Читать книгу По прозвищу Демон - Сергей Горбатых - Страница 3

На четвёртый день своего пребывания в Аргентине Головинский определился: «Я остаюсь! Не знаю ещё на сколько, но остаюсь. Я чувствую себя очень комфортно. Надо начинать новую жизнь».

Владимир сел в такси и поехал в Посольство Российской империи в Аргентине. Почему-то он думал, что будет сложно добиться аудиенции у кого – либо из чиновников. Но Головинского сразу же принял сам Посол- Евгений Фёдорович Штейн.

– Здравствуйте, ваше превосходительство! Разрешите представиться бывший поручик Ингерманладского гусарского полка, бывший штабс-ротмистр Корниловского конного полка Головинский Владимир Юрьевич. – Чётко доложил он вытянувшись по стойке смирно.

– Дорогой вы мой, проходите! Проходите! – Штейн, грузный мужчина лет шестидесяти, с густыми седыми волосами и бакенбардами на пол-лица вышел из-за стола и пошёл ему на встречу.

Протянул руку: «Штейн. Вы, Владимир Юрьевич что предпочитаете кофе, чай или мате косидо?»

– Кофе! Если можно? – попросил Владимир.

– Конечно можно! Иван Петрович, сделайте нам два кофе! – крикнул Посол. – Проходите, Владимир Юрьевич, располагайтесь в любом из кресел.

– Благодарю вас! – Головинский, опираясь на трость и сильно хромая, подошёл к маленьком столику, стоящему о окна.

Сел в кресло, которое стояло там. Напротив устроился Штейн.

– Вы меня, Владимир Юрьевич, великодушно простите за любопытство, но что у вас с ногой? – участливо поинтересовался он.

– Я был ранен в ногу во время взятия Екатеринодара в августе прошлого года, кроме того, при падении с коня случился открытый перелом. Кость не сраслась как положено, – коротко объяснил Головинский.

– Боже мой! Какой ужас! – закрыл на мгновенье глаза Евгений Фёдорович. – Вам нужен очень хороший хирург. Если пожелаете, то я вам могу порекомендовать. В Буэнос-Айресе, кстати, есть очень много хороших врачей различных профилей.

– Спасибо, ваше превосходительство! На пароходе, по пути в Аргентину, я познакомился с одним английским военным хирургом. Он пообещал восстановить мою ногу.

– Очень хорошо! Очень хорошо… Но имейте ввиду, что моё предложений остаётся в силе. Я также вас, Владимир Юрьевич, хотел бы попросить не величать меня «превосходительством»! Обращайтесь ко мне по имени и отчеству: Евгений Фёдорович. Пожалуйста!

– Хорошо! – согласился Головинский, прошу прощения за беспокойство, Евгений Фёдорович, но я пришёл просить у вас совета. – Владимир сделал длительную пауза и посмотрел в глаза Послу.

– Я вам могу обещать любую помощь с мой стороны, за исключением финансовой. – Ответил тот, не отводя глаз, и продолжил:

– Вы же понимаете, Владимир Юрьевич, что я – Посол уже несуществующей страны. Мне это очень горько осознавать, но это так. Посольство не финансируется с апреля 1917 года. Я не мог платить сотрудникам, и они ушли на «свои хлеба». Вместе со мной служат ещё два чиновника и всё.

– Евгений Фёдорович, моё финансовое положение довольно неплохое. Вам могу сообщить почему. Дело в том, что моя тётушка Анастасия Михайловна, перед смертью, отдала мне все свои сбережения и драгоценности. Мне удалось сохранить их большую часть в трудные годы гражданской войны. За четыре дня пребывания в Буэнос-Айресе пришлось узнать цены на питание и одежду. К моему собственному удивлению, я сделал вывод, что являюсь состоятельным человеком…

– Разрешите! – послышался хриплый голос, и дверь открылась.

Головинский прервался.

– Вот, Евгений Фёдорович, как вы и просили, – в кабинет вошёл маленький, совершенно лысый старичок, с подносом в руках.

Он поставил на стол две чашечки с кофе, сахарницу и немедленно вышел.

– Прошу вас, Владимир Юрьевич! – Штейн сделал широкий жест руками. – А семья у вас есть? – спросил он после того, как сделал глоток кофе.

– Нет! Я остался совершенно один. Родители и две сестры погибли в декабре 1917 года, когда на наше имение в Орловской губернии напала воружённая банда. Мой отец с конюхами отбивались от этих подонков до последнего патрона. Но тех было больше… Бандиты подожгли дом, конюшни… Кстати, мой отец имел известный в России конный завод… Сгорели заживо и люди, и кони… Я же находился в то время Питере с умирающей тетушкой. Получив телеграмму, сразу выехал, но увы… Чем я мог им помочь? А потом скончалась Анастасия Михайловна… – Владимир уже не мог говорить…

– Прошу прощения! Прошу прощения! – Штейн встал из кресла, – мне неловко, я…

– Это я прошу прощения! – Головинский справился со своими эмоциями и продолжил:

– Мне удалось пробраться в Ростов на Дону и записаться в Добровольческую армию. С ней я проделал почти весь путь Первого Кубанского похода, который потом, почему-то, стали называть Ледяным. Недалеко от Екатеринодара мне не повезло: заболел крупозным воспалением лёгких. Однополчане оставили меня на каком-то хуторе в семье кубанских казаков. Эти люди меня спасли и выходили. После выздоровления я вернулся в строй. В составе Первого Кубанского конного полка принял участие в боях за Екатеринодар. Был ранен… Я остался в госпитале, а полк, получивший наименование Корниловского конного, продолжил борьбу с большевиками. Вот пожалуй и всё. – Владимир замолчал. – Могу добавить, что там же, в Екатеринодаре, меня произвели в подъесаулы. Но я гусар, поэтому предпочитаю представляться, как «штабс-ротмистр».