Читать книгу Случайный свидетель Паша Петрова. Ироничный детектив - Сергей Глазков - Страница 3

1

Дверь приоткрывается, но цепочка надёжно защищает хозяйку квартиры от неожиданностей. Через щель Капустина осматривает всех. Только после этого закрывает дверь и снимает цепочку. Ещё через некоторое время она появляется на площадке.

– Ну, и где они?

– Вот они. Узнаёте?

Следователь показывает рукой на Сарычева и Кузьмича. Те стоят, готовые в любой момент рвануть с места. Сарычев незаметно запускает руку подмышку. Это движение замечает Любушкин. Он тоже берётся за рукоять пистолета и снимает его с предохранителя.

– Хорошо, – кивает Капустина, – А почему они без наручников?

– Потому что людям доверять нужно, гражданочка, – говорит Ревва.

– В каком смысле? – Удивляется Капустина, – Что вы этим хотите сказать?

– Нет. Я хочу спросить: вам что, стакана жалко стало?

– Какого стакана? Вы это о чём?

Ревва машет рукой:

– Да, ладно, мамаша, что там говорить. Нехорошо так.

Он поворачивается к Сарычеву и Кузьмичу.

– Можете идти, мужики. В следующий раз, если попадётесь, я вас посажу за нарушение общественного порядка. А на первый раз прощаю. Вот такие пироги с котятками.

– Спасибо, мужики, – благодарит Сарычев, изображая пьяного, – Может, пойдём вместе и выпьем за знакомство?

В это время в дверях квартиры Капустиной появляется Паша.

– Это он стрелял в человека, который умер у меня на руках.

Она указывает на Кузьмича.

– У него был пистолет, когда он выбежал из подворотни.

Зависает пауза. Сарычев пытается вынуть пистолет, но Любушкин оказывается проворнее. Он приставляет свой пистолет Сарычеву в бок.

– Не шали.

Сам лезет Сарычеву подмышку и достает оружие. Ревва, увидев на пистолет, свистит.

– Ничего себе! Ну, ты мужик даёшь! Скажи-ка на милость: зачем такому забулдыге, как ты, такой приличный «шмайсер»? Да ещё и с глушителем?

Сарычев перестает изображать пьяного, а принимается играть блатного:

– Он чистый, начальник! Честное слово! Ни кровиночки, ни пылинки. Кореш на продажу подогнал. За долги.

– За долги? – Не верит Ревва.

– Угу!

– Это мы проверим.

Он поворачивается к Середе и Петайкину.

– Ребята, пробейте их.

Середа и Петайкин подходят к Сарычеву и Кузьмичу.

– К стенке лицом, – приказывает Середа.

Те разворачиваются и, положив руки на стенку, расставляют ноги. Середа обыскивает Сарычева, а Петайкин – Кузьмича. Из карманов на пол сыплются кошельки, сигареты, зажигалки, какие-то бумажки. Последней падает смятая мокрая фотография, которую Петайкин выуживает у Кузьмича. Фотография падает к ногам Реввы. На ней изображён Емельянов.

– Мой чистый, – докладывает Середа.

– Мой тоже, – сообщает Петайкин.

Ревва наклоняется и поднимает фотографию.

– Ой, а это кто? Ещё один корешок?

Сарычев и Кузьмич молчат.

– Ещё раз спрашиваю, – спрашивает Ревва, – Что у вас делает фотография старшего следователя областной прокуратуры Емельянова Ивана Степановича?

Сарычев и Кузьмич продолжают молчать. Паша подходит к Ревве и смотрит на фотографию.

– Это они его убили.

Ревва меняется в лице.

– Что?

– Это они его убили на моих глазах, – повторяет Паша.

Кузьмич срывается вниз, прыгая через две-три ступеньки.

– Куда? – Кричит ему вслед Ревва, – Там же дверь на замке.

Ревва спокойно кивает Середе и Петайкину, пряча фотографию себе в карман.

– Возьмите его.

Середа и Петайкин моментально бросаются в погоню.

2

Кузьмич, оказавшись у закрытой двери, пытается её открыть, но она не поддается.

– Сакура!

Он на ощупь ищет какую-нибудь кнопку, нажав на которую можно отпереть дверь. Находит. Нажимает, но дверь по-прежнему не отворяется. Кузьмич разворачивается и, как загнанный в ловушку зверь, с кулаками бросается на Середу и Петайкина.

– Уложу всех! Банзай!

Потасовка заканчивается тем, что Кузьмича скручивают и застегивают на руках наручники. Далее Середа и Петайкин сопровождают его на второй этаж.

3

Ревва с ехидной улыбочкой на лице подходит к незадачливому беглецу.

– Ну, что, чучело, съел? От Реввы ещё никто не уходил. Когда я бандитов начал ловить, ты на горшке сидел. Я таких, как ты, одной ладошкой, как комаров, хлопаю.

Так же, улыбаясь, Ревва наносит ему резкий удар в живот. Тот сгибается и стонет от боли. Женщины испуганно наблюдают за происходящим. Ревва, отходит от извивающегося Кузьмича и спокойно продолжает:

– Ещё раз побежишь, я тебе ноги поломаю и скажу, что это ты сам членовредительством занимался. А законопослушные граждане этот факт подтвердят. Я правильно говорю, барышни?

Паша и Капустина в ответ быстро кивают головами.

– Тебе понятно, сынок?

Видя, что Кузьмич ничего не может сказать, вместо него отвечает Середа.

– Ему всё понятно, товарищ майор.

Затем Ревва поворачивается к женщинам.

– Барышни, вам придётся проехать вместе с нами. Не возражаете?

– А домой назад привезёте? – Спрашивает Капустина.

– А как же. С ветерком и музыкой, если захотите.

Капустина закрывает дверь на ключ.

– Поехали.

Все спускаются вниз.

4

Внизу останавливаются, расступаются, чтобы пропустить вперёд Ревву. Ревва подходит к двери. Поднимает руку вверх и вынимает кусок палки, засунутой между дверью и наличником в районе верхней петли. Именно эта палка заклинивает дверь. Затем нажимает на кнопку и легко отворяет дверь.

– Прошу.

Ревва пропускает вперёд Петайкина и Середу. Те выводят под руки, закованных в наручники, Сарычева и Кузьмича. Следом за ними выходят Паша и Капустина. За тем сам Ревва. Замыкает процессию Любушкин.

5

Проходя мимо Реввы, Сарычев дёргается, стараясь вырваться, но Середа, сбив того с ног, садится сверху.

– Не дёргайся. Пристрелю.

– Вы не имеете права! – Орет Сарычев, – Это дискриминация!

– Ух, ты! – Говорит Ревва, – Какое ты слово заковыристое знаешь! Где ж тебя таким научили? Наверное, в соседнем подъезде. Или на помойке.

– Всё равно отпустишь, начальник. У тебя ж против нас ничего нет.

– Найдём. Не беспокойся.

Кузьмича и Сарычева сажают в машину. Перед тем, как сесть в машину, Ревва берёт за руку Пашу и отводит в сторону.

– Я хотел бы, чтобы вы показали место, где произошло убийство.

– Да-да! Конечно. Это произошло на трамвайной остановке, на улице Зверинской.

– Зверинской? А как вы оказались здесь?

– Я от них… на трамвае сбегала.

– А они?

– А они положили его в багажник и погнались за мной.

– Кого?

– Ну, этого, которого убили. Они загрузили его в багажник машины.

– А где машина?

– Наверное, где-то здесь.

– Вы случайно не заметили, какая марка у них машина?

– Случайно заметила. У нашего декана точно такая. Это джип. Номер я не очень запомнила. Только три цифры. Три семёрки.

Ревва поворачивается к полицейскому УАЗику.

– Середа!

Уже умостившийся в тесной машине Середа, недовольно вздыхает.

– Ну, что такое? Чуть что, сразу Середа! Почему не Любушкин? Почему не Петайкин?

– Давай живее.

Середа медленно опускает ноги на землю, неторопливо вылезает и неспешно подходит к Ревве и Паше.

– Слушаю, гражданин начальник?

– Обойди квартал. Где-то должен стоять джип.

– Черный, – уточняет Паша.

– Черный, – повторяет Ревва.

– Ночью они все черные, – произносит Середа.

– В номере три семёрки, – продолжает Ревва, не обращая внимания на реплику Середы, – На этой машине они приехали. Найди её. В багажнике – труп.

– Понял. Джип черный. Три семёрки, – повторяет распоряжение начальника Середа, – В багажнике – труп. Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать. А кто не спрятался в багажнике, я не виноват.

Паша за всё время впервые улыбается, оценив черный юмор Середы. Из машины слышится громкий вопль Кузьмича.

– Карга старая! Чтоб ты сдохла по дороге. Жаль, что я тебя замочить не успел.

Ревва и Паша поворачиваются на крик. От машины отделяется Любушкин, бегом направляясь к Ревве.

– Майор, Капустина вспомнила, как один другого ругал, что тот потерял свой пистолет в какой-то луже.

– В какой луже? – Интересуется Ревва.

– Я, кажется, знаю, – говорит Паша, – где находиться эта лужа. Под аркой на входе во двор.

– Люба, пошли туда Петайкина, – произносит Ревва, – Он молодой. Пусть поищет.

Любушкин собирается вернуться к машине, но Паша его останавливает.

– Там очень темно.

Ревва скептически хмыкает:

– Что вы, барышня, он у нас темноты не боится.

– Да нет, – говорит Паша, – Я в смысле того, что там ничего не видно.

Ревва кивает, поворачивается к Любушкину:

– Люба, пусть Петайкин фонарик прихватит.

Любушкин возвращается к автомобилю и что-то говорит Петайкину. Тот сразу же бежит выполнять задание.

6

Середа, пользуясь тем, что в это ночное время движение транспорта практически нет, выходит на середину дороги. Шагая по центру улицы, он смотрит то в одну сторону, то в другую, изучая номерные знаки припаркованных на обочинах машин. Он уже успевает проверить две улицы и завернуть на третью. Туда, где Сарычев бросил машину. Джип он замечает сразу. Он возвышается над всеми остальными автомобилями, ночующими на этой несанкционированной стоянке. Середа подходит к машине и открывает дверь.

7

Ключ зажигания на месте.

8

Из машины выходит Капустина, направляясь к Ревве.

– Товарищ гражданин майор, я извиняюсь, но слушать маты от опустившихся элементов я не хочу. Мы не скоро двинемся в сторону отделения полиции?

– Скоро.

– Чего мы ждем?

– Середу…

– Почему не пятницу?

– Капитан Середа ищет машину, на которой приехали бандиты, – спокойно объясняет Ревва.

– Понятно, – кивает Капустина, – Тогда вы не будете возражать, чтобы я составила вам компанию и постояла на свежем воздухе рядом с вами? Это намного приятнее.

– Мы не возражаем, гражданка Капустина.

Капустина кокетливо улыбается:

– Вера Ильинична.

Ревва весело подмигивает ей:

– Вера Ильинична.

9

Середа открывает багажник и отшатывается. В багажнике лежит Емельянов. Середа берёт его за руку и проверяет пульс. Отходит в сторону, вынимает мобильный телефон и набирает номер. Ждёт, пока ему не ответят, начинает докладывать.

– Я нашёл его. И джип, и Емельянова.

10

Ревва, выслушав Середу, вздыхает.

– Хорошо. Будь пока на месте. Я сейчас вызову криминалистов.

Ревва отключается от Середы и звонит в дежурную часть.

– Бражник, вызывай криминалистов на улицу Кирова. У нас убийство.

11

Бражник хмыкает.

– Что, её всё-таки замочили?

– Кого «её»? – Не понимает Ревва.

– Ну, бабу, которая звонила? – Объясняет дежурный.

– Слушай, дорогой, мне не до шуток, – вздыхает Ревва, – Убили Емельянова.

Бражник моментально меняется в лице.

– Емельянова? Ивана Степановича?

– Ивана Степановича.

– Вот это номер! Это теперь Вавилонское столпотворение начнётся. Продыху не будет.

– Угу. – Подтверждает Ревва, – Вот такие пироги с котятками. Звони Сыромятиной.

Бражник мнется.

– Майор, а, может, ты сам позвонишь. Честное слово, я её боюсь больше, чем свою жену. Конь в юбке, а не прокурор.

– Нет, Бражник, это твоя планида. Тебе по должностным обязанностям положено. Так что, звони, а я пока подозреваемых к нам в отделение доставлю.

Бражник отсоединяется. Громко выдыхает воздух, крестится и набирает номер Сыромятиной.

12

Петайкин останавливается перед лужей и включает фонарик. Луч света выхватывает сначала решётку кованых ворот. Затем опускается вниз, где освещает огромную грязную лужу.

– Ну, и что теперь?

Он вздыхает, берёт фонарик в зубы, а сам принимается разуваться. Сняв туфли и носки, рассовывает их себе по карманам. Левый туфель – в левый карман. Правый – в правый.

– Везёт же мне, как утопленнику.

Пальцами ног трогает воду. Ёжится от холода.

– Так, возьми себя в руки.

Он закрывает глаза.

– Море. Море. Море. А теперь входим.

Он вступает в холодную лужу. Глаза открываются сами по себе.

– Да. Не Сочи.

Светит фонариком вокруг.

– Ничего.

Он увеличивает круг. В луче света у стены блестит какой-то предмет. Петайкин спешит к нему. По мере приближения уверенность в том, что это пистолет, возрастает. А когда подходит вплотную, убеждается в этом.

– Yes! Жаль только, что ноги замочил.

Он ищет глазами, чем взять оружие, не оставив своих и не уничтожив чужих отпечатков пальцев. Ничего не найдя подходящего, вынимает из кармана носок. Надевает его на руку и берёт пистолет, стараясь держать за дуло. Преодолев на обратном пути лужу, Петайкин, не обуваясь, со своей находкой бежит к УАЗику.

13

В кабинете Сыромятиной проходит совещание. Среди присутствующих – Сыромятина и Никифоров. На столе звонит телефон. Сыромятина снимает трубку.

– Сыромятина слушает.

В трубке слышится голос Бражника:

– Прошу прощения, Галина Борисовна, это вас капитан Бражник беспокоит.

– Говорите быстрее, – нетерпеливо произносит Сыромятина, – у меня совещание.

– Я не хотел вас беспокоить, но… звонил майор Ревва и сказал, что убит Емельянов.

– Как убит? Где убит? – Теряется Сыромятина.

Присутствующие в кабинете сотрудники прокуратуры переглядываются. А Бражник продолжает:

– Деталей не знаю. На кронверкском проспекте. Ревва сказал, что есть свидетели и подозреваемые. Он их сейчас в РУВД привезет.

– Спасибо, товарищ капитан. Я сейчас к вам Никифорова пришлю, а когда закончу совещание, подъеду сама.

Сыромятина кладет трубку и поворачивается к Никифорову.

– Олег Григорьевич, убит Емельянов.

Сотрудники прокуратуры недоуменно переглядываются. Никифоров поднимается с места.

– Как убит?

– Не знаю. Езжайте в РУВД и разберитесь на месте.

Никифоров кивает и быстро выходит из кабинета.

14

Середа садится в джип на место водителя и лезет в бардачок. В бардачке он находит атлас автомобильных дорог и несколько карт Москвы и Петербурга. Порывшись ещё, достает две гранаты и какие-то бумаги. Гранаты кладёт на сидении рядом, а сам, удобно расположившись на водительском месте, принимается изучать бумаги. Он не замечает, что на заднем сидении поднимается Сахновский. В руке у него блестит нож.

15

Возвращается Петайкин во двор, где его ожидает Ревва.

– Нашёл?

– Ага, – Петайкин протягивает Ревве пистолет.

Ревва осматривает молодого сотрудника.

– А зачем разувался?

– По-другому – никак.

– Упакуй, как положено, и положи в портфель.

– Есть положить в портфель.

– И надень туфли, а то простудишься.

Петайкин направляется к полицейскому УАЗику. Капустина обнимает Пашу, которая трясется от страха, и смотрит на часы.

– Один вернулся, а второй?

Ревва достает мобильник и набирает номер. Ему сразу же отвечает дежурный Бражник.

– Дежурный Бражник у телефона.

– Бражник, я тебе на твой мобильник звоню. Можешь не представляться. Докладывай, что сделал?

– Сыромятиной доложил. Она на совещании была, сильно расходиться не стала. Сказала, что Никифорова пришлет разбираться.

– Понятно. Что с криминалистами?

– Уже едут.

Ревва отсоединяется и снова набирает номер.

16

Задняя дверь джипа отворяется, Сахновский покидает машину, растворившись в темной подворотне.

17

На сидении рядом с водительским местом начинает дребезжать мобильный телефон, затем разрывается громкой мелодией. Рядом с телефоном лежит рука Середы, по которой стекает кровь.

18

Ревва выключает мобильный телефон, прячет его в карман и поворачивается к Любушкину.

– Я сейчас.

– Ты куда? – Интересуется Любушкин.

– К Середе. Не могу дозвониться.

– Заснул?

– Хорошо бы…

Ревва идет по двору в сторону арки. Капустина, видя, что он уходит, бросает ему в след:

– А нам что делать?

– Ждать, барышни.

– Сколько ждать?

– Сколько нужно.

19

На крыльце РУВД стоит дежурный Бражник, встречая машину заместителя прокурора Никифорова. Тот оставляет машину на стоянке и поднимается по лестнице. Бражник отдает ему честь.

– Дежурный РУВД капитан Бражник…

– Ревва приехал? – Перебивает его Никифоров.

– Еще нет.

– Звонил?

– Никак нет.

Никифоров останавливается на крыльце и смотрит по сторонам.

– Где произошло убийство?

– На Кронверкском… по-моему…

Никифоров строго смотрит на дежурного и осуждающе качает головой.

– «По-моему…» Звони, Бражник, выясняй, где застрял Ревва.

– Понял…

Бражник козыряет и заходит в здание РУВД. А Никифоров нетерпеливо смотрит по сторонам, ожидая приезд Реввы.

20

Возле джипа крутятся криминалист Пятигорский и оперативник Иванов. Здесь же находятся Ревва, Любушкин и Петайкин. Середа сидит на переднем сидении джипа, откинув голову. На шее виден след от пореза. Панорама по машине. В багажнике лежит труп Емельянова. Рядом с джипом стоят полицейский УАЗик и машина «Скорой помощи».

Санитары на носилках загружают в скорую Емельянова. Любушкин что-то замеряет рулеткой. Иванов записывает. Фотограф щелкает фотоаппаратом.

– Всё. Можно грузить, – распоряжается Ревва, – Люба, проследи. А я еду с подозреваемыми в отделение.

Ревва ещё раз смотрит на Середу, вздыхает. На место гибели подъезжает машина, на которой написано «Пресса». Из нее быстро выгружается журналист Егоркин, сразу направляясь к Ревва.

– Привет, Ревва, – говорит он, – рассказывай, что у вас здесь случилось?

Ревва пожимает руку Егоркину, как старому знакомому.

– И откуда ты все узнаешь, Егоркин, – вздыхает Ревва, – будто у тебя глаза и уши в каждом доме, в каждом отделении полиции.

– Ты не далек от истины, майор, – отвечает журналист, – информация – мой хлеб. Хорошая информация – ещё и масло. А я люблю хлеб с маслом.

– От такой еды толстеют, Егоркин, – подкалывает Ревва.

– Мне это не грозит, Ревва. За такую еду приходится много платить, – парирует журналист.

– Мне ты не платишь.

– Не все берут борзыми щенками. Некоторые званиям и повышением по службе.

– Не наглей, Егоркин, – без обиды произносит Ревва, – я не подхожу ни под одну твою формулировку.

– Это долгий спор, Ревва, – соглашается журналист, – мы его продолжим на досуге, в другой обстановке. За шашлыками.

– Ты меня не купишь своими вонючими кусками мяса.

– Зря ты так, Ревва. Те, что ты приготовил на свой день рождения, были замечательными.

Они подходят к джипу. Егоркин заглядывает в салон.

– Рассказывай, что произошло? Двойное убийство? Свидетели есть?

Ревва безразлично следит за действиями своего знакомого.

– Чего молчишь? – поворачивается к нему журналист.

– Мне нечего тебе сказать, – отвечает Ревва.

Егоркин смотрит в глаза другу.

– Я же все-равно всё узнаю рано или поздно.

– Леша, в данном случае, лучше – поздно.

– Значит, сегодня ты мне не друг?

– Угадал.

Егоркин вздыхает.

– Можно, я хотя бы здесь всё рассмотрю?

– Этого я тебе запретить не могу. Смотри, сколько тебе заблагорассудится, но… не торопись фотографировать.

– Ты не прав…

Ревва по-дружески берет Егоркина под локоть:

– Тогда попридержи их до поры до времени.

Журналист кивает. Ревва разворачивается и идёт к УАЗику. Быстро запрыгивает на переднее сидение. Поворачивается к Петайкину.

– Поехали.

УАЗ сразу трогается с места. В другом конце квартала, не включая свет, за ними, крадучись, двигаются серенькие «Жигули».

21

Паша тихо кашляет, стараясь обратить на себя внимание Реввы.

– Просите.

Ревва поворачивается к ней.

– Что случилось?

– Мне бы вещи свои забрать…

– Какие вещи?

– Те, что я на остановке бросила.

– Какой остановке?

– На Зверинской… возле института.

Ревва кивает.

– Хорошо. Посмотрим место, где убили Емельянова.

Далее они едут молча. Ревва сосредоточенно смотрит на дорогу, будто она занимает его больше, чем-то, что произошло. Капустина, отодвинувшись от решётки, которая отделяет их от преступников, искоса поглядывает то на Сарычева и Кузьмича, то на Ревву и Петайкина.

22

УАЗик тормозит на красный свет светофора. Следивший за ними, серый «Жигулёнок» на полном ходу проскакивает перекрёсток.

23

Проехав несколько кварталов молча, Ревва, разворачивается и смотрит на Сарычева и Кузьмича, которые прикованы наручниками к бортам машины. И хоть они находятся в отсеке, отделённом от салона густой решёткой, они замечают его горящие ненавистью глаза. Даже женщины: Паша и Капустина вжимаются в сидения.

– Я не знаю, кто вы. Смерть Емельянова для меня – значит столько, сколько для обыкновенного человека значит смерть соседа.

Сарычев и Кузьмич из отсека, отделённого от салона густой решёткой, замечают горящие ненавистью глаза Реввы. Даже Паша и Капустина вжимаются в сидения от его взгляда.

– А вот за смерть Середы вам придётся ответить. Ответить по полной. И не по закону, который, что дышло, а по совести. Я вам это обещаю.

Он больше не поворачивается и ничего не говорит.

24

У следующего перекрёстка УАЗик снова останавливается на красный свет.

25

Петайкин, подняв глаза на светофор, не сразу замечает несущийся лоб в лоб «Жигулёнок».

– Ух, ты чёрт! Куда он прётся?

Петайкин пытается сдать назад. Ревва понимает, что столкновения не избежать, быстро выпрыгивает.

26

Из летящего серого «Жигуленка», вываливается Сахновский. Покувыркавшись несколько метров, он вскакивает на ноги. А неуправляемая машина на полном ходу врезается в полицейский УАЗ. Сахновский, остановившись посередине перекрёстка, бросает в УАЗик гранату. Затем вторую. Ревва, падая, бьётся головой о бордюр, но успевает выхватить пистолет и выстрелить. Сахновский валится на мокрый асфальт.

27

Первая граната падает рядом с Пашей. Она подбирает ноги, потом в ужасе смотрит на гранату. Сворачивается калачиком на сидении, обхватив голову руками. Капустина хватает гранату и выбрасывает из машины.

28

Взрыв гремит в стороне от раскуроченных столкновением машин, выбив окна и осыпав Пашу осколками стекла. Капустина, вытолкнув наружу перепуганную Пашу, сама выпрыгивает из машины, свалившись на асфальт.

– Шевели булками! Хватит киснуть! Быстро!

Они быстро отползают от машины, зная, что обязательно будет ещё взрыв. Прячутся в кустах.

29

Вторая граната, влетев в разбитое окно, попадает в отсек, где сидят Сарычев и Кузьмич. Поскольку их руки прикованы к бортам машины, действовать они могут только ногами. Но, кроме, как отчаянно футболить гранату друг другу, они ничего другого делать не могут.

– Сахно мозгами поехал!

30

Взрыв отрывает у УАЗика кусок крыши и заднюю дверь. Ревва на мгновение приходит в себя. Он видит, как подскакивает от взрыва УАЗик, и снова теряет сознание. Капустина выглядывает из кустов.

– Ужас, прости Господи!

Она поворачивается и смотрит на Пашу, которая, свернувшись калачиком, лежит на земле и что-то тараторит:

Thou Hast Left Me Ever, Jamie

Thou hast left me ever;

Thou has left me ever, Jamie,

Thou hast left me ever:

Aften hast thou vow’d that

Death Only should us sever;

Now thou’st left thy lass for aye-

I maun see thee never, Jamie,

I’ll see thee never.

Капустина качает головой и бросает взгляд на окружающую обстановку. Видит посередине дороги мертвого Сахновского. Замечает лежащего на газоне Ревву. Обращает внимание на горящий полицейский УАЗик.

В окнах близлежащих домов загораются огни. Проезжающие машины сворачивают на другие улицы, стараясь объехать опасный участок дороги. Капустина снова смотрит на дрожащую Пашу.

– Кажется, у тебя окончательно крыша поехала, детка.

Но Паша не слышит её слов. Капустина встряхивает её.

– Очнись, девочка! Все уже кончилось!

Паша в ужасе смеется.

– А он, кажется прав. Я никогда не могла запомнить этого Бёрнса.

Капустина, чтобы привести в чувство Пашу, отвешивает ей пощечину.

– Приходи в себя! Ты меня слышишь?

Паша безумными глазами смотрит на Капустину. Постепенно её взгляд становится осмысленным.

– Ну, что? Вернулась? Или до сих пор у своего Бёрнса?

Паша облизывает губы, затем кивает.

– Надо выяснить, кто жив остался?

Паша снова кивает. Они поднимаются во весь рост и выходят из кустов. Держась за руки, направляются к Ревве.

– Проверь, жив ли он?

– Как проверить? – Спрашивает Паша.

– Пульс пощупай!

Паша снова кивает и присаживается на корточки рядом с Реввой.

– А я в машине посмотрю, – говорит Капустина.

Она идет к полицейскому УАЗику. Паша берет руку Реввы и проверяет пульс. Капустина обходит машину вокруг, качает головой. Затем тормозит старенький «Жигулёнок», который пытается быстро проскочить мимо. Капустина открывает дверь.

– Разворачивайся, едем на Кронверкский.

– Я занят… – отвечает водитель.

– Поговори мне тут. Видишь, что творится!

Она садится в машину, но дверь не закрывает.

– Паша, я вернусь за полицией. Надеюсь, они еще не уехали…

Паша кивает. Капустина захлопывает дверь.

– Гони!

«Жигуленок», скрипя тормозами, разворачивается и едет в обратную сторону.

Паша радуется, услышав, как у Реввы бьется пульс. Она кладет его голову себе на колени, гладит рукой по коротким волосам и читает стихи.

Thou Hast Left Me Ever, Jamie

Thou hast left me ever;

Thou has left me ever, Jamie,

Thou hast left me ever:

Aften hast thou vow’d that

Death Only should us sever;

Now thou’st left thy lass for aye-

I maun see thee never, Jamie,

I’ll see thee never.

Ревва приходит в себя, почувствовав, что на его лицо капает вода. Он открывает глаза и видит Пашу. Это её слёзы приводят его в чувство. Она сидит на газоне, на коленях держит его голову и плачет.

– Я не хотела этого. Честное слово, не хотела.

– Я живой? – Интересуется Ревва.

– Да.

Ревва поднимается. Голова кружится, тело от многочисленных ушибов и ран разламывается. Он ощупывает руки, ноги.

– Если болит, значит, живой.

31

На крыльце РУВД стоит Никифорова. Из здания РУВД выходит Бражник и подходит к Никифорову.

– Ну? Дозвонился?

Бражник разводит руки в стороны.

– Никак нет. Но Люба… Виноват! Капитан Любушкин сказал, что Ревва уже выехал.

– Надеюсь, он не через Колпино будет ехать…

– А зачем ему ехать через Колпино?

– Чтоб со мной не встречаться.

Бражник отрицательно вертит головой.

– Не… Он не такой. Это я с вами встречаться боюсь, а ему по барабану…

Бражник понимает, что взболтнул лишнее.

– Ой! Извините… Можно, я в дежурку вернусь? А то позвонит кто, а меня нету.

– Иди, Бражник.

Бражник козыряет и быстро заходит в здание РУВД. А снова Никифоров нетерпеливо смотрит по сторонам.

32

К месту нападения Любушкин едет на джипе, торопясь, не останавливаясь на красном свете светофора. За ним, не отставая, мчится машина скорой помощи. Обе машины скользят по мокрому асфальту, оставляя после себя мелкие брызги, которые разлетаются в разные стороны, образуя блестящие на свету водяные веера. Рядом с Любушкиным – Капустина.

33

Ревва смотрит по сторонам. Покорёженные машины дымятся, но не горят. На перекрёстке неподвижно лежит мертвый Сахновский. Шатаясь, он обходит УАЗик и заглядывает в отсек, где сидят арестованные преследователи. Ревва кривиться, видя, что осталось от Сарычева и Кузьмича.

– Мать честная!

Дальше он ковыляет к водительскому месту, на котором, уткнувшись лицом в руль, лежит Петайкин. Ревва прощупывает пульс за ухом. Петайкин стонет.

– Потерпи, Петайкин, сейчас скорую вызову.

Ревва вынимает трубку мобильного телефона и пытается набрать номер. Трубка рассыпается прямо в руках.

– Черт!

Ревва качает головой и идет к Паше. Садится рядом с ней на газон.

– У вас телефон есть?

– Я его потеряла, когда от бандитов убегала.

– Нужно вызвать скорую. Петайкин ранен.

– Капустина пошла звать помощь.

– Давно?

– Порядочно.

– Слава Богу, хоть она жива.

Ревва ложится на газон.

– Вы знаете, я не могу сейчас вспомнить грех, – произносит Паша.

– Какой грех? – Интересуется Ревва.

– Какой я сотворила, что Боженька наказал меня этим испытанием.

– Не казните себя, Паша, – успокаивает её Ревва, – Это совершенно случайно всё с вами вышло.

– Нет, товарищ майор. Ничего просто так не бывает. Всё имеет смысл. И даже это безумие. Наверное, я что-то в своей жизни упустила. Что-то делала не так, или не то.

– Не берите «дурного» в голову. Сегодня вы придёте домой, ляжете спать, проснётесь и будете вспоминать эту ночь, будто сон. Страшный сон. Извините. Издержки производства. Но со временем и это забудете.

– А вы забудете?

– По крайней мере, постараюсь забыть. Я в такую передрягу впервые попадаю. И главное: погибли мои друзья, а это, хочешь – не хочешь, забыть трудно.

С шумом на перекрёсток выезжает черный джип и притормаживает на другой стороне улицы. За ним следуют машины скорой помощи и прессы. Из джипа выскакивает Любушкин, подбегает к Ревве и Паше.

– Жив, майор?

– Жив, Люба, – отвечает Ревва, – Петайкин ранен.

– Знаю. Капустина сказала.

Рядом с джипом тормозит машина с надписью «Пресса», из которой выгружается журналист Егоркин.

– И этот красавец уже тут… – вздыхает Любушкин, показывая на журналиста.

– Это его работа, Люба, – машет рукой Ревва.

– Мне иногда кажется, что он и у меня дома видеокамеры установил.

– Все может быть, с него станется. Но сейчас он, как никогда, кстати.

Егоркин, проведя по дороге съемку фотоаппаратом, тоже подходит к ним.

– Что здесь происходит, майор? Такое впечатление, что был налет вражеской авиации.

Ревва его перебивает:

– Егоркин, хватит трепаться, лучше помоги.

– Что нужно делать? – спрашивает журналист.

– Пока скорая будет разбираться с трупами, отвези Петайкина в больницу.

– Что с ним?

– Ранен. Или ты боишься запачкать салон кровью?

– Пошел ты… – отвечает журналист и бросается к кабине УАЗа.

Любушкин кричит ему вслед.

– Егоркин, подожди! Я помогу тебе его загрузить.

Любушкин и Егоркин бережно грузят раненного Петайкина в машину прессы. Ревва и Паша наблюдают за этим. Егоркин садится в машину и уезжает, а Любушкин возвращается к Ревве и Паше.

– Его сейчас Егоркин быстро в больницу доставит. Там его заштопают и отгладят.

– А про меня Капустина что же смолчала?

– А про тебя она не знала. Ты же в отключке был, когда она к нам побежала.

Любушкин бросает взгляд на светящиеся окна домов в округе.

– Нужно будет опросить свидетелей, что видели.

– Все, что произошло здесь, я тебе сам расскажу посекундно, – говорит Ревва, – А остальное тебе Капустина и Петрова добавят.

Любушкин обращает внимание на тень, мелькнувшую с другой стороны улицы.

– Я сейчас…

Он направляется к месту, где видел какого-то человека, но не находит та никого. Он осматривается, замечает открытую калитку во двор.

– Чего ж ты прячешься, голубь?

34

Любушкин заходит в арку и попадает во двор, который освещает одинокая лампочка на столбе. Любушкин внимательно осматривает территорию. Видит какое-то движение у подъезда и сразу направляется туда, но, прибыв на место, никого не находит. Он недовольно вздыхает и идет со двора. Тень отделяется от стены и исчезает в подворотне.

35

На место нападения приезжает скорая и труповозка. Выгрузившись из машины скорой помощи, Пятигорский и Иванов изучают трупы погибших бандитов. Иванов подзывает санитаров с носилками. Те укладывают на носилки Сахновского и грузят в скорую. Иванов руководит погрузкой.

Любушкин возвращается к Ревве, Паше и Капустиной.

– Что ты там увидел?

– Ничего. Просто показалось, что кто-то за нами следит…

– Очередной зевака, который не хочет быть свидетелем.

– Скорее всего. Что дальше делаем?

– Значит так… Пусть Пятигорский и Иванов здесь покопают, а мы едем в отделение.

Любушкин поворачивается к Паше.

– Надеюсь, что вы хорошо умеете считать? Всех троих уложили? Четвертого убийцы не предвидится?

Паша грустно улыбается.

– Нет. Не предвидится.

– Тогда путь свободен, – произносит Ревва, – И ничто нас не может задержать.

Они переходят дорогу и загружаются в джип.

36

На крыльце здания РОВД Никифоров ждёт возвращения Реввы. Он ёжится, толи от холода, толи от того, что не выспался. Как только подходит машина, он сразу бросается к ней. Из джипа первым выскакивает Любушкин. Он оббегает автомобиль вокруг и открывает заднюю дверь, чтобы помочь выгрузится женщинам. Ревва выходит из машины и направляется навстречу Никифорову.

– Здравствуй, майор! – Встречает его Никифоров.

– Слава Богу, здравствую, – здоровается Ревва.

– Такого ещё у нас не было! Рассказывай.

– А что рассказывать, Олег Григорьевич? То, что знаю я, уже знаете и вы. Тремя неизвестными убит старший следователь областной прокуратуры Емельянов Иван Степанович. Свидетелем убийства оказалась гражданка Петрова, за которой убийцы устроили настоящую охоту, но убить её помешали мы, захватив двоих из преступников.

37

У одной из скамеечек останавливаются женщины, ожидая окончания разговора Никифорова и Реввы. Капустина оценивает Никифорова.

– Не нравится мне этот гражданин.

– Чем же, Вера Ильинична? – Спрашивает Паша.

– Взгляд у него недобрый. Будто все ему должны…

Паша вглядывается в лицо Никифорова.

– Человек, как человек. Ничего особенного…

– Вот такие чаще всего и бывают оборотнями в погонах.

– С чего вы взяли, Вера Ильинична?

– Я в кино видела. Ты ему всю душу раскрываешь, ищешь поддержки и защиты, а он на самом деле тебя использует.

– Как использует?

– В своих корыстных порочных целях.

– Может, тогда уйдем… незаметно…

– Поздно, Паша, – резюмирует Капустина, – Они теперь от нас не отстанут.

– Вы так думаете?

– Уверена.

– Что же делать? – С надеждой спрашивает Паша.

– Набрать в рот воды и молчать, как рыба. Мол, ничего не видела, ничего не слышала и ничего никому не скажу.

– Но это же неправда… – возражает Паша.

– Ну, и что? – Отвечает Капустина.

– Они же хотят найти преступников.

– Пусть без нас ищут.

Паша замолкает и осуждающе смотрит на Капустину. Та, чувствуя неловкость, вздыхает.

– А если хочешь помочь, сначала узнай человека, а потом говори ему все, что знаешь… А иначе до греха можно дойти, прости, Господи!

38

Паша внимательно смотрит на Никифорова и Ревву, стоящих на крыльце.

– Третий напал на нас, когда мы доставляли подельников в РОВД, – продолжает Ревва, – забросал нашу машину гранатами. В результате, все главные подозреваемые убиты, лейтенант Петайкин ранен, капитан Середа погиб, а мы чудом уцелели. Вот такие пироги с котятками, товарищ Никифоров.

– Весело, – вздыхает Никифоров.

– Угу. – Соглашается Ревва, – Только смеяться почему-то не хочется.

Женщины, переминаясь с ноги на ногу, робко стоят в сторонке, наблюдая за Реввой и Никифоровым. Ревва, закончив доклад, поворачивается и ним.

– Барышни, идёмте.

Паша и Капустина поднимаются на крыльцо. Ревва обращается к Любушкину.

– Люба, а ты дуй назад и проследи, чтобы всё там было чин-чинарём. Главное отпечатки пальцев этих молодчиков. Прежде всего, нам нужно знать, кто они и откуда прибыли? И всё делать, как можно быстрее. Но сначала позвони. Ты знаешь кому.

– Понял.

Любушкин бежит к джипу.

Ревва вместе с Пашей, Капустиной и Никифоровым входят в здание РОВД, дверь в которое услужливо открывает Бражник. Любушкин останавливается перед машиной, смотрит по сторонам, вынимает трубку мобильного телефона и набирает номер.

– Привет, это я. Извини, но нам придется задержаться. Убит Емельянов. Как какой? У нас один Емельянов. Старший следователь областной прокуратуры. Всё. Отбой. Подробности письмом.

Он прячет мобильный телефон в карман и снова оглядывается по сторонам с чувством, что за ним кто-то наблюдает.

– Не нравиться мне эта обстановка…

Он направляется на стоянку, но не останавливается у джипа, а проходит дальше, крутя головой во все стороны. Дойдя до ограждения, он никого не находит, возвращается назад к машине, загружается и уезжает.

39

Пройдя по коридору, Ревва останавливается у последней двери.

– А теперь сюда.

Он открывает дверь в кабинет. Паша и Капустина проходят вперед. Ревву за руку останавливает Никифоров.

– Подожди, майор.

Никифоров ждет, когда женщины войдут в кабинет.

– Майор, я бы хотел перед тем, как вы допросите свидетельниц, индивидуально пообщаться с каждой из них. Вы не возражаете?

– Барышни, располагайтесь. Я через минуту приду. Паша, включите чайник. Он стоит на подоконнике. Будем пить чай.

Ревва плотно закрывает дверь и поворачивается к Никифорову.

– Что за тайны Мадридского двора, господин-товарищ заместитель прокурора? Прошу объяснить мне, потому что после того, как рядом со мной взорвалась граната, я плохо соображаю.

Никифоров отступает на шаг и внимательно смотрит на Ревву.

– Понимаете, майор, погиб работник прокуратуры. Подчёркиваю, не последний работник. Меня лично попросила Сыромятина побеседовать со свидетелями и доложить ей.

40

Капустина толкает Пашу, показывая на дверь.

– Видишь, Паша? За руку майора схватил… Что он ему сейчас рассказывает, чтоб мы не слышали?

Паша включает чайник и выставляет чашки на стол.

– Может, им обсудить нужно что-то секретное без посторонних…

– Это мы посторонние после всего, что с ними произошло! Нет, не верю я ему. Это он что-то задумал… недоброе…

41

– Кроме того, – говорит Никифоров, понизив голос до шепота, – Сыромятина не исключает причастности главной свидетельницы к убийству.

– Во как! Сыромятина считает!

– Вы уверены, что она случайная свидетельница? Или может наоборот? Главная исполнительница?

– Это прокуратура загнула. После того, что произошло, ваши предположения мне кажутся фантастикой.

– Вот и дайте мне возможность убедиться в этом, – предлагает Никифоров.

– Хорошо, – соглашается Ревва, – Только я не понимаю, чем я могу помешать?

– Ничем, – улыбается Никифоров, – Совершенно. Просто я не хотел делать двойную работу. Вы допросите одну, а я вторую. Потом мы с вами поменяемся. А потом обменяемся впечатлениями.

– Надеюсь, доброго и злого следователя изображать не нужно? – Интересуется Ревва.

– Это мы оставим для кино, – отвечает Никифоров, – Где я могу расположиться?

– Мой кабинет в вашем распоряжении.

– А вы?

– А я как-нибудь в коридорчике устроюсь.

Никифоров вопросительно смотрит на Ревву.

– В коридорчике?

Ревва быстро поправляется.

– Шучу. Я буду в кабинете оперов. Он – напротив.

– Хорошо.

Ревва топчется на месте. Далее говори жалобным голосом:

– Но можно хоть чай попить, товарищ заместитель областного прокурора? Голова раскалывается.

– Что ж. Чтобы спасти голову возможного приемника Емельянова, мы сделаем исключение и все попьем чай. Я тоже, честно сказать, не завтракал.

Никифоров открывает дверь в кабинет.

42

На столе расставлены разнокалиберные чашки. И разлит чай. Никифоров, видя это, искренне восторгается.

– Ну, это уважение. Майор, это у вас все свидетели так следователей встречают?

– Нет, – отвечает Ревва, подыгрывая заместителю прокурора, – Через одного.

– А вы ещё жалуетесь, что работаете в кошмарных условиях. Всё! Перехожу к вам. Надоела мне эта бумажная работа в прокуратуре.

– Не надо, товарищ прокурор. Нам и без вас не скучно.

Никифоров сначала осуждающе смотрит на Ревву, затем на женщин, ища в них сочувствие и поддержку:

– Вот так всегда. Ты к ним всей душой, а они норовят больнее укусить.

Капустина машет ему рукой:

– А вы бойтесь тех, кто не кусается. Они больнее ранят.

– Это верно, – соглашается он.

Капустина хлопает в ладоши:

– Так. Хватит трепаться. Садитесь жрать, пожалуйста.

Они все смеются и присаживаются за стол. Чай пьют с удовольствием. Смачно. Но молча.

43

Машина с надписью «Пресса» останавливается перед дверью в приемный покой больницы скорой помощи. Егоркин выскакивает из машины и орет санитарам, которые курят у входа.

– Скорее, здесь человек ранен.

Санитары бросают сигареты и бегут к машине. Егоркин открывает дверь. Санитары вытаскивают Петайкина. Тот постоянно стонет. К ним подбегает врач.

– Что с ним?

Егоркин отрицательно вертит головой:

– Я сам толком не знаю…

Врач осматривает раненого Петайкина.

– У него огнестрельное ранение…

– Да.

– Мы не можем его принять. Нужно вызывать полицию.

– Да он сам из полиции.

Егоркин роется в карманах Петайкина, достает удостоверение и протягивает его врачу.

– Вот смотрите! Старший лейтенант Петайкин.

– А вы кто?

– Странно, что вы меня не знаете! А я журналист Егоркин из криминальной хроники. Меня попросили его к вам доставить.

Врач удовлетворенно улыбается.

– Тогда другое дело!

Врач кивает санитарам.

– Сразу везите в операционную.

Они заносят Петайкина в здание. Егоркин неотступно следует за ними.

44

Первым отставляет чашку Никифоров.

– Спасибо, откушали-с.

Ревва опускает глаза в чашку.

– Пора и за работу, – продолжает Никифоров, – Я правильно говорю, товарищ майор?

Ревва поднимается из-за стола.

– Гражданка Капустина, Вера Ильинична, пройдёмте в соседний кабинет.

Капустина удивлена:

– Сам нажравшись, а тут поступай, как хочешь.

– А вы чашку с собой возьмите, – советует Никифоров, – Она делу не помеха. Вы не будете возражать, товарищ майор?

– Нет, – соглашается Ревва.

Ревва спешит выйти из кабинета. Капустина чинно следует за ним. Никифоров проходит по кабинету, садится за стол напротив Паши.

– Теперь рассказывайте всё с самого начала. Не для протокола, конечно. Рассказывайте, ничего не пропуская.

Паша, устало, откидывается на стуле.

– Я поздно возвращалась с работы, потому что долго принимала зачёты. Я работаю преподавателем в институте. На остановке никого не было…

45

В кабинете оперативников Ревва и Капустина сидят по обе стороны стола.

– У вас есть бумага и ручка? – Чинно спрашивает Капустина.

Следователь удивляется.

– Есть. А зачем вам? Протокол составлять буду я.

– Составляйте, – бросает она, – Я вам не буду мешать. А я пока заявление напишу.

– Какое заявление? – Удивленно интересуется Ревва.

– Дайте бумагу и ручку и не отвлекайтесь. Составляйте ваш протокол.

– Без вас я его составить не могу, – робко замечает он.

– У вас что, образования не хватает? Я в этом вопросе вам не помощница. Я никогда протоколы не составляла.

Она смотрит на его растерянный вид и примирительно добавляет:

– Ну, хорошо. Я вам помогу, но только после того, как напишу заявление.

Ревва понимает, что спорить бесполезно. Он лезет в стол, достает бумагу, ручку и кладёт перед Капустиной. Она собирается писать.

– Очки дома забыла. Придётся писать вам.

Она придвигает бумагу к Ревве и передает ручку.

– Пишите.

Ревва понимает, что пока он не напишет заявление, никакой работы не будет. Он, как прилежный ученик, садится и готовится писать. Капустина диктует:

– Министру МВД России.

Ревва поднимает на неё удивленные глаза.

– Я что-то непонятное сказала? – Строго спрашивает она.

– Нет, – быстро вертит головой Ревва, – Мне всё понятно.

– Тогда не отвлекайтесь и пишите.

Он быстро опускает глаза в бумагу. Она продолжает диктовать:

– Министру МВД России. Заявление. От гражданки Капустиной Веры Ильиничны. В связи с убийством высокопоставленного работника областной прокуратуры и вытекающими из этого последствиями для меня лично, прошу Вас применить ко мне закон о защите свидетелей. Дать мне новую фамилию, имя и отчество Кармелита Ивановна Дукалис. Выделить новую однокомнатную квартиру в Петроградском районе Санкт-Петербурга и после допроса отвезти на новое место жительства, потому что на старое я возвращаться боюсь. С уважением – ветеран труда Капустина. Всё.

Ревва ставит точку и отодвигает от себя бумагу.

46

К РУВД подкатывает джип. Из него с шумом выгружаются Любушкин, Иванов, Пятигорский и фотограф. На крыльцо выходит Бражник.

– Ну, что, орлы. Управились? Все преступления раскрыли, или ещё новые нераскрытые привезли?

– Новые? – машет головой Любушкин, – Нам бы со старыми разобраться в срок.

– Разберётесь. Куда вы денетесь. А за сроками прокуратура проследит. Уже понаехала. Никифоров здесь. А нужные люди доложили, что сейчас сама Сыромятина пожалует.

Любушкин вжимает голову в плечи:

– У! Тогда лучше куда-нибудь исчезнуть.

– Ага, сейчас. Она всё равно вас к себе на ковёр затребует.

– Ты прав, Бражник, – вздыхает Любушкин, – Одно радует, что ты первый звездюлину выгребешь.

47

Паша откидывается на стуле и внимательно следит за действиями Никифорова.

– Вот и всё. По-моему, я ничего не упустила.

– Всё понятно. Спасибо, – благодарит её Никифоров и пододвигается к ней ближе.

– Можно я вас буду называть по имени? Чай мы с вами уже по-дружески пили.

– Хорошо, – ведет плечами Паша.

Никифоров подходит к подоконнику и наливает себе чай.

– Вы чай будете?

– Нет.

– А я себе налью. Не привык ночью бодрствовать, а сейчас приходиться.

– Я тоже.

Емельянов возвращается на место с чашкой чая.

– Емельянов вам перед смертью ничего не говорил?

– Нет.

– Вы точно это помните?

Паша колеблется, говорит ли правду Никифорову? Она все время помнила слова Капустиной об оборотнях в погонах. Никифоров видит колебания Паши и решает её дожать.

– Старший следователь прокуратуры Емельянов был моим близким другом. Еще со школьной скамьи. Поэтому его смерть касается лично меня.

Паша кивает, решаясь говорить.

– Он не говорил, а бредил. Так, всякую чушь произносил. Ничего серьёзного.

Никифоров внимательно смотрит на Пашу.

– Чушь? Какую чушь?

Паша трет пальцами свои виски, а затем машет руками:

– Ой, я была так напугана, что и не вспомню теперь.

Никифоров ставит чашку на подоконник, так и не притронувшись к чаю, а сам присаживается на стул рядом с Пашей.

– Паша, милая, нужно обязательно вспомнить, что вам сказал перед смертью Емельянов. Это очень важно. Такой человек просто так бредить не станет. Если он говорил, значит, хотел, чтобы вы это запомнили и передали.

Паша пытается вспомнить последние слова умирающего Емельянова, но каша, образовавшаяся из событий сегодняшней ночи, мешает ей это сделать. Она качает головой.

– Он считал.

– Считал? – Удивляется Никифоров.

– Или мне показалось. Нет. Не помню.

– Вспоминайте.

Паша пытается вспомнить, но ей мешает Любушкин, который без стука врывается Любушкин.

– Докладываю, майор. Криминалиста привёз. Пошёл колдовать над уликами.

Увидев, что в кабинете вместо Реввы за столом сидит Никифоров, Любушкин теряется.

– Ой, извините! Я думал…

Никифоров раздосадованный на Любушкина за то, что тот помешал допросу. Он строго смотрит на оперативника.

– Капитан, где вас учили без стука врываться в кабинет начальника?

Любушкин вытягивается перед прокурором:

– Виноват. Такого больше не повторится.

– А больше и не надо!