Читать книгу Флигель №10-бис - Сергей Качуренко - Страница 2

Киев. 1919 год.

Последняя декада августа.

Четыре часа пополудни.

Как не старалась Анна Яновна скрыть недовольство, но выходило с трудом, да и выглядело лицемерно. Прохаживаясь по гостиной перед старинным напольным трюмо, она скептически осматривала свой наряд и вопрошающе поглядывала на гувернантку сына Саломею. Демонстрировала, что присборенная длинная юбка цвета выгоревшей травы и серая ситцевая кофта с баской сидят мешковато и придают внешности затрапезный вид.

‒ Вылитая торговка с Бессарабки, ‒ подытожила Анна и глянула на ходики, висевшие в простенке меж зашторенных окон. ‒ Уж ничего не поделать. На переодевание времени нет. Еще и косынку велишь повязать, Саломея?

‒ Всенепременно, пани. В лавру же идете, ‒ закивала толстуха-бонна и погрозила пальцем воспитаннику, надзиравшему за происходящим из-за двери детской. – Не препятствуйте, паныч, маменьке наряжаться. Видите, поспешает.

‒ По какой надобности маменька надела твои вещи? – поинтересовался босоногий малец годков 8-ми от роду, одетый в короткие штанишки и белую майку с арбузными кляксами на животе. – Пожитки ей явно не в пору. Своих вон полна гардеробная.

‒ Шел бы ты, Мишенька, грамматику повторять, ‒ улыбнувшись, сказала маменька и объяснилась. – Совсем нежданно мне понадобилось наведаться в лавру, а вещей подходящих не оказалось. Возле церквей завсегда прорва нищих и калек. Проходу не дадут, коль заприметят нарядную пани.

Саломея набросила на плечи хозяйки белую застиранную косынку и посетовала:

‒ Побирушки не так страшны. Нынче особливо мятежно на фронте. Поговаривают, что большевики вскорости сдадут Киев войскам Директории. А те вроде бы примирились с деникинцами. Интересно поглядеть, захотят ли золотопогонники брататься с петлюровцами. Как пить дать учинят резню. Клара Германовна сказывала…

‒ Не внимала бы ты бабьим сплетням, ‒ отмахнулась от нее Анна. – Из-за пересудов у Мишеньки может пароксизм случиться. И без того мечется во сне.

‒ Я отменно сплю, ‒ насупившись, пробубнил сынишка. – Про войну мне Ванька иначе толковал. Красные нарочно уходят из Киева. Хотят, чтобы богатеи возвернулись. Потом одним махом порубят украинских сепаратистов с белогвардейцами и отымут золотишко у миллионщиков.

Хозяйка усмехнулась, косясь на опешившую бонну и подметила:

‒ А ты мне толкуешь про симпатию деникинцев к петлюровцам. Вишь, как дитятко смыслит в политике нынешнего хаоса.

‒ Марш в комнату, паныч! – гаркнула на воспитанника Саломея. – Ванька, небось, наслушался россказней своего нетрезвого папаши. Спившийся жандарм – готовый провокатор.

‒ Иди, Миша, иди, ‒ поддержала гувернантку Анна. – Когда ворочусь, мы непременно обо всем потолкуем.

Чмокнув дитя в щеку, она направилась к лестнице, кинувши мимолетный взгляд в зеркало. Спустилась на первый этаж и заглянула в кухню, где громыхала посудой розовощекая кухарка Хрыстя.

‒ Что с водой, Христина Павловна? С утра еще не подавали? – поинтересовалась и удивленно вскинула брови. ‒ О! Да вы нынче в вышиванке!

‒ А как же! По случаю надела, ‒ не оборачиваясь, объяснилась грудастая молодуха. – Власть-то снова меняется. Поди, уж в десятый раз. А воды от пролетариев разве дождешься? Я спозаранку дала Степану опохмелиться, так он на радостях два ведра из дворницкой притащил.

‒ Может из бакалеи чего надобно принести?

‒ Все в ажуре, пани, ‒ заверила Хрыстя и, глянув на Анну, выпучила глаза. – А вы чего в пожитки Саломеи вырядились? Власть же в другую сторону меняется.

‒ В Лавру надобно сбегать. Там столько попрошаек.

‒ Так сказали бы мне, ‒ кухарка утерла о фартук ладони и похлопала по бокам. – Во! Самая модная нынче одёжа. Красные кажись, уходят, а заместо них наши в город придут.

‒ Наши, ваши, ‒ выдохнула Анна Яновна. – Разве поймешь?

– Вы, пани, не надумайте в лаврской бакалее отовариваться. Нечего с тамошними спекулянтами дело иметь. Я завтра на Кловский спуск сбегаю. Там селяне привозят к монастырю молоко и олию с картошкой. У знакомой тетки все задёшево выторгую.

Молча кивнув, Анна отворила парадную дверь. Спустилась с крыльца и, порассудив, повязала голову косынкой:

«Лучше уж сразу надену. Так и в голову не напечет, и прическу не заприметят. А то она и вовсе не подходит к наряду».

Летний день клонился к вечеру, а несносная жара донимала даже в тени. Парило, будто к дождю. На старых каштанах, стоявших караульными шеренгами вдоль всего Бутышева переулка, ни один лист не шелохнулся. Выгоревшая трава на газонах представлялась неживой, будто нарезанной из пергамента. Из-за жары на Никольской не оказалось ни автомобилей, ни бричек, ни одиноких прохожих.

Анна перебежала по раскаленной брусчатке на противоположный тротуар, намереваясь укрыться в тени Аносовского сада. Приостановилась, силясь отдышаться, и стала поправлять косынку. Как вдруг ощутила чей-то пытливый взгляд. Опасливо обернулась и заприметила на ближней аллее военный патруль.

Прыщавый мальчишка-красноармеец важно вышагивал в авангарде, а двое усачей с трехлинейками за плечами, безучастно тащились следом. Сдвинув набекрень фуражку с красным околышем, недоросль заискивающе улыбнулся и повел бровью.

Анна ощутила, как лицо налилось кровью, и выступила испарина на лбу. Потупившись, развернулась на каблуках и засеменила прочь, нашептывая то ли молитву, то ли защитный заговор:

– О небо, снизойди! Отведи напасть. Нельзя именно сейчас провалиться. Каково же Мишеньке без меня будет. Не допусти, о небо! А то ведь прицепятся изверги и уволокут в чрезвычайку. За полгода такого в городе натворили! Будто мстят киевлянам за поддержку Скоропадского и помощь Деникину. Мне уж подавно не отвертеться.

Обернувшись, облегченно вздохнула и ускорила шаг. Красноармейцы, не оборачиваясь, удалялись вглубь парковой аллеи.

Во избежание подобных конфузов и дабы обойти стороной вереницу нищих у главных ворот Анна свернула в Лаврский переулок и прошелестела юбкой под аркой Всехсвятительской церкви. Постояла минуту, укрывшись в тени экономического корпуса и удостоверилась, что следом никто не увязался. Потом неспешно прошлась мимо Успенского собора, трапезной палаты и спустилась к Южным воротам. Добравшись, наконец, до прохлады застучала каблуками по дощатому полу галереи, поспешая к ближним пещерам. Миновала площадку западной ротонды и спустилась по каменным ступеням к подножию стены Даниила де Боскета. Обогнула фундамент восточной ротонды и отыскала подходящее место в тени возле верхнего колодца.

После марш-броска волосы под косынкой взмокли, и кофта неприятно липла к спине. Не смотря ни на что, Анну Яновну переполняло чувство окрыленности, граничившее с безмолвным ликованием. Умостившись на каменном парапете в тени столетней липы, она утерлась уголком косынки и вкрадчиво глянула по сторонам.

«Ничего, что заранее примчалась, ‒ урезонила сама себя. – Зато огляжусь, как следует. Надо бы продумать ход беседы, чтобы на радостях ни о чем не позабыть справиться. Вопросов накопилось – тьма-тьмущая! Хоть и празднично на душе, но тревога первой туда закралась. Скребёт, досаждает изо дня в день. Совсем по-иному я представляла себе это тайное назначение. Уж восьмой годок пошел, а развернуться толком не выходит. Словно крот сижу в подземелье и копошусь в истлевших бумагах. Кабы не помощь Саломеи, не видала бы света белого. Поначалу казалось, будто в центре учинили надо мной розыгрыш для проверки смекалистости. Как иначе воспринимать шутовские титулы, средневековые способы связи, допотопные шифрограмоты? Удумали всемогущего и никому не известного Ла̀тыря, коему должно безоговорочно подчиняться. Саму же удостоили паучьего титула. Потом как в страшной сказке превратили в мать-одиночку. Пожелала заполучить объяснения, так куратор куда-то запропастился. Напоследок оборвалась связь с центром. Довелось самой разбираться с бумагами, агентурными цепочками и генеалогическим древом новых родственничков. Хотя уразумела сразу, что Берги из поколения в поклонение были хранителями картотеки и архива «Сети», а титул «Мизгѝрь» передавался меж ними по наследству. «Латырь» ‒ другое дело. Сие пафосное прозвище издревле присваивается в нужный момент очередному назначенцу из высшей киевской знати. Он и руководит украинским сектором «Сети». Мизгирь же, то есть я – связующее звено меж Латырем и центром организации. Ну а в центре как видно сидят еще те стратеги! Последние указания я получила в разгар мировой войны. Бестолковое содержание шифровки даже Саломею обескуражило. Зачем, к примеру, перелопачивать всю документацию предыдущего Мизгиря и отсылать копии в центр? По всему заметно, что раньше подобное не делалось. Но более всего утомило неведение, от которого хочется выть на луну. Одно утешение – Мишенька! И день сегодняшний, которого ждала столько лет. Благо, так и не рискнула связаться с немецкой разведкой, о чем настаивал Латырь в последней шифровке. Ему-то что – он невидимка, а меня поставили бы к стенке и вся недолга. Хвала небесам, отвело! Отчего же три года отмалчивался центр? И зачем следовало прибегать к застарелому варианту извещения?».

Накануне вечером в парадную дверь флигеля постучалась сгорбленная нищенка. Выпросила у Хрысти краюху хлеба, а в знак признательности наказала передать барыне картонную иконку. Кухарка исполнила просьбу, а хозяйка с замиранием сердца рассмотрела на обороте условный значок – чернильный оттиск летящей птицы. Так и поняла, что период неопределенности и выматывающего ожидания, наконец, закончился.

Согласно инструкции, Анна подержала картонку над пламенем свечи, и вскорости прочла проявившуюся под значком надпись: «Завтра в пять часов пополудни. Верхний колодец у ротонды де Боскета». Далее указывались пароль и отзыв.

Она невольно заулыбалась, припомнив, как обеспокоилась из-за депеши и долго не могла уснуть. Встряхнув головой, засобиралась к колодцу. Намеревалась умыть лицо и утолить жажду, но так и обмерла на месте, услышав за спиной перекатистый баритон:

‒ Не ты ли справлялась о здравии схимника Аввакума?

Обернувшись, оглядела с ног до головы долговязого молодого монаха с жиденькой бородёнкой на скуластом лице и длинными, как у примата, руками. Поднялась и отчеканила отзыв:

‒ Не Аввакума, а Никона.

Удовлетворившись ответом, монах поклонился.

‒ Пойдешь за мной, ‒ негромко изрек и покосился в сторону ротонды. – Только не сразу, а когда за кусты зайду. По тропке дойдешь до поляны. Там я тебя встречу.

Послушно дождалась, покуда провожатый скрылся из виду. Оглядевшись, подалась следом. У колодца толпились в очереди с полдюжины прихожан, а рядом на парапете примостились двое нищих калек. Анна еще разок огляделась и удостоверилась, что никто не обратил внимания на их беседу с явной конспиративной подоплекой.

Пригибаясь и убирая от лица колючие ветки малины, она пробралась по едва заметной тропе вглубь зарослей. Вскоре набрела на полянку, где ее дожидался монах. Он снова поклонился и указал взглядом на сводчатую арку, темневшую за выступом опорной стены.

Рассмотрев в глубине приоткрытую дверь, Анна протиснулась в прохладный коридор, где довелось приостановиться. Пообвыкнув к темноте, увидела невдалеке тусклое свечение. Прошлась к нему и, приподняв подол, переступила каменный порог. Оказавшись в полутьме тесной комнатушки с нависающим потолком, придирчиво огляделась.

За дощатым столом, занимавшим добрую половину помещения, расположился лысоватый дядечка лет шестидесяти в солдатской гимнастерке с расстегнутым воротом. Обрюзгшая, но гладко выбритая физиономия подсвечивалась тусклым фитилем керосиновой лампы, стоявшей посреди стола.

Он и не думал подниматься, дабы засвидетельствовать почтение даме. Лишь беспардонно таращился и отвратно скалился.

‒ Наше вам с кисточкой, пани Мизгирь, ‒ пропел голосом астматика и, переклонившись через стол, протянул растопыренную пятерню. – Вот и свиделись. Хотя мои люди уж пару дней за вами приглядывают. Так вы, стало быть, бухгалтером на скачках подвизаетесь? Неожиданно, но объяснимо. Как поживает сыночек Мишенька?

В негодовании Анна отступила к порогу и горделиво распрямила плечи. Осмотрелась, подыскивая место куда бы присесть и не найдя ничего подходящего выпалила с пренебрежением:

‒ Где вас обучали манерам, милейший?! Никак не ожидала от посланца подобной солдафонщины.

‒ Да бросьте вы, ‒ отмахнулся лысоватый. – Вы, поди, тоже Смольного не заканчивали. Вашу биографию я изучил досконально еще до мировой войны.

‒ Тем не менее! Ведите себя подобающе! Без этой пролетарской панибратщины. Сейчас же предъявите верительный символ!

Посланник неторопливо поднялся, вышел из-за стола и одернул гимнастерку. Вытянувшись, по-гусарски боднул головой и щелкнул каблуками начищенных до блеска сапог.

‒ Прошу меня извинить, Анна Яновна! Дурака свалял-с! Но лишь с желанием убедиться, что революционный хаос и отсутствие связи не сказались на психике моей выдвиженки. Да-да! Не удивляйтесь! Именно я в 11-м году ходатайствовал о вашем назначении, а позже руководил внедрением. Правда, потом меня перебросили в Европу и лишили возможности попечительствовать над вами. Посему испытываю потребу прощупать свое протеже. Разумеется, не буквально.

‒ Или показывайте символ или я ухожу, ‒ настояла гостья.

‒ Куда вы денетесь! Лучше присядьте. Вон прямо на приступ или за стол, коль пожелаете. Символ, конечно же, при мне. Извольте, – он выудил из кармана офицерских галифе миниатюрный навесной замочек старинной работы и аккуратно положил на край стола. После чего заглянул гостье в глаза, наблюдая за реакцией и посетовал:

‒ Ох и намаялись мы, пока отыскали ваш верительный символ. Прежнего связного еще в семнадцатом году большевики расстреляли. Случайно, знаете ли, по ошибке. Не успел, сердешный, никого уведомить. Запасной канал связи тоже провалился. Агент пожег документы и сбежал в Маньчжурию. Наши люди взяли след, так он с перепугу застрелился. Поэтому вы так долго были без связи. Замочек мы отыскали лишь недавно. Без него же к вам было не подступиться. Не говоря уже о Латыре. Связь с ним только через Мизгиря, то есть через вас. В общем, пока нашли захоронение в лесу под Тулой, пока там все перелопатили…

Рука Анны, тянувшаяся к замку, замерла в воздухе. Точеные пальцы с аккуратным маникюром мерно подрагивали. Она отшатнулась и, не моргая уставилась на собеседника.

Связной закатил глаза и шумно выдохнул.

‒ Да оставьте вы свое наигранное чистоплюйство! – выпалил с нажимом. – Неуместно изображать передо мной институтку, право слово! Я же сказал, что все об вас знаю, а после ознакомления с отчетом Латыря за 14-й год и подавно понял, что отнюдь вы не ангел. Уж он-то не пожалел для Мизгиря хвалебных эпитетов. Я имею в виду вашу командировку во Львов и личное руководство агентурой во время проведения акции «Русская Украина». Сколько тогда националистов из «Союза освобождения» поставили к стенке благодаря вашим усилиям?

‒ Не я же их расстреливала, ‒ с отрешенным видом заметила Анна, опасливо поглядывая на замочек. – Хотя вы правы. Мы вовремя расчистили плацдарм для русских войск в Галиции и на Буковине. Но в итоге России пришлось отступить…

‒ Зато войска оставили после себя голод и разруху. Чего и следовало добиться. Украинские территории из-за этого оказались в большей зависимости, чем ранее, а матушка-Россия снова тут как тут.

‒ Похоже, вы все знаете. Уж точно я перестаралась с образом. Немудрено. Два с половиной года в полном неведении. За это время столько раз власть менялась, что уже не знаешь, в каком образе выступать. Сейчас, сейчас.

Сдернув косынку, нащупала на шее цепочку и, потянув, сняла через голову. Продемонстрировала связному крохотный кованый ключик, висевший на цепочке рядом с почерневшим оберегом и, решившись, взяла со стола замок. Вставила ключик в замочную скважину, провернула несколько раз и уведомила.

‒ Подходит. Что ж я готова к разговору, но вы так и не представились.

‒ Всенепременнейше отрекомендуюсь, ‒ заверил собеседник. ‒ Для начала хотел бы выправиться комплиментом. Восхищен, увидев вас спустя столько лет! Особенно стрижка «а-ля гарсон» вам к лицу. Не говоря о том, насколько она вписывается в дух революционного времени. Вот только одеяние слегка…

‒ Что ж мне, по-вашему, в «дельфос» от Пуаре наряжаться? В этакую жару и на радость большевикам. Вещи эти не мои. Позаимствовала у бонны.

‒ У Саломеи, конечно же. О ней мне известно. Хоть в центре насторожились, когда без согласования вы ввели в курс дела рядового агента.

‒ Центру нужно было раньше об этом думать! ‒ колко парировала Анна. – Еще тогда в 11-м году, когда к титулу представляли. Не посоветовавшись, искромсали мне биографию…

‒ Не искромсали, а выправили легенду, ‒ подсказал связной. – Нынче так следует выражаться. Все это сотворил ваш покорный слуга. Для вашего и общего блага, между прочим.

‒ Как-то не ощущалось это благо. Поначалу думалось, что в центре надо мной учинили испытание. Проверку на чувство юмора. Вся эта вакханалия с мифическими прозвищами напоминала бред умалишенного. Мне же предписывалось играть роль племянницы покойного Иосифа Казимировича Берга. Якобы после его кончины провинциальная барышня на выданье оказалась единственной наследницей, которую он указал в завещании. Я все примерно исполнила. Хорошо не успела хахалем обзавестись да с соседями перезнакомиться. Через месяц вломились посреди ночи два мордоворота. Предъявили верительный символ и вручили сверток с младенцем. Словно презент какой-то. Спасибо хоть уведомили, что из девицы на выданье я превращаюсь в одинокую мамашу. Да не простую, а воспитывающую единственного наследника древнего рода Бергов, из коего надобно вырастить достойного преемника. Я чуть умом не тронулась! Вы бы как на такое отреагировали?

Лысоватый повинно склонил голову и развел руками. Собирался ответить, но Анна спешно заверила:

‒ Только не подумайте, что я негодую или в обиде. Мишенька мне, как родной. Вернее не так. Моя кровиночка! Он ведь болезненным уродился и от этого еще роднее. Только руки до всего не доходят. Трудно одной воспитывать преемника и грамоте обучать. Замуж ведь запретили выходить.

‒ Я осведомлен обо всем. Никаких претензий к вам быть не может. Теперь будет полегче. Уверяю вас! Я собираюсь стать для вас и для Миши надежной опорой.

Анна заглянула собеседнику в глаза, желая удостовериться в искренности слов. Улыбнулась и скептически заметила:

‒ Опора, говорите. А все никак не соизволите назваться.

‒ Ах да! Обращайтесь ко мне – товарищ Андрей.

От неожиданности она подернула плечами и отвернулась. Новоявленный пролетарий подхватил свое протеже под локоть и легонько подтолкнул к приступу у стены.

‒ Да присядьте вы, наконец! Довольно брюзжать! – наказал раздраженно. ‒ Мы же сговорились, что пора выходить из образа. Чего вас так сконфузило от слова «товарищ»?

‒ Неожиданно как-то, ‒ созналась Анна и послушно опустилась на приступ. ‒ Чудная метаморфоза выходит. Сначала пани Мизгирь, а потом вдруг товарищ Андрей. Хотя мне передавали весточку от Латыря, будто теперешний акцент будет поставлен на большевизме.

‒ Точно так-с. Кстати, о Латыре, – связной извлек из другого кармана галифе небольшой сверток и вручил Анне. ‒ Передадите кондак со словами благодарности от руководства «Сети». Там новые шифры и указки на литературу для расшифровки.

‒ Может пора поменять устав секретности? Отчего Мизгирю не дано право, знать, кто такой Латырь? Я и так знаю, что он сидит на самом верху.

‒ Сего достаточно. Тем более что вскорости на Украине будет новый Латырь. И вообще, данный вопрос не в моей компетенции. Лучше доложите о действенности украинского сектора.

‒ Это вы так ерничаете? – переспросила Анна с ехидством. ‒ Так я отвечу вашими словами. Не в моей компетенции! Или все еще прощупываете меня? Может, не доверяете?

‒ Да бросьте вы! О каком недоверии идет речь? Ваш древний род волынских ашкеназов не один век служил нам верой и правдой. Может, и с Бергами вы в дальнем родстве. Фамилия-то одна. Из-за этого ваша переброска в Киев и привыкание прошли как по маслу.

‒ Не совсем. В 15-м году пришлось побеспокоиться. Я только упорядочила документацию, как вдруг объявились дальние родственники жены Иосифа Казимировича. Обвинили меня в самозванстве и собирались отсудить флигель. Я смекнула и отправила шифровку Латырю. Он все обустроил. Родственнички словно испарились … и довольно об этом. По агентурным звеньям я готова представить исчерпывающий отчет. Связь надежная и регулярная, то есть украинский сектор работоспособный. Правда финансы давно иссякли и многих агентов мы потеряли за эти годы. Латырь произвел замены в руководящих звеньях. На уровневых цепочках тоже кипит работа. Нам бы еще денег на жалование.

‒ Где ж их взять? – пожал плечами связной, но поспешил заверить. – Вскорости все получите и даже с лихвой.

‒ Скорей бы. Кстати, многие финансовые вопросы мы решаем благодаря моей службе на ипподроме. Хоть сейчас и не до скачек.

‒ То-то и оно. Как бы большевики эту лавочку вовсе не прикрыли.

‒ Латырь держит данный вопрос под контролем. Главное, что наилучших лошадей мы успели вывезти и спрятать. Кто только на них не зарился.

‒ Знамо дело. Каковы перемены в близком окружении Латыря?

‒ Снова проверяете?! – вспыхнула Анна. – Ну, полноте же! Вам должно быть известно, что картотеку на приближенных агентов он ведет самолично. Сменится Латырь, тогда карточки на его приближенных попадут в архив. Такое вот несоответствие. Мне ж неведомо, сколько ртов под началом Латыря. Зато денег на жалованье подавай ему в срок да побольше…

‒ Опять вы за свое?! – повысил голос товарищ Андрей и отшутился. – Ответили бы ему, что агентам высшего уровня должно служить за идею. Думаю, структура украинского агентурного сектора скоро изменится. Новые инструкции предписывают единое обустройство. Учетные документы со всех уровней будут храниться в архиве Мизгиря. Все, кроме личной картотеки Латыря. Хотя генеральная пертурбация лично вам не грозит. Архив украинского сектора образцово-показательный. За что вам велено передать благодарность руководства. Особо за выполнение секретного задания, о котором вам наказали не докладывать Латырю.

‒ Спасибо, конечно. Все одно я не уразумела суть этого задания. К чему было копировать все документы, прошедшие через руки Иосифа Казимировича Берга и переправлять их в центр?

Связной поморщился и сменил тему:

‒ Надеюсь, что учетные карточки с периферии поступают регулярно? На местах хоть нет неразберихи?

‒ Да как вам сказать. Сами понимаете… ‒ Анна собиралась снова упомянуть о финансировании, но перехватив недобрый взгляд собеседника, передумала. ‒ Мне регулярно передаются сведения о перемещениях на местах. Вербовка проходит без особых сбоев. Все заждались новых инструкций.

Посланец уселся за стол, извлек из замочной скважины ключик и, передав его Анне, сунул замок в галифе. Закивал и ободряюще изрек:

‒ Оно и неплохо, что наши с вами полномочия ограничены. Меньше спросу. Посему объявляю официальную часть переговоров завершенной.

‒ Как так?! – воспротивилась Анна. ‒ Вы же толком ничего не сказали о нововведениях. Понятно, что указки адресованы Латырю, но он же не сразу передаст их по цепочкам. Я столько времени ждала. Что ж мы с вами не можем посекретничать? И учитывайте женское любопытство, пожалуйста.

‒ Ох уж мне эти дамочки-агентессы. Без пересудов никак, ‒ пробубнил посланец. – Хоть вы для меня не чужой человек, но придется дождаться указаний Латыря.

‒ Ну, товарищ Андрей! Хоть чуточку о чем-нибудь этаком поведайте! Я ведь не усну! К примеру, что будет с Киевом? Какая перспектива для украинских губерний?

Связной заулыбался и погрозил перстом настырной барышне.

‒ Вы и мертвого уговорите. Ладно, поведаю, только вкратце. Так что же вас интересует, прежде всего?

‒ Большевизм. Получается, что сей шабаш надолго?

‒ Точно так-с. Процесс дальнейшего разрастания и укоренения необратимо многолетний. Не только на землях великой империи. Зараза поползет дальше в Европу, а «Сеть» не станет этому препятствовать. Любые масштабные новообразования нам только на руку, хотя задачи у нас иные, которые извечно неизменны.

Анна вскинула голову и выпалила на одном дыхании.

‒ Это свято! Сохранение фундаментальной державной основы при любом общественно-политическом строе. Дальнейшее разрастание империи, процветание и усиление ратной мощи.

‒ Хвалебно, Мизгирь! Давайте-ка, я и вправду расскажу, что намечается в Киеве. Вам сгодится. Думаю, не секрет, что большевики вскорости оставят город. Реввоенсовет уже принял решение. Конечно, не без подсказки нашей агентуры. Данный шаг весьма оправдан. Сразу после ухода красных в город войдут войска Директории и белогвардейские отряды генерала Бредова. Случиться это должно единовременно. Мне доподлинно известно, что наша агентура в штабах упомянутых формирований давно подготовила почву. Деникин и Петлюра уверены, что выступают, как союзники, но в центре разработали комбинацию, которая мигом их поссорит. После раздора более сильные белогвардейские части выдворят петлюровцев из Киева. В результате в армиях УНР и УГА начнется раскол. Галичане, скорее всего, подадутся восвояси, ведь местное население их не поддерживает. Запорожцы, которым чуждо единоначалие, как пить дать разбредутся по партизанским отрядам. Все это приведет к тому, что Петлюру заподозрят в измене и в результате объявят врагом Украины. Сие в грядущем, а теперь доколе в городе будет неразбериха, красные успеют перегруппироваться на подступах, дождаться подкрепления и взять город. Ко всему ожидается, что в Киев возвращаются богатые обыватели. Комиссарам будет, чем поживиться. И пусть себе укрепляются и осваиваются. В недалекой перспективе намечено отдать часть Украины полякам. На меньшей территории ленинцам будет легче править, но раздача земель – это лишь временный и вынужденный шаг. Лет через двадцать большевики окрепнут и заимеют европейских союзников. Попомните мое слово, что этот союз будет направлен на захват и передел тамошних территорий. «Сети» и это на руку.

Анна Яновна округлила глаза, но жестом передала, что не осмелится комментировать услышанное. Рассказчик одобрительно кивнул и продолжил:

‒ Теперь о задачах для местной агентуры. То бишь о том, что необходимо исполнить до возвращения большевиков. Во-первых, следует развернуть масштабную пропагандистскую работу, приняв во внимание, что русская составляющая киевлян не поддерживает УНР. В то время как украинцы терпеть не могут белогвардейцев. Агентуре предписано, всячески углублять эти разделяющие тенденции.

‒ К чему такая сумятица?

‒ Чтобы в итоге склонить обе части населения к симпатии большевикам. Убедить, что только красные ратуют за равноправие и самоопределение наций. Кстати у них уже намечены шаги по обустройству будущей украинской советской республики. Главным фактором поддержки населения станет украинизация с одной стороны и укоренение русского населения с другой. Для этого запланировано массовое переселение русских на правобережье. Украинизация, как вы понимаете, будет неполной и продолжится до определенного времени. Просто на первых порах украинцам нужно дать стимул. Такова стратегическая цель.

‒ А Донбасс? Как в центре относятся к тому, что там творится? Особенно после того, как Центральная рада закрепила в «Универсале» новые границы Украины и внесла туда индустриальный район. Прошел слух, будто этот шаг согласован с Лениным. Потом вдруг националисты закрыли границы от красных и стали заигрывать с Калединым и Антантой. Говорят, что на Донбассе из-за этого восстание. Гражданская война.

‒ Враки! Все это происки большевиков. Их отлаженная пропагандистская кампания накануне масштабного вторжения. Ленину не выгодно, чтобы народ заранее дознался, кто на самом деле положил глаз на Приднепровье и весь индустриальный регион. Туда нацелились русские промышленные магнаты. Оттого красные и нагнетают обстановку им в угоду, дабы вызвать возмущение местного населения политикой Центральной рады. Дескать, националисты не выполнили обещания предоставить Донбассу статус административно-экономического района.

‒ Теперь понятно для чего ведутся тайные переговоры с германцами. Похоже, Центральная рада заинтересована, чтобы они контролировали всю территорию Украины. Чтобы вместе противостоять большевикам. Связной Латыря поведал, будто немцы спят и видят себя хозяевами на Донбассе и в Приднепровье.

‒ Еще бы! ‒ хмыкнул товарищ Андрей. – Вся промышленная база того региона возведена за счет европейских капиталовложений. Еще в середине прошлого века на Донбассе обосновались бельгийцы. Позже к ним присоединились немцы, французы, англичане. Долгосрочные вложения иностранного капитала помогли Российской империи преодолеть кризис после крымской войны. Европейцы возвели заводы, основали города, модернизировали шахты и рудники. Подняли Донбасс до европейского уровня. Кто ж по своей воле откажется от такого жирного пая? Большевикам без Донбасса никак нельзя. Поэтому по указке русских богатеев они занялись образованием мифических государств. Выдумали Донецко-Криворожскую республику.