Читать книгу Сбиватели - Сергей Харлов - Страница 1

– Авария произошла в тот момент, когда «Бьюик» пытался обогнать автомобиль «Тойота Марино». В результате «Бьюик», уходя влево, на высокой скорости коснулся «Тойоты», вылетел в кювет и врезался в дерево. Типичный случай. Водитель «Бьюика» скончался на месте – перелом позвоночника, рёбра, столкнувшись с рулём, проткнули лёгкие насквозь, обширное внутреннее кровотечение завершилось летальным исходом… – надрываются фонящие динамики джипа, выплёвывая слова дикторши, молоденькой девушки.

– Что за дерьмо играет в моей машине? – говорит Брет Салливан.

Эту машину подарил ему отец. Старый тёмно-красный «Шевроле Субурбан» везёт Брета, Пола и Гарольда по пустынному федеральному шоссе Е-930. Пол за рулём, Гарольд справа от водителя, негодующий Брет расположился на заднем сиденье. Сиденье это видало виды – пропитано пивным запашком и всё в белых пятнах от спермы. У каждого своя теория на этот счёт, и каждый видит свои плюсы и минусы в обшивке заднего сиденья джипа.

Пол Кауфман, друг Брета, говорит так: «Сперма не пахнет, в отличие от пролитого пива».

Гарольд Маринвилл, друг Брета, говорит так: «Пиво не оставляет пятен, в отличие от пролитой спермы».

Генри Салливан, отец Брета, говорит так: «Я всегда любил потрахаться и выпить пивка в машине».

Мистер Салливан – хороший человек, добрый, но сейчас его нет в машине, был бы – это дерьмо точно не играло бы.

Голос из динамиков продолжает вещать троице про автомобильную аварию.

Брет облокачивается на сиденья спереди и повторяет:

– Что за кровавое дерьмо? – Он переводит взгляд с Пола на Гарольда.

Брет одет в потёртые джинсы и расстёгнутую клетчатую рубашку, из-под которой виднеется полоска загорелого тела. Брету двадцать один год. Его спутникам – Полу и Гарольду – по девятнадцать. Они познакомились ещё в раннем детстве на большом картофельном поле. Угодье Дружбы – так мальчики окрестили это место. Отец Брета был тогда фермером, как и отцы Пола с Гарольдом. Разница в том, что Салливан-старший и по сей день остаётся фермером, а мистер Маринвилл и мистер Кауфман уже четыре года как продали свои фермы и с вырученной суммой отправились жить в Нью-Йорк. Открыли собственное дело – небольшую компанию по поставке кованых изделий «Маринвилл и Кауфман». Рискованный шаг, но в скором времени он оправдал себя, и нулевая отметка перепрыгнула за шестизначные суммы. Когда компания «Маринвилл и Кауфман» занялась производством бронзовых канделябров и подписала договор на экспорт, совсем недавно тревожащий денежный вопрос позволил забыть о себе. Прошло четыре года, и многое изменилось. Пол с Гарольдом окунулись в ритм Большого Города под золотой дождь родительских денег; Брету же ничего не оставалось, кроме как пойти по стопам отца и большую часть времени корпеть над картофельным полем.

«Я их не виню, – вот что думает по этому поводу Брет, – не виню их родителей, не виню моего отца. Винить некого. Будь у меня новёхонькое авто и столько же денег – да идут все эти разговоры о социальной несправедливости».

Пол Кауфман, Гарольд Маринвилл, Брет Салливан. Путешествие к дому у лесного озера Плейсид таким составом – затея Брета, его звонок двум друзьям спустя четыре года с предложением собраться. Этот старинный дом – совсем недавнее приобретение отца Брета. Недвижимость досталась ему почти даром от дальнего родственника по линии жены, которого он и знать-то не знал. Единственный минус – озеро Плейсид находилось в двух днях езды от фермы Салливанов. «Хер с ним, – сказал по этому поводу Генри, в очередной раз пересчитывая отложенные на ремонт дома деньги. – На первое время это будет отличное место для отдыха после осенней уборки урожая. Потом я приведу дом в порядок и перепродам втридорога».

До конца уборки урожая оставалось ещё три месяца, но Брет попросил у отца преждевременный отпуск. Генри не возражал. Он любил сына. Назвал его «сучьим бесполезным никчёмным выменем» и велел передать привет отцам Пола и Гарольда.

Брет начал собирать вещи. За колёса он взял ответственность на себя (его друзья передвигались исключительно на такси и родстерах). Брет вывел из гаража ту самую полупрогнившую легенду – красный джип «Шевроле Субурбан», динозавра 1986 года выпуска с двадцатидвухдюймовыми колесами, на сиденья которого спускал как Салливан-старший, так и продолживший традицию Салливан-младший, – и отправился в Нью-Йорк за друзьями.

В пункте назначения Брета за рулём сменил Пол.

Три дорожные сумки, пять упаковок пива, три человека – и «Шевроле» уже пару часов как на пути к дому у озера Плейсид.

Из фонящих динамиков джипа всё это время раздаются репортажи об автомобильных катастрофах, о трупах, искорёженном металле и полыхающем бензине.

«Кровавое дерьмо».

Первое время Брет этого даже не замечал за непрекращающимися разговорами, но спустя два часа езды наступила тишина.

Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Брет говорит:

– Пол, переключи на другую волну.

Пауза.

– Пол?

Пол, сидящий за рулем «Шевроле», вопросительно смотрит на Гарольда, сидящего справа от него, тот молчит и, не шевелясь, словно в трансе, внимает голосу дикторши. Его рот чуть приоткрыт, глаза чуть приоткрыты.

Время, проведённое в городе, изменило Гарольда. Карикатуризировало. Когда-то щуплый мальчик с добрыми глазами округлился, прибавил в весе кило пятьдесят-шестьдесят, а над ремнём нависло добротное брюхо. По сравнению с Бретом Гарольд выглядит неуклюже. Компенсация лишних кило для Маринвилла – это стиль. Его выход из положения находится выше и ниже кожаного ремня от Patrick Aubert. Только дизайнерская одежда: брюки от Christian Dior, рубашка от Bill Blass и туго затянутый (несмотря на царящую в салоне жару) галстук от Claiborne с узором. На ногах кожаные туфли в дырочку от Brooks Brothers. Образ молодого и успешного – презентабельное клише Гарольда. Курчавые чёрные волосы зачёсаны назад и уложены гелем, маленькие карие глазки с вечной хитрецой, улыбка напоминает ножевую рану, но Брет хорошо помнит своего друга – это иллюзия, внутри Маринвилл другой. Виноват избыточный вес, превративший его мимически в смесь злодея из кино и обиженного младенца.

Брет говорит:

– Гарольд? Может, ты выключишь этих ребят, решивших поиграть в догонялки?

Гарольд не реагирует на сказанное, даже ухом не ведёт в сторону сидящего сзади. Он в глубоком трансе.

Заминка.

Из динамиков:

– Водитель «Тойоты Марино» отделался лёгким шоком, который заработал при попытке помочь водителю «Бьюика» выбраться из кабины. Шок как последствие увиденного в кабине месива из…

– Ну хватит. – Брет тянется к панели радио. – Где добрый рок-н-ролл?

Когда палец оказывается в нескольких сантиметрах от кнопки переключения радиоволн, Гарольд выходит из транса, молниеносным движением перехватывает руку Брета и сжимает так, что кисть белеет, – обманчивая пухловатость пальцев скрывает цепкие стальные стержни. Гарольд наклоняет голову чуть набок и, не отпуская руки Брета, шепчет тому в ухо:

– Водитель «Тойоты Марино», получивший шок, – это единственный человек, которому…

Его слова звучат прямо поверх фонящего голоса дикторши, она говорит:

– …понадобилась помощь «скорой». Водителя «Бьюика» увезли в чёрном прорезиненном мешке.

Гарольд воркует в унисон с эфиром.

На лице Маринвилла появляется блёклая полуулыбка, и он заканчивает вместе с дикторшей, фонящий женский и сиплый мужской одновременно:

– С вами была Нора Эмес. Помните, все дорожные происшествия в первую очередь появляются в передаче «Столкновение» на «Авторадио». Следите за дорогой, мы будем следить за последствиями.

Нора Эмес – Гарольд Маринвилл.

Из динамиков льётся музыка – заставка между репортажами «Авторадио».

– Что за?.. – Брет освобождает руку от крепкого хвата и удивлённо смотрит на друга. – Слово в слово, в прямом эфире. Откуда ты… Ты как это сделал?

Пол с Гарольдом переглядываются и взрываются хохотом.

– Он пророк, – свистит Пол через смех. – Гарольд, мать его, Кейси[1].

Пол подставляет пятерню, Гарольд хлопает.

– Кейси? – переспрашивает Маринвилл, но звучит это «Кейси?» как «почему бы и нет?». – Гарольд Кейси, – повторяет он уже утвердительно и кивает: – Чёрт, мне нравится.

– Ладно. – Брет расслабляется и откидывается на сиденье. – Рассказывай, где здесь Гудини[2] спрятался.

Пол вставляет:

– Гарольд Гудини.

Гарольд говорит:

– Брет, ты хороший парень, но всегда был идиотом. Веришь в зелёных человечков, волшебных оленей Санта-Клауса, котоёбов и ночных фей. Начитался, чувак, начитался. – Он тычет в боковое окно пальцем в широко раскинувшиеся поля зелёной травы, а затем в машинную антенну с маленьким американским флагом на пике. – Всё проще, Брет. На этих просторах радио нет. – Он говорит: – У тебя слишком хреновая антенна, можешь использовать её как флагшток, удилище или копьё, но мой тебе совет: не используй ее как антенну. – Гарольд нажимает на панели управления кнопку, и магнитофон выплёвывает кассету. – Репортаж здесь, он записан на кассету, это был не прямой эфир.

Вид у Гарольда торжественный.

Брет фыркает.

– И всё? – Маринвилл разочарован. – Что значит твое «пф-ф»?

– «Пф-ф» – значит «мудак». Гарольд Маринвилл… – Брет многозначительно фыркает.

Пол смеётся, но предупреждает:

– Я бы на твоем месте не провоцировал Гарольда Кейси.

– Не провоцируй, – серьёзно говорит Гарольд.

– А то что?

– Захвачу руль «Шевроле» силой мысли.

Брет вновь фыркает.

– О нет! – Пол начинает крутить рулевое колесо из стороны в сторону и кричать, как дешёвый актер из бюджетного фильма ужасов: – Он захватил руль «Шевроле» силой мысли! Руки меня не слушаются! Гарольд Кейси поработил мои руки! – Джип виляет из стороны в сторону. – Пристрели меня, Брет! Пристрели, пока я не угробил всех нас!

– Это напоминает «Дуэль»[3] 1970-х. – Брет сдаётся и улыбается.

– Это напоминает говённый фильм 1950-х, – говорит Гарольд.

– Вообще-то «Дуэль» – классика. – Пол прекращает валять дурака и выравнивает курс.

– Ага, – кивает Маринвилл. – То, что снял Спилберг, – классика. То, что изобразил ты, – 1950-е.

– Сейчас 2000-е.

– Пол, ты тухлый шут.

– Не обращай внимания, – говорит Полу Брет. – Парень завидует. А ты умеешь порой выдумать действительно сочное дерьмо. Мой отец называет это талантом.

Некоторое время в салоне стоит тишина. Только шелест шин по асфальту.

Салливан проворачивает в голове розыгрыш с записанным на кассету репортажем «Авторадио» и говорит:

– Погоди, Гарольд, а зачем тебе было записывать на кассету и разучивать наизусть «Авторадио»? Почему именно «Столкновение»?

– В смысле?

– В прямом. Это у тебя шутки такие продуманные? Или ты в кружок «Я юный актёр» по субботам ходишь? Твоим домашним заданием было перед зеркалом прочитать наизусть весь репортаж «Столкновения»?

– Это моя собственная коллекция, – гордо сообщает Гарольд. – Только что мы слушали репортаж 1993 года выпуска. Раннее. У меня дома на CD все избранные репортажи «Столкновения». Я сам вырезал, сводил и записывал. А так как в твоём динозавре стоит кассетная магнитола, пришлось к путешествию подготовиться.

– Подготовиться?

– Ну да. Переписать с CD на кассеты. Вышло чистой записи на восемь кассет. Благо, у тебя здесь не граммофон встроенный, а то пришлось бы на винил писать. – Гарольд смеётся.

Брет поворачивается к Полу:

– Он псих?

Пол кивает.

– Псих.

Равнодушие Пола не успокаивает Брета.

– Что значит «избранное»?

– Значит «самые громкие аварии», – в голосе Маринвилла появляются ноты спеси. – Мощные столкновения, искорёженный металл, ну и, естественно, фарш. Много фарша. Круто, чувак. – Он ищет поддержки: – Круто, Пол?

Пол молчит.

Гарольд продолжает:

– Говорю ведь, сам отбирал, а я погорячее люблю. «Столкновение» с Норой Эмес – то что надо. Все в мельчайших подробностях: кишки, кровь, ампутация. Восемь кассет бесперебойного мяса.

– Дьявол, зачем ты с собой это взял?

– Как зачем? Слушать.

– Сколько с ним ни езжу, – нарушает диалог Пол, – врубает свой CD на полную катушку и в транс впадает. Чокнутый. Всех таксистов распугал. А иногда ещё пришёптывает, что там да в каком количестве у кого отлетело. Подпевает. Кого спасли, кого не спасли. Кого собрали, кого нет. Знает всё наизусть. – Пол добавляет: – Много воды утекло с тех пор, как мы последний раз виделись, Брет.

Брет ловит взгляд Пола в зеркале заднего вида и понимает, что Пол в отличие от Гарольда за прошедшие четыре года почти не изменился. Всё та же умиротворённая пофигистическая улыбка.

– Значит, ты меня не разыгрывал?

– Господи, Брет! Да ты сам повёлся. Я просто подпевал… Ха! – Гарольд подмигивает Полу: – Отличное словцо, Пол. Спасибо.

– Не за что. Можешь не отсасывать.

– Я подпевал, – говорит Маринвилл, – под мой любимый 93-й, а ты давай трясти меня да орать, что я, мол, Иисус Всевышний. Или Сезам, мать его… или как там? Саддам Хусейн? Саддам Сезам?

– Гарольд Кейси, – подсказывает Пол.

– Точно! Кейси.

– Отсосать тебе всё-таки придётся. – И еле слышно: – Саддам Сезам? Это как вообще?

– Гарольд, – говорит Брет, – ты знаешь все репортажи «Столкновения» наизусть?

– Нет! – Маринвиллу становится не до шуток. Он багровеет и трясёт руками. – Я же тебе говорю: только избранное!

– Восемь кассет?

– Восемь кассет!!!

– Психует. – Брет поворачивается к Полу. – Уже неплохо. Я читал, что психоз – это первый признак совести.

– Либо шизофрении, – добавляет Пол.

– Но мне нравится.

Пол собирается промолчать, но всё-таки соглашается:

– Сукин сын становится забавным.

Гарольд молчит. Его ярость, возмущение, злоба уже затопили салон «Шевроле» плотным карминовым туманом. Видно, что он искренне пытается успокоиться, быть сильнее ситуации, не потерять самоконтроль. Но не выходит. Пунцовый Маринвилл взвизгивает:

– Да пошёл ты! У каждого свое хобби, свои взгляды, не тебе меня судить, Брет. Кому-то картофель, кому-то трупы. Давай, Пол, объясни нашему юному фермеру, что вода утекла не зря. Ты ведь прикладываешь ухо к «Столкновению»? А? Ты ведь со мной, дружок?

– Пол?

Пол пожимает плечами:

– А что – Пол? Картофель или трупы? Это не шоу на телевидении. Я выразился фигурально, а вы развели и воду, и дерьмо в воде. Четыре года прошло. Разве не достаточно, чтобы перестать тыкать друг друга под рёбра пальцем и кричать по любому поводу? Вспомните лучше что-нибудь хорошее. Угодье Дружбы, собаку Брета, наши грёбаные деревянные кораблики. Мы едем на отдых – расслабьтесь. Всё лучше, чем злоба и агрессия.

– Пол прав, – говорит Брет.

– Саддам Сезам, – говорит Гарольд.

– Потрясающий день, – говорит Пол. – Салон этой машины так и переливается всеми цветами слабоумия. – Он кладёт руку на рычаг переключения скоростей.

Поля закончились. Появились первые деревья. Полотно асфальта начинает изгибаться волнистой линией.

«Шевроле Субурбан», хрустнув передачей, погружается в лесистую местность.