Читать книгу Философская загадка, или Палка о двух концах… - Сергей Иванов - Страница 2

«У палки два начала или два конца?» —

Спросил мудрец, завидев мудреца.

Вопрос тот прост казался мудрецу,

Пока не отдал предпочтение он концу.

«Конечно же конец, ведь палка есть отрезок,

Она секирой с двух сторон усечена» —

Достоен был ответ, конкретен, ясен, резок.

Да, что тут возразишь, в нём истина видна!

Но всё ж один вопрос зудит противной мухой:

«Не правда ль, что концы исходят из начал?».

Склонил мудрец главу, прильнув устами к уху,

Хотел что-то сказать, но тут же замолчал.

Подумал, постоял, вздохнув промолвил фразу:

«Да, вряд ли два конца возникнут без начал,

Концов, как таковых, не видел я ни разу,

Имел начало тот, кто что-нибудь кончал».

«Ну значит ясно всё, вопрос был не корректный.

У палки есть начало и один конец».

«Да! Что тут говорить, ответ великолепный!

Не зря молва слывёт – ты истинный мудрец!

Тогда другой вопрос хочу задать с подвохом,

Скажи мне, не томи, дай правильный ответ:

С какой же стороны конец имеет посох,

Ну а с какой тогда конца в помине нет?»

Задумался мудрец: «А что ж считать началом?

Нет никаких примет, чтоб этот спор решить…».

Тогда собрали всех, и слово прозвучало,

Филолог подсказал, как надо дальше жить.

Развёл руками спор и приоткрыл завесу,

Снял с тайны пелену и истину прорёк:

«Ну что ж, друзья мои, да будет вам известно,

Что ключ от тайны сей, поистине далёк.

Сокрыт под грудой дней, за чередой столетий,

Прецессией эпох укрыт от глаз людских.

Хотя и на виду, но многим незаметен,

Он в корнях языков скрывается от них.

А в древнем языке имелся общий корень,

Который выражал их обоюдный смысл,

Но времени река развила их обоих,

Один началом стал, другой концом повис».

Закончен сей рассказ серьёзность в нём, иль шутка,

Никто не разберёт, пойми, мой друг, и ты.

В творении идей под властью Абсолюта

Любому мудрецу в избытке простоты.

Вот идёт человек

Не велик и не мал.

За короткий свой век

Много бед испытал.

Много счастья познал

За короткий свой век.

«Кто ты?», – я прокричал.

Он в ответ: «Человек…»

Люди любят: читать дневники чужие;

Чьи-то письма, написанные с надрывом;

Песни, поющиеся от души и,

Стихи, как небесная даль, голубые.

Люди знают: что дважды два-это четыре;

Что первым в космос полетел Гагарин;

Что правильно говорить не ширее, а шире,

И, что чертей рисуют всегда с рогами.

Люди думают: хорошо быть богатым;

Знаменитым быть, иметь всласть и славу;

Быть свободным, живым, от любви крылатым;

И друзей иметь несть числа ораву.

Люди верят: кто-то в Бога, а кто-то в карму;

Кто-то в высокие нравственные идеалы;

Верят в Аллаха, Иегову, Браму;

Ну а кто-то в себя, словно дети малые.

Люди…, люди такие наивные и смешные,

Или жестокие эгоисты,

Или родные, но совсем чужие,

Или, как солнце, на небе мглистом.

В калейдоскопе людских явлений,

Разнообразием поражённый,

Я наблюдаю, как некий Гений,

Смотрит на нас им самим рождённых.

Каждый день начинается чистым листом.

После сна возрождаясь, как Феникс из пепла,

Я черчу свою жизнь судьбоносным перстом,

По узорам ладоней сверяя отметки.

Жизнь летит непрерывно мгновением сверкнув.

Как от жаркого факела яркие искры,

Отделившись, вонзаясь во тьмы глубину,

Гаснут, словно лишённые мудрости мысли.

Факел жизни – источник живого огня,

Как комета несётся в просторах Вселенной,

Рассевая по свету тебя и меня,

Оставаясь вне времени – вечно нетленным!

Сердце болит за того, кого больше любишь.

Даже тогда, когда он вытирает ноги,

В душу плюёт, наблюдая, как ты горюешь,

Слёзы текут, только всё хорошо в итоге.

Страсть – всё же страсть, даже если к жене иль сыну.

Любишь безумно – готовься терпеть обиду.

Ложь с клеветой обернутся ударом в спину,

Глупо роптать или корить планиду,

В том, что другого ты ожидал удела,

Почестей, ласки, верной любви до гроба,

Страсть – всё же страсть, хоть и в обличье белом.

Вечен закон о Любви, как о свойстве Бога!

По законам я живу жизни бренной,

Всё забочусь о еде и здоровье,

Но в одной из сотен тысяч вселенных,

Можно вовсе пренебречь мною.

В суете мелькают дни, бегут годы,

Тёти-дяди, мать с отцом канут в Лету,

За заходами приходят восходы,

За закатами краснеют рассветы.

Так, однажды, я исчезну навечно,

Кто-то будет вспоминать ещё долго,

Воссияет жизнь звездой в Пути Млечном,

Ну а мне-то с того что толку?

Я ж не знаю как живут в небе звёзды,

В чём их смысл, да и в достатке ли счастья?

Но уверен, что когда будет поздно,

Захочу я на Земле повстречаться.

С теми близкими, о ком вспоминаю,

В час печали и в минуты веселья,

Когда грустно и тоскливо бывает,

И тогда, когда от счастья хмелею.

Я ко Господу приду в день воскресный,

Знаю точно он меня не оставит,

Разметает суету и болезни,

Всё как должно в моей жизни управит.

На челе у него печать,

За спиной сожжены мосты,

Он бы мог о любви кричать,

Но услышишь ли это ты?

У него из груди огонь,

На висках серебрится снег,

Он бы мог быть с любой другой,

Но к чему бесконечный бег.

Ты прочтёшь о его мольбах

Перед Господом за тебя,

Ты узнаешь о нём в стихах,

Перечитывая, любя.

Вы найдёте друг друга вновь

В книге жизни пробелов нет,

Между вами живёт любовь

Уже несколько тысяч лет.

Внимание! Камера! Мотор!

Запущен киноаппарат.

Стучит по клавишам тапёр.

Ликует зритель невпопад.

Волшебный мир, в немом кино,

Ожил чредой готовых сцен:

Вот кто-то вылетел в окно;

Кого-то взяли на прицел;

Закрыла грудью мать дитя,

Спасая от смертельных ран;

От злобы, бешеный, шутя,

Смывает кровь с руки тиран;

Душа душе глядит в глаза

Влюблённым взором юных лиц;

В подушку катится слеза,

Из мокрых, слипшихся ресниц;

С печалью смотрит в даль старик,

Отправив сына на войну;

С молитвой пишет Божий лик,

Монах, у злых страстей в плену.

Бесчислен ряд житейских сцен,

Для человеческих ролей:

Любви, предательства, измен,

Шутов, красавиц, королей.

Волшебный мир, в немом кино,

Застыл, как буд-то ждёт конца.

Последний кадр отснят давно…

Финал! Смываем грим с лица!

Быть любимым – неприглядная участь,

Что в том толку, что ты кем-то обласкан.

Говорили о нём: «Вот, везучий!»,

Улыбался в ответ: «Жизнь прекрасна!».

Полюбила трубадура принцесса,

В дорогие одевала наряды,

Ничего не смыслил глупый повеса,

Что такой достоин думал награды.

Но однажды принц заморский явился,

Приглянулся королю с королевой,

На красавице принцессе жениться

Пожелал и предложение сделал.

Наигралась трубадуром принцесса,

Не по Сеньке беспородному шапка,

За порог отправлен глупый повеса,

Если честно, ну ни капли не жалко.

Быть любимым неприглядная участь,

Что в том проку, что ты кем-то обласкан,

Час назад твердили люди «везучий»,

Но в мгновение закончилась сказка.

Только ту любовь отнять невозможно,

Что в груди твоей пылает пожаром,

Отражаясь в каждой клеточке дрожью,

В человеческих сердцах, как в радарах.

Но понял я одну простую истину,

Что чистая любовь – богатство дураков,

И будет меж людей она всегда освистана,

Им не нужна она, ведь прок с неё каков?

А прок с неё велик, она спасенья бухта,

От жизненных штормов, невзгод и передряг.

И если гибнешь ты, поможет это ЧУДО,

Укроет от беды потрепанных бродяг.

Не взяв мзды за постой, накормит и оденет,

И словом подбодрит и отведёт беду,

Подскажет, что да как, да даст в дорогу денег,

И в узел соберёт горячую еду.

И ты отчалишь в путь на поиски сокровищ,

И будешь бит судьбой опять в который раз,

И надоест тебе бессмысленность побоищ,

И слёзы потекут из воспалённых глаз.

Поняв, что ты глупец не ведал своё счастье,

Давая полный ход, помчишься к бухте той,

А там уже давно, скрываясь от ненастья,

Вонзив в грунт якоря, стоит корвет другой.

Мораль моя ясна, как звёзды в лунном небе,

Что бухты, корабли – вы, люди всей земли,

Без разницы полов, кем ты из них бы не был,

Чтоб в чистую любовь, поверить вы смогли!

Когда отступает боль?

Когда на неё плевал ты!

Когда на одежде соль,

И мышцы, словно из ваты.

Но ты всё равно несёшь,

Того, кто вчера в дурмане,

Точил на тебя свой нож,

И клялся зарезать…,

Мамой!

В то утро, командой «сбор»,

Подняли вторую роту.

И шёл впереди сапёр,

Пеняя свою работу.

Раздался звенящий взрыв,

И «чехи» пошли в атаку,

Надеялись на прорыв,

Устроив в селе засаду.

Осколок порвал плечо.

Прижался к стене спиною.

А рядышком, кто-то ещё,

С оторванною ногою,

Кричит, не жалея сил:

«Спаси-и-и-и…»

Ради той же мамы,

Что нож на тебя точил,

И с верой служил исламу…

Сказ, как удаль молодецкая

Расплескалась по околицам,

Это вам не сказка детская,

Не слезливая историца.

Это песня соловьиная,

Как заслышишь, не наслушаться,

Про Святую Русь былинную,

Да про Сына Своего Отца.

Как гуляли да резвилися

На родной стороне добры молодцы,

Даже избы покосились все,

Разбежались во страхе половцы.

А очухались, прослезилися,

Как же всё теперь восстанавливать,

И глядели они, дивилися

На дела свои ну ни дать ни взять,

Шайка олухов оголтелая,

Поглумилася, покуражилась,

Лишь церква с крестом-лебедь белая,

Усмирить лиходеев отважилась.

Загудел на ней вещий колокол,

И поплыл над землёй звон малиновый,

И, как-будто, по темени обухом,

Молодецкую спесь опрокинул он.

Поснимав с голов шелома стальны,

Повтыкав в траву мечи вострые,

Обратив к востоку глаза свои,

Лепеча устно: «Спаси, Господи!».

Вдруг узрели как, в синеве небес,

Не имея края, черты, конца,

Красоту явив, над землёй воскрес

Искуплённый Сын Своего Отца!

И ручьями слёзы, стекая с лиц,

Понесли печаль в Океан Любви,

Стал солёным он до брегов-границ,

Растворив в себе грех людской крови.

Однажды жизнь задаст тебе вопрос:

Готов ли ты, мой друг, со смертью к встрече?

И будет тот вопрос нещадно прост,

Но вот, боюсь, ответить будет нечем.

Всплывут из памяти все детские грешки,

Ошибки юности и раны жизни взрослой,

И станет стыдно за скабрезные стишки,

Да жаль, исправить что-то будет уже поздно.

Из глаз зажмуренных прольётся слёз поток,

Стекая по щекам, уйдёт ручьем в подушку.

Рука родной жены подаст тебе платок,

А внук протянет детскую игрушку.

Прочтёт молитву старый друг архиерей.

Святых Христовых Тайн Причастие вкусишь,

И станет на душе теплее и светлей,

Когда грехи ты от себя свои отпустишь.

Господи, а я ведь не зная других людей,

Думаю о них необоснованно плохо.

Господи, а я ведь прелюбодей,

Это правда и здесь нет никакого подвоха.

Господи, помилуй мя грешного!

Господи, а ведь каждый встреченный мной человек не хуже меня,

Но а я просто слеп и не вижу чужих достоинств.

Господи, разреши мне погреться от твоего неземного огня,

Я душою оттаю и слезами своими умоюсь.

Господи, помилуй мя грешного!

Господи, отверзи око сердце моего каменного,

Чтобы смог я увидеть красоту твоего творения.

Господи, научи меня покаянию пламенному,

Помоги мне избавиться от иллюзии ложного гения.

Господи, помилуй мя грешного!

Время… А время действительно быстротечно,

И любое событие, которое бы ты не представил,

Может так же легко превратиться тобою в вечность,

Или просто остаться загадочным словом память.

Память… А память действительно бесконечна,

И любое событие, какое бы ни случилось,

Может так же легко раствориться мгновенно в нечто,

Или остаться в веках, предаваясь судьбе на милость.

Милость… А милости действительно нет предела,

И по любому событию, какому ты был причиной,

Там наверху начнут производство дела,

А потом, так же закроют, увидев твою кручину.

По земле ходил святой,

Не классический конечно,

Безбородый, не седой,

Не благочестивый внешне.

Не пытался поучать

Как жить в радости, да в счастье,

Не стремился получать

Ни наград, ни мзды, ни власти.

Жил по милости, трудился,

Вёл душевные беседы,

Но однажды простудился

Где-то в середине лета.

Вот так странность, как так вышло

Разве может быть такое,

Весь больной, на ладан дышит,

Смотрит в небо голубое.

Нет печали, сожаления,

Никого он не ругает,

Только слёзы умиления,

По щекам ручьём стекают.

Вот и счастье привалило,

Нету сил за дело браться,

А толпа к нему валила,

Кто с нуждой, кто посмеяться.

Мол рассказывал нам сказки

О любви, добре и вере,

А теперь сидит в коляске,

И глаза в икону вперил.

Сам себе помочь не может,

Ну какая это святость…?

Он в ответ: «Помилуй, Боже!»,

И хула людская в радость.

Позабыв печаль навеки,

Всех прощая помолился,

Опустив на очи веки,

С миром суетным простился.

Святость – это не безгрешность,

А стремление жить по чести,

Не разглядывая внешность,

Всех любить без ложной лести.

Быть смиренным, благодарным,

Кротким, добрым, щедрым, смелым,

Радостным, великодушным,

Верным, честным, вдохновенным.

Хочешь стать таким? Попробуй,

Растопчи свою гордыню,

И тогда, по воле Бога,

Все узнают твоё имя!