Читать книгу Дым небес - Сергей Головачев, Сергей Горбачев - Страница 8

– А я вот всего боюсь, – заявляет Эмма. – Я страшная трусиха.

– Да, я это заметила, – усмехается Мара.

– Хотя, когда случается то, чего боишься, это оказывается совсем не страшно, – философски замечает Эмма.

– Это точно! – пылко поддерживает её Мара.

Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:

– Я, например, уже несколько раз умирала.

– Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.

Эмма молча задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.

– А из-за чего ты всё это делаешь?

– Да так.

– Колись уже, раз начала.

– Ну, короче, жизнь – дерьмо… потому что.

– Ясно, а на самом деле?

– Ну, короче, я не знаю, почему так делаю, – серьёзно отвечает Эмма. – Умом я понимаю, конечно, чем это может закончиться. Но кто-то иной словно подталкивает меня. Это какое-то наваждение. Понимаешь…Мне сегодня даже хотелось… прыгнуть вниз.

– Что, без всякой причины?

– Ну почему без причины? Из-за любви, ясное дело, – горестно вздыхает Эмма и добавляет, – неразделенной.

– К этому монстру? – уточняет Мара.

– Ага. Я на него запала, а он меня забанил.

– За что?

– За то, что я курю. Лучше бы сам пил, да курил. Может быть, тогда бы и разрешал мне всё.

– А мне зато никто ничего не запрещает, – хвалится Мара, – что хочу, то и делаю.

– Классно тебе. У тебя, случайно, не будет сигаретки?

– А я не курю.

– Как это? – недоумевает Эмма.

– А вот так. Как видишь, не сложилось.

– Чё, серьёзно?

– Серьёзно. Со мной ведь никто не дружит. Вот и некому было научить.

– А пиво хоть пьёшь?

– Даже не пробовала ни разу.

– Да, ладно. Так не бывает.

– Бывает. Я ненавижу пиво и водку!

– Ну ты даёшь! Может, скажешь ещё, ни разу ни с кем не целовалась?

– Нет, – коротко отвечает Мария.

– А про тебя говорят, что ты чуть ли не трахаешься со всеми на могилах.

– Я слышала, что про меня говорят. Поэтому и избавила себя от общения со всеми, чтобы этого не слышать.

Мара демонстративно ускоряет шаг. Эмма догоняет её.

– Мара, извини, я не хотела тебя обидеть. Просто я хотела о тебе больше узнать. Ведь о готах всякое болтают… и что у них постоянная депрессия…

– Сейчас у всех великая депрессия, – недовольно отвечает Мария.

– Ну, это точно, – соглашается Эмма, останавливаясь возле табачного киоска, – подожди секунду.

Наклонившись к окошку, она требует:

– Пачку Давидова.

– А тебе 18 есть? – спрашивает киоскёрша.

– А чё, я так молодо выгляжу? Женщина, вы что? Я школу уже давно закончила. И на сигареты, по крайней мере, могу себе заработать.

На тарелочке в окошке без дальнейших разговоров появляется пачка сигарет. Эмма тут же раскрывает её, вынимает сигарету, щёлкает зажигалкой и закуривает. Они идут дальше.

– А у тебя из-за чего депрессия? – продолжает Эмма прерванный разговор. – Тоже из-за любви?

– Скорей, из-за её отсутствия. Из-за того, что я никому не нужна! – резко отвечает Мара.

– Как это никому не нужна? А родителям?

– Отец бросил меня, когда мне было полгода, и с тех пор ни разу не заявился. А мать с тех пор бухает по-чёрному. И на меня ноль внимания, как будто я ей неродная. И зачем она меня только рожала? Тем более, что я её не просила.

– А как же… всё это? – кивает Эмма на дорогостоящее готическое обмундирование Мары-Марии.

– Это всё бабушка. Она единственная, кто ни в чём мне не отказывает.

Они сворачивают на улицу Столетова, деревенскую улочку, до сих пор ещё незаасфальтированную, на которой старые хибары за покосившимися деревянными оградами соседствуют с крутыми особняками за высокими кирпичными заборами.

– А мне нравится твой готический стиль. Тебе, кстати, очень идёт быть готкой, – переводит Эмма тему.

– Во-первых, не готкой, а готессой, – покоробившись, поправляет её Мара-Мария. Её всегда коробит, когда она слышит слово «готка» в свой адрес. – А, во-вторых, разве по мне не видно, что я чёрное чмо, и все, кому не лень, только и делают, что называют меня чёрным чмо?

– Просто тебя никто не понимает.

– Это точно. Со мной ведь никто и не дружит, у меня никого нет: ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие тупые… Я не про тебя, – спохватывается она.

Эмма неожиданно прерывает её:

– А хочешь, я буду твоей подругой?

Мария благодарно кивает. В левом глазу её неожиданно вспыхивает слезинка. Она тут же вытирает её рукой. Готессам непозволительно плакать, в отличие от эмочек. Эмма замечает характерное движение рукой и улыбается.

– Жаль, что со мной нет моего розового платочка.

– Да это мне так …что-то…

– А знаешь, – предлагает Эмма, – если хочешь… я могу с тобой туда пойти.

– Нет, – останавливается Мара-Мария. – Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?

– Отец ничего не скажет. Потому что у меня его тоже нет. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.

– Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.

– Но мы ведь…как бы уже подруги, – намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.

– Только не сегодня.

– Почему?

– Сегодня Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.

– Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.

– Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это за люди. Среди них много тёмных.

– Но ты же сама к ним относишься.

– Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться.

Улочка пошла под уклон, дома поползли вниз, – и вот уже с улицы видна зелёная верхушка Девичьей горы и пять вышек, выкрашенных в красно-белые цвета: четыре по бокам и пятая, самая высокая – в центре. Издали кажется, что они служат опорой для огромной воздушной пирамиды, чьи стены проницают.

– Да мы уже почти пришли. Вон уже Девичья видна.

– Нет, не упрашивай.

– Если хочешь знать, – обижается Эмма, – я и сама могу туда пойти… да одна боюсь.

– Ну, ладно, – соглашается Мара, – идём. Но если Девичья тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?

– Обещаю. А что значит, не примет?

– Скоро узнаешь.

Мара-Мария усмехается своей коронной готической ухмылкой, выдыхая беззвучное «ха-ха».