Читать книгу Вечная Мировая - Сергей Ивкин - Страница 3

И хлебник, немец аккуратный,

В бумажном колпаке, не раз

Уж отворял свой васисдас.

Здравствуйте, дети. «Бездна голодных глаз» –

это красивая формула: Was ist das

между Тем светом и этим широк (увы),

но не настолько, чтоб пропускать живых.

Душу – пожалуйста, но потроха в мешке –

там не пролезет самый бедовый шкет.

Так что все ваши подвиги были зря.

С вас хватит синей книги и Букваря.

Я понимаю, досадно, служа стране,

выяснить, что никакого секрета нет.

Тайное явлено было давным-давно,

каждое море своё распахнуло дно,

весь огород последующий возник

из переписанных набело старых книг.

Ради красивой формулы (о! о! О!!!)

истины истончаются. Что с того?

Так что валите, дети, пока я сыт.

Тот волосок, на котором любой висит,

мне рассекать без умысла – множить грязь,

вами воспетую «Бездной голодных глаз».

Жертва находит отклик, но не у тех.

Прочь, недоумки, в болото земных утех.

Спите спокойно, пока не взошла заря.

Хватит с вас синей книги и Букваря.

Не играй в царя горы, не сиди на крыше.

Понимаю, что инстинкт, понимаю, база.

Ты пятёрку получил тем, что просто выжил:

две ноги, и две руки, даже оба глаза.

Очень медленно иди, и не прыгай в дыры.

Воля – это тяжело. И не факт, что надо.

Больше нет учителей. Только командиры.

И запомни: не прокис – вот и вся награда.

Положи ладонь на стол. Не смотри скелетом.

Я тебе не предлагал стать к себе добрее.

Но пока ты будешь жить, все твои билеты

гарантируют подъём в нашей лотерее.

До треска зубовного, до наготы

подкожной прошли этот путь.

«Великий целитель, нам скоро кранты.

И свой стетоскоп не забудь».

Великий целитель с вершин на орле

слетает к немытым мужам.

Он каждому молча меняет реле

и всё, что потратила ржа.

Меняет нам масло, доводит болты,

сшивает поползший покров:

и снова мы с миром ущербным на «ты»,

привычная красная кровь.

Что ж, брат Терминатор, в дорогу пора.

Обратно в подземный приют.

А то, что у нас полетели «дрова»,

на это и боги плюют.

Я повторяю себе: засыпать не страшно,

нет, никто не залезет (F9) в биос,

я не утрачу наутро стишат вчерашних,

паспорта номер и серию, фото, био.

Да, повторение – мать, но упрямство – отчим.

Вот я лежу в темноте (отменить цитату)…

Страшно проснуться в состоянии нерабочем

и повторить это действие многократно.

Подозреваю, что я – результат ошибки

или подлога (вместо Христа – Варавву).

Нужно меня отключить – заменить прошивку.

Я не хочу быть исправленным, Боже Правый.

Ветер колотит оконной рамой

комнату за стеной.

Чаще всего называют Мамой

ту, что придёт за мной.

Так утешительно и нестрашно,

что под её рукой

пламя – тряпичное, снег – бумажный,

сам – не такой такой.

Что там? Зелёный и кадмий.

Лето. Горячие камни.

Чёрное озеро. Змеи.

Всё, чего не умею,

было осилено: рыбкой,

с берега прыгать, на хлипких

досках причала ватагой,

счастье, друзья, отвага.

Альтернативное время

снова во снах… Арена

личного Колизея.

Веки сомкнул – глазею:

там я сильней и резче,

там я – любимец женщин,

там никакой бумаги –

счастье, друзья, отвага.

Суетный Марк Аврелий,

спящий под плач свирели.

Тихо, пусты трибуны.

Только свирель и струны.

Жизнь среди жёлтой пыли

там, где меня убили.

Вот оно – высшее благо:

счастье, друзья, отвага.