Оглавление
Сергей Григорьянц. Тюремные записки
Глава I. Первый арест
Причины ареста
Давление. Слежка. Обыски
Арест
КПЗ. Первая голодовка
Матросская Тишина
Камера для голодающих
Первый опыт голодания
Выводы из голодовки
Окончание первой голодовки
Новая камера, новые уговоры и попытка вербовки
Суд
Приговор
«Осуждёнка»
Красная Пресня
Глава II. Юдово и стодневная голодовка
Глава III. Чистопольская тюрьма и третья голодовка
Глава IV. Верхнеуральск. От безумия к темному ужасу
Глава V. Москва, Боровск
Глава VI. «Бюллетень В»
Глава VII. Арест
Глава VIII. Этап и Пермские колонии. Гибель Толи Марченко
Глава IX. Освобождение
Отрывок из книги
Мне остается только строить догадки о том, что послужило причиной моего ареста в 1975 году. Может быть, у них были какие-то далеко идущие планы по внедрению меня в европейскую эмигрантскую среду. Вероятнее всего, логика была такая: если человек пишет об эмигрантской литературе, переписывается с заграницей, получает оттуда книги, получает даже газету из Парижа (а еще у меня были там родственники), поддерживает отношения с Ниной Берберовой; сотрудником «Русской мысли», членом эмигрантского Народно-трудового союза (НТС) Александром Сионским; переписывается с русской писательницей Натальей Кодрянской, живущей в Нью-Йорке, – то есть ведет себя совершенно непристойным образом, – он должен сотрудничать с правоохранительными органами.
Что говорить, я действительно был знаком с массой людей, которые чрезвычайно интересовали КГБ. Это были «подозрительные личности»: Варлам Шаламов, Виктор Некрасов, Сергей Параджанов. Но предъявить в качестве обвинения мне было нечего – я не держал в руках валюту. Это были пережитки хрущевских лет, когда и почта, и цензура были сильно облегчены. Поэтому какие-то эмигрантские книги – скажем, романы Набокова, сборники статей Георгия Адамовича, еще что-то общественно безобидное – проходили по советской почте. А другие книги из-за границы привозили знакомые, например Рене Герра, которого за это выслали из Советского Союза. Но и тут я не был человеком исключительным: скажем, архивист и литературовед Александр Богословский получал намного больше иностранных книг, чем я, правда, через французское посольство.
.....
Я протестовал против несправедливого ареста, но мой арест тюремного начальства не касался – ведь арестовывало меня не оно. Намного опаснее, когда начинаешь голодать, выдвигая какие-то требования против администрации тюрьмы.
В общем, я прекратил голодовку, причем по неопытности не стал требовать каких-то дополнительных условий (например, можно было выговорить себе право покупать в кредит белый хлеб в ларьке или особую диету). Как человек в тюрьме новый, я не знал, что белый хлеб можно купить, а в полученной мной вскоре передаче из дому его тоже не было – Томе не приходило в голову, что мне может понадобиться хлеб.
.....
