Читать книгу Королевы второго плана - Сергей Капков - Страница 6

Мне всегда хотелось выступать. Впервые я вышла на сцену в детском саду, читала стихотворение о Ленине. На меня нацепили громадный бант и вытолкнули к зрителям. Потом я участвовала в каких-то конкурсах самодеятельности и в конце концов поехала в Москву поступать во ВГИК.

В 1939 году курс набирал Лев Владимирович Кулешов. Я приехала буквально в последние дни. Не скажу, что очень волновалась: на сцене я уже не раз побывала, поэтому чувствовала себя раскованно. Да и жюри смотрело таким, я бы даже сказала, приветливым взглядом. Наверное, потому что я была очень смешной (хотя сама я так не считала). Я решила прочитать «Ворону и лисицу» Крылова. Как потом выяснилось, все читали «Ворону и лисицу». И не успела я раскрыть рот: «Вороне-где-то-Бог-послал…», мне говорят: «Стоп!» Думаю: «Провал». «Что вы будете читать из поэзии?» – «Стихи о советском паспорте!» – снова как все.

По комиссии пошел шорох, начали улыбаться. Но я тем не менее, вытянув руку вперед, воскликнула: «Я волком бы выгрыз бюрократизм!..» Меня опять остановили и засмеялись. Когда я начала «Легенду о Данко», комиссия решила переключить меня на музыкальную тематику: «Простите, а вы поете?» – «А как же! Конечно пою!» – «А “Кукарачу” знаете?» – спросил Кулешов. – «Слов не знаю, а мотив – пожалуйста, напою».

Про себя думаю: «Раз уж валюсь, надо как-то самой себя вытаскивать» – и во всё горло начинаю: «А-ля-ля-ля-ля! А-ля-ля-ля-ля!..»

Тут все и покатились со смеха. Потом попросили сделать этюд, после чего поинтересовались: «А танцевать вы умеете?»

В жюри сидел концертмейстер Дзержинский, так я прямо к нему и обратилась: «Вы “Калинку-малинку” знаете?»

Это только я по своей наивности могла спросить. Он интеллигентно ответил, что знает.

«Ну, тогда подыграйте мне, – заявила я и пошла по кругу. – Калинка, калинка, калинка моя!..» – Два круга прошла и стала выписывать какие-то кренделя.

Все хохотали. Супруга Кулешова, Александра Сергеевна Хохлова, с собачкой на руках, даже приподнялась с места, чтобы получше разглядеть, что я там выделываю.

В тот день желающих поступить на актерский факультет собралось много. А принять могли только троих. К концу просмотра из зала вышла секретарь комиссии, указала на двух пареньков и позвала: «А где эта маленькая, черненькая? Виноградова! Вы тоже приняты».

Когда я оканчивала второй курс, началась война. Нас повезли в Алма-Ату. Добирались очень долго, чуть ли не месяц. Приехали, а там тоже не сахар. Было очень тяжело. Наши ребята-художники где-то набрали бумаги и подделывали карточки на хлеб. Ведь тех четырехсот граммов, что выдавали, естественно, нам не хватало. Покупать что-либо было безумно дорогим удовольствием, а на второй талончик могли дать печенья, и нас это очень устраивало.

Позже нас прикрепили к столовой, где кормили чем-то наподобие украинских галушек. Есть это было можно, но почему-то после них в животе чувствовалась тяжесть. Мы назвали эту затируху «но пасаран», что в переводе означает «они не пройдут». Когда наступало обеденное время, так и говорили: «Пойду “но пасаран” откушаю».

На третьем курсе пригласили на первую кинопробу – в фильм «Мы с Урала» про ребят-ремесленников, которые старались помогать фронту. Меня утвердили на роль героини. Мы проходили специальную подготовку на заводе, работали на станках. Снимал Лев Кулешов, но, несмотря на его заслуги и регалии, картину обругали, назвали неудачной и слишком легкой для военного времени. Фильм положили на полку. Увидеть его я смогла только совсем недавно. И то не полностью. Я очень жестко отношусь к своим киноработам – это школа Николая Сергеевича Плотникова, которого я считаю своим главным учителем. Но когда посмотрела «Мы с Урала», где играли совсем молодые Алексей Консовский, Яна Жеймо, Маша Барабанова, Коля Граббе, Сергей Филиппов, то впервые не последовала заветам Плотникова. Мне понравилось, как я там сыграла. Может, потому что я увидела себя молодой, темпераментной, азартной.

В 1944 году я защитила диплом, а через год начала работу в открывшемся Театре-студии киноактера.