый миг, чтобы совершенствоваться. Человек обречен на развитие. И те люди тоже будут подталкивать тебя в этом направлении, но в своих интересах. Чтобы им противостоять, ты должен стать другим. Не снаружи, а внутри. Овладеть новым арсеналом, мгновенно входить в состояние транса – вот твоя главная задача на сегодняшний день. Это поможет выжить.

– А второй совет? – спросил я упавшим голосом.

– Учиться концентрировать усилия. Чтобы удивить меня сегодня, не требовалось ломать все деревья в парке. Достаточно было выбрать только одно. Вот так, смотри!