Читать книгу Жаркие думы жаркого лета. Поэзия и проза - Сергей Ходосевич - Страница 6

Он бросил, бросил, бросил, бросил,

Но что я сделала не так?

В моей душе кромешный мрак.

Внутри меня бал правит осень.

А как мне жить, скажите как?

Вот я растоптана, побита…

Непонимания стена.

Скажите в чём моя вина?

Я наголо теперь разбита…

Зачем ненужная война?

Мне холодно и одиноко.

И леденящий душу дождь,

А ветер пронизал насквозь,

Достиг нутра, засел глубоко.

Привыкну понемногу… что ж…

Мой друг меня не покидает.

Сегодня это синий зонт.

Страдание и тихий стон…

Смотрите, вот уже светает.

Эх, перейти бы рубикон…

Ночь кончилась, ещё немного,

И может будет по- другому?

Иду стремительно я к дому.

(Прошу терпения у Бога,)

Мне одиночество знакомо…

Из замка вылетел орёл,

Фланировал в пространстве.

Среди орлов опять раскол,

С завидным постоянством.

Они безмозглые юнцы,

Ума ни капли нету.

Пороли мало их отцы,

Призвать бы всех к ответу.

И каждый лезет, норовит

Быть королём… интрига.

Но слышен только слабый свист,

Потом в кусты все мигом.

Король быть должен господин,

К ногам чтоб пало небо.

Чтобы летать средь гор, долин,

Добыть воды и хлеба.

Чтоб поклонились до земли

Ему все птицы, звери.

Чтоб все живущие смогли

Сказать: " Тебе, мы верим!..

Буйство летних красок и даров

С каждым годом интересней, ярче.

Зеленеет поросль лесов,

Солнце припекает ещё жарче.

Луговые чудо – васильки,

(Вперемешку, белые ромашки.)

Собирать их – средство от тоски,

По рукам ползут уже букашки.

Бабочки красивые, жуки,

Пчёлы, пьющие нектар цветочный.

Мошкара, комарики, шмели,

Расплодились быстренько, досрочно.

Земляники тонкий аромат,

Терпкий вкус совсем неспелой вишни.

Вот и пёс дворовый очень рад,

Даже лаять стал теперь приличней.

Кабачки, подставив жёлтый бок,

Солнышку под красные ладони,

Набирали внутрь полезный сок,

Будет много их опять в сезоне.

Яблони, под тяжестью плодов,

Наклонялись до земли так низко,

Что прохожий каждый был готов

Скушать хоть немного яблок кислых.

Множество малиновых кустов

Потихоньку становилось старше.

Буйство летних красок и даров

С каждым годом интересней, ярче…

Несмазанными петлями скрипит в саду калитка.

Облезло тело белое, ползёт по ней улитка.

Никто её не смазывал лет пять, так это точно.

Как- будто издевались все… всё делали нарочно.

И лишь подружки – бабочки её не позабыли,

Со всех сторон калиточку с любовью облепили.

Соседский мальчик Ванечка оставил тёмный след.

Пинал её так долго он, ввозил велосипед.

Щеколда поломалась вся, повисла на гвозде.

А ветер издевался всё, толкал её к себе.

Собака пробегавшая, потёрлась вдруг спиной,

Потом и помочилась тут… она кричала: «стой».

И никому ведь дела нет до сломанной калитки.

И сверху вниз ползёт опять прозрачная улитка.

Рассохлись доски старые, обида на весь свет.

А рядом дети малые… стоят, поют куплет…

Промокла, стоя под дождём, девчонка в голубой накидке,

В кустах серени под окном… сбежал домой мальчишка прыткий.

Так ничего и не сказал, не попрощался с нею даже,

Пора бежать уж на вокзал, вот он сейчас и глаз не кажет.

А дождь идёт, залил глаза, бежит ручьём, течёт на землю.

Теперь не видно, где слеза, скользит по мокрому уж телу.

Сказал люблю, что лучше нет, и что она одна такая.

Потом вдруг показал билет и говорил, что ждёт другая.

Стоит давно, теперь уж ночь, и до утра ещё не близко.

Ей бы бежать скорее прочь, ведь поступают с нею низко.

Решила всё же до конца, чтоб проводить и до вокзала.

Услышать ещё раз слова, что не нужна опять, сначала.

Но всё же уходить пора и сильно, громко закричала…

Сильный ветер поднял в море пенные гребни,

Надвигаясь упрямо, беря его в плен.

А на судне священник достал уже требник,

И читал и просил, понимая… всё тлен.

Разгулялась, не слушаясь злая стихия.

Бесновался, стонал, рвал судёнышко шторм.

А священник молился… о, мама мия.

Видно будет акулам тигровым здесь корм.

Волны ходят, гуляют и им мало места,

Страшно людям, стихия должна поглотить.

Сбились в кучу, от страха им даже не тесно.

Ох, как хочется всё- таки плохо, но жить.

Жили всяко: грешили и жён оскорбляли,

Крали… ну а детей можно было побить.

А теперь вот уплыли совсем в неоглядные дали,

Только Бога просили за всё их простить…

Клокотала вода, никого не щадила,

Забирала в пучину несчастных отцов.

И кидалась на судно с неистовой силой,

Предоставив погибшим надёжный покров…

Солнце рыжее расправило лучи, умостилось на постели.

Догорел огарочек свечи в доме, где курносики сопели.

Птицы вдруг замедлили полёт, и немного в небе дрейфовали.

Подошёл к концу старушек слёт, понесли домой свои печали.

Вспыхнув, зарево стрельнуло и погасло, солнце спряталось за гору.

И зверьё лесное промелькнуло, разбежалось по уютным норам.

Гладь реки покрылась огоньком, будто кто раскрасил красной краской.

Горы налились уже потом, и смотрели на воду с опаской.

Тишина окутала причал, наступило некое блаженство.

Началось начало всех начал, миру подарили совершенство.

Ночь спустилась, будто с неба, землю принакрыла покрывалом.

Может быль то или всё же небыль, ночь об этом рассказала…

Дождь льёт и льёт, когда ж конец, ведь от него совсем нет прока.

Он неприкаянных сердец хранитель был, и одиноких…

***

Он:

– Вот как всегда одно и тоже, не верит до сих пор словам.

– Сказал… она мне всех дороже, хожу за нею по пятам.

Она:

– Опять слова, слова, слова, ты покажи себя на деле.

– Ну, что я снова не права, мы разве этого хотели?

Он:

– Ну что сейчас скажи не так, я то и дело только каюсь.

– Попал однако я впросак, который день теперь уж маюсь.

Она:

– А ты не видишь… всё не так, и каждый день одно и тоже.

– Ты умный или всё ж дурак, всего-то на год и моложе.

Он:

– Ну вот опять, всё как всегда, всё начинается сначала.

– Давай расстанемся тогда, раз нет надёжного причала.

Она:

– Да, это лучший вариант, тебя я сразу раскусила.

– Какой ты право же педант, но в этом словно твоя сила.

***

А дождь всё лил, как из ведра… она прощенья не просила.

И он сидел на дождь глядя… вода печали уносила…

В квартире старенький диван, а по соседству кресло.

Стол, телевизор, патефон, для книг на полке место.

Содержится всё в чистоте и в комнате уютно,

Когда-то были в ней жильцы… но это уже смутно.

***

Диван вздохнул и заскучал, давно здесь очень тихо.

Хозяин, как- то ночевал, бока намял мне лихо.

Всю ночь крутился до утра, вставал, курил, ложился.

Наверно выгнала жена, тут пьяный очутился.

Давно в семье уж не лады, быть может разведутся.

Потом пойдут одни суды, упрёки ведь найдутся.

Никто сюда уж не придёт, лишь только одиночество.

Диван себе наговорил ещё одно пророчество.

А раньше было хорошо, семья садилась вместе.

Стихи читали, а ещё тихонько пели песни.

Включали старый патефон, пластинку заправляли,

Кружились вместе в унисон, и вместе танцевали.

***

Теперь щемящая тоска диван собой накрыла.

Никто не мнёт давно бока, он закусил удила.

Рассохлась понемногу спинка, какое ж это свинство.

Никто на нём уж не лежит и не творит бесчинства…

Сквозь ветви просочилось солнце,

Лаская с нежностью деревья.

Покинув вдруг своё кочевье,

Стремилось вниз уже, на донце.

Разлилось по траве и моху,

Скользнув обратно по стволам.

То здесь блестнуло, а то там,

Согрело белочку – пройдоху.

Коснулось бликами кустов:

Малины, розы, ежевики.

Услышало кукушек крики,

И стуки палкой грибников.

Перебежало на орешник,

Позолотило холм земли.

На нём толпились муравьи,

Возились и бежали в спешке.

Лес ожил и совсем проснулся,

На целый день ему заряд.

Деревья бодростью горят,

От сна ночного лес очнулся.

Однажды некий старичок гулял с собакой под дождём.

Он открывал над псиной зонт и прикрывал её плащом.

Собаку старичок кормил, ходил с авоськой в магазин.

А пёс его благодарил, ведь тоже был, как перст один.

Он согревал ему постель, ложился сразу под бочок.

И летом в зной, зимой в метель был не один тот старичок.

Старик недавно заболел, пёс чувствовал его тревогу.

Быть может что-то не то съел, врачи примчались на подмогу.

Сердечный приступ – вот вердикт и пёс бежал прям до больницы.

Он как-то внутрь теперь проник и рядом с ним хотел ложиться.

Нутром почуяв, что нельзя он умостился под кроватью.

Предчувствий пса душа полна, он сильный, но он тоже плачет.

На утро деда увезли, а пса на улицу погнали,

Но удержать всё ж не смогли, тогда они его связали.

И проводив пса за порог прикрыли слишком плотно дверь.

И он открыть её не смог, но прыгнул вдруг в окно… поверь.

А у врачей, конечно, шок, и слёзы были на глазах.

Палата, белый потолок, старик и пёс в его ногах.

Им не забыть немую боль, застывшую в глазах у пса.

И он с душою старика летел теперь на небеса…