Читать книгу Критические мысли - Сергей Калабухин - Страница 3

Как только появились первые творцы литературных произведений, тут же возникли и те, кого ныне называют литературоведами. Эти люди самовольно наделили себя правом разрабатывать некие каноны и правила и начали объяснять писателям, что именно те создали: рассказ, поэму, роман, сонет и т.д., и т. п. Самим писателям, разумеется, все эти литературоведческие потуги регламентировать их творчество абсолютно не нужны и малоинтересны. Тем не менее, литературоведы научились прекрасно существовать, невзирая на желание и мнение тех, чьё творчество они комментируют. Более того, часть из них, назвавшись критиками, начали указывать писателям, что те сделали не так, какие литературные правила нарушили, и о чём на самом деле написали!

Чем больше развивалась литература, тем большую власть захватывали литературоведы. В конце XIX – начале ХХ веков они попытались проглотить больше, чем могут переварить. Процесс переваривания длится по сей день, и конца ему не видно. Что же произошло? Под влиянием научно-технического прогресса и сопутствующего ему значительного падения веры в чудеса литературоведы решили разделить литературу на фантастику и реализм. То есть они фактически попытались отделить часть литературы от её основы и, конечно же, ничего хорошего из этого не вышло. Почему? Да потому что прежде чем что-либо разделить, требуется чётко определить, в чём состоит различие составных частей.

Чем же фантастика отличается от реализма? Вот уже более ста лет литературоведы стараются ответить на этот вопрос, изобрели массу терминов, определений и трактовок, но так и не выработали общепринятого определения, что же такое фантастика – жанр, направление, художественный метод, разновидность, вид или род литературы? Единственное, что можно утверждать без колебаний и сомнений – ныне русское слово «фантастика» происходит от греческого «phantastike», в переводе означающего «искусство воображать».

Но ведь и в основе реализма тоже лежит воображение писателя! Писатель использует воображение для создания сюжетов и персонажей. В реальности Анна Каренина или братья Карамазовы вряд ли существовали, а если и были какие-то прототипы, то их жизнь и судьба наверняка отличались от описанных в романе. Таким образом, можно утверждать, что вся художественная литература, по сути, является фантастикой!

Но кроме художественной литературы есть ещё и документальная: например, летописи, мемуары. Однако, существует и выражение «врёт, как очевидец». Потому что одно и то же событие разные люди воспринимают и описывают по-разному, и, следовательно, дают искажённую, а не точную картину. То бишь, фантазируют на тему.

Приведу пример из собственной жизни. Одно время я работал на заводе в структуре, занимавшейся ремонтом электрической части станков. Когда в одном из цехов ломался станок, энергетик цеха звонил в наше бюро, и кто-то из свободных в данный момент сотрудников отправлялся устранять поломку. Когда начальник бюро посылал на вызов меня, я брал приборы и инструменты и шёл в цех. Там я брал в помощь местного электрика (работать в одиночку запрещают правила электробезопасности), раскрывал электрическую схему станка и старался понять, авария в какой из цепей управления может привести к тому сбою в работе, на который жалуется станочник. Устранив неисправность, я уходил. Таким образом, меня видели в цеху всего три человека: станочник, электрик и энергетик цеха. Последнему я сообщал, что ремонт закончен, и станок уже работает.

Вместе со мной в бюро ремонта станков работал парень по имени Гена Якутов. Он не очень любил ломать голову над электросхемами. Придя в цех, Гена вместе с местным электриком начинал просто тупо проверять на целостность все электроцепи станка и прозванивать их на предмет пробоя на землю. А так как цепей этих много, работа затягивалась. А современный завод – это огромный конвейер. Остановка одного станка вскоре приводит к простою всех прочих в технологической цепочке обработки детали. То есть, встаёт пролёт, потом цех, потом следующий цех и так далее.

Вскоре рядом с Геной собирается немалая толпа начальства: энергетик цеха, мастер участка, заместитель начальника цеха по оборудованию, начальник цеха, заместитель главного энергетика завода, и т.д., и т.п., вплоть до заместителя главного инженера завода. Всё это начальство, конечно, появляется рядом с Геной не одновременно, а чем дольше длится ремонт, тем более высокий чин прибегает. И все эти начальники видят, как Гена в поте лица вкалывает, стараясь устранить поломку станка. В конце концов, «методом тыка» обнаруживается неисправная цепь, а в ней отказавший элемент, и вот, наконец, станок заработал. Все начальники вздыхают с облегчением и расходятся по своим рабочим кабинетам. А Гене Якутову регулярно выписывается премия за хорошую работу.

К чему я это всё рассказываю? Когда я увольнялся, главный энергетик, в чьём подчинении было наше бюро, никак не мог понять, почему мой непосредственный начальник не желает меня отпускать.

– Чего ты за него держишься? – спросил он. – Я этого Калабухина совершенно не знаю. Вот Якутов – это да, замечательный работник! Его я прекрасно знаю, не раз видел, как он работает. А кто такой Калабухин? Кто его знает? Кто видел, как он работает?

А теперь представьте, что напишет в своих мемуарах тот главный энергетик завода обо мне и Гене. И что самое противное – он будет полностью уверен, что написал только правду, ни в чём не ошибся и не соврал. Вот такая «документальность» мемуаров, вот такой реализм!

То же самое можно сказать в адрес летописцев и историков. Возьмём, к примеру, Троянскую войну, произошедшую на рубеже XIII – XII веков до нашей эры и столь красочно и подробно описанную Гомером в «Илиаде». В тот период Троя представляла собой поселение, площадью свыше 200 тыс. м² и населением от шести до десяти тысяч жителей. Греки осаждали Трою ДЕСЯТЬ лет, и когда та, наконец, пала, они в ярости часть троянцев уничтожили, уцелевших превратили в рабов, а город предали огню и разгрому. На эту тему написана масса книг, снято несколько фильмов, и каждому образованному человеку известны такие имена как Агамемнон, Одиссей, Менелай, Ахилл, Патрокл, Парис, Гектор, Кассандра, Елена Прекрасная и т. п.

А через тысячу лет после разрушения Трои аналогичная история произошла во время Третьей Пунической войны между Карфагеном и Римом. Осада Карфагена длилась ТРИ года. И это при том, что население Карфагена по разным оценкам составляло в ту пору от пятисот до семисот тысяч человек, а сам город занимал площадь около двадцати квадратных километров! Сравните масштабы Трои и Карфагена и длительность войн. Либо греки воевали хуже римлян, либо троянцы защищались лучше карфагенян. Словом, в 146 году до нашей эры римляне, наконец, прорвали оборону Карфагена и ворвались в город. Уличные бои продолжались ещё неделю. Из жителей Карфагена в живых осталось около пятидесяти тысяч человек, все они были обращены в рабство. Римляне подожгли город, и тот горел шестнадцать суток! Затем Карфаген был буквально стёрт с лица земли, а его территория распахана и засеяна солью, чтобы ничто живое не выросло на этой проклятой римлянами земле.

А теперь назовите имена героев Третьей Пунической войны. Не можете? А ведь она гораздо масштабнее и на целую тысячу лет ближе к нам, чем Троянская. Единственное, что связывает нас с теми событиями – это фраза «Карфаген должен быть разрушен!», но я сомневаюсь, что многие из наших современников могут назвать имя римского сенатора, которому этот военный клич принадлежит.

Почему же мы так мало знаем об осаде Карфагена? Неужели у римлян не нашлось своего Гомера? Нет, причина в другом: Рим пожелал стереть с лица земли не только город и его жителей, но и саму память о нём. Была уничтожена вся литература Карфагена, за исключением одного трактата о сельском хозяйстве, написанного Магоном, тот был сохранён по специальному постановлению римского сената с целью дальнейшего перевода на латинский язык! Историю, как известно, пишут (и переписывают) победители. И как, зная это, можно доверять хроникам и летописям? Каков в них процент реализма?

Однако, как говорится, вернёмся к нашим баранам.

Конечно, воображение воображению рознь. Фантазии писателя-реалиста не выходят за пределы известного нам мира. Его персонажи и сюжеты вполне могут существовать в реальности, даже если автор «врёт, как очевидец». Поэтому единственным признаком, отличающим фантастику от реализма, является наличие в произведении «фантастического допущения», то есть такого фактора, которого в реальности пока нет или вообще не может быть.

Практически все жанры и формы, существующие в реализме, имеются и в фантастике: проза, поэзия, драматургия, детектив, сатира, юмор, военные приключения, женская и детская литература, пародия, памфлет и т. д. А вот обратное утверждение неверно. Литературоведы выявили в фантастике следующие дополнительные жанры:

– Футурологическая фантастика. Утопия, антиутопия, постапокалипсис.

– Миротворческая фантастика.

– Мистическая фантастика. Ужасы (хоррор).

– Фантасмагорическая фантастика.

– Космическая опера.

– Научная фантастика.

– Социальная фантастика.

– Киберпанк.

– ЛитRPG.

– Альтернативная история. Криптоистория.

– Фэнтези.

Это далеко не полный список. Кроме того, существует мнение, что некоторые из вышеуказанных жанров не являются самостоятельными, а входят в массив научной фантастики. Это сугубо литературоведческие споры, я влезать в них не собираюсь и применяю слово «жанр», чтобы не грузить читателя иными терминами, о правильности употребления которых в том или ином случае спорят сами литературоведы. Пусть фантастоведы сами отрабатывают свой хлеб и решают возникающие проблемы.

Писатели, как оказалось, не желают ограничивать свою фантазию какими-либо искусственными рамками и создают произведения, в которых смешивают разные жанры фантастики, что заставляет литературоведов ломать головы над определением новых жанров литературы.

Да и жизнь не стоит на месте, и то, что вчера было фантастикой, сегодня становится реальностью. К примеру, предсказанные фантастами подводные лодки, сотовая связь, роботы, компьютеры, телевидение, космические полёты и многое другое сейчас стали обыденностью. К чему же теперь относить произведения, в которых они описаны: к фантастике или реализму? Основной признак фантастики фактически исчез!

Литературоведы нашли следующий выход. Они заявили, что фантастика – это не только жанр, но и метод. То есть, если писатель вводит в произведение некое допущение, которое, по мнению его современников и сограждан, не могло существовать в то время и в том месте, то перед читателем – фантастическое допущение, и, соответственно, фантастика. Таким образом, роман Жюля Верна о приключениях капитана Нэмо на подводной лодке «Наутилус» и сегодня остаётся научно-фантастическим, несмотря на то, что подводные лодки уже давным-давно существуют в реальности. Следуя этой же логике, «Илиада» и «Одиссея» Гомера – реализм! Потому что древние греки и сам Гомер верили в существование олимпийских богов и всяческих чудовищ вроде кентавров, циклопов и сирен. То есть, любое произведение нужно рассматривать в контексте реалий того времени, в которое оно создавалось.

Казалось бы, вот оно – найдено, наконец, чёткое определение, что в литературе следует относить к жанру «фантастика». Однако, это определение работает только в пределах «научной фантастики». Да и то не всегда. Ни писатель, ни литературовед, ни читатель не могут в точности знать всех пределов, которых на момент написания какого-либо произведения достигла наука. Сами учёные, порой, этого не знают, так как результаты многих исследований по разным причинам долго остаются засекреченными. Да и невозможно, как говорится, объять необъятное! Видимо, поэтому в России в издательстве П. П. Сойкина с 1889 по 1917 год еженедельно выходил журнал «Природа и люди», на страницах которого печатали фантастические романы о полёте в космос, о мире микроорганизмов или о существовании жизни на Марсе. И в этом же номере публиковались научно-популярные статьи о том, в какой мере все эти сюжеты соотносимы с фактами, установленными современной наукой. К сожалению, в дальнейшем подобная практика исчезла, что однажды привело к достаточно печальным и одновременно комическим последствиям.

Вечером 30 октября 1938 года, в канун «Дня всех святых», когда американцы отмечают традиционный праздник шуток и розыгрышей «Хэллоуин», артисты «Mercury Theatre» решили поставить в своей часовой радиопрограмме инсценировку романа писателя-фантаста Герберта Уэллса «Война миров», перенеся его действие в Нью-Джерси 1939 года. Передача началась с вполне прозаического дикторского текста:

– Дамы и господа! Радиовещательная корпорация «Коламбиа» рада представить вам Орсона Уэллса и труппу «Меркьюри-театра на открытом воздухе» в инсценировке романа Герберта Джорджа Уэллса «Война миров».

Сразу же после этого радиослушатели услышали сообщение о погоде на завтра, затем начался концерт лёгкой музыки. Многие радиослушатели уже позабыли о только что объявленной инсценировке и не могли и предположить, что передача идёт в её рамках.

Внезапно концерт был прерван, и диктор объявил, что из обсерватории в Принстоне профессор-астроном Ричард Пирсон (озвучен Орсоном Уэллсом) только что сообщил о чрезвычайно странных ярких вспышках на поверхности Марса. Прерванный концерт возобновился. Но вскоре его снова прервали сообщением, что, по словам астронома, от Марса в сторону земли движется какое-то крупное тело. Возобновившийся концерт стал прерываться всё чаще, сообщения следовали всё сенсационнее. Многие радиослушатели теперь уже не обращали на музыку внимания, а с нетерпением ждали очередной удивительной информации.

К передаче подключился «собственный корреспондент» радиовещательной корпорации «Си-Би-Эс», который срывающимся от волнения голосом поведал о падении близ деревни Гроверс-Милл, что в восьми километрах от Принстона, гигантского метеорита с Марса. Следующее сообщение он передавал уже с места происшествия, описывая радиослушателям увиденный им громадный кратер, массовые человеческие жертвы и толпы любопытных, которых разгоняла полиция. Тут же последовало интервью с фермером, на чьё поле упал метеорит. Со слезами в голосе фермер вещал о пропавшем урожае, погибшем скоте и убитых соседях.

Внезапно снова зазвучал срывающийся голос репортёра. Оказалось, что метеорит – это громадный металлический цилиндр, у которого начала медленно подниматься массивная крышка. Радиослушатели затаили дыхание. А репортёр передавал, что из-под поднявшейся крышки показались странные существа, которые стали спускаться на землю и вытаскивать из цилиндра непонятное оборудование, оказавшееся в дальнейшем оружием небывалой разрушительной силы. Действие этого оружия было марсианами незамедлительно продемонстрировано, их «лучи смерти» буквально испепеляли всё вокруг.

Тут же последовала информация, что власти немедленно стянули к Гроверс-Милл регулярные войска и окружили место падения цилиндра марсиан. Репортёр сразу же взял интервью у солдата из оцепления, затем в разговор включился профессор-астроном, которого перебил офицер, командующий прибывшим подразделением, потребовавший срочно освобождать территорию, где могут начаться боевые действия с марсианами.

Напряжение нарастало. Радиослушатели воспринимали всё как реальность. А тут ещё по радио с обращением к населению выступил министр внутренних дел, призывавший к спокойствию и уверявший, что армия и полиция всё контролируют.

Новый репортаж с места события буквально поверг людей в шок. Марсиане применили своё оружие, испепелив армейское оцепление, а затем и деревню. «Убегая» от наступающих марсиан, репортёр успевал описывать забитые беженцами дороги, горящие дома, обезображенные трупы. И всё это на фоне ужасного скрежета, воя и взрывов.

Внезапно эфир наполнился только грохотом взрывов, а когда наступило затишье, чей-то голос произнёс:

– Эй, есть тут кто-нибудь? Есть тут…

Радиоприёмники замолчали. Молчали они не долго, затем послышалось очередное выступление профессора, какие-то интервью, но их слушать уже было некому. Людей охватила паника. Приняв всё за реальность, люди бились в истерике, выпрыгивали из окон, хватали первое попавшееся под руки и выбегали из домов. Дороги забили массы машин, которые неслись, не соблюдая правил. У людей было одно желание – спрятаться, убежать от того ужаса, который несут марсиане.

В госучреждениях, полицейских участках, больницах не переставая звонили телефоны, люди умоляли спасти их. Правда, были и воинственные требования: открыть арсеналы и раздать народу оружие, срочно минировать дороги на пути следования марсиан и даже направить на них лётчиков-смертников на наполненных взрывчаткой самолётах. Впоследствии телефонные компании отметят, что линии в эту ночь были нагружены впятеро больше обычного. Пробки из Нью-Йорка, Трентона и Филадельфии растянулись почти на 100 км.

Появились и свидетели, которые заявляли, что своими глазами видели все бесчинства марсиан и буквально чудом избежали смерти. Их красочные описания только подогревали панику. Люди утверждали, что видели молниеобразные залпы «лучей смерти» пришельцев и чувствовали запах их отравляющих газов.

Радиопостановку слушали и на Западном побережье. В её кульминационный момент вышла из строя электростанция городка Конкрет в штате Вашингтон; жители Конкрета не сомневались, что линии электропередачи уничтожены наступающими марсианами.

Примерно через сорок минут после начала постановки диктор напомнил о вымышленности описываемых событий. Затем профессор Пирсон описал завершение атаки пришельцев, которых погубило отсутствие иммунитета к земным бактериям. В конце часа Уэллс вышел из образа профессора Пирсона и поздравил слушателей с Хэллоуином.

По сообщениям газет, постановку слушали около шести миллионов человек, и примерно пятая часть из них приняла её за реальные новостные репортажи. Многие или не слышали начало программы с предупреждением о вымышленности событий, либо забыли про него после начала концерта.

Когда слушатели радиопостановки узнали о розыгрыше, их страх сменился гневом. Многие из них подали в суд на радиовещательную корпорацию «Си-Би-Эс», требуя компенсацию морального вреда. Все иски были отклонены, но Орсон Уэллс настоял на компенсации материального вреда мужчине, который испортил свои новые туфли, убегая от марсиан.

Между прочим, в то время Герберт Уэллс уже давно и прочно считался писателем-фантастом, а написанные им книги у литературоведов являлись и являются до сих пор образцами жанра «научная фантастика». А для довольно большой группы американских радиослушателей 1938 года, очевидно, война с марсианскими пришельцами была вполне возможна и реальна!

И подобное разногласие между утверждениями литературоведов и мнением обычных людей, оказывается, далеко не единично. Всего лишь через десять лет после американского инцидента подобный же случай произошёл в Эквадоре. В феврале 1949 года газета «El Comercio» в Кито сообщила о замеченных над городом НЛО. Через несколько дней Леонардо Паэс и Эдуардо Алькарес поставили спектакль по Уэллсовской «Войне миров» на местной радиостанции. Полиция и пожарные выехали из Кито на место мнимой высадки марсиан. Когда розыгрыш был раскрыт, толпы разгневанных эквадорцев напали на радиостанцию и редакцию «El Comercio». Погибли шесть человек, включая племянника и возлюбленную Паэса, а сам он впоследствии эмигрировал в Венесуэлу.

Как видите, тезис литературоведов, что если писатель вводит в произведение некое допущение, которое, по мнению его современников и сограждан, не могло существовать в то время и в том месте, то перед читателем – фантастическое допущение, и, соответственно, фантастика, практически не работает. Кто-то верит в существование пришельцев, кто-то – нет, и, как сказал один персонаж известного советского фильма «Карнавальная ночь»:

– Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – науке не известно!

И как же тогда, уважаемые литературоведы, рассматривать произведения «в контексте реалий того времени, в которое оно создавалось»? Реалии-то, оказывается, далеко неоднозначны.

А ещё через несколько лет после вышеописанных событий в США и Эквадоре писатели преподнесли литературоведам очередной сюрприз в виде так называемого «магического реализма»! Что это за жанр? В произведениях магического реализма фантастическому допущению придаётся статус реального или даже обыденного явления. Как это реализуется на практике? В произведении сталкиваются два мировоззрения: европейское рациональное и, грубо говоря, дикарское языческое.

Допустим, местом действия произведения являются Африка. Для местных негров, живущих верованиями предков, наличие всяческих добрых и злых духов, языческих божков, магия шаманов – реальность, а для попавшего в эти места цивилизованного европейца – фантастика. И вот этот европеец становится свидетелем того, как реализуется нечто, что он считал невозможным, а местный абориген – обыденным. Допустим, засуха губит урожай. Шаман проводит магический ритуал, и над полем сгущаются невесть откуда взявшиеся тучи, и проливается долгожданный дождь. Причём, дождь идёт именно там, где он нужен, а за пределами поля с посевами по-прежнему стоит засуха. С точки зрения европейца произошло явное чудо, объяснить которое наука не может. А местные туземцы иного результата от магии шамана и не ждали, для них пошедший дождь – закономерный результат, обыденная реальность.

Как быть с таким произведением литературоведам? С точки зрения европейца это – фантастика, а с точки зрения негра – реализм. Так куда же пристегнуть этот «магический реализм» – к фантастике или реализму? Очевидно, что старательно возводимую литературоведами границу между реализмом и фантастикой теперь чётко определить нельзя. Исчез тот единственный, пусть и спорный, критерий для отделения одного жанра от другого – пресловутое фантастическое допущение. Но тогда, простите, зачем был нужен весь этот геморрой с разделением литературы на фантастику и реализм? Кому и какая от этого польза? Кроме самих литературоведов, конечно.

Как ни странно, польза есть! Труд по классификации литературных жанров весьма востребован читателем, издателем и, конечно, библиотекарем. Книг сейчас пишется и издаётся столько, что без их классификации по жанрам читатель не смог бы найти те, что его интересуют, а издатель напечатать те, что наиболее востребованы и, соответственно, не только быстро окупятся, но и принесут прибыль.

Таким образом, труд литературоведов в конечном итоге оказался не напрасен. Он даже повлиял на творчество писателей. Не на всех, правда, а только на так называемых «коммерческих» писателей, которым более подходит звание ремесленника, а не творца. Издатель выясняет, какой жанр в данный момент наиболее популярен у читателя и даёт коммерческому писателю заказ на написание произведения именно в этом жанре. Более того, часто издатель прямо диктует писателю не только жанр, но и антураж произведения, приёмы построения сюжета и характеристики персонажей. Так возникло понятие «формат», не имеющее к литературоведению никакого отношения. Произведение, не подходящее по своим параметрам к какому-либо устоявшемуся «формату», имеет мало шансов на публикацию.

Зато автор «неформата» не ограничен какими-либо искусственными рамками, то есть – он свободен в своём творчестве и не подвластен ни формату издателя, ни капризам читателя, ни диктату литературоведа. Так было, есть и будет, и литература от этого только выигрывает. Потому что рамки ведут к стагнации, формат – к вырождению, диктатура убивает фантазию, и только свобода творчества и ломка стереотипов способствуют развитию.

Литературоведы всё ещё пытаются загнать писателя в рамки, но на самом деле литература бывает только двух жанров: хорошая и плохая. Делить её на фантастику и реализм, на мой взгляд, бессмысленно. Ведь фантастика лежит в основе любого творчества, и реализм тут не является исключением.