Читать книгу Четвертый - Сергей Калашников, Джером Моррис - Страница 5

К концу недели у меня горло пересыхало каждый раз, как Тамара Михайловна начинала свои расспросы. Вроде всё уже выложил, а ей нужно обсудить то тактику, то технику, то методологию – она исписала большой трофейный блокнот, которых у нас было несколько. А потом улетела – Миша сразу сделался грустным. Видать, зацепила она его крепко.

– А говорил, что для чувств не время, потому как война, – напомнил я ему внушение, которое он мне сделал как-то раз, когда я чуточку подчёркивал хорошее отношение к Ольге.

– И сейчас скажу. Не время, – кивнул мой товарищ и вздохнул.

Самолёт прилетал без пассажира, привёз около центнера тола, взрыватели, каких просили, продукты и письмо для Ольги, которое она после прочтения сожгла. Думаю, от родителей, потому что выглядела довольной.

Из стандартных шашек мы наловчились складывать параллелограмм на тридцать шесть кирпичиков весом семь двести – он ладно укладывался под шпалу. Всего у нас получилось четырнадцать зарядов, каковые закапывали пять ночей на пяти же перегонах с замедлением взведения взрывателя на разные сроки. Хотя два из них сделали на электроподрыв – больше не вышло, потому что израсходовали весь имевшийся в запасе провод.

Мине, если ей не управлять, без разницы от веса какой цели срабатывать. Поэтому чаще всего страдают платформы со щебнем, которые немцы частенько пускают перед проводкой поезда. А мы хотим пускать под откос тяжеловесные составы, устраивая крупные крушения – тут сразу удачно сочетаются значительный материальный ущерб и длительный промежуток, на который перегон выводится из работы. Поэтому заявочку на телефонный провод Тамара на большую землю прихватила.

Утром после одной из трудовых ночей за нами случилась погоня с собаками – уж не знаю, в каком месте эти твари что унюхали, потому что пропитанные креозотом шпалы начисто отбивают любые обонятельные возможности даже у лучших ищеек, но на этот раз лай их слышался всё ближе и ближе. Пришлось Фимке снимать с плеча эмгач и устанавливать его на сошки с расчетом встретить преследователей из укрытия на открытом месте. Проводников и их сопровождение он частью посёк, частью прижал к земле, а спущенных с поводков собак – двух Оля застрелила из парабеллума, а одну зарубил сапёрной лопаткой Миша.

Немцы быстро отошли, а мы убежали. В этом скоротечном огневом контакте закончились наши последние патроны, если не считать по паре обойм на каждую из двух винтовок, что носили мы с Мишей.

– Помните, как мы неудачно ходили наблюдать движение, когда сами же его и прервали? – напомнила Ольга, когда мы выбрали место для днёвки и глодали сухари, запивая водой из фляжек. – Так мы на странную композицию наткнулись совсем рядом со станцией – машина с будкой, на крыше антенны, три палатки и деревянная вышка с пулемётчиком. И всё это обнесено колючкой.

– Место возвышенное? – уточнил я.

– Да. Станционные пути как на ладони. И линия связи на новеньких столбах.

– Печка железная квадратная и навес со столом, на глаз, не больше чем на пару десятков человек.

– До станции от этого места сколько?

– С километр.

– Предлагаете перерезать личный состав и забрать патроны? – задумался я. – От леса далеко?

– Метров четыреста. Но трава высокая. Днём двое часовых – у ворот и на вышке.

Признаться, у нас уже израсходовалось или подошло к концу многое из немецких удобств, к которым мы успели привыкнуть. Особенно недоставало сухого горючего, при использовании которого получалось не выдать себя дымом и не оставить следа костра на земле. Да и патронный голод сильно беспокоил – пока нам не приходилось серьёзно отстреливаться, но всё когда-нибудь кончается. Вот собаки у противника появились. Недолго и до прибытия какой-нибудь охранной части – это сейчас в разгар наступления фашистам трудно выделить силы для обеспечения спокойствия на недавно захваченных территориях, но перебои в работе транспортной магистрали, на которую они рассчитывали, заставят их напрячься.

А просить у своих немецкие патроны… не уверен, что их быстро отыщут. Да и заказать можно будет только очередным рейсом через несколько дней, а потом ещё неделю ждать.

Встретились взглядами с Мишкой, одновременно кивнули и принялись собираться – сегодня нам предстоит идти в светлое время, чтобы успеть добраться до темноты.

* * *

Аккуратное такое подворье пятьдесят на пятьдесят метров обнесено колючей проволокой и снабжено дощатой будочкой в уголке – всё совпадает с описанием. Одна из палаток жилая, вторая, похоже, склад – туда заходят ненадолго и всегда что-нибудь приносят или уносят. Третья – просто проходной двор. Похоже, там и происходит основная деятельность.

Цель заманчивая, но уж очень подходы к ней хорошо просматриваются. Если приблизиться, то даже ползущего человека от взгляда часового на вышке никакая трава не укроет.

Уже стемнело, а шевеление в этом небольшом лагере всё не утихает – то бумажку принесут из автомобильной будки в деловую палатку, то мотоциклист умчится. А вот и пара отдельно взятых служивых в том месте, которое прикрыто складской палаткой, преодолела изгородь и потопала в сторону станционного посёлка.

– По бабам пошли, – шепнул Фимка.

– Или за самогонкой. Часовой-то их каким внимательным взглядом проводил и никому ничего не сообщил! – высказался Миша.

– Тропинка тут протоптана не к путям, а на задворки домов ведёт, где огороды, – добавила Ольга.

– Поползли, – согласился я.

Заложив широкую петлю из соображений, чтобы от взгляда с вышки трава нас всё-таки укрывала, мы добрались до той самой тропинки – еле успели перехватить добытчиков – они уже возвращались не только с бутылкой, но и с закуской. Для нападения положение оказалось удобным – мы взяли их в ножи. Да, был вскрик, но ни до чьих ушей он не донёсся, потому что короткий, сдавленный и никого поблизости нет. Я успел перехватить выпавшую бутылку на полпути к земле – она оказалась очень большой, литра на три. В кино такие видел – четверть называется. Подозреваю, что четверть ведра – то есть выпивка на всю команду.

Хотя я и не озвучивал свои выводы, Оля с ними согласилась – вытащила пробку и принялась всыпать в содержимое порошки из аптечки. В лагерь пошёл Мишка – он по жизни белобрысый и жидковолосый, больше всего немецкого именно в его облике. Мы видели – как только он пролез через просвет в проволоке, из-за палатки тут же вывернулся немец, в руки которого наш товарищ тут же сунул и выпивку, и закуску, и срочно бросился к сортиру, нечленораздельно мыча и хватаясь за живот.

К счастью, было темно, а отхожее место оказалось свободно. Мы терпеливо ждали, пока немцы обильно выпьют и обстоятельно закусят, а потом смотрели, как один за другим они уходят в жилую палатку – Ольгины порошки знатно добавили сонливости обильно выпившим воякам.

К застолью присоединялись и обитатели автомобильной будки, и работники деловой палатки, один из которых носил фуражку – демократичненько тут, где-то по стакану на рыло досталось всем. Мы подождали часок, пока немцы захмелеют и угомонятся, потом я открыто пролез через ту же щель между проволоками в изгороди и из арбалета снял часового на вышке – тот, что у ворот, уже спал, прислонившись к стенке своей будки изнутри – то есть со стороны даже не просматривался.

С тех, кто уснул не раздеваясь, перед умерщвлением стаскивали мундир – кровь трудно отстирывается, а вражеское обмундирование мы используем интенсивно. То есть да, нанесли противнику урон в живой силе. Одурманенные, считай, и не сопротивлялись – вялые они были и беспомощные.

Все добытое унести было немыслимо, зато завёлся мотор автомобиля, а в кузове-будке нашлось достаточно места, куда поместились и продукты, и запасы кабеля, и патроны, нашедшиеся в складской палатке в значительных количествах. Ранцы личного состава мы тоже взяли с собой, как и оружие вместе с остальной амуницией – да, пожадничали. Даже железную печку погрузили вместе с трубой. И ещё несколько канистр, не разбирая – полные они или пустые и не выясняя состава содержимого. Уехали перед рассветом, свернули на первую же лесную дорогу и принялись от всей души углубляться в лесную чащу.

* * *

Картина маслом – перед строем облачённых в советские маскхалаты выпускников диверсионной школы старший лейтенант в форме солдата Вермахта трясёт за грудки нашего Мишу и гневно шипит:

– За зипунами сходили, недоноски! Не успели вырасти, а уже решили жизнями рисковать из-за еды и патронов!

Сама эта старший лейтенант маленькая, а Миша, рослый и плечистый, тихонько, чтобы не было заметно уставившимся на эту сцену многочисленным сочувствующим, держит руки так, чтобы подхватить своего командира, если та ненароком упадёт – в соответствии с распределением масс наибольшие перемещения в системе из двух эластично связанных тел испытывает то, которое легче. То есть товарищ старший лейтенант совершает возвратно-поступательные движения значительной амплитуды, а Миша – незначительной.

Если кто-то чего-то не понял – перед нами классическая военно-уставная сцена признания в любви старшего по званию своему подчинённому. То есть Мишины чувства не остались безответными. Как по мне, так совет да любовь – война войной, а дело молодое вершиться должно.

Оля тоже правильно поняла – увела прибывших к добытому нами автомобилю, где Фимка уже выбрасывает из задней двери мундиры, выдаёт солдатские ранцы и винтовки со всякими ремнями и лопатками – удачно мы амуницией прибарахлились. А то вместо У-2 на нашу поляну сел целый «Дуглас», из которого высыпало двенадцать стажёров под руководством товарища инструктора. Самолёт сразу улетел, а товарищ инструктор потребовала доклада, после получения которого изволила прогневаться.

Почему мы пригнали автомобиль сюда? Так место тут глухое, а лесные грунтовки сухие – привязали сзади несколько веток, чтобы не оставлять в пыли отпечатков протектора, и прикатили, привычно объехав немногочисленные в этих краях деревни. И вот сейчас, пока на пустующей стоянке для днёвки маленького биплана идёт выяснение самых главных отношений, заняли личный состав подгонкой обмундирования и освоением содержимого солдатских ранцев Вермахта.