Читать книгу Рыцарские ордена в бою - Сергей Жарков - Страница 3

К моменту создания военно-монашеских орденов главной силой западноевропейского войска являлась тяжеловооруженная рыцарская конница. Именно поэтому тяжеловооруженные конные рыцари стали основной ударной силой всех военно-монашеских орденов. Помимо рыцарей в боевых действиях военно-монашеских орденов активное участие принимал и простой служилый люд – сержанты. При необходимости сержанты могли выполнять функции пехоты, но оружие и доспехи у них и у рыцарей были схожими, и сержанты никогда не использовались в качестве легкой кавалерии, какая встречалась у мусульман. И сержанты, и рыцари были постоянными членами ордена, но иногда бок о бок с ними воевали светские рыцари, вступавшие в орден только на определенный срок. В Святой земле ими были приходившие с запада крестоносцы. Иногда ордена требовали отбывания воинской повинности у своих вассалов, а иногда даже использовалась наемная военная сила. В Святой земле в военно-монашеских орденах службу по найму могли нести местные жители, которым предоставлялись лошади и луки. В некоторых орденах на стороне рыцарей-монахов сражались так называемые донаты и конфратеры. Донаты представляли собой знатных рыцарей – кандидатов в члены ордена, которые в качестве кандидатского задания обязывались совершить паломничество на Святую землю за свой счет. Конфратерами являлись знатные люди, которые по какой-либо причине не вступали в орден, хотя были с ним тесно связаны. Конфратеры привлекались к решению боевых задач орденов. Имелась даже некая упрощенная церемония посвящения в конфратеры.

Конные рыцари-крестоносцы. Миниатюра из манускрипта XIII века.

Вооружение и защитное снаряжение рыцарей и сержантов военно-монашеских орденов на всем периоде их существования было точно таким же, как и у остальных рыцарей и простых незнатных воинов западноевропейских государств. Единственным отличием было то, что членам орденов запрещалось иметь украшение как на оружии, так и на защитном снаряжении (правда, часто этот запрет нарушали, особенно если речь шла о члене ордена, принадлежащего к знатному и богатому роду). По статутам военно-монашеских орденов, доспехи сержантов были легче рыцарских доспехов. В первые годы существования военно-монашеских орденов разделение на братьев-рыцарей и братьев-сержантов не существовало – все были просто братьями. Лишь в начале XIII века сержанты начали выделяться в отдельную группу, при этом по численности они уступали рыцарям. Братья-сержанты подразделялись на воинов, чиновников и слуг.

Латунная статуэтка-акваманила в форме конного рыцаря. Рыцарь изображен одетым в сюрко. Щит и пика потеряны, так же как и крышка, закрывавшая сверху шлем. Конская упряжь украшена розетками. Примерно с середины XII века практически во всех армиях европейских государств тяжеловооруженный конный рыцарь, вооруженный копьем, становится главной атакующей силой. Техника рыцарского боя, основанная на таранном ударе копья, оказалась очень эффективной. Выглядело это так: рыцарь, сидя на коне, упирался прямыми ногами в стремена, спиной прижимаясь к высокой луке седла; основное свое оружие – копье он неподвижно зажимал под мышкой (иногда, если позволяла конструкция щита, копье укладывали на его край). Именно такое жестко зафиксированное положение рыцаря в седле, представляющего собой единое целое со своим конем, и давало возможность передать копью всю поступательную энергию движения животного. Удар копья, зажатого под мышкой, был во много раз мощнее, чем удар, нанесенный простым выбросом руки (как это делали во времена Вильгельма Завоевателя). Дело в том, что, когда копье было зажато под мышкой, ему передавалась скорость галопирующего коня, умноженная на общую массу самого коня и тяжеловооруженного всадника, все это и превращало таранный удар копьем, зажатым под мышкой, во всесокрушающий чудовищный по своей силе удар. В то время от рыцаря требовалось: крепко сидеть в седле, полностью контролировать движения своего коня, точно направлять копье, зажатое под мышкой в цель, при этом прикрываться щитом от возможных ударов противника. Расцвет рыцарства как военной силы наступает в конце XII – начале XIII веков.

Наиболее ценным предметом экипировки светского рыцаря и рыцаря-монаха был боевой конь. Даже если рыцарь спешивался, конь определял его статус, скорость, маневренность и высоту над полем боя. Уставы и статуты военно-монашеских орденов определяли, сколько лошадей может быть у каждого брата. В идеале рыцарь-монах должен был иметь двух боевых коней на случай, если один конь будет убит в бою. Кроме того, рыцарю требовалась верховая лошадь для обычной езды и вьючные лошади. Таким образом, у брата-рыцаря должно было быть четыре коня: два боевых коня, верховой конь или мул и вьючная лошадь. Рыцарю помогал оруженосец. Братьям-сержантам полагалась всего одна лошадь и не полагались оруженосцы. Однако те братья-сержанты, что исполняли особые поручения, например сержант-знаменосец, имели запасную лошадь и оруженосца.

Надгробие неизвестного рыцаря. Лондон, XIII век, церковь тамплиеров. Возможно, это надгробье Гилберта Маршала. В боковой прорези сюрко виден пластинчатый панцирь, надетый поверх кольчуги. Обратите внимание на щит. Плечевой ремень щита украшен накладками. В XII веке основополагающим защитным снаряжением рыцаря является кольчуга (хауберт). Внешний вид и длина кольчуги часто зависели от финансовых возможностей и уровня профессионализма воина. Так, некоторые рыцари носили кольчугу с короткими рукавами, а другие с длинными. Но особенно большой популярностью в то время пользовалась кольчуга с капюшоном. Примерно в 1100–1130 годах среди рыцарей появилась тенденция удлинять кольчугу до икр. Но уже к 1150 году длина кольчуги снова стала до колена. Примерно в то же время для защиты ног воины все чаще надевают кольчужные чулки – шоссы, которые к 1190 году становятся обязательным защитным снаряжением рыцаря. Шоссы привязывались ремешками к поясу штанов под кольчугой. Начиная с конца XII века шоссы воина выглядят как обычные чулки со ступнями. Голову воина в то время защищал шлем, имевший коническую, полусферическую либо горшковидную форму тульи. К тулье часто прикрепляли наносник или закрытую маску с прорезями для глаз.

В качестве ездовых лошадей использовали меринов или кобыл, но боевые кони обязательно были жеребцами. Конская упряжь воинов военно-монашеских орденов, как и вооружение, также отличалась простотой и не имела украшений. Рыцарю и сержанту позволялось иметь одну седельную сумку, в которой хранились фляга, столовый прибор и другие личные вещи, а также кожаную сетку, в которой перевозили кольчугу. Воины военно-монашеских орденов должны были самостоятельно ухаживать за своими конями и оружием. Они должны были беречь коней и обеспечивать их прокорм. Также они должны были беречь свое оружие и экипировку, не бить ими о твердые предметы, не бросать их и не терять. За потерю оружия следовало наказание.

В каждом военно-монашеском ордене за оружие и защитное снаряжение всех воинов отвечал маршал ордена. Именно через него проходили все подарки, наследства и трофеи. Одним из источников новых доспехов и оружия для орденов были как раз подарки и трофеи, но большую часть вооружения, конечно же, военно-монашеские ордена изготавливали сами в своих мастерских. Правда, братьям запрещалось без разрешения пользоваться продукцией этих мастерских. В орденах существовал определенный набор военного имущества, который дозволялось иметь братьям. Дополнительную экипировку воин-монах мог надеть, только испросив разрешения. Сражаясь на Святой земле, ордена постоянно испытывали дефицит военного имущества. Нехватка была настолько острой, что экипировка умерших или погибших братьев немедленно передавалась живым. Имелась четкая регламентация того, кто должен распределять различные виды экипировки в орденах. Так, высвободившиеся кони и упряжь поступали в ведение маршала. Оружие и защитное снаряжение собирал драпьер, ему же поступала одежда. Столы, кухонные принадлежности, книги, богослужебную утварь и т. п. собирали капитулярные бейлифы и представители магистра, причем последние передавали имущество магистру. Все собранное капитулярными бейлифами поступало к великому магистру. Все деньги передавались в казну. Кстати, братья, покидавшие Палестину, должны были оставлять там свои доспехи. Это позволяло экипировать братьев, прибывших на место уезжавших. Арбалеты составляли отдельный пункт в списке имущества, ими ведала казна ордена. Позднее обычаи стали более детализированы. Они касались перераспределения таких вещей, как турецкие ковры, седла, дротики, конские доспехи, флаги, вымпелы, боевые кони, верховые лошади, мулы, мусульманское оружие, все виды западного оружия ближнего и дальнего боя, защитного снаряжения и упряжи. Все перечисленное поступало к маршалу. Маршал ордена осуществлял не только контроль, но и распределение всего военного имущества, пайков, одежды и коней, которым уделялось особое внимание, так как от их состояния, численности, подготовленности напрямую зависела боеспособность тяжеловооруженной рыцарской конницы военно-монашеских орденов. Маршал лично осматривал доставляемых в орден коней и распоряжался направить их туда, где в них больше всего нуждались. Братья не имели права выбирать себе животных, хотя могли заявить, что их конь негоден, и получить другого. В статутах орденов указывалось о необходимости приобретать для военных нужд как жеребцов, так и кобыл. Многие ордена даже занимались разведением лошадей, так, например, Тевтонский орден имел довольно крупный конезавод. В военных походах маршал командовал силами ордена, находившимися в его непосредственном распоряжении, а также командовал всеми вооруженными силами ордена в случае отсутствия магистра. Фактически маршалу подчинялись все командиры, действовавшие в Палестине, исключая капитулярных бейлифов и личных представителей магистра. Будучи самым старшим из конвентуальных бейлифов, маршал непосредственно отвечал перед великим капитулом ордена. Знаменосец маршала одновременно был знаменосцем всего ордена. Маршалу дозволялось иметь четыре коня, двух оруженосцев, двух вьючных животных и погонщика. Маршал военно-монашеского ордена представлял собой значимую фигуру, мнение которой часто играло решающую роль в различных политических вопросах. Маршал ордена располагал собственным служебным аппаратом, состоявшим из двух частей. Первая часть – арсенал – занималась всем военным имуществом. Вторая часть – конюшни – отвечала за конское поголовье ордена (коней всегда не хватало, поставки коней из Европы были крайне ограниченны). Помимо магистров и маршалов в военно-монашеских орденах имелись и такие должности, как: командор-казначей (отвечал за казну и кладовые ордена) и туркопольер (командовал наемниками туркополами). Гарнизонами замков командовали кастеляны, подчинявшиеся маршалу. При наличии у военно-монашеского ордена кораблей добавлялась должность адмирала. Адмирал командовал всеми суднами ордена и их экипажами. Были в орденах и другие ответственные должности, вроде мастера-арбалетчика и мастера-сержанта, которые занимали люди, не состоявшие в ордене.

Во время военных походов воины военно-монашеских орденов вели строгую полевую жизнь. Статуты орденов четко определяли поведение братьев во время похода. Так, магистр ордена обладал полномочиями главнокомандующего, но не начинал боевые действия без согласия центрального совета. Воины орденов не должны были собирать вещи и садиться на коней до поступления приказа. После того как отдана команда садиться на коней, рыцари должны сесть верхом и медленно двинуться вперед. Оруженосцы следуют за рыцарями.

В походе войско военно-монашеских орденов строилось колонной. Знаменосец ордена занимал место во главе колонны. Конные воины двигались шагом или иноходью, каждый рыцарь гнал перед собой вьючную лошадь со своей экипировкой. Ночью на марше соблюдалась полная тишина. Днем рыцарям-монахам разрешалось вести негромкий разговор, но при этом рыцари должны были следить, чтобы их вьючные лошади шли прямо перед ними, не отрываясь и не уходя в сторону. На водопое дисциплинированные воины орденов не ломали строя, если только дело не происходило в глубине дружественной территории, где возможность встречи с противником полностью исключалась. Это делалось для того, чтобы не допустить разделения войска.

С приближением ночи знаменосец должен был решить, где колонне будет удобнее остановиться. Найдя подходящее место, он объявлял: «Ставим лагерь, братья, с Божьей помощью». В центре лагеря возводилась палатка походной часовни. Рядом с ней палатка маршала, палатка трапезной и палатки других командиров. Эту группу окружали палатки остальных братьев. Когда палатки были установлены, а имущество внесено внутрь, слуг отправляли за фуражом для коней, древесиной для костров, водой. Удаляться от лагеря разрешалось только на расстояние слышимости звукового сигнала. Объявления по лагерю делал глашатай, чья палатка находилась рядом с палаткой гонфаньера. Если мусульмане нападали на лагерь и объявлялась тревога, отражать нападение должны были те братья, чьи палатки находились рядом с угрожаемым участком. Остальные должны были явиться к палатке-часовне для получения приказов. Например, когда в 1219 году при осаде Дамьетты мусульмане напали на лагерь христиан, крестоносцы смешались, тогда как тамплиеры быстро организовали контратаку и выбили противника из лагеря. Очевидец тех событий Оливер Падерборнский так описывает действия тамплиеров: «Дух, снизошедший на Гедеона, передался другим тамплиерам. Магистр ордена вместе с маршалом и другими братьями, успевшими собраться, атаковали через узкий проход и мужественно вступили в бой с неверными… Господь сохранил тех, кто верил в Него, через мужество тамплиеров и тех, кто был с ними и принял бой».

В полевом лагере или в замке во время войны воинам-монахам не дозволялось без разрешения покидать периметр. Им также запрещалось по собственной инициативе отправляться на фуражировку или разведку. Одинокий воин представлял собой идеальную мишень.

Посторонние могли входить в лагерь военно-монашеских орденов, так же как и воины орденов могли посещать лагерь крестоносцев. Воины-монахи могли иметь собственные запасы провианта в обозе, но статуты также упоминают дары, которые ордена получали во время военной кампании. В орденах тщательно следили за тем, чтобы каждый брат получил свой паек и никто не оставался голодным. Остатки еды раздавались бедным. Два брата-рыцаря получали столько же еды, сколько трое туркополов, а два туркопола получали столько еды, сколько три брата-сержанта. То есть размер рациона воина прямо зависел от тяжести вооружения воина и его боевой ценности. От братьев не ожидалось, что они съедят весь паек без остатка, остатками следовало накормить нищих.

Когда подходило время снимать лагерь, братья разбирали палатки и сворачивали их, но грузить вьючных животных начинали только по команде маршала. Прежде чем выступить в поход, братья тщательно осматривали территорию прежней стоянки, чтобы убедиться, что ничего не забыто.

Когда братья вступали в бой, маршал отдавал приказ сформировать эскадроны. В уставах орденов говорилось, что «когда формируются эскадроны, братья не должны переходить из одного эскадрона в другой», если только это не произошло в результате смешения на поле боя. Братья не имели права покидать строй и атаковать без разрешения. Единственным исключением была попытка спасти христианина, которому угрожала смерть или плен. Туркополы формировали свои эскадроны, а сержанты строились вместе с братьями-рыцарями. Братья-сержанты строились за рыцарями и должны были в бою поддерживать их действия.

Маршал, военный руководитель ордена, должен был вести силы ордена в бой, но если присутствовал магистр, то командование переходило к нему. Паломник, посетивший Святую землю между 1167 и 1187 годами, так описывает атаку тамплиеров, свидетелем которой он оказался: «Их двухцветный штандарт, который они называют baucant (пестрый), выдвинулся в первые ряды. Они прошли в атаку, соблюдая порядок и не производя лишнего шума. Они горели желанием первыми вступить в бой и были энергичнее прочих. Они первыми начинали движение и последними отступали. Прежде чем действовать, они ждали приказа магистра. Когда они решали, что имеет смысл вступить в бой, трубы подавали сигнал к атаке. Они благочестиво запевали псалом Давида, брали копья наперевес и устремлялись на врага. Как одно целое, они с неистовой яростью врубались в боевые порядки противника и не отступали до тех пор, пока противник не оказывался разбит или они сами не гибли. Они последними выходили из боя и следовали в арьергарде, прикрывая основные силы. Если же кто из них показывал спину противнику, или действовал недостаточно решительно, или поднимал оружие на христиан, того ждало суровое наказание».

Братья, которые нарушили строй, по свидетельству очевидцев, лишались мантии и должны были в течение года есть с земли вместе с собаками.

Те братья-воины, которые бежали с поля боя, изгонялись из ордена, хотя братьям-работникам разрешалось отступить, если становилось ясным, что они уже ничего не смогут изменить в исходе боя. Братья, перешедшие к мусульманам, также изгонялись из ордена. Чуть более легким наказанием было лишение брата орденской мантии. Однако, понеся заслуженное наказание, брат имел право попросить свою мантию назад. Мантию отбирали за нападение на брата или другого христианина, за угрозу перейти к мусульманам, за убийство или умышленное калеченье лошади. Такое же наказание полагалось за участие в несанкционированном нападении на мусульман, которое привело к гибели или пленению кого-либо из братьев. Брат-знаменосец рисковал потерять мантию, если случайно опустил штандарт в бою, так как опущенный штандарт считался сигналом к отступлению. Прочие наказания включали в себя порку или лишение пищи и воды. Братья, совершившие серьезные преступления, заковывались в кандалы и заключались в тюрьму.

Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 годы. Показано полное вооружение европейской тяжеловооруженной рыцарской конницы XIII века. Боевые рыцарские кони покрыты попоной. Библия Мациевского является одним из лучших источников информации о военном вооружении и снаряжении XIII века. Это великолепно иллюстрированный Ветхий Завет, написанный около 1240–1250 годов, стал известен как Библия Мациевского, потому что он в XVII веке принадлежал польскому кардиналу Бернарду Мациевскому, который подарил ее персидскому шаху Аббасу. Над созданием Библии Мациевского трудилось несколько художников, прекрасно знакомых с военным делом (считают, что один из них был профессиональным воином).

Проступки братьев обсуждались на еженедельном заседании капитула в каждом командорстве. Серьезные случаи рассматривались раз в год на заседании провинциального капитула. В исключительных случаях рассмотрение дела проводилось на общем заседании капитула ордена, проводившегося раз в несколько лет. Братьям не разрешалось обсуждать результаты совета капитула с посторонними. Это была обычная практика для религиозных орденов, но она вызывала большое неудовольствие у родственников осужденных, которые не знали, за что их близкие понесли наказание. Внутренняя дисциплина орденов повышала их боеспособность, но часто приводила к дополнительным конфликтам с внешним окружением.

Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 годы. Показано полное вооружение европейского рыцарского войска XIII века, состоящее из тяжеловооруженных конных всадников и пеших воинов. Воины изображены в кольчужных хаубертах, рукавицах и кольчужных штанах с полной защитой стоп. Поверх хауберта некоторые воины носят налатную накидку. Для защиты головы используют: кольчужный капюшон, горшковый шлем и так называемую железную шляпу. Обратите особое внимание на конного воина, который, держа двумя руками свое длинное копье, пронзает вражеского всадника. Такая техника владения копьем была известна еще в античное время.

Не много известно о том, как проводилась военная подготовка в военно-монашеских орденах. Точно известно только, что все вступавшие в орден уже должны были иметь базовые навыки. Предполагают, что подготовка воинов-монахов проходила неформально и занимала около года. Для обучения военному делу использовали французские боевые рукописи, а не архаичные латинские тексты. Но в большинстве, конечно, вступавшие в орден рыцари и сержанты уже были профессиональными воинами. Поговорка того времени гласила: «Сделать из человека воина можно или в детстве, или никогда. Тот, кто просидел в школе до двенадцати лет, годится только в священники». В то же время никакого предубеждения против грамотности и хорошего образования рыцари не имели. Аббат Филипп де Бон-Эсперанс писал графу Филиппу Фландрскому в 1168 году: «Рыцарство нисколько не мешает образованности, так же как образованность нисколько не мешает рыцарству». Следует также добавить, что в германском варианте «Песни о Ланселоте» к главному герою в детстве был приставлен монах, который обучал будущего рыцаря грамоте.

С 10 лет в образование западноевропейского подростка военного сословия делался акцент на военную подготовку. Мальчика обучали: искусству верховой езды, умению точно в цель метать копье и стрелять из лука, плавать, фехтовать холодным оружием и бороться без оружия, сражаться копьем и укрываться щитом и т. д. Помимо военного дела его еще обучали и правилам поведения в обществе. Но особое внимание уделялось физической подготовке будущего рыцаря. Упражнения на развитие силы и выносливости были разнообразные. Так, например, мальчика заставляли бросать камни, бегать, прыгать, лазать по деревьям и штурмовать различной сложности укрепления. Все эти занятия способствовали быстрому профессиональному росту будущего рыцаря.

В XII веке тяжеловооруженные конные рыцари копьями сражались в плотном строю (конруа). Действие в плотном строю требовало значительной подготовки от участников атаки. Также от рыцаря требовалось умение действовать щитом. В «Песне о Роланде» сказано: «Щиты на их шеях и выставленные копья правильно чередовались». Необходимость слаженных действий облегчало командование. Выдвинутым вперед копьям можно было не только выбить противника из седла, но и пронзить его насквозь вместе с конем.

Боевые действия на Святой земле были гораздо опаснее рыцарских войн, проводимых на территории Западной Европы. Крестоносцы и воины-монахи несли тяжелые потери, особенно в конском поголовье от стрел неприятельской мобильной конницы. Поэтому, чтобы эффективно сражаться с многочисленными мобильными отрядами, состоявшими из легковооруженных конных лучников, со свойственными им приемами боя, европейцам пришлось применять совершенно иную тактику (считается, что именно столкновение христиан с мусульманами во время крестовых походов дало существенный толчок к развитию рыцарского военного дела и вооружения). Уже в первом крестовом походе пешему войску крестоносцев пришлось значительно расширить круг своих обычных действий. Тяжеловооруженные всадники могли достичь успеха только в лобовых атаках. Но уже при Антиохии в 1097 году рыцари были вынуждены встретить атаку врага в пешем строю и при этом добились необыкновенного успеха. Сто лет спустя, в третьем крестовом походе (1189–1192), Ричард I Английский (1157–1199) при Яффе в 1192 году повторил этот маневр с тем же успехом. Считается, что пеший боевой порядок был позаимствован им из правил афинянина Хабриса. С этого момента в Европе распространилось мнение, что военное искусство после падения Римской империи оказалось на ложном пути и что вот теперь оно снова должно подняться там, где пришло в упадок. Однако общество, в котором господствовали феодальные отношения, глубоко связанные с военным делом, было еще не готово к изменению старой тактики. К тому же по возвращении в Европу необходимость в ее изменении чувствовалась меньше. Только в Италии против развивающихся городских коммун была необходима осторожность, но бушевавшие здесь войны сводились большей частью лишь к утомительным осадам. Лишь сражаясь на Востоке, тяжеловооруженная западноевропейская рыцарская конница нуждалась в поддержке пехоты и легкой коннице, которая играла заметную роль в боях с мусульманами.

Крупномасштабных военных учений в то время не проводили. Правда, известно, что большие армии иногда отрабатывали скоординированное движение. Так, в рукописи англо-норманнского хрониста Уэйса приводится описание подобного мероприятия: «Те, кто шел пешком, двигались вперед плотными рядами, неся луки. Следом скакали рыцари, защищая тыл стрелков. Пешие и конные сохраняли строй, двигаясь в плотном построении с одинаковой скоростью. Никто никого не обгонял, не вырывался вперед и не отставал». Это описание очень похоже на арабскую тактику XII века. От армии крестоносцев требовалась большая дисциплина, так как применяемая тактика, как правило, оставляла инициативу противнику. В таких условиях твердость военно-монашеских орденов была незаменима. У воинов-монахов никто не мог покинуть строй после того, как он был образован. Исключение допускалось, только если требовалось привести в порядок оружие и упряжь или помочь христианину, попавшему в беду. Если кому-то требовалось переговорить с командиром, следовало спешиться и спокойным шагом отойти в тыл. Вид скачущего назад всадника мог посеять панику. В походе военно-монашеские ордена действовали отрядами, называемыми эсхиллами. Такой отряд был меньше, чем требовалось для построения конруа. По сути, это было тактическое, а не организационное подразделение. Каждый конруа насчитывал от 20 до 40 воинов, которые строились в две-три шеренги. Несколько конруа выстраивались в линию, формируя боевой строй – батайл.

Арбалетчики стреляли залпами, стараясь поразить легких конных лучников противника, приблизившихся слишком близко. Залп позволял в какой-то мере скомпенсировать низкую скорострельность арбалета. Значительная часть пеших крестоносцев, в том числе и воины-монахи, имела полное защитное снаряжение.

В полевых сражениях на Востоке развитие атаки конных рыцарей проходило сложнее, чем об этом принято думать. Гонфалоньер организовывал несколько эскадронов оруженосцев, имевших при себе запасных коней. Оруженосцы держались за рыцарями, причем некоторые находились в непосредственной близости от штандарта. Туркополы шли вслед за рыцарями, готовые при необходимости поддержать первый эшелон. Иногда сержанты шли в одном строю с рыцарями, иногда формировали дополнительную шеренгу. Было важно не ломать рядов. Почти всю атаку кони шли рысью, переходя на легкий галоп непосредственно перед самой сшибкой. Уязвимыми местами строя были фланги и тыл. После сшибки никто уже не имел права покинуть строй, даже в случае ранения.

Как христианские, так и исламские авторы сообщают, что выбить тяжеловооруженного западноевропейского рыцаря из седла было очень тяжело. Вследствие чего рекомендовалось наносить удар по рыцарским боевым коням противника, а не по всадникам. Абу Шама, описывая исход битвы при Хаттине, прямо указывает: «Франкский рыцарь непобедим, если его конь в хорошем состоянии. Покрытый кольчугой с головы до ног, он больше похож на кусок железа. Самые страшные удары не производят на него никакого воздействия. Но если конь рыцаря убит, рыцарь становится беспомощным и легко берется в плен. Поэтому, хотя мы брали пленных рыцарей тысячами, коней среди трофеев практически не было. Многие пленные даже не были ранены». Было важно не рассыпать строй и не расстраивать ряды. Поэтому точкой сбора выпавших из строя рыцарей был штандарт. В некоторых военно-монашеских орденах имелись проработанные правила насчет того, к какому штандарту следует собираться тому или иному рыцарю.

Свинцовая печать магистра ордена Храма брата Бертрана де Бланфора (1156–1169). На печати изображены два рыцаря, сидящие на одном коне. Точное значение этого символа неясно, но одно известно точно: тамплиеры довольно часто использовали этот символ. Возможно, это был символ бедности ордена или символ взаимовыручки братьев на поле боя.

Реверс этой же печати. Изображен купол храма Гроба Господня. Этот символ был важен для ордена, так как орден создавался с целью защиты этой святыни от неверных.

Фреска XII века в тамплиерской церкви Крессак-сюр-Шаран, Франция. Хорошо виден конный рыцарь, идущий в атаку, зажав копье под мышкой. Такая атака требовала от рыцаря высокого уровня подготовки.

В целом ведение боевых действий на Святой земле было сопряжено с множеством проблем. Часто не хватало провианта, корма для лошадей, летом питьевой воды (реки пересыхали, и, чтобы обеспечить себя водой, христианам приходилось рыть глубокие колодцы на дне пересохших русел). В зимний период, наоборот, христианское войско страдало от постоянных дождей, приводивших к тому, что ржавело оружие и защитное снаряжение, а провиант гнил, вьючные животные тонули в грязи. Кроме того, приходилось быть всегда настороже, опасаясь внезапного нападения мобильных сил противника. Благодаря строгой дисциплине именно воины военно-монашеских орденов оказались наиболее боеспособными из всего христианского войска крестоносцев. В качестве примера эффективного действия рыцарей-монахов можно привести небольшой эпизод, произошедший в ходе второго крестового похода, когда французские крестоносцы, среди которых были и рыцари-тамплиеры, двигались через Малую Азию. Войско крестоносцев продвигалось по гористой местности с большим трудом. Христиане страдали не только от трудного перехода, но и от постоянных атак турецких воинов. С каждым нападением западноевропейские воины, не привыкшие к местному климату и к наскокам мобильных отрядов противника, несли ощутимые потери. Единственные, кто нормально себя чувствовал в сложившейся ситуации, были тамплиеры. Благодаря жесткой дисциплине и полученному ранее боевому опыту в борьбе с мусульманами отряд тамплиеров довольно успешно отражал все нападения противника. Турки, видя эффективность данного подразделения христиан, ослабили на него натиск и переключили все свое внимание на другие, менее подготовленные к данным условиям боя отряды крестоносцев. Понадобилось некоторое время, чтобы гордые и независимые командиры крестоносцев оценили эффективность тактики тамплиеров и последовали ее примеру. После того как командиры французских крестоносцев обратились за помощью к тамплиерам, те немедленно взялись за дело. Сперва тамплиеры выделили на каждый отряд крестоносцев по одному рыцарю-монаху, которые временно возглавили подразделения христианских воинов. Только под непосредственным руководством тамплиеров французским крестоносцам удалось навести порядок в колонне и грамотно противостоять последующим наскокам неприятеля. После применения боевой тактики тамплиеров потери среди крестоносцев существенно снизились. В 1191 году, в ходе третьего крестового похода, на марше из Акры в Яффу именно из опытных воинов тамплиеров и госпитальеров был сформирован авангард и арьергард колонны крестоносного войска. То есть рыцари военно-монашеских орденов брали на себя оборону самых опасных участков.

Два тамплиера, сидящие на одном коне. Рыцари держат в руках треугольные щиты с характерной для ордена Храма черно-белой символикой. Рисунок из «Великой Хроники» Матвея Парижского.

А. Передняя сторона свинцовой печати магистра ордена госпитальеров Роже де Мулена 1187 года. Магистр изображен молящимся. В. Задняя сторона этой же свинцовой печати. С. Передняя и задняя стороны большой печати магистра ордена госпитальеров Николя Лорнья 1282 года.

На всех фронтах «священной войны» рыцари-монахи были только составной частью всей христианской армии, однако в Сирии и в Прибалтике они пользовались большей свободой действий, чем в Испании. Испанской Реконкистой руководили христианские правители полуострова, и они предпочитали строго контролировать все военные операции. Во многих грамотах, выданных в Испании военно-монашеским орденам, указано, что они должны начинать и заканчивать военные действия только по королевскому приказу, и, как правило, ордена следовали этому правилу, несмотря на отдельные протесты со стороны папского престола. Но при этом испанские короли не стремились подавить инициативу как таковую в военно-монашеских орденах, и иногда ордена проводили собственные военные кампании – повествовательные источники, например, свидетельствуют о захвате в конце 1220 – начале 1230-х годов нескольких мусульманских замков орденами Сантьяго-де-Компостела и Калатравы, но подобные мероприятия проводились в рамках общей королевской политики. На Востоке дела обстояли иначе. В 1168 году Боэмунд III Антиохийский предоставил госпитальерам полную свободу действий и даже пообещал соблюдать перемирия, которые они заключат. Так же поступил в 1210 году царь Киликийской Армении Левон II. И хотя в XII веке в Иерусалимском королевстве ордена не пользовались подобной свободой действий, в XIII веке падение авторитета королевской власти в Иерусалиме позволило военно-монашеским орденам проводить собственную политику в Палестине и Сирии. В начале века тамплиеры и госпитальеры придерживались агрессивных наступательных позиций на севере королевства и даже получали дань от соседних мусульманских государств; на юге они проводили независимую политику в отношении Египта и Дамаска, а позднее, с усилением власти мамлюков, заключали с ними собственные договоры. Но наибольшей самостоятельностью пользовались военно-монашеские ордена в прибалтийских землях. В Пруссии Тевтонский орден являлся независимым государством. Меченосцы и позднее рыцари Тевтонского ордена в Ливонии не обладали такой юридической независимостью, но на практике никто и не пытался ими руководить. Генрих Ливонский так писал о магистре меченосцев в начале XIII века: «Он воевал в боях за Господа, руководя и предводительствуя армией Господа во всех экспедициях, невзирая на то, присутствует ли епископ или отсутствует».

Военные действия рыцарских орденов на разных фронтах в какой-то мере отличались своими целями и методами. В Сирии и Испании главной задачей наступательной войны было закрепление власти над территориями, а не обращение мусульман в христианство. В Прибалтике же территориальные захваты сопровождались крещением язычников.

Но при этом в XII–XIII веках все рыцарские ордена проводили военные кампании главным образом на суше. Даже орден Санта-Мария-де-Эспанья не ограничивался морскими выступлениями. В восточном Средиземноморье тамплиеры и госпитальеры только к концу XIII века начали создавать собственные флотилии.

На суше действия военно-монашеских орденов включали как защиту и осаду фортификационных укреплений, так и сражения на открытом пространстве.