Читать книгу Уголовное законодательство об ответственности за служебные преступления, совершаемые в коммерческих или иных организациях: история, современность, перспективы развития - Сергей Изосимов - Страница 5

Прежде чем приступить к изложению проблем, связанных с уголовной ответственностью частных нотариусов за преступления, совершаемые ими с использованием своих служебных полномочий, по российскому законодательству дореволюционного периода и первой половины XX в., представляется целесообразным рассмотреть вопрос о возникновении и развитии нотариата в России, а также остановиться на сущности и организационно-правовой форме данного структурного образования.

Безусловно, прав известный исследователь истории развития российского нотариата А. М. Фемелиди, отмечая, что для более глубокого изучения того или иного института «исследователь современных государственных и общественных учреждений, прежде всего, обращается к их истории, следит за постепенным ходом развития их из примитивных, несовершенных форм в более сложные, связанные единством положенной в их основание идеи. История объясняет ему, что сохранилось в данном учреждении самобытного, оригинального, национального и что заимствовано, перенесено из чужих стран и культивировано искусной рукой законодателя. Грубая первоначальная форма, созданная потребностями своего времени, взятая отдельно от исторической и местной обстановки и представляющая собой иной раз лишь пустую обрядность, постепенно и последовательно развиваясь, достигает в конце концов своего наибольшего совершенства, заняв определенное место в сложной системе современного права. Проследить исторически все видоизменения этой первобытной формы, раскрыть ее жизненное, плодотворное начало, то историческое зерно, которое издавна таилось в ней и из которого позже выросло гордое многоветвистое дерево, – такова задача всякого современного исследователя государственных и общественных учреждений»[120].

На первых ступенях социальной жизни, когда общественные отношения были просты и малочисленны, когда личность находилась под властью семейных и родовых союзов, когда собственность считалась скорее фактом, чем правом, и всякое завладение вещью защищалось только силой, конечно же, не могло быть и речи об органе публичной деятельности, закреплявшем за личностью ее имущественные права. Договоры в эту эпоху заключались в публичных местах (на площадях, у дверей храмов) и утверждались случайными свидетелями. Внешние признаки при установлении несложных правовых отношений древнего общества носили преимущественно символический характер. Как учреждение, тесно связанное с общественным строем, правами семейными и вещными, нотариат мог быть создан лишь в государствах, которые характеризовались достаточным уровнем культуры и цивилизованности.

«Потребность в органе публичной деятельности, управомоченном придавать публичное значение совершаемым им актам, чувствовалась в народном сознании очень давно, с самого почти пробуждения его к юридической жизни. Но эту потребность удовлетворить вполне могло лишь развитое законодательство»[121], – отмечает А. М. Фемелиди.

Нотариат как важнейший институт права впервые заявил о себе в Древнем Риме. Исторические источники, не располагая наиболее точными датами, относят его становление к III в. н. э. Во всяком случае, судя по двум конституциям римского императора Константина, а обе они были датированы 316 г., именно в них упомянуто о некоем подобии профессии нотариусов, именуемых тогда «табеллионами». К ним относился «разряд лиц, которые, не будучи на государственной службе, занимались в виде свободного промысла составлением юридических актов и судебных бумаг под контролем государства, для всякого нуждающегося в них, за установленное законом вознаграждение. В этом учреждении лежит зародыш того громадного института, который, получив в Италии широкую организацию со стороны законодательства и новое имя „нотариат“, вместе с римским правом акцептирован и ассимилирован новыми европейскими народами»[122].

Первые прообразы нотариальных действий в России встречались еще в период раннего феодализма. Подтверждением тому выступали следующие характерные сделки: передача права собственности на земельный участок сопровождалась передачей глыбы земли; на дом – ключей; на лошадь – узды. Заключение договора выражалось битьем по рукам. Установление известных прав сопровождалось песнями, празднествами, т. е. обрядами, оставлявшими в памяти присутствовавших воспоминания о совершенном переходе права собственности от одного лица к другому[123].

Следующий этап развития нотариата (уже в современном его понимании) связан с установлением обязательной письменной формы актов[124]. Он сопровождался введением специального порядка совершения таких актов. Исследователи истории русского нотариата единодушно относят его возникновение к XVI в., связывая это событие с Указом царя Федора Ивановича, изданным 15 февраля 1597 г.[125]

Основываясь на положениях данного документа, подобно табеллионам, но только спустя тринадцать столетий, начала прокладывать свой путь к профессии нотариуса особая корпорация российских писцов – «площадные подьячие», которые в XVI в. подрабатывали на людных местах составлением различных письменных актов. Форма для всех актов, совершавшихся площадными подьячими, была примитивна и проста. Акты писались всегда в первом лице от имени составителя и начинались словами «Се аз такой-то». В конце акта указывались его составитель («писал грамоту такой-то писец») и присутствовавшие при его составлении свидетели («а на то послухи такие-то»). Следует отметить, что до XV столетия документы не подписывались ни составителями, ни свидетелями. «Бывали примеры, что совершавший акт обмакивал свою руку в чернила и прикладывал ее к акту, отпечатлевая ее изображение на акт». Отсюда происходит выражение «рукоприкладство». И только в XV столетии документы стали подписываться контрагентами и свидетелями[126].

Площадные подьячие относились к особому роду вольных писцов, действовавших под надзором правительства на городских площадях. Не будучи служивыми людьми, подьячие, «кормясь пером» (так в простонародье называли их промысел), объединялись в своеобразные артели, цель которых состояла в поддержке людей этой профессии, оказании взаимной помощи и защите от возможных нападок. В больших городах корпорации (артели) площадных подьячих состояли из 12 человек и зависели от местной дворянской артели, где писцы занимались преимущественно составлением поземельных служилых актов. В Москве в конце XVII в. в артель площадных подьячих входило 24 писца, и ее деятельность непосредственно курировалась Оружейной палатой. Главная контора артели размещалась на Ивановской площади Кремля, где в специальной палатке осуществлялся прием посетителей[127]. Надзор за площадными подьячими осуществляли уполномоченные властями особые лица, называвшиеся старостами, которые обязаны были наблюдать, чтобы подьячие «всякие крепости и посторонние письма писали с их ведома, и работных людей помечали имена, и вершали на площади, и пометкам без записи задаточных денег торговые люди не давали, давали бы в то время, когда записи совершены и поданы будут в приказной палате (съезжей избе)»[128]. В обязанности старостам вменялось смотреть за площадными подьячими, «чтобы кто воровски не написал никаких подставных заочных крепостей, чтобы вместо записей торговыми людьми книг наличных с поруками не писали, чтобы в том пошлина не пропадала»[129].

В Древней Руси именно площади были той самой территорией, где готовились такие важные для того времени документы, как купчие, меновые, челобитные и т. д. Именно из класса писцов, отмечает А. М. Фемелиди, и развился с течением времени путем обычая и закона, совершенствования и заимствования русский нотариальный институт[130].

В отличие от Указа 1597 г., Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. предусматривало более четкую и достаточно полную правовую регламентацию деятельности нотариусов (площадных подьячих). Оно положило начало участию государства, его активному вмешательству в сферу гражданско-правовых отношений[131]. Прежде всего это выражалось в том, что заинтересованным лицам разрешалось составлять самим лишь только определенные акты: о займе денег или хлеба на сумму не свыше 10 рублей, духовные завещания. Остальные же акты должны были составляться площадными подьячими, а затем записываться в книги соответствующего приказа. При этом взималась определенная пошлина, и к документам прикладывалась государственная печать. В отличие от домашних, данные акты (крепости) приобретали силу бесспорных[132].

Необходимо отметить, что о деятельности площадных подьячих упоминается и в некоторых реформаторских законах Петра I, во времена правления которого были внесены существенные изменения в организацию и порядок осуществления нотариальных действий.

С формированием основ абсолютизма в России царь Петр издал ряд указов, направленных на централизацию нотариального дела. Он соз дал первые, хотя и не вполне удачные, самостоятельные правительственные органы для совершения нотариальных актов и ввел в 1699 г. гербовую бумагу, значительно увеличив пошлины за совершаемые нотариальные действия. С целью искоренения злоупотреблений по службе, допускаемых крепостными подьячими, Петр I лишил их права совершения актов и крепостей и передал эти функции в различные приказы. В это время заведование крепостными делами возлагается то на одно ведомство, то на другое: Оружейную палату (1701 г.), Московскую ратушу (1706 г.), губернаторов (1708 г.), Юстиц-коллегию (1719 г.).

Однако подьячие приказов, ссылаясь на перегруженность различными государственными делами, нередко отказывали частным лицам в совершении нотариальных действий либо умышленно затягивали дела, вымогая с клиентов деньги. «Желая уничтожить неопределенность и произвол в этом деле и строгим надзором обеспечить законность совершения актов и исправное взыскание с них пошлин в пользу казны, он установил новые строгие формы совершения актов крепостным порядком для всех почти сделок»[133]. Таким образом, вновь возникла необходимость передачи функций совершения нотариальных действий из приказов и сосредоточения их в одном месте. Центральным учреждением такого рода снова становится палата на Ивановской площади Кремля. Позже совершение нотариальных сделок было перенесено в особые присутственные места[134].

В период правления преемников Петра I функции надзора за крепостным делом переходят к губернаторам и воеводам. Одним из наиболее значимых документов того времени, регулирующих нотариальное дело в России, была Инструкция от 8 июня 1738 г., особенностью которой, по свидетельству современников, являлось то, что она «открывала широкий простор для злоупотреблений, вымогательств и произвола тем, что допустила договорное соглашение со сторонами о гонорарах за совершение нотариальных действий»[135].

В 1778 г. вслед за административно-территориальной реформой, проведенной Екатериной II, осуществляется частичная децентрализация нотариального дела. Право оформления сделок передается в губернии, палатам гражданских судов и уездным судам[136]. Вместе с тем, осознавая потребность в таком органе публичной деятельности, который был бы тесно связан со всеми имущественными сделками и содействовал бы их развитию, она делает попытку упрощения совершения этих действий, исключив излишние формальности, и предоставляет право совершать нотариальные акты о переходе прав на недвижимое имущество частным маклерам.

В Вексельном уставе 1729 г. впервые упоминается о публичных нотариусах, записывавших протесты о невыплате векселей и отсрочек по платежам. С 1781 г. постепенно учреждаются маклеры и нотариусы исключительно для торговых сделок и разного рода посредничеств: частные маклеры, маклеры слуг и рабочих, маклеры ремесленных, судоходных управ и др.[137] В 1831 г. были введены должности биржевых нотариусов и маклеров. Указанные лица избирались городским сословием из «невинно упадших купцов». Их образовательный и нравственный ценз по закону определялся весьма скромно – это должны были быть «люди добрые, опытные и во всех торгах и вексельных переводах искусные, и не должны быть безграмотны»[138].

С принятием 14 марта 1866 г. «Временного положения о нотариальной части» (далее – Положение), утвержденного императором Александром II, российский нотариат получает статус одного из важнейших правовых институтов Российской империи. Введение этого документа в действие повлекло прекращение деятельности всех ранее существовавших разновидностей нотариусов и маклеров, кроме биржевых нотариусов и маклеров, гоф-маклеров, корабельных маклеров, маклеров морского страхования и ремесленных управ в городах Санкт-Петербурге, Москве и Одессе[139].

С развитием экономической и политической жизни России существовавший ранее нотариальный порядок уже не соответствовал сложившимся общественным отношениям и реалиям торгового оборота. Кроме того, сложность имевшего место крепостного порядка в связи со свойственными дореформенным судебным учреждениям злоупотреблениями и волокитой делали реформу нотариального дела крайне необходимой. Прежний закон «не давал точных указаний даже о порядке определения нотариусов на должности, их отличии от различных маклеров, порядке удостоверения в самоличности сторон и подлинности актов»[140].

Положение представляло собой первый нормативный акт, непосредственно и в полном объеме регламентировавший деятельность нотариусов в России. Разработанное на началах лучших для того времени нотариальных законодательств трех европейских государств (Австрийское положение о нотариате 1854 г., Баварское 1861 г. и Французское 1803 г.), где нотариальное дело вырабатывалось из многолетнего опыта и практики, отечественное Положение о нотариальной части во многом улучшило существовавшие до этого в России прообразы нотариата[141].

В соответствии с указанным источником нотариусами могли быть только российские подданные, совершеннолетние, неопороченные судом или общественным приговором, а также не занимающие никакой другой должности ни в государственной, ни в общественной службе[142].

Должность нотариуса предоставлялась только после сдачи экзамена (на профессиональную пригодность) председателю окружного суда, старшему нотариусу и прокурору. В большинстве европейских стран (а Россия всегда тяготела именно к ним) нотариусы считались состоящими на государственной службе[143]. Согласно ст. 17 Положения, нотариусы также считались находящимися на государственной службе с присвоением им восьмого класса по должности, но права на производство в чин и на пенсию по этому званию они не имели. Иными словами, в России нотариус находился на государственной службе, однако он не был служащим в том изначальном понимании, которое вкладывалось в это понятие[144].

Подтверждением тому служат некоторые несоответствия в статусе государственного служащего и нотариуса. Во-первых, государственный служащий в соответствии со своим чином и классом получал жалованье. Нотариус же такого жалованья не получал. За оказанные услуги по соглашению с клиентом он брал определенную плату. В случае отсутствия согласия с клиентом стоимость нотариального действия определялась согласно тарифу (таксе). Во-вторых, государственный служащий не должен был страховать свою деятельность. Нотариус же в императивном порядке страховал свою деятельность путем залога, для обеспечения взыскания на случай неправильных его по должности действий. Более того, удостоверение нотариальных документов осуществлялось от имени не государства, а губернии, где он служил, поскольку нотариус имел печать с изображением губернского герба.

По своему статусу нотариус, скорее всего, являлся муниципальным, а не государственным служащим. Еще в 1908 г. А. Мацкевич справедливо задавался вопросом о том, кем же являются нотариусы: писцами, подьячими, секретарями (нотариями), выполняющими публично-нотариальные функции, или маклерами (табеллионами), оказывающими правовые услуги клиентам за определенную плату[145]. Ответ на этот вопрос не был однозначным. И все же многие сходились в том, что институт нотариусов – не частное предприятие, созданное с целью обогащения отдельных лиц, а общественно-государственное учреждение, предназначенное для удовлетворения общественно-государственных интересов[146], что нотариус – должностное лицо, орган публичной деятельности, лицо, уполномоченное государственной властью «к укреплению действительности и подлинности актов и к совершению иных нотариальных действий»[147].

За действия нотариусов по службе, не соответствующие занимаемому ими положению, а также за пренебрежительное отношение их к своим обязанностям или совершение ими действий вне службы, противных нравственности и несовместимых с достоинством их звания, они привлекались к различным видам ответственности (дисциплинарной, имущественной, уголовной). Самой строгой из них являлась уголовная ответственность. Нормы, регулирующие уголовную ответственность указанных лиц, содержались в четвертом отделении («О преступлениях и проступках чиновников крепостных дел и нотариусов») гл. 11 («О преступлениях и проступках чиновников по некоторым особенным родам службы») Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и в более поздней редакции этого документа, вступившей в действие в 1885 г. Злоупотребления, совершаемые нотариусами, по своему характеру относились к категории должностных преступлений.

В ст. 460–466 Уложения 1845 г. говорилось о чиновниках крепостных дел, подвергавшихся наказаниям за преступления и проступки. Однако после судебной реформы 1864 г. все полномочия чиновников крепостных дел, которые по своей сути выполняли нотариальные действия, были делегированы нотариусам. В 1867 г. ст. 460 Уложения была дополнена примечанием, которое оговаривало упразднение должностей чиновников крепостных дел (крепостных надсмотрщиков и писцов) и возложение обязанностей по совершению и засвидетельствованию актов на нотариусов, старших нотариусов или замещающих их должностных лиц[148].

Диспозиция ст. 460 Уложения о наказаниях (в ред. 1885 г.) предусматривала ответственность за преступное деяние, выражающееся в заведомом подлоге нотариальных актов (подлог от имени вымышленных лиц, ложное засвидетельствование, фальшивая запись в шнуровую книгу), а также в сокрытии, истреблении или умышленной потере части книги. За совершенное преступление нотариус подвергался наказаниям, предусмотренным ст. 362 (за подлоги в отправлении должности)[149]. Вид и размер наказания определялись «по важности подлога и другим обстоятельствам». Под «обстоятельствами» понимался характер причиненного вреда, учитываемого судом при назначении наказания. В качестве наказаний по ст. 362 устанавливались такие виды, как лишение прав и преимуществ, заключение в арестантские отделения (в зависимости от тяжести совершенного преступления) на срок от 2,5 до 5 лет или же заключение в крепость от 1 года и 4 месяцев до 2 лет и 8 месяцев[150].

Статья 50 Уложения 1845 г. (в ред. 1885 г.) устанавливала такой вид наказания, как лишение некоторых прав и преимуществ. Данная норма дифференцировала правоограничения в зависимости от того, к какой группе принадлежал виновный (дворянин, священнослужитель, церковнопричетник, почетный гражданин, купец, люди всех прочих состояний). В основном (за исключением священнослужителей и церковнопричетников) лишение права заключалось в наложении запрета участвовать в выборах и быть избираемым[151]. Если в случае совершенного подлога к уголовной ответственности привлекался невиновный, то наказание заключалось в ссылке на каторжные работы на срок от 6 до 8 лет с лишением всех прав и состояний.

На основании ст. 3 Уложения о наказаниях все преступления по субъективной стороне подразделялись на умышленные и неумышленные. Исходя из признака заведомости, преступление, предусмотренное ст. 460 указанного источника, относилось к категории умышленных. Следует отметить, что нотариус привлекался к уголовной ответственности по ст. 460 и в случае, если осуществлял подлог в актах, которые он вообще не имел права совершать, т. е. с превышением «пределов своей власти». Это касалось, например, совершения актов русских подданных за границей[152].

Часть 1 ст. 461, ст. 462, ч. 1 ст. 463 Уложения устанавливали уголовную ответственность за халатное отношение к выполнению служебных обязанностей, а именно: за неосмотрительное составление акта от имени лиц, не имеющих прав на продажу или покупку имущества (ч. 1 ст. 461); совершение акта, не удостоверившись в тождестве и в точной воле лица (ст. 462); за участие в противозаконной продаже имения по неосмотрительности и неполноте справок (ч. 1 ст. 463). За указанные «упущения» нотариусы освобождались от своих должностей с лишением права впредь заниматься нотариальной практикой[153].

Квалифицированные составы в ст. 461 и 463 Уложения о наказаниях характеризовались тем, что противоправные деяния совершались умышленно и влекли наказание, предусмотренное ст. 362, за подлоги в отправлении должности.

Совершение или принятие к явке и свидетельству какого-либо акта, содержавшего в себе распоряжения или выражения, явно противоречащие законам, государственному благоустройству, вере или нравственности, влекло за собой отстранение нотариуса от должности, и дополнительно они подвергались по обстоятельствам дела лишению прав и преимуществ и заключению в тюрьму на срок от 4 до 8 месяцев или в исправительные арестантские отделения на время от 4 до 5 лет (ст. 464 Уложения о наказаниях). К тому же ст. 90 Положения о нотариальной части непосредственно запрещала совершение актов, в содержании которых окажется что-либо противоправное законам, ограждающим порядок управления, общественную нравственность или честь частных лиц[154].

Допущение нотариусом проступков при исполнении служебных полномочий, тождественных компетенции маклера или частного маклера, таких, как, например, непредставление в установленном порядке ведомостей о количестве и свойстве записанных и опротестованных векселей, неотсылка по надлежащим адресам в установленный срок денег, взысканных при засвидетельствовании и явке актов, за производство торговли влекли за собой наказания и взыскания, определенные в ст. 1300–1311 «О нарушении обязанностей маклерами, биржевыми маклерами, биржевыми нотариусами, корабельными маклерами, биржевыми аукционистами и диспаншерами» Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1885 г.). Санкции указанных статей определяли следующие виды наказаний: денежные штрафы, лишение прав и преимуществ, отстранение от должности, отстранение от должности с запретом впредь осуществлять нотариальные действия, заключение в тюрьму, а также санкции, содержащиеся в ст. 362, 464 Уложения о наказаниях.

Необходимо также отметить, что ст. 469 четвертого отделения («О преступлениях и проступках чиновников крепостных дел и нотариусов») гл. 11 («О преступлениях и проступках чиновников по некоторым особенным родам службы») Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1885 г.) закрепляла принцип аналогии, согласно которому в случаях, не указанных в этом отделении или в других постановлениях, нотариусы за всякое упущение или злоупотребление подвергались взысканиям и наказаниям, предусмотренным разделом о преступлениях и проступках по службе государственной и общественной[155].

Кроме нотариусов в дореволюционной России существовал институт биржевых нотариусов, деятельность которых регулировалась Торговым уставом[156]. В их обязанности входило осуществление «засвидетельствования» и «совершения» актов, заключаемых между иностранными подданными или между иностранными и российскими гражданами. Личная печать биржевого нотариуса (например, Санкт-Петербургской биржи), учитывая специфику его работы, содержала указание места работы, имя нотариуса на трех языках: французском, немецком и английском. Кроме засвидетельствования и совершения актов, в его компетенцию входило: опротестование векселей и заемных писем; перевод верительных писем и других актов, высылаемых из чужих краев для употребления в присутственных местах; регистрация жалоб шкиперов на неисправность пребывающих в России корреспондентов, чужестранных купцов; хранение вверенных денег от торгующих и др.[157]

За упущения и злоупотребления по службе биржевые нотариусы подвергались взысканиям и наказаниям, определенным в отделении о преступлениях и проступках нотариусов, за исключением тех случаев, когда они допускали нарушения обязанностей, аналогичные преступлениям биржевых маклеров, гоф-маклеров и корабельных маклеров. К ним, в частности, относились такие противоправные деяния, как: перевод на свой счет сумм с заграничных денежных и вексельных оборотов; преждевременная огласка торговой сделки против воли продавца или покупателя; утрата вверенных от торгующих денег и векселей; несвоевременное предоставление сведений о ценах на товары, о денежном и вексельном курсе и т. д.[158] Санкции соответствующих норм Уложения о наказаниях об ответственности за указанные деяния (ст. 1312–1322, кроме ч. 2 ст. 1318 и ч. 2 ст. 1319) предусматривали наказания в виде денежных штрафов или отрешения от должности биржевого нотариуса.

За неправильную запись торговых сделок в книгу посредством какого-либо злоупотребления (ч. 2 ст. 1318) биржевые нотариусы несли уголовную ответственность по ст. 362 Уложения о наказаниях за подлоги в отправлении должности. Умышленная утрата биржевым нотариусом вверенных денег (ч. 2 ст. 1319) охватывалась санкцией ч. 3 ст. 354 как растрата вверенного по службе имущества и наказывалась заключением в тюрьму 1-й степени (от 8 до 16 месяцев)[159].

Основанием возникновения уголовно-правовых отношений в связи со злоупотреблениями и упущениями, совершаемыми нотариусами, являлись не только вышеуказанные нормы, но и преступления, совершенные по должности. К числу таких деяний относились, например: разглашение профессиональной тайны нотариусами (ст. 423); медленность и нерадение в отправлении должности (ст. 410); превышение власти (ст. 338) и ряд других должностных преступлений, нормы об ответственности за которые содержались в разделе о преступлениях и проступках по службе государственной и общественной Уложения о наказаниях.

В разделе о преступлениях и проступках против порядка управления указанного источника содержалось 11 глав. При таком разнообразии видов преступлений по службе Уложение 1845 г. (как в первоначальной, так и последующей редакции) страдало излишней дробностью и не всегда охватывало все случаи должностных преступлений, имевших место в правоприменительной практике. Многие криминалисты того времени критиковали структуру данного раздела, поскольку беспримерная в законотворческой практике многочисленность статей о служебных преступлениях объяснялась излишними повторениями и, главным образом, включением в Уложение о наказаниях всех провинностей служащего вообще или простых нарушений служебной дисциплины[160]. Так, В. В. Есипов в связи с этим отмечал: «Было бы гораздо целесообразнее, уничтожив ряд специальных статей[161], на отдельные случаи установить взамен их несколько общих положений, которые обнимали бы собою целый род или вид известных преступных деяний. Вместо дробной классификации должностных преступлений было бы полезнее свести их к немногим обобщенным группам»[162].

Уголовное уложение, принятое 22 марта 1903 г., было более прогрессивным по сравнению с предшествовавшим ему Уложением о наказаниях 1845 г. (в ред. 1885 г.) Как отмечалось ранее, с его принятием существенно упростилась система построения уголовного законодательства, сократилось количество статей. Из рассматриваемых нами общественно опасных деяний законодатель в Уложении 1903 г. непосредственно выделил в виде отдельных преступлений те, которые совершались нотариусами, – ст. 672 и 674[163]. Указанные нормы располагались в гл. 37 «О преступных деяниях по службе государственной и общественной». Статьи о должностных преступлениях, содержавшиеся в Уголовном уложении, не являлись такими дробными и казуистичными, как в Уложении о наказаниях.

В целях устранения недостатков Уложения о наказаниях 1845 г. (в ред. 1885 г.) была создана правительственная комиссия по разработке нового Уголовного уложения. Членам комиссии была поставлена задача не включать в проект те из проступков по службе государственной и общественной, которые заключаются в нарушении исключительно служебных обязанностей и «по маловажности своей не подлежат внесению в общее Уложение, а должны войти в особый дисциплинарный устав»[164], что, в свою очередь, и отразилось на структуре указанной главы.

Законодательство начала XX в. различало 2 группы преступных деяний, совершаемых нотариусами. Во-первых, неисполнение обязанностей, возложенных законом на нотариусов. Во-вторых, злоупотребление полномочиями[165].

Первая группа преступлений выражалась в неисполнении таких правил, установленных нотариальным положением или другими нотариальными постановлениями, соблюдение которых обеспечивало подлинность акта, его действительность и нотариальную силу[166]. При этом ответственность за формальные упущения в процессе совершения и засвидетельствования актов распространялось не только на нотариусов, но и на лиц, уполномоченных законом на осуществление нотариальной деятельности, например мировых судей[167]. Согласно существовавшей в то время доктрине, принято было считать, что указанные упущения должны составлять предмет не уголовного закона, а дисциплинарного устава[168].

Вторую группу преступлений, относящуюся к злоупотреблениям нотариальными полномочиями, составляли деяния, которые в общем виде сводились к следующим действиям: 1) составление недействительных актов в силу допущенных нотариусом нарушений форм и обрядов, а также ввиду отсутствия условий, требуемых для действительности акта; 2) составление преступных актов по своему изложению; 3) злоупотребление в производстве отметок о переходе права собственности на недвижимость и об ограничении права собственности на недвижимое имущество[169].

Одновременно с этим авторы проекта Уголовного уложения предлагали также относить к злоупотреблению такие его разновидности, как: а) злоупотребления, допущенные в соблюдении нотариальных форм и обрядов; б) злоупотребления в ходе установления тождества личности и удостоверения волеизъявления; в) злоупотребления в процессе удостоверения дееспособности или правоспособности; г) злоупотребления в изложении «самого существа акта»; д) злоупотребления в соответствии акта гражданскому законодательству; е) злоупотребления в предотвращении преступных сделок; ж) злоупотребления по производству отметок, связанных с правом собственности; з) разглашение нотариальной тайны[170].

Следует отметить, что диспозиции указанных норм были бланкетными. При совершении нотариусом того или иного преступления правоприменителю необходимо было точно установить, какой именно пункт, статью тех или иных правил либо постановлений нарушил нотариус. Это, в свою очередь, создавало дополнительные трудности в ходе квалификации преступлений[171].

Статья 672 Уголовного уложения 1903 г. предусматривала ответственность за упущения и злоупотребления нотариусов, которые заключались в совершении, засвидетельствовании или утверждении актов, запрещенных законом[172]. К ним, в частности, относились: акты, совершение которых не нарушало интересов сторон, но которые являлись незаконными ввиду нарушения форм и обрядов составляемых документов (например, акты о дарении родового имения помимо законных наследников); акты, совершение которых хотя и не нарушало интересов сторон, но причиняло вред интересам государственного управления; акты, заключающие в себе такие сделки, осуществление которых составляло преступное деяние для участвующих в этих сделках лиц или для исполнителей данных сделок[173]. Иными словами, к ним относились акты, запрещенные прежним гражданским законодательством, в том числе Положением о нотариальной части.

Однако в ст. 672 не содержалось указания на составление или засвидетельствование актов, преступных по своему содержанию, которые под действие данной нормы «подводимы быть не должны»[174]. В свою очередь преступление, выраженное в «злоумышленном» нарушении форм и обрядов с целью лишения акта нотариальной силы, предусматривалось ст. 674 Уголовного уложения. Под формами и обрядами понимались такие нотариальные действия, которые придавали акту его действительность. В случае их нарушения документ признавался недействительным или лишался публичного значения, например, нарушение ст. 84 и 85 Нотариального положения, согласно которым акт считается ничтожным при отсутствии необходимого количества свидетелей[175].

Следует отметить, что несоблюдение нотариальных форм и обрядов составляло уголовно наказуемое деяние лишь при условии, что оно совершалось с целью сделать акт недействительным из корыстных или иных, не совместимых с долгом службы побуждений[176].

Преступление, предусмотренное ст. 674 Уголовного уложения, влекло наказание в виде заключения в тюрьму на срок не ниже трех месяцев. Если же в ходе расследования выяснялось, что деяние было совершено из корыстных побуждений, то наказание увеличивалось на срок не ниже трех лет с заключением виновного в исправительном доме[177].

Редакционная комиссия при подготовке проекта Уложения 1903 г. выделяла еще несколько случаев преступной деятельности нотариусов:

а) неверное указание перехода или ограничения права собственности на недвижимое имение;

б) сокрытие в акте обстоятельства, обращающего сделку в преступление или проступок;

в) совершение, засвидетельствование или утверждение акта, содержащего места богохулительного или противогосударственного характера.

В ходе рассмотрения проекта предложения членов редакционной комиссии были отклонены. Это обосновывалось тем, что указанные выше виды злоупотреблений являлись частными случаями, которые в полной мере охватывались постановлениями о подлоге и сочинениями богохулительного или противогосударственного характера Уголовного уложения[178].

Кроме преступных деяний, совершаемых непосредственно нотариусами, Уголовное уложение 1903 г. предусматривало возможность привлечения к ответственности лиц, которые хотя и не являлись нотариусами, но выполняли отдельные нотариальные функции. Так, в соответствии со ст. 445 указанного нормативного акта устанавливалась уголовная ответственность заведующего или распоряжающегося делами акционерного общества (товарищества) за действия, состоящие:

«1) в заведомо ложном удостоверении обстоятельства, которое должно быть внесено в акт состояния или в крепостной акт, или составленный, или засвидетельствованный нотариальным порядком, или в ипотечную, или кредитную книжку, если на основании сего удостоверения такой акт составлен или засвидетельствован или внесена запись в книгу;

2) в свидетельской скрепе документа, требующего по закону такой скрепы, если этот документ или скрепа содержали заведомо ложное изложение обстоятельств, скрепою удостоверяемое;

3) в заведомо ложном изложении или установленных законом торговых книгах, или выписанных из них торговых счетах, обстоятельств, этими книгами удостоверяемыми, если эти книги или смета представлены в подлежащие установлению для удостоверения такого обстоятельства»[179].

Некоторые современные авторы находят определенное сходство признаков данного состава преступления с положениями ст. 202 действующего УК РФ[180]. Полагаем, что такая аналогия допустима лишь условно, поскольку субъектами последнего могут быть только частные нотариусы либо аудиторы.

Уголовное уложение 1903 г. так и не было введено в действие, поскольку изменение государственного строя в 1917 г. привело к отмене законов царского правительства.

После Октябрьской революции 1917 г. декретом о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. были упразднены все ранее действующие до этого времени судебные установления. И хотя не было ничего сказано об упразднении Положения о нотариальной части, регулировавшего до этого времени институт нотариата, он практически перестал существовать[181].

Нотариальные действия стали совершать различные учреждения: нотариальные отделы местных советов, которые возглавляли народные нотариусы, отделы юстиции, отделы социального обеспечения, записей актов гражданского состояния, т. е. различные административные органы.

Таким образом, свободный нотариат России коренным образом изменил свой правовой статус. Как ни парадоксально, роль его стала ничтожной. Находясь на задворках юриспруденции, он и обеспечивался по остаточному принципу. Не удивительно, что потребности у советской власти в нотариате практически не было, поскольку политика государства в первые годы власти большевиков была основана на грабежах и насилии (экспроприация, продразверстка и т. п.)[182]. Отмена частной собственности на землю, средства производства, жилище обрекла некогда мощный российский нотариат на жалкое существование[183].

Дальнейшее развитие институт нотариата получил в декабре 1919 г. в декрете о суде № 2, в котором было подчеркнуто, что нотариальные действия совершаются нотариусами, а в случае их отсутствия лицами, их заменяющими. В 1919 г. нотариальные отделы местных Советов были заменены нотариальными столами[184].

С провозглашением новой экономической политики вновь возникла необходимость в нотариальном обслуживании граждан и юридических лиц. 4 октября 1922 г. в России было утверждено Положение о государственном нотариате[185]. С его принятием завершился процесс оформления нотариата в одну из разновидностей самостоятельных государственных учреждений[186]. Данное Положение действовало менее года. 24 августа 1923 г. было введено в действие новое Положение о государственном нотариате[187], которое отражало потребности общества в условиях нэпа.

Таким образом, смена экономических формаций в связи с происшедшими в России революционными преобразованиями повлекла за собой постепенное огосударствление всех сторон жизнедеятельности функционирующих в стране структур и образований. Указанные изменения нашли отражение и во вновь принятом уголовном законодательстве. Для нас представляют интерес, прежде всего, те положения этого источника, которые регулировали уголовно-правовые отношения, связанные с совершением преступлений служащими нотариата.

Ответственность нотариусов по УК РСФСР 1922 г. регулировалась нормами гл. II «Должностные (служебные) преступления». За совершение наиболее типичных общественно опасных деяний в процессе выполнения ими своих профессиональных функций нотариусы несли наказание по ст. 105 УК. Данная норма предусматривала уголовную ответственность должностного лица за злоупотребление властью. Она давала определение понятия злоупотребления властью. Кроме того, эта статья касалась еще двух вопросов, которые имели значение для всех должностных преступлений: 1) кто может совершать должностное преступление и 2) чем отличаются должностные преступления от дисциплинарных проступков.

В сравнении с современным российским уголовным законодательством анализируемая статья содержала ряд весьма интересных юридических особенностей.

Во-первых, нормативные установления ст. 105 УК «имели своим последствием явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия» и «заведомо для должностного лица угрожали тяжелыми последствиями», исключая, таким образом, возможность покушения на злоупотребление, поскольку признаками состава оконченного преступления закон считал нарушение правильной работы учреждения (а такое нарушение имело место при любом противоправном действии по службе), а также альтернативно либо наступление тех или иных вредных последствий или же возможность наступления этих последствий.

Во-вторых, для признания в действиях должностного лица (в том числе и нотариуса) признаков рассматриваемого состава преступления требовалось наличие одного из следующих условий:

а) систематичность служебного нарушения;

б) корыстная или иная личная заинтересованность виновного;

в) наличие фактически наступивших тяжких последствий или возможности их наступления[188].

Специфика указанных признаков, относящихся как к объективной стороне преступления (систематичность, тяжкие последствия), так и к субъективной стороне (корыстная или иная личная заинтересованность), заключалась в том, что они были взаимозаменяемыми[189].

В-третьих, как и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., УК РСФСР 1922 г. предусматривал дисциплинарную ответственность должностных лиц (ч. 2 ст. 105 УК), а именно «увольнение с должности, возложение обязанности возместить причиненный деянием ущерб или загладить нанесенный вред или без таковых»[190].

Преступное злоупотребление властью наказывалось лишением свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией от общества (ч. 1 ст. 105 УК). Такое построение санкции предоставляло неограниченные возможности для судейского усмотрения, что, в свою очередь, негативно отражалось на правах и интересах виновного лица.

Следует также отметить ряд уголовно-правовых норм, которые предусматривали ответственность нотариусов за преступления по службе. К ним можно отнести ст. 107 УК («бездействие власти»), ст. 108 УК («халатное отношение к службе»), ст. 116 УК («служебный подлог»), ст. 117 УК («разглашение конфиденциальной информации»). Характерной чертой всех статей гл. II УК РСФСР 1922 г. в целом и перечисленных нами в частности являлось то, что они отсылали к наказаниям, предусмотренным в ч. 1 и 2 ст. 105 УК.

Служебные преступления нотариусов по УК РСФСР 1960 г. наказывались по статьям гл. VII «Должностные преступления». За злоупотребление властью или служебным положением они несли уголовную ответственность по ст. 170 УК, за превышение власти или служебных полномочий – по ст. 171 УК, в случаях ненадлежащего выполнения своих обязанностей вследствие небрежного или недобросовестного отношения к ним отвечали за халатность (ст. 172 УК), при принятии незаконного вознаграждения привлекались по ст. 173 УК за получение взятки и при внесении в корыстных целях или из иных личных побуждений в официальные документы заведомо ложных сведений, а также в случаях их подделки, подчистки или пометки другим числом, а равно при составлении и выдаче ими заведомо ложных документов или внесении в книги заведомо ложных записей они привлекались к уголовной ответственности за должностной подлог по ст. 175 УК.

В. Н. Аргунов, давая характеристику советского нотариата, отмечал, что, в отличие от других органов государственного управления, органы нотариата отличаются особым положением тех лиц, которые выполняют нотариальные функции. «Нотариус, – отмечал он, – должностное лицо, которое в своей деятельности при совершении нотариальных функций независимо, он подчиняется только закону, в то время как другие должностные лица органов госуправления при отправлении своих обязанностей должны выполнять указания вышестоящих руководителей»[191].

Из изложенного исторического опыта российского законодателя по регулированию уголовно-правовых отношений, возникающих в случаях совершения преступлений нотариусами, можно заключить, что они во всех случаях признавались должностными лицами и привлекались к ответственности за должностные преступления. Указанное законодательное решение представляется достаточно обоснованным, потому что при совершении нотариальных действий нотариус (независимо от того, является он частнопрактикующим или государственным) осуществляет государственную функцию и действует от имени Российской Федерации. Данный факт имеет решающее значение и определяет его социально-правовой статус[192]. Это обстоятельство и позволяет относить рассматриваемую категорию лиц к субъектам должностных преступлений.

Правовую основу деятельности государственного нотариата в период с 1930 по 1993 г. регулировали различные законодательные акты, принимавшиеся 20 июля 1930 г.[193], 31 декабря 1947 г.[194], 2 августа 1974 г.[195]

19 июля 1973 г. был принят Закон СССР о государственном нотариате[196]. Он содержал нормы о задачах и организации государственного нотариата, принципах его деятельности, компетенции, общих правилах совершения нотариальных действий[197] и применении законодательства о нотариате к иностранцам и лицам без гражданства. В соответствии с ним был принят и действовал до 1993 г. Закон РСФСР «О государственном нотариате» от 1 ноября 1974 г.

Таким образом, с 1917 по 1993 г. нотариат представлял собой часть государственного аппарата, которому была отведена в основном техническая функция заверения документации, связанной с гражданским оборотом, гражданско-правовыми отношениями.

Реформирование социально-экономических отношений в стране повлекло за собой и значительные изменения в законодательстве, в том числе и в законодательстве о нотариате. В 1993 г. были приняты Основы законодательства Российской Федерации о нотариате[198], которые действуют до настоящего времени. В целом они воспроизводят законодательство СССР и РСФСР о нотариате. Принципиальным их отличием явилось введение института частных нотариусов и их руководящих органов. В Основах также нашло отражение положение ст. 72 Конституции РФ 1993 г., согласно которому нотариат находится в совместном ведении РФ и субъектов РФ.

Выводы

Во-первых, нотариат представляет собой уникальный институт превентивного правосудия, призванный обеспечивать четкую реализацию прав и законных интересов участников гражданского оборота в целях предупреждения обращения последних в судебные инстанции за защитой.

Во-вторых, с момента возникновения и в ходе дальнейшего развития нотариата в России государство осуществляло контроль над его деятельностью, активно вмешиваясь в сферу гражданско-правовых отношений.

В-третьих, в соответствии с Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (а также последующей редакцией этого документа) и Уголовным уложением 1903 г. частные нотариусы по своему правовому статусу приравнивались к лицам, состоящим на государственной службе, поэтому за злоупотребления, совершаемые ими с использованием своих полномочий, они несли ответственность как должностные лица.

В-четвертых, с 1917 по 1993 г. института частного нотариата в России не существовало. Органы нотариата в это время представляли собой часть государственного аппарата, и им была отведена функция заверения документации, связанной с гражданским оборотом и гражданско-правовыми отношениями. Государственные нотариусы считались должностными лицами и за злоупотребления по службе несли ответственность по статьям о должностных преступлениях.