Мемуарная книга известного журналиста и правозащитника, бывшего политзаключенного Сергея Ивановича Григорьянца повествует о начале перестройки, об издании «Гласности» – одного из первых неподцензурных журналов в СССР, о попытках противостояния КГБ и важнейшей инициативе фонда «Гласность» – создании Международного трибунала по военным преступлениям в Чечне. В книге содержится глубокий анализ состояния общества на рубеже 1980–1990-х гг. и своего рода подведение итогов правозащитного движения в России.
Оглавление
Сергей Григорьянц. «Гласность» и свобода
Предисловие
Глава I
Первые дни после освобождения и создание журнала «Гласность»
Участие КГБ в перестройке
Известность и влияние «Гласности». «Ежедневная гласность»
«Свободные» государственные СМИ и Сумгаит
На что существовала «Гласность» и ее первый разгром
Глава II. 1988–1991 годы
Восстановление журнала
Психиатрия и попытка возбуждения уголовного дела
Первый опыт военного положения в СССР и наш арест в Армении
Побоище в Тбилиси и «Золотое перо свободы»
Гибель Андрея Дмитриевича Сахарова
Конец журнала «Гласность»
За рубежом. «Экзамен» Собчака
Рассказ Яна Ольшевского и Борис Ельцин
Активизация КГБ перед путчем
Прослушка, перлюстрация
Информационная блокада
Выступление в Петербурге о приходе к власти КГБ и путч
Глава III. 1991–1995 годы. Реформы Гайдара и разгром демократического движения
«Шоковая терапия» и начало распада страны
Катастрофическое поражение Соединенных Штатов в «холодной войне»
«Победители»: конференция в Амстердаме. Переворот 1993 года и разгром демократического движения
Аэропорт Шереметьево и другие приключения
«Русский фашизм» и конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра»
Эпопея с «Советским писателем» и третий разгром «Гласности»
Государственный переворот. Кровавый разгром парламента
Третья конференция «КГБ: вчера, сегодня, завтра»
Девяносто четвертый год
Убийство сына
Жизнь после убийства Тимоши
Глава IV. 1995–2003 год
Война в Чечне. Международный трибунал
Виктор Орехов
Новая попытка заманить меня в Кремль
Международный уголовный суд
Попытки запугать в начале правления Путина
Возвращение коллекций
Кавказские рабочие проекты
Завершение разгрома правозащитного движения
Подведение итогов. Гибель гражданского общества
Конференция в Чикаго
Конец «Русской мысли»
Последний проект: четверть века Хельсинкским соглашениям
Еще о наших конференциях
Конец фонда «Гласность»
Послесловие: три документа
Приложение
Словарь терминов
Краткие биографические справки
Отрывок из книги
Я знаю, что мои высказывания последних лет у многих вызывают недоумение, у некоторых – сожаление. Ведь я критикую людей, с которыми меня хотели бы объединить: это некоторые наиболее известные сегодня диссиденты и правозащитные организации; самые, казалось бы, демократически ориентированные средства массовой информации и их редакторы и наконец (правда, изредка), деятели современного демократического движения, которые теперь всё понимают и даже начали иногда говорить правду. Получается, что я не только поддерживаю их критику в циничной, откровенно клеветнической и окончательно продавшейся российской печати, но даже как бы ставлю их рядом, отношусь одинаково и к преступной организации, захватившей власть в нашей стране, и к ее искренним противникам.
Но это понимание ошибочное. Я никогда не ставлю рядом убийц, захвативших в России власть, и людей, по слабости или недомыслию убийцам помогавших. К наиболее известным диссидентам старшего поколения (примерно к десятку), дискредитировавшим и в значительной степени способствовавшим уничтожению демократического движения в России, я отношусь как к хорошим, но очень недалеким и тщеславным людям, когда-то исполненным лучших намерений и успевшим в вегетарианские годы правления Хрущева и в первые годы Брежнева сделать что-то полезное. Когда наступило совсем иное время, никто из них не оказался способен это понять. К власти в России шли (и пришли) убийцы, хорошо подготовленные, с мощной организацией и большим, очень специфическим опытом, но им было невыгодно обнаруживать свои цели и способы их достижения, им нужны были ширмы, а потому не себя, а наиболее честолюбивых из диссидентов они назвали победителями, сделали известными и убедили их на всех телеканалах и в газетах говорить, что в России произошла бескровная демократическая революция и теперь здесь «наша власть»1. Еще хуже я отношусь к назвавшим себя демократическими СМИ, созданным генералами КГБ Аксеновым и Бобковым – всем этим телевизионным «Взглядам», «Прожекторам перестройки» и НТВ, учрежденным в 1990-е радиостанциям и газетам, игравшим в свои игры и знавшим больше, чем эти несколько диссидентов, провозглашенных ими продолжателями дела Сахарова, как будто Андрей Дмитриевич мог согласиться принять участие в уничтожении главной опоры русской демократии – миллионного движения «Демократическая Россия» и «Мемориала» как общественно-политической организации. В те годы именно «Мемориал» был силой, организующей интеллигенцию в ее борьбе за демократию в России.
.....
А тем временем возникло море разливанное независимых самиздатских газет и журналов по всей стране. Через два месяца вышел первый номер газеты «Экспресс-хроника». Юра Скубко и Виктор Кузин, создавшие довольно радикальную «Перестройку-88» (отколовшись от «Демократической перестройки») услышали по радио о появлении журнала «Гласность» и вскоре принесли мне первый номер своего журнала «Точка зрения» – Нина Петровна в седьмом номере «Гласности» обстоятельно отрецензировала сразу два номера. Вскоре появились православный журнал «Выбор», «Информационный бюллетень по репатриации евреев», «Аусеклис» в Литве, «Земля», «Референдум», «День за днем», армянский вариант «Гласности» – «Репаракутюн» и сотни, если не тысячи других. Появились уже не только общественно-политические, но посвященные различным областям культуры самиздатские журналы: литературные, «Сине Фантом», исторические. Это были единственные во всей истории России четыре года подлинной свободы слова, далеко превосходящие по длительности и по объему, а главное, по значительности бесцензурный 1905 год, когда все ограничилось только сатирическими журналами и длилось очень недолго. Опорой этого взрыва свободы слова было растущее демократическое движение, сотни дискуссионных клубов, местных общественных организаций, национальных и религиозных движений, а вскоре и первых независимых профсоюзов, возникавших по всей стране. КГБ оказался неспособным удержать эту гигантскую народную волну в запланированных рамках и активно с ней боролся. Повсюду шли столкновения, разгромы, избиения демократов (убийства начались позже).
В конце июня восемьдесят седьмого года Андрей Шилков и Митя Эйснер были задержаны милицией и только что напечатанные пятьдесят номеров «Гласности» у них отобрали. Мне пришлось отсидеть пятнадцать суток лишь однажды после какого-то глупого митинга, устроенного Новодворской. Во 2-е отделение милиции на Пушкинской площади (во дворах за нынешним «Макдональдсом») набили человек тридцать задержанных, но за месяц до этого был впервые создан ОМОН, и часам к двенадцати ночи вломилось в милицию человек двадцать здоровенных мужиков и начали избивать собранных на площади. Меня не трогали и вскоре отправили в КПЗ на окраине Москвы. Там ничего не понимавшая и не имеющая никакого тюремного опыта Новодворская начала призывать задержанных вместе с нами молодых людей объявить чуть ли не сухую голодовку. Она не понимала, что исход голодовки всегда неясен, кому-то может стоить жизни – даже уголовники, назначая день коллективной голодовки, никого не уговаривают принять в ней участие – вопрос о голодовке каждый человек решает для себя сам, и никто не вправе взять на себя ответственность за жизнь другого.
