Читать книгу Все реки петляют. От Альбиона до Ямайки - Сергей Калашников, Джером Моррис - Страница 11

Как-то душевно нам сиделось в кабаке, куда привела нас Мэри. Папа рассказывал обо всяких морских происшествиях, причем все они приводили к нехорошему финалу. Кажется, он просек стремление подружек к мореплаванию и предпринимал серьезные усилия, чтобы убедить их не лезть в мужское дело. И через раз в его повествованиях причиной катастрофы становился или обломавшийся у якоря рог, или оборвавшийся якорный канат. Как-то обычно эти с виду мощные веревочные тросы перетирались обо что-нибудь. Клюз, например. То есть ту прорезь, через которую выставляются из борта. Но и об дно они тоже перетирались, что особенно неприятно, потому что обнаружению этот процесс не поддается и своевременно принять меры не получается.

А еще в не слишком глубоководных гаванях свободные рога якорей, торчащие из грунта, неплохо играли роль рифов, проламывая днища кораблей. Размах-то у них ого-го!

Софочка вместе с Мэри охали и даже вскрикивали в самых впечатляющих местах, а я «срисовывал» фактическую компоненту из этих красочных повествований и напряженно размышлял – вякать мне было некогда. Правильный якорь вспомнился мгновенно. Не знаю, как этот конструктив правильно называется, но на моторке, которую я использовал для выездов на рыбалку, такой имелся. Две лапы двузубой вилки без рукоятки качались вверх или вниз, потому что являлись единым целым. Между ними проходил тот самый шток, к концу которого крепится канат. Относительно него, если расположить его горизонтально, эти лапы поворачивались градусов на тридцать-сорок вверх или вниз. Если тянуть это по грунту, то вниз, потому что там еще ребра были на обойме в районе шарнира, которые, цепляясь за этот самый грунт, направляли рога вниз, где те работали на манер плуга. Но развернуться назад более чем на заданный угол рогам якоря не позволяла конструкция самой обоймы – ее края утыкались в шток как раз на этих предельных углах.

Однако нагрузка на металл выходит неслабая! Софочка, слушая отца, жестом потребовала у Мэри из сумочки бумагу и карандаш, которые положила у нас перед правой рукой, где я и принялся набрасывать эскиз – старые навыки никуда не девались, отчего зародыш чертежа получился внятным.

– Сломается, – буркнул отец, скосив взгляд на художество дочки.

– Из орудийной бронзы? – ехидно покосилась на него малышка.

– Отлить? – уточнил шкипер.

– А потом собрать.

– Покупайте все, что нужно, забирайте нефть, сколько продадут, заказывайте три сотни стеклянных банок и возвращайтесь домой. Мне это еще вчера было нужно.

– Пап! Тут отливки с трехфунтовку весом, – жалобно протянула Софочка. Она из моих соображений уловила, что на этот раз речь идет о вещах монументальных, по сравнению с которыми наши чугунные валки совершенно не смотрятся.

– То есть отливать нужно там, где делают пушки, – кивнул своим мыслям отец. – Ладно. Дело к вечеру, а утро вечера мудреней. Марш на корабль! Джон! – повернулся он к нашему пестуну. – Леди должны приступить к отдыху как можно скорее, чтобы утром были свежи и полны сил. Хокинсу передай, что может осматривать трюм, как только судно перейдет на рейд. С фрахтом нынче как-то неважно – цены смешные, а предложения категорически неудобные. Так что половину команды можно отпустить на берег на два дня.

– Мисс Коллинз! – повернулся он к Мэри. – Надеюсь, вы похлопочете об удобном номере для моряка с дочерью и служанки.

– Эм, сэр! А разве мы с Софи будем ночевать не на корабле? Вы ведь это приказали Джону! – удивилась наша подружка.

– Действительно, – нахмурился папенька. Его взгляд так и остался прикован к эскизу. – Мэри! Возьми, наконец, себя в руки и реши этот вопрос, не озадачивая хозяев!

– Да, сэр, – покладисто согласилась служанка и сделала Джону сигнал следовать на выход, вслед за чем испарилась с ним на пару.

Как только мы остались вдвоем, отец слегка расслабился лицом и сказал:

– Вот не знаю, радоваться или пугаться. Если бы верил в божественное, сказал бы, что тебя поцеловал ангел.

Сонька, конечно, расчувствовалась, а меня занимали более существенные вопросы – цепь. Я их перевидал много самых разных, отчего прекрасно знаю – рвутся они всегда по месту сварки. Если сварка качественная, то не рвутся, кроме случаев, когда нагрузка запредельная. Но тогда уже и не разберешь, где что лопнуло, потому что все разлетается в хлам. Еще бывают клепаные цепи. У них те же недостатки, что и у сварных. Просто работать с такими проще. В смысле расцепить или сцепить.

Так вот, нынешняя сварка называется кузнечной, то есть разогретые части сковывают между собой ударами. Как-то не вызывает этот прием доверия, тем более ума не приложу как проверить прочность соединения. Зато отлично помню цепочки от унитаза – вот уж что никогда не рвалось! Могло отлететь от рычага или от рукоятки, если сборка была проведена без мозгов, но обрыва на самой длине этой цепи я не припоминаю. Потому что металл в ней был сплошной. Пластина с двумя проушинами на окончаниях проходила сквозь две сложенные вместе проушины до середины, сгибалась так, чтобы ее проушины сложились, и то же самое повторялось со следующим звеном. Чтобы такое разорвать, необходимо усилие, разрывающее сплошной металл.

В случае с удержанием на якоре корабля требовалось просто выбрать достаточно толстый лист, из которого и наштамповать звеньев. Хотя речь пойдет о не самой тонкой полосе. И я не готов к тому, чтобы использовать для прорубания ушей холодную штамповку. Однако в кузнице мистера Смита все возможно с небольшими поправками молотком после достаточного разогрева заготовки.

Вот такого задумавшегося Софи и перенесла меня в своей черепушке прямиком на папенькин кораблик – Мэри с Джоном решили, что там нам будет удобней.

* * *

– Пап! А ты не знаешь, где-нибудь делают восковые фигуры? – Софи внимательно ознакомилась с моими соображениями и с самого утра, завтракая в капитанской каюте, приступила к изучению вопроса о реализуемости того, о чем я успел передумать.

– Из воска лепят свечи, – припомнил капитан. – Еще им натирают разные вещи, которые нужно защитить от порчи.

– А статуи из бронзы отливают? – это уже я спохватился и вступил опять же Сонькиным голосом.

– Статуи? – переспросил отец. Он очень быстро соображает. Встал, выглянул за дверь и позвал боцмана: – Уилкис! Пошлите в город десяток расторопных парней. Пусть выяснят, кто занимается отливкой скульптур из бронзы. Только без лишнего шума. По-тихому.

Мы слышали, как от борта отходила шлюпка и как вскоре вернулась. Заглянул Хокинс:

– Шкипер! Может, встанем в сухой док?

– Да, договаривайся. И, когда появится возможность, сразу загоняйте «Агату». Мы ненадолго съедем на берег. Выдели нам в сопровождение шестерых парней.

До нефтяной лавки мы дошли на шлюпке с веслами – эта торговая точка располагалась около берега. Матросы в веревочной сетке переносили бочки на небольшое парусное судно, упомянутое как буер, а мы закупали полосовое железо, чушки латуни и бронзы, слитки чугуна. Листовые медь и медная проволока были тоже прихвачены нами в гомеопатических количествах – потому что дорого и нам много не надо. И олово – как же без него! Представляю себе, что думал хозяин, когда две кисейные барышни то постукивали по его товарам молотком, обсуждая звучание, то царапали поверхность, задумчиво разглядывая оставленный кончиком ножа след. А потом по команде джентльмена то, что понравилось маленьким девочкам, уносили дюжие дядьки, судя по одежде – моряки. Потом мы посетили третье место, где ограничились одной бутылкой кислоты – мы же собираемся в том числе и паять. Я имею в виду план школьных занятий на другой год. И не ограничились одним мешком серы для вулканизации каучука.

Затем был визит к стеклодуву, где работы над нашим заказом уже начались. Как раз первую банку закончили и выдували вторую. Здесь мы сообщили о намерении приобрести всемеро больше посуды, чем собирались – увеличили размер задатка и определились со сроком исполнения. Так до вечера и хлопотали под присмотром папеньки и все того же Джона.

Уже в гостинице, куда мы поселились, выяснилось, что ваятель в городе найден – значит, завтра новые хлопоты. А флейт наш заводят в сухой док, где его будут чинить.

* * *

Ваятелей нашлось три. Двое пользовались деревянными моделями, извлекая их из формы после ее просушки. Никакого обжига формы они не проводили. Третий отливал плоские изделия – декоративные накладки. То есть лил в землю, после чего дорабатывал изделие молотком и наждаком, наводя лоск финальной полировкой. Э-э! В сухую землю лил. Без облепливания. Не наш вариант, хотя изделия у этого мастера были знатные.

Восковые модели, растапливающиеся при заливке горячего металла, не использовал ни один, зато все трое вспомнили, кто занимается такого рода литьем. Однако там речь шла об оловянных статуэтках. Но тут был важен навык делать из не самого прочного материала сложной формы объемные прототипы отливок.

Вот этот человек и вылепил восковые модели всех трех деталей. Правда, одна из них была осью, то есть цилиндром по форме, да и скромной размером.

Глиной их этот мастер облепил осторожно и качественно, после чего оставил сушиться. Мы было дернулись подкупить еще кое-чего для школьных нужд, да не тут-то было. Оказалось, что буер с покупками уже ушел, так что до его возвращения лучше с новыми приобретениями не торопиться – негде хранить, потому что флейт уже в доке. Сонька с Мэри гуляли, разглядывая ремонтирующиеся и строящиеся суда. Слушали разговоры зевак и изнывали от нетерпения. Однажды к нам привязались какие-то пьяницы. Пока Джон от них отмахивался, подоспели еще четверо матросов с «Агаты». Сказали, что случайно проходили мимо. У меня возникло подозрение, что эти парни нарочно прогуливались неподалеку от нас. Про то, как улепетывали приставалы, упоминать не стану. Самое страшное то, что девочки заскучали. И тут само Провидение пришло к нам на помощь.

– Бизань на флейте не латинская, – произнес незнакомый голос. Его обладатель смотрел в сторону дока, над которым виднелись мачты нашего судна.

– И дерево у этой бизани составное, с крюйс-стеньгой, – продолжил прозвучавшую мысль собеседник. – Ненадежно как-то это все. Не как у других.

Услышав столь категоричное мнение, я принялся всматриваться в корабли, которых немало было в поле видимости. Разглядывал задние мачты. Действительно, повсюду длинный наклонный рей, концы которого вывешиваются далеко за борта. А у некоторых таких мачт даже две. Правда, все они сильно ниже остальных. Только на кораблике нашего папули задний парус выглядит так, как на привычных мне парусниках начала эпохи пара и далее до наших дней. Как флаг – весь по одну сторону мачты растянут между гиком и гафелем. Если со временем моряки пришли к такому варианту, значит, он чем-то лучше. Похоже, наш батя новатор.

«Ну, он интересуется новыми выдумками на кораблях, – мысленно пожала плечами Софочка. – А задняя составная мачта есть еще и на вон том корабле. Высокая. Кажется, это галеон».

«Я думал, что галеоны бывают только у испанцев».

«Я и сама не уверена. Так, запомнилось из картинок в прошлом году».

* * *

Отливали части новых якорей в совершенно другой литейне – в Королевском арсенале, в Вулвиче, как раз там, где делают пушки. Вообще-то они и из чугуна льют, и из бронзы, но чаще из чугуна. Для нас было важно, что порции расплава здесь хорошего объема.

К самому процессу нас близко не подпустили – жидкий металл опасное соседство. Про то, что уже занимались литьем из чугуна, мы кричать не стали, чтобы не разрушать образа маленьких девочек. Только попросили заливать расплав тонкой струей, на что нам ответили, что и без нас знают. Воск при отливке безвозвратно погиб, буквально испарившись, однако, после остывания и разбивания форм, вышло то, что нужно.

Детали погрузили на вернувшийся из нашего городка буер и вместе с нами в сопровождении шестерых матросов, одним из которых был тот самый Джон, отправили в поместье – отливкам требовалась механообработка обточкой оси и сверлением отверстий в веретене и собственно сборки из лап, рогов и фигурного паза между ними, окруженного стенками с наружными ребрами.