Читать книгу Гений и злодей - Сергей Карамов - Страница 1
ОглавлениеРоман «ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙ».
(Историческая фантазия).
Карамов С.К.
Историю порой не отличишь от лжи, которую все знают и с которой все
согласны.
Сергей Карамов.
От автора.
Господа! Все имена и фамилии, факты, изложенные ниже, вымышлены. Не следует сравнивать имена и фамилии героев, факты, изложенные ниже, с нашей историей, считать их достоверными. Это просто вымысел автора, его фантазия. Да, это не явь, однако и не сказка. Фантазия, которая могла бы произойти в прошлом. Возможно, что-то подобное происходило, возможно, вы узнаете в описанных героях кого-то, тем не менее автор настаивает на своем праве на вымысел. По аналогии со сказкой, как говорили раньше, сказка – ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок! Приятного чтения, господа!
Глава 1
Друзья детства.
По странной иронии судьбы давние друзья могут стать заклятыми врагами, и объяснений этой метаморфозе может быть великое множество: неожиданно проснувшаяся зависть к успеху друга, ревность, внезапная ссора или иная размолвка, непонимание, впоследствии перешедшее во вражду. Как вы поняли, господа и совки – сотоварищи, речь пойдет о друзьях детства. Итак, представим их нашему читателю.
Иван Дубин, высокий белобрысый мальчуган лет десяти, с прелестно – голубыми глазами,
весьма шустрый и очень любознательный, рос в богатой дворянской семье. Он жил в Воронеже в огромном особняке. Отец Ивана Дубина, помещик Алексей Николаевич Дубин, участвовал в Крымской военной кампании, в составе отдельной пехотной дружины. Алексей Николаевич отличался буйным нравом и большой склонностью к выпивке. После окончания Крымской кампании он женился на своей двоюродной племяннице Людмиле Александровне. В отличие от мужа Людмила Александровна была женщиной кроткой, мягкой и набожной. Ее очень тяготило поведение мужа, его постоянные запои и буйный нрав, однако ничего с этим поделать она не могла.
Алексей Николаевич уделял много времени воспитанию своего единственного сына Ивана, приставив к нему гувернером одного студента Николая. Николай, худой, бледный юноша, пристрастил Ивана к чтению, учил его иностранным языкам и рисованию. Уже в возрасте десяти лет Иван по рекомендации гувернера прочитал «Одиссею» Гомера и сборник английской поэзии.
А друг Ивана, Михаил Молохов, низенький мальчик, сероглазый шатен, жил со своими родителями в доме Дубиных. Отец Михаила, Александр Молохов, рослый мужчина с длинными усами, работал слугой у Дубиных, а мать Михаила, Марфа Молохова, тихая и низенькая женщина с постоянно заплаканным лицом, была поварихой. Михаил часто бегал во дворе, играл с маленьким Иваном, но родители Ивана не одобряли подобных игр. Дубин – старший строго-настрого говорил своему шустрому и единственному сыну не раз:
–Послушай, Ваня! Mon cher! Лучше ты сторонись этого мальчишки. Михаил – сын моего слуги, поэтому негоже с ним водиться! Холопы не должны водиться с господами.
–Но почему, papa?– удивленно спросил Иван.– Миша мой друг, я…
–3-
–Он не может быть тебе другом! Холоп нам не ровня!
–C’ bien, papa,– согласился Иван со строгим отцом, однако продолжал игры с Мишей, стараясь не попадаться на глаза отцу.
А Михаил, хотя и постоянно говорил Ивану, что он его друг и останется таковым до конца
своей жизни, завидовал Ивану, его дворянскому происхождению, богатству Дубина, укладу жизни. Михаил с трудом освоил грамоту, проучившись всего полгода. Ему был противен собственный отец, пьяница и сквернослов, постоянно ругавший и избивавший жену Марфу. Неграмотный Александр Молохов считал, что его сыну совсем не нужна грамота, не нужно получать образование, а нужно лишь угождать своим господам для ничтожных подачек, для получения большего жалования. Михаил мечтал стать похожим на своего друга Ивана, жить вольготно, как помещик, на широкую ногу в отдельном особняке и не тужить, однако не всегда мечты становятся реальностью. Михаил уже в раннем возрасте понял всю пагубность социального неравенства, унижающее человеческое достоинство.
Как-то Михаил, играя с Иваном во дворе, спросил его с интересом:
–Слушай, ты будешь моим другом всю жизнь?
Иван задумался на минуту, потом коротко ответил:
–Буду.
–А чего думал?
–Я ж ответил тебе.
Михаил засомневался:
–А не врешь?
–Чего ж мне врать, Миш? Не вру.
–Точно не врешь?
–Уф! Не вру.
Михаил благосклонно улыбнулся:
–Значит, до конца жизни будем друзьями?
–Будем! Я буду писателем.
Михаил тотчас горячо заявил:
–Я тоже стану писателем!
–Да ну?– удивился Иван.– Ты?
Михаил гордо поднял голову, повышая голос:
–Я! Я тоже буду писать!
Иван засмеялся:
–Ты же неграмотный! Ха-ха, холоп!
–Неграмотный? Я могу писать.
Иван вновь засмеялся, показывая указательным пальцем на Михаила:
–Ты писатель? Ха-ха! Да ты не прочитал ни одной книги!
Михаил не выдержал и толкнул Ивана. Иван не устоял на ногах и упал.
–Чего дерешься? Придурок! Холоп!– разозлился Иван, вставая.
–А ты не смейся,– сказал виновато Михаил.– И не зови меня холопом.
–Как же не звать, когда ты холоп?
Михаил насупился:
–Я не буду холопом! Я не буду слугой, как мой папа!
Иван удивился:
–Да ну? И кем же ты будешь?
Михаил твердо заявил:
–Я буду писателем!
Иван захохотал, показывая на друга указательным пальцем:
–Ой, насмешил меня! Ха-ха! А сколько книг ты прочитал?
Михаил потупился, смотря в сторону и ничего не говоря.
–Ой, Мишенька, молчишь, наш новый писатель? Ты даже одной книги не прочитал.
–4-
–Потом прочитаю!– пообещал Михаил, смотря в сторону.
–Когда потом?
–Когда стану большим! Когда буду грамотным.
–Неужто?– не поверил Иван, усмехаясь.– Холоп станет писателем?
Михаил насупился:
–Буду! Буду грамотным!
–Ты?
Михаил прочувственно воскликнул, сверкая глазами:
–Я такой же человек, как и ты! Я тоже хочу быть счастливым! Я тоже хочу быть грамотным!
Иван хихикнул:
–Я да я, поповая свинья. Papa не советует мне дружить с холопами.
–Опять? Опять ты говоришь, что я холоп?– вскричал Михаил.
–Ну, холоп, да… Сын лакея. Не всем же быть баринами,– ответил равнодушно Иван.
Михаил отошел от Ивана, затаив обиду. Он был злопамятным, очень завистливым и жадным. Впоследствии Михаил часто вспоминал детские годы, насмешки Ивана, ругань пьяного отца Александра и плачущую мать Марфу.
На следующий день Михаил попросил гувернера Николая немного поучить его грамоте, однако Николай отказался, объясняя свое нежелание учить Михаила тем, что он сын слуги и
таковым не нужно учиться.
–Вот как? – изумился Михаил, багровея от злости.– Я что, не человек?
Николай презрительно усмехнулся:
–Нет, ты, конечно, человек, но…
–И что же но? Низшего сорта?
Николай промолчал.
–Поучите меня французскому языку!– попросил Михаил.
–Что я слышу? Au serieux?
Михаил повысил голос:
–Николай, вы специально говорите по- французски, чтобы посмеяться надо мной?
–Что ты, Мишенька! – снова усмехнулся Николай.– Charmant! Сын лакея хочет учить французский язык!
–Ах, сын лакея? А я не буду лакеем!
Их беседу услышал Иван, выйдя во двор.
–Как трогательно, Николай! Ca a ete charmant!– подивился Иван, покачивая головой.– Лакеи хотят быть грамотными?
Николай отличался непомерным высокомерием и ехидством, поэтому он не преминул ответить в тон Ивану:
–Soyez tranquille, Иван! Холопа учить не буду. Des imbeciles не заменят господ!
Иван хихикнул:
–Дурни! Хорошо сказал.
Михаил вспыхнул, поняв, что над ним насмехаются:
–Ах, значит, я дурень?
–Мищенька, знай свое место,– строго произнес Николай, уводя Ивана в дом.
А Михаил повторил:
–Значит, я дурень?
Николай лишь погрозил Михаилу указательным пальцем, ничего не говоря.
А на следующий день Алексей Николаевич, узнав о просьбе Михаила от гувернера, вызвал в свой кабинет Александра Молохова и стал его ругать, говоря, чтобы тот занялся воспитанием своего сына.
–Негоже детям лакея дружить с господскими детьми!– недовольно воскликнул Алексей Николаевич.– Ты заруби это на носу, милейший, а то уволю к чертям собачьим!
Александр Молохов вытянулся, как солдат на плацу, пробормотав:
–5-
–Понял… Будьте спокойны, я…
–Чего спокойны? Я-то спокоен, а ты бы занялся воспитанием своего сынка! Выпори его, как следует!
–Не извольте беспокоиться. Обязательно выпорю!– пообещал Александр.
–И сильно выпори, чтобы вся его задница красной была!
–Слушаюсь!
–А то я могу приказать своему конюху, чтобы он твоего сынка выпорол на конюшне. И тебя тоже выпорю!
Александр негромко сказал, как бы про себя:
–Я сам… Сам выпорю…
–Сам? А сможешь сам?– усомнился Алексей Николаевич.
–Смогу, барин. Точно смогу.
–И накажи своему Мишке, чтобы он не водился с моим сыном. Он не ровня нам!
Александр тотчас кивнул:
–Уж обязательно, барин. Не извольте бес…
Алексей Николаевич перебил слугу:
–А теперь пошел вон! А то тебя прикажу выпороть!
–Меня – то за что, барин?
–Пшел вон, собака!
Через полчаса из комнатки, где жил Александр Молохов, раздались вопли Марфы, которая уговаривала мужа не пороть Михаила, и Михаила, который кричал от боли и унижения, когда
его порол отец. Порка продолжалась целый час. Александр бил сына нещадно ремнем, потом взял кнут и порол еще кнутом, приговаривая:
–Негоже дружить с господами, Мишка! Знай свое место!
Михаил простонал:
–Я тоже человек!
–Человек!.. Тьфу, ты сын лакея! Ты должен знать свое место!– закричал Александр.
Выпоров сына, Александр занялся свой женой, сначала ударив ее кулаком по лицу, а потом приказав раздеться.
Марфа покраснела и взмолилась:
–Успокойся, Сашенька! Я тебе не враг, я мать и жена, я…
–Заткнись, дура! – С этими словами Александр вытолкал плачущего Михаила во двор, запер дверь и раздел догола Марфу.
–Пощади, Сашенька!– рыдала Марфа, но Александр будто не слышал ее и порол ремнем, нецензурно ругаясь.
А после порки Александр изнасиловал жену, дергая ее за волосы и продолжая ругаться.
На следующий день Михаил бегал по двору один, не замечая Ивана, хотя тот несколько раз пытался заговорить с Михаилом. Через несколько дней Михаил подошел к Ивану, виновато говоря:
–Ну, что же со мной не говоришь? Чем я тебя обидел?
Иван нехотя ответил:
–Ничем.
–Тогда почему…
Иван перебил:
–Хватит тебе, Мишенька! Мне papa запретил с тобой водиться.
–Ах, запретил?– вспылил Михаил.– Не твоего поля ягода?
Иван отошел от Михаила, ничего не говоря.
–Значит, мы теперь не друзья, Иван?
Иван поморщился:
–Миш, не усложняй. Меня будет ругать papa!
–Ах, значит, ругать будет? Ты мне не друг?
–6-
Иван помолчал минуту, потом откровенно сказал:
–Друг тебе, друг. Но papa против нашей дружбы, неужели не понимаешь?
–Понимаю. Значит, ты врал мне?
–Ну, почему…
–Ты обещал, что будем друзьями на всю жизнь!
–Будем,– быстро ответил Иван.
–А не врешь?
–Не вру.
Через месяц Алексей Николаевич, будучи навеселе, обрадовал своих домашних неожиданной новостью:
–Мы переезжаем в Петербург!
Людмила Александровна вздрогнула:
–Mon cher…Как… как в Петербург?
–Ты ж хотела жить в столице, Людочка?
–Хотела, но где…
Алексей Николаевич перебил жену, гладя ее по щеке:
–В собственном доме будем жить, Людочка. Я покупаю в Петербурге доходный дом.
–Неужели?
Алексей Николаевич ответил с благостной улыбкой:
–Слушай внимательно, женушка! Четырехэтажный дом, на последнем этаже будем жить только мы, а остальные квартиры ниже буду сдавать.
–Вот как? C’est bien beau ce que vous venez de dire… но… но…
–C’ est arrete, ma chere!
–Решено? А как же Иван? Где он будет учиться?
Алексей Николаевич снисходительно усмехнулся:
–Мы отдадим его учиться в петербургскую гимназию.
–И потом ты хочешь, чтобы он стал офицером?
–А как же, ma cher! Soyez tranquille! Он продолжит нашу офицерскую династию. Дворянин обязан пройти воинскую подготовку.
После Алексей Николаевич уединился с сыном и повторил ему, что скоро вся семья Дубиных переезжает в Петербург.
Однако эта новость вовсе не обрадовала Ивана. Он стоял несколько удивленный и смущенный.
–Что такое, сын? Ты не рад?– удивился Алексей Николаевич.
–Уж не знаю… Я привык жить здесь…– откровенно сказал Иван.
–Ничего. Будем жить в столице! Станешь офицером.
Иван поморщился:
–Фу! Офицером?.. Я хочу быть писателем.
–Ни в коем случае, Иван!
–Нет, я хочу быть писателем!
–Ne me tourmentez pas!– повысил голос Алексей Николаевич.– Ты хочешь быть жалким писакой? Щелкопером?
Иван протяжно вздохнул, но ничего не ответил.
–Ну, что молчишь, Иван?
–Что там говорить… Сначала надо закончить гимназию.
Алексей Николаевич обрадовался:
–Правильно, Ванечка! Вот тут ты правильно говоришь.
Иван хотел выйти, но потом остановился у двери, будто что-то еще желая сказать.
–Ванечка, хочешь еще что-то спросить?
–Да, я… – замялся Иван.– А как же наша прислуга?
–Понятно… Думаешь опять о Мишке своем,– догадался Алексей Николаевич.– Нет,
–7-
Молоховых я не возьму с собой.
–Почему, papa?
–Нерасторопный он слуга, этот Сашка Молохов. Да и сынок его Мишка постоянно с тобой водится, что меня очень раздражает.
–Сашка Молохов мой друг!– признался Иван.
Алексей Николаевич брезгливо поморщился:
–Mon dieu! Что я слышу, Ванечка? Дворянин не может и не должен дружить с просто-людинами.
–Но, papa…
–Прекрати, Иван! Все, можешь идти. Тебя ждет Николай. Кажется, ты вчера не учил французский с ним, да?
–Сейчас наверстаю,– пообещал Иван.
Но выйдя из кабинета Алексея Николаевича, Иван не пошел к гувернеру, а выбежал во двор, где его ждал Михаил.
–Я тебя уже долго жду,– произнес со скрытой досадой Михаил.
–Papa задержал,– объяснил Иван.
–Papa, papa… А по-русски не можешь говорить?
Иван пожал плечами:
–Что мне делать, если дворяне должны говорить по- французски. – Он помолчал минуту, потом сообщил другу:– Скоро мы уезжаем.
–Уезжаете? Куда?
–А в Петербург!
–А я как же?
Иван снова пожал плечами, но ничего не ответил.
–Понятно… – пробормотал Михаил.– Значит, нас не берут. Молоховых не берут с собой.
–Я не решаю за отца.
–А как же наша дружба? Ты же обещал…
–Обещал, да… Мы друзья!
Михаил вновь повторил, как и раньше:
–А не врешь?
–Я уже устал говорить тебе, что…
Михаил перебил:
–Говоришь одно, а на деле получается совсем другое. Вроде друг, но сторонишься меня. Вроде друг, а теперь уезжаешь!
–Да я же не решаю… Papa сказал, что мы уезжаем.
Михаил махнул рукой и побежал в дом. Забежав в дом, он вытер рукавом слезу, постоял немного, снова всплакнул, сжимая пальцы рук в кулаки. Марфа заметила, что сын чем-то расстроен и поинтересовалась:
–Что случилось, сынок?
Михаил ничего не ответил, смотря в окно на бегающего во дворе Ивана.
–Понятно,– догадалась Марфа.– Детишки поругались.
–Поругались? Иван уезжает в Петербург, а меня не берут туда.
Марфа протяжно вздохнула:
–Что поделать… Такова наша участь – барин все решает…
–Но почему? Это несправедливо!– возмутился Михаил.
–Нас не спрашивают…
Через два дня семейство Дубиных уехало в Петербург. Михаил не вышел провожать их, покрасневший и злой. А вечером вышел во двор, став гонять голубей. Потом Михаил остановился, говоря сам себе:
–Ничего, Мишенька! Я найду Ивана! Обязательно найду.– Он помолчал минуту, потом продолжил:– И я стану писателем! И не буду лакеем!
–8-
Он не заметил подошедшего отца. Александр Молохов погрозил сыну указательным пальцем, говоря с обидой:
–Не будешь лакеем, да? Барином станешь?
–Пап, извини…– пробормотал Михаил.– Я не хотел тебя обидеть.
–Ладно… Значит, ты не хочешь служить лакеем?
–Не хочу.
–А как станешь писателем, если толком не учился? Надо учиться грамоте!
Михаил убежденно ответил:
–Буду. Буду учиться.
Александр обрадовался:
–Вот и хорошо, сынок! Сначала учись грамоте, а потом уж решай, кем будешь…
–Хорошо! Буду учиться.
Оставшись один, Михаил побегал немного по двору, потом поклялся себе, что обязательно найдет Ивана.
–Ничего, Иванушка, я тебя найду! Я буду богатым, как ты! Я тоже хочу быть барином, как ты! Я тоже…– Михаил замолк на минуту, потом продолжил немного потише, боясь, что отец его услышит:
–Я не буду слугой, как мой папочка… Не буду… Я буду учиться. И стану писателем.
Почему-то эта навязчивая идея стать писателем глубоко засела в голове упрямого мальчика, который страстно желал быть похожим на своего друга барина. Возможно, это произошло из- за того, что Михаил завидовал всему Ивану, желая быть похожим во всем на него. Михаил заплакал от обиды, что семейство Дубиных не взяло его с отцом и матерью.
А Иван, приехав в Петербург, ходил несколько дней грустный, не желая заниматься с Николаем.
–Mon cher Иванушка! Ну, давай почитаем английскую поэзию,– просил уж многажды Николай, ходя по пятам за Иваном.
Иван отрицательно качнул головой, даже не смотря на своего гувернера.
–Почему ты такой грустный, Иванушка?
Иван минуту помолчал, расплакался:
–Я остался один… один… Без моего друга!
Николай насмешливо фыркнул:
–Фу, mon cher! Ты тоскуешь об этом простолюдине Мишке?
–Он мой друг!
–Лакей не может быть тебе другом,– наставительно произнес Николай.
Иван насупился и потом целый день не говорил со своим гувернером.
Летом 1881 года Иван Дубин поступил в мужскую гимназию, которую закончил с отличием, чем несказанно порадовал своих родителей.
Глава 2
Кошмарные и кровавые дни.
Время быстротечно, казалось, совсем недавно Иван Дубин ходил в гимназию, учился еще вместе со своим гувернером, мечтал о будущей жизни, строя гигантские планы, однако суровая действительность всегда действует отрезвляюще: после смут, демонстраций, отречения царя Николая II наступил кошмарный и кровавый 1917 год. Алексей Николаевич,
узнав об октябрьском перевороте, сказал печально сыну наедине:
–Mon dieu, finisse…
–Почему, papa?– спросил удивленно Иван.
–Потому… Прежней России не будет! Сейчас голоштанники, батраки и воры пришли к
власти! Они в Петербурге и Москве.
–9-
Иван вспыхнул:
–Надо бороться с этими ворами!
Услышав ответ сына, Алексей Николаевич вздохнул, по-отечески погладил сына
по голове, грустно говоря:
–Сила быдла в его большинстве.
–Я понимаю, но у нас есть армия, есть достаточно денег…
Алексей Николаевич перебил сына:
–Тем не менее, entre nous soit dit, это конец… Конец той былой великой России!
–Надо бороться!– упорствовал Иван.
–Вот ты молод, ты и борись, ежели сможешь! А я уж стар.
–Смогу! Буду бороться!– порывисто ответил Николя, сверкнув глазами.
–Борись… Эти босяки могут отнять мой дом.
–Не посмеют!
Алексей Николаевич снова грустно сказал:
–Все они посмеют… Еще многое натворят… Но у меня нет сил с ними воевать…Я уже стар, mon cher… Будь осторожен…
Иван кивнул:
–Хорошо, papa.
–Может, переедешь с maman в Москву?
Иван задумался:
–В Москву?.. Можно и в Москву, но… Но там же есть эти проклятые большевики.
–Да, ты прав, сынок… Сейчас они везде…
Алексей Николаевич через неделю после этого тяжелого разговора заболел. Он пролежал в постели дня два, а на третий день в дом Дубиных ворвались вооруженные матросы с дикими выкриками:
–А ну, буржуи, выходи!
–Бей буржуев и помещиков!
–Отдавай народу награбленное!
Услышав дикие выкрики, Алексей Николаевич вздрогнул, затряс руками, но ничего более не смог произнести: он сильно покраснел, икнул, а потом затих, закрыв глаза.
–Ой, Алешенька! Он умер… Мой муж умер!– запричитала Людмила Александровна, сидя у постели мужа.
Иван, будучи в соседней комнате, услышал стоны матери, подбежал к постели отца, но потом застыл, поняв, что произошло.
–Papa… Папа умер…– сказал трагическим шепотом Иван.
–Бей буржуев!– пронзительно закричал высокий матрос в грязной тельняшке, вбегая в комнату.
За ним неслись другие матросы, покрасневшие, со злыми лицами, махая маузерами. Высокий матрос в грязной тельняшке, видимо, их главарь, знаком руки остановил их, быстро подходя к постели Алексея Николаевича. Минуту он постоял неподвижно, поняв, что хозяин дома только что умер, а потом поинтересовался:
–Ладно, значит, вы тут жили?
Ивану показалось поведение высокого матроса вызывающим, поэтому он не преминул резко ответить матросу в грязной тельняшке:
–Сударь, мы не жили тут, а живем! И на каком основании вы врываетесь в чужой дом? Кто дал вам право….
Высокий матрос перебил Ивана:
–А такое право нам дала великая октябрьская революция! Теперь мы хозяева новой жизни!
–И кто же это мы?
–Пролетариат! Простой народ, который взял власть в свои руки!– победно провозгласил высокий матрос.
–10-
–Vraiment? Au serieux?
Высокий матрос брезгливо поморщился:
–Ой, наши баре на французском изъясняются, ха-ха!
Матросы, стоящие рядом с ним, загоготали, стреляя в воздух из маузеров.
Людмила Александровна смотрела на матросов растерянно – умоляющим взглядом,
по которому все было ясно без всяких слов.
Иван бешеным усилием воли заставил себя сдержаться и не избить наглого матроса. Он сжал пальцы рук в кулаки и воскликнул с нескрываемым отвращением:
–Послушайте, вы, пролетариат! Вы нагло, нагло ворвались в мой дом! Вы напугали моего отца! Он только что умер!! Мой отец умер, а вы…
–Ты не ори тут,– равнодушно ответил высокий матрос, нагло сплевывая на ноги Ивана.– Нам наплевать на тебя и твоего отца буржуя. Ты и твои домочадцы должны в течение часа освободить помещение.
Людмила Александровна моляще воскликнула:
–Помилуйте, люди добрые! Куда ж мы пойдем?
–Люди добрые? – спросил высокий матрос с полупрезрительной снисходительностью.– Это мы добрые? То есть для вас добрые? Вот в этом я очень сомневаюсь, мадам буржуйка!
Иван обомлел:
–Как это… как… Мы тут живем…
–Вы, буржуи поганые, тут жили! Жили!– повысил голос высокий матрос, тряся маузером.
–Но…
–Еще раз повторяю: если в течение часа вы не покинете дом, вы будете насильно выкинуты на улицу!– пригрозил высокий матрос.
–Но куда мы пойдем? Нас на улицу?
–Именно, мадам!– С этими словами высокий матрос выстрел в воздух, объявив, что следующий раз он будет стрелять в мадам.
Дубиным ничего не оставалось делать, как быстро собрать все свое самое необходимое и выбежать на улицу. Пасмурный и противный день, постоянный моросящий дождь совсем не порадовали их. Пройдя несколько шагов, Людмила Александровна остановилась, приседая.
–Что с тобой, maman?-беспокойно спросил Иван, осторожно хватая мать за руку.
–Плохо что-то мне…– еле дыша, ответила Людмила Александровна.
–Надо идти…
Людмила Александровна прослезилась:
–Куда идти? Нас выгнали на улицу!
Иван помолчал минуту, потом решительно произнес:
–Поедем в Москву!
–К кому?
–К графу Ильинскому.
Людмила Александровна привстала, протяжно вздохнула:
–Помню его, милого графа… Поедем, да… Хотя…
–Что такое?
–Хотя там в Москве тоже небезопасно.
–Согласен,– кивнул Иван.– Сейчас везде эти голоштанники и батраки с пистолетами.
Людмила Александровна прибавила, начиная идти:
–Мы стали нищими… Кошмарные дни!
–Но мы пока живы…
Дубины на следующий день приехали в Москву.
Двухэтажный дом графа Ильинского отличался богато обставленными большими комнатами, множеством зеркал, икон, хрустальных люстр; гостиная была украшена коврами, огромной хрустальной люстрой, креслами и плетеными стульями. Услужливый лакей проводил Дубиных в гостиную, предлагая им присесть в кресла.
–11-
Граф Ильинский, рослый, усатый и добродушный господин, одетый в золоченый длинный до полу халат, с распростертыми объятиями принял Дубиных, войдя в гостиную.
–Проходите, господа! Всегда рад видеть вас!– улыбался он, засуетившись.– Но у нас в Москве тоже неспокойно.
–Что поделать… Кошмар…– вполголоса сказала Людмила Александровна.– Мой муж умер…
Ильинский застыл от неожиданности:
–Как?.. Когда?
–Когда эти красные бандиты ворвались в наш дом! Когда они начали палить из маузеров! Когда я сидела возле моего больного мужа! Когда…
Иван знаком руки остановил мать, чтобы она говорила поспокойнее.
–Maman, успокойся,– мягко произнес он.– Мы сейчас в безопасности.
Людмила Александровна усомнилась:
–Надолго ли?
Ильинский безнадежно развел руками:
–Ah, ma deliciense! Все в руках Божьих!– И тут же он дважды перекрестился.
Дубины тоже последовали его примеру, крестясь.
Иван предложил:
–Может, поедем в Париж?
–Ой, кто там нас ждет?– ответил раздраженно Ильинский.
–Там безопаснее.
–Согласен.
Людмила Александровна поинтересовалась:
–А как же ваша дочка Верочка?
Ильинский заулыбался:
–Все хорошо! Она дома, сейчас музицирует. – Он привстал, приказывая слуге позвать Верочку.
Иван немного покраснел, когда вспомнили о Верочке – ему она очень нравилась, и каждый раз, когда, будучи в гостях у Ильинского, говорил с ней, упражняясь в знании французского языка, он любовался ею, восторгался ее умом и красотой.
Верочка через минут пять вбежала в комнату, радостно восклицая:
–Как я рада вас видеть! Иоанн, Людмила Александровна!
Верочка, молодая, высокая, гладко причесанная блондинка с длинными волосами, с огромными светло – прозрачными, как бы хрустальными глазами, присела рядом с отцом. Она почему-то называла Ивана Иоанном, произнося это имя как-то нараспев, будто поет, а не говорит, и при этом с каким-то влюбленным трепетом, что заметила Людмила Александровна. Людмила Александровна благосклонно улыбнулась, поняв, как всякая наблюдательная женщина и любящая мать, что девушке очень нравится ее Иван. Узнав, что Алексей Николаевич умер во время наглого и бесцеремонного вторжения красных, Верочка нервно стала сжимать и разжимать пальцы рук в отчаянии.
–Какой ужас…– Верочка прослезилась.– Какая трагедия… И вы остались без дома.
–Ничего, Верочка, я помогу своим давним друзьям,– успокоил ее Ильинский.– Они пока поживут у нас.
–А потом?
Вопрос Верочки повис в воздухе по той простой причине, что никто из присутствующих не мог знать, что ждет их в ближайшем будущем. Все просидели в гробовой тишине примерно минут пять, вздыхая и крестясь.
После обеда Иван пошел с Верочкой в ее комнату, став у рояля и приготовившись слушать, как она играет. Верочка села за рояль и спросила с интересом:
–И что мне сыграть для вас, Иоанн?
Иван слегка погладил ее по руке, говоря очень нежно:
–Что хочешь, Верочка… Мне приятно твое общество. Мне приятно твое внимание. И я
–12-
очень люблю слушать, как ты музицируешь.
–То есть вам все приятно, mon ami?
–Верочка, давай-ка перейдем на ты! Мне приятно твое общество. Мне очень нравится, как ты говоришь, как ты играешь!
Верочка засмущалась:
–Ой, как вы… как ты любезен! Тогда я буду играть моего любимого Шопена.
–Играй, что хочешь.
Верочка минуты три поиграла на рояле, потом остановилась, внимательно глядя на Ивана, будто видит его в первый раз.
–Что такое, Верочка? Ты хочешь что-то спросить?
Верочка медлила с ответом, но продолжала внимательно смотреть на Ивана.
–Иоанн, я чувствую, что вы… что ты влюблен в меня,– то ли вопросительно, то ли утвер-
дительно произнесла она.
–И сие правда,– подтвердил Иван, подходя к Верочке и целуя ее в щеку.
Верочка вскочила, сильно покраснела от волнения, отошла от Ивана, но потом подошла вплотную к нему и обняла его, радостно восклицая:
–Я люблю тебя, Иоанн! Я очень люблю тебя!
Сердце ее сильно забилось, руки слегка задрожали. Минуты две они стояли, обнявшись, а потом Иван решился:
–Верочка, выходи за меня замуж!
–Правда? Ты в самом деле хочешь жениться на мне?– удивилась Верочка.
–В самом деле, просто я раньше…– Иван смутился и остановился, целуя Верочку в губы.
Верочка расплылась в улыбке:
–Хорошо, я согласна стать твоей женой, Иоанн… А как твой университет?
–Проучился три года, но теперь…– Иван остановился, разводя руками.– Сейчас эти красные везде… Даже не знаю…
–Не знаешь, что делать?
Иван задумался:
–Я хочу писать… Я уже написал много стихов, кое-что издали, но… Но где жить… Даже не знаю…
Верочка решительно произнесла:
–Я знаю! Мы поедем в Одессу!
–Думаешь, там красных не будет?
–Пока нет…
Иван засомневался:
–Даже не знаю… Да, я был в Одессе, она мне нравится.
Верочка расплылась в улыбке:
–И мне она нравится! Поедем в Одессу!
Сияющие Иван и Верочка зашли в большую залу, где сидела Людмила Александровна и Ильинский. Людмила Александровна сразу поняла без всяких слов, что молодые объяснились, и заулыбалась.
После того, как Иван обратился к Ильинскому, прося руки его дочери, Ильинский насупился:
–Вот как… Конечно, я рад, я очень рад, mon cher, что ты, Иван Дубин, сделал предложение моей любимой дочери, но…
–Что но?– спросила удивленно Людмила Александровна.– Граф, вы не рады?
–Время неважное для…
Людмила Александровна перебила графа:
–Для любви и счастья время всегда найдется!
–Но…
–Что опять но, граф Ильинский? Или считаете, что дворяне Дубины не ровня вам?– тревожно
–13-
спросила Людмила Александровна.
–Что вы! Да у меня и в мыслях такого не было! Я рад, что Верочка нашла себе мужа, достойнейшего мужа, но время беспокойное…
–Граф, может, вы все-таки благословите молодых?
Ильинский кивнул и перекрестил Ивана и Верочка, целуя каждого и повторяя слова молитвы.
–А где вы будете жить?– поинтересовался Ильинский.
–Где?..– Иван замялся на минуту, потом уверенно ответил:
–В Одессе!
–Почему это в Одессе?
–Там поспокойнее. Там нет красных,– пояснил Иван.
–Ой, боюсь, они везде появятся…– вздрогнул Ильинский.– А чем будете заниматься, Иван?
–Буду писать.
–Писать? Вы писатель?– удивился Ильинский.
Иван смущенно улыбнулся:
–Ну, не такой известный, как хотелось бы… Кое-что издал.
–Вот как?
Иван похвастался:
–И написал недавно повесть «Проклятые дни».
Ильинский поморщился:
–Название какое-то…
–Не нравится?
–Знаете, Иван, может, чуть изменить название? Повесть напечатана?
–Пока нет.
Ильинский посоветовал:
–Тогда лучше изменить название
Иван задумался:
–Изменить… Может, «Паскудные дни»?
Верочка с Людмилой Александровной одновременно ответили:
–Это еще хуже!
–Тогда… тогда «Треклятые дни»,– решил Иван, но минутой позже поправился:
–Нет, не то… Тогда… тогда «Ненавистные дни».
–Ненавистные?– осторожно спросил Ильинский, подумал, потом слегка улыбнулся:
–Думаю, это получше.
–Хорошо! Пусть будет так,– решил Иван.– «Ненавистные дни».
Верочка захлопала в ладоши. Через два дня состоялось венчание Ивана и Верочки.
Глава 3
В Петербург!
А Михаил Молохов после отъезда Дубиных стал учиться грамоте, как и обещал. Он проучился два года, учил русский язык, арифметику и закон Божий. Родители Михаила были очень рады, что их единственный сын стал учиться, перестав гонять голубей во дворе.
–Учись, сынок! – говорила радостно Марфа, гладя Михаила по голове.– Все богатые ученые, они учились грамоте, разным наукам.
Александр Молохов добавил, широко улыбаясь:
–Правильно, Марфушенька! Пусть наш Мишенька учится. Как я ошибался раньше, когда был против его учебы.
Марфа кивнула:
–Слава Богу, Саш, ты наконец понял, что грамота нужна.
–Понял, но образованным сложнее служить господам.
Марфа поправила мужа, слегка вздыхая:
–14-
–Точнее, прислуживать им…
–Верно.
Михаил воскликнул, негодуя:
–А я не буду никому прислуживать! Я не буду холопом!
Александр злобно ответил:
–Не будешь, да? Сразу барином станешь?
–Ну…
–И как ты богатым станешь?
Михаил уверенно произнес:
–Научусь грамоте! И буду писателем!
Однако его сокровенные мечты совсем не понравились родителям.
–Писателем станешь? Тьфу, фантазер чертов…– проворчал Александр, сплевывая и грязно ругаясь.
А Марфа помрачнела, говоря вполголоса:
–Саш, ты очень резок с сыном… Мишенька мечтает, хочешь учиться, хочет чего- то добиться. Зачем его ругать?
Александр махнул рукой, ругаясь чуть потише.
Через неделю Михаил решил бежать из дома, куда глаза глядят.
–«Убегу… Куда- нибудь…– думал с грустью Михаил.– Нет, не куда-нибудь… В Петербург уеду. Буду искать Ивана… Как уедешь, когда денег нет?.. Как- нибудь, с беспризорниками буду жить… Они меня научат…».
Встав очень рано в четыре часа утра, Михаил быстро оделся, взял с собой немного хлеба, бесшумно вышел на улицу. Постояв немного и перекрестившись, он пошел в сторону железнодорожного вокзала. Идти быстрым шагом пришлось целых полчаса. Дойдя до вокзала, Михаил остановился, озираясь по сторонам.
–Эй, куда идешь?– услышал он чей-то детский голос.
Обернувшись, Михаил увидел возле себя босого мальчишку лет одиннадцати, белокурого,
в грязной тельняшке и черных поношенных штанах. Мальчишка лузгал семечки, сплевывая, и с интересом смотрел на него.
–А ты-то кто?– поинтересовался Михаил.
–Я-то? Меня зовут Петя.
–Петя, значит? И куда Петя путь держит?
Петя криво усмехнулся, снова сплевывая:
–А куда хочу, туда и иду.
Михаил догадался:
–Беспризорник, значит?
–Ну, да… Нас таких тут много.
–Много? Что-то не видать.
Петя спросил с интересом:
–А ты разве не беспризорник?
–Нет… Я сбежал из дома. Миша я.
–Сбежал и не беспризорник?– хихикнул Петя.– И куда хочешь ехать?
–А в Петербург.
–В Питер? И что там забыл?
Михаилу надоел настырный мальчишка, поэтому он отошел от Пети, не отвечая. Однако Петя перегородил дорогу ему, насупившись:
–Ты чего убегаешь? Может, я тебе помочь хочу?
–Как поможешь?
–Я тут все знаю, куда поезда едут, как залезть на поезд и не платить… Все знаю,– охотно ответил Петя.– И я тут не один.
–Не вижу остальных.
–15-
Петя свистнул, засунув два пальца в рот. Через минуты две к нему подбежали пятеро шумных беспризорников, тоже босоногих, одетых в грязное тряпье. Они окружили Михаила, спрашивая его:
–А ты кто такой?
Петя ответил им:
–Это мой новый друг, зовут его Миша. Сбежал только что из дома.
Любопытные беспризорники засыпали Михаила вопросами:
–И чего сбежал?
–Куда ехать хочешь?
–Небось, дома били?
–А деньги у тебя есть?
–С нами будешь бродяжничать?
Михаил ответил очень коротко:
–Пока буду с вами. Хочу поехать в Петербург.
Беспризорники одобрительно похлопали Михаила по плечу, предлагая ехать с ними в Петербург. Быстрыми шагами они подошли к поезду, стоящему поодаль. Пассажиры неспешно садились в вагоны, носильщики несли их чемоданы, кряхтя, а суровые проводники стояли возле дверей вагонов, проверяя билеты пассажиров. Петя знаком руки показал всем беспризорникам остановиться и замолкнуть. Минуту он стоял неподвижно, потом сказал вполголоса:
–Сейчас залезть в вагон будет трудно. Надо немного подождать.
–Петь, как ждать, когда поезд сейчас тронется?– беспокойно спросил курносый беспризорник.
–Не боись, Федя…– уверенно ответил Петя.– В вагоны зайти сейчас не получится.
–Тогда что делать?
–Что делать? Залезем на крышу,– решил Петя.
–Фу! Испачкаемся,– брюзгливо произнес Федя.
–Да ты и так грязный,– хихикнул Петя.
Через минут пять все беспризорники вместе с Михаилом лежали на крыше одного из вагонов, опустив головы вниз. После того, как поезд поехал, Петя торжествующе выкрикнул:
–Ура! Мы едем в Питер!
Михаил вслед за Петей прокричал:
–В Петербург!
Михаил на минуту прикрыл глаза, стараясь представить, как он появится в столице, о которой многое слышал и в которой пока не бывал; он очень хотел найти там Ивана Дубина, показать ему, что и холоп Михаил тоже смог появиться в Петербурге, доказать, что он, Михаил Молохов, хотя и не дворянин, хотя и из семьи прислуги, но и он приехал в столицу! Он пока не знал и даже не хотел думать о том, что будет делать в Петербурге, он только желал побыстрее приехать туда. Мысленно он благодарил Бога за помощь, за то, что встретил заботливых и приветливых беспризорников, которые помогли ему, хотя даже не были знакомы ранее с ним. Михаил надеялся на помощь Бога в дальнейшем, надеялся, что найдется в столице кров и ночлег, пусть даже временный, пусть даже вместе с своими новыми друзьями беспризорниками. Он надеялся, что продолжит свою учебу, найдет себе работу в трактире или на вокзале, что сможет работать или официантом, или носильщиком. На многое надеялся Михаил, как и любой молодой, который только начинает путь по долгой и трудной, извилистой дороге жизни. На минуту он закрыл глаза, вспоминая оставленный Воронеж, родителей, дом, в котором жил, двор, по которому он бегал вместе с Иваном. Михаил даже не заметил, как заснул…
=Эй, соня, вставай!– услышал Михаил детский голос рядом.
Михаил приоткрыл глаза, зевая. Рядом лежал улыбающийся Петя.
–Ты долго спал,– добродушно произнес Петя.
–16-
–Долго? И где мы?– не понял Михаил.
Кто-то из беспризорников захохотал:
–А на кудыкиной горе!
–А поточнее?
–Мищ, мы уже подъезжаем к Петербургу.
Через полчаса поезд остановился. Пассажиры стали выходить из вагонов. Беспризорники под руководством Пети спрыгнули с крыши, побежав стремглав вперед, не обращая внимания на крики проводников. Через минут десять, когда беспризорники выбежали с территории вокзала на улицу, они остановились передохнуть.
–А теперь что?– поинтересовался Михаил.
–Теперь? Будем бродяжничать,– решил Петя.
–Бродяжничать?
Миш, ты с нами?
Михаил приуныл:
–Ну, с вами…
–Миш, что-то ты не радуешься. Вроде приехать в Питер, как хотел.
Михаил тотчас согласился:
–Да, хотел, мечтать попасть в Петербург, но что-то тут делать? Куда идти? Где жить?
Федя хихикнул:
–Барин Мишенька хочет жить в хоромах!
–Нет, Федя, я не хочу жить в хоромах, но на улице тоже жить не хочу.
Петя криво усмехнулся:
–Мишенька, мы живем, где придется. Иногда на вокзале, иногда в заброшенном доме.
Михаил протяжно вздохнул, оглядываясь по сторонам.
–Миш, а чего ты поехал с нами в Петербург?
–Да друга своего надо найти,– со скрытой досадой ответил Михаил.
–Какого такого друга?
Михаил коротко рассказал об Иване Дубине, который уехал накануне с родителями в Петербург, о доходном доме, который купил отец Ивана, о том, что он, Михаил, жил у Дубиных, а его родители, Марфа и Александр Молоховы, прислуживали Дубиным.
Петя не поверил:
–Значит, говоришь, Иван был твой друг, Иван дворянин? Чего-то не верится!
–Почему ж так, Пет?
–А потому! Холоп дворянину не ровня!
Михаил вспылил:
–Можешь получить за холопа!
–Да ну? Ударишь меня?
Петя пригрозил:
–И ударю!
Беспризорники оживились, окружив Михаила и Петю. Михаил стал трясти кулаками, а Петя слегка пригнулся, следя за Михаилом. Приблизившись к Пете, Михаил нанес удар левым кулаком, желая попасть в нижнюю челюсть Пети, однако Петя увернулся, хохоча. Последующий удар Михаила правым кулаком он пропустил, охая. Беспризорники оттолкнули Михаила от его обидчика, крича:
–Ну, хватит!
–Врезал ему и все!
Михаил помахал указательным пальцем Пете, будто коря за его насмешливые слова, и отошел на шаг от беспризорников. Петя вытер кровь на лице, говоря с обидой:
–Ну и пошел к черту! Видеть тебя не хочу!
Михаил ничего не ответил Пете. Так он расстался с беспризорниками.
Глава 4
–17-
Встреча в кабаке.
Годы лишений и странствий закалили молодого Михаила Молохова. Он бродяжничал, нищенствовал, несколько раз попадал в полицию за воровство и бродяжничество. Но больше никогда не водился с беспризорниками, желая жить одному, хотя выживать в одиночку без всяких средств к существованию, без жилья и работы, было намного труднее. Михаил не гнушался никакой черной работы, терпел и терпел, мечтая разбогатеть и стать независимым. И везде, где только мог, спрашивал насчет своего друга Ивана Дубина, но никто не мог ответить на этот вопрос, возможно, он интересовался не там и не у тех, кто мог бы ответить, ведь он водился лишь с челядью, с обслугой, которые не всегда могут знать о власть имущих. Он также расспрашивал многих о доходном доме Дубина, но никто ничего ему не ответил.
После долгих поисков работы Михаил устроился работать официантом в кабаке «Приятного аппетита!». Хозяин кабака Илья Сидоров работой Михаила был очень доволен – расторопный, исполнительный и в меру молчаливый официант нравился клиентам. Они его хвалили, давали много чаевых, поэтому Михаил смог накопить немного денег и снимать ночлег в одной комнатушке рядом с кабаком.
Однажды в осенний пасмурный вечер Михаил увидел за столиком, который он обслуживал, молодую полупьяную девушку с папиросой в зубах. Лет ей было примерно двадцать или чуть больше, отечное и хмурое лицо с резкими чертами. Девушка была одета в длинное красное платье и черные сапоги. Она сразу не понравилась Михаилу, однако клиентов в кабаке не выбирали, поэтому ему пришлось подойти к ней. Она ухмыльнулась, увидев его:
–Ты здесь обслуживаешь?
Михаил кивнул, протягивая ей меню:
–Я.
–Плевать мне на твое меню!– С этими словами она швырнула меню на пол.– Я знаю его наизусть! Водки мне и мясных котлет!
Михаил робко спросил:
–Может, водки вам не надо?
–Это почему ж не надо?
–Ну, я вижу…
–Плевать мне на твое вижу или слышу! Человек, водочки мне!– потребовала, повышая голос, девушка.
Михаил ничего не ответил, поднял с пола меню. Хозяин кабака Сидоров, проходя между столиками, увидел полупьяную девушку и расплылся в улыбке:
–Кого я вижу? Ольга, приятно видеть вас в моем кабаке!
Ольга фыркнула:
–Фу! Ему приятно, а мне неприятна твоя обслуга!
Сидоров недоуменно пожал плечами, глядя на молчащего Михаила.
–Да, вот этот твой человек! Говорит, водки мне не надо!– злобно сказала Ольга.
–Ольга, извините нас… Извините нашего Михаила…сказал заботливо Сидоров, засуетившись и поправляя скатерть на столике, делая вид, что он ухаживает за клиенткой.– Наш Михаил новый официант, он пока…
–Хам ваш Мишенька!– перебила Ольга, сверкая глазами. – Быстро мне кувшин водки и котлет!
–Будет исполнено, уважаемая!– слегка склонился в поклоне Сидоров, толкая локтем Михаила в сторону кухни.– Мигом все устроим, уважаемая Ольга! Вы наша постоянная посетительница, мы вас очень любим!
–Постоянная, но твоего Мишку впервые вижу.
–Новенький он.
–18-
После того, как Сидоров с Михаилом вышли на кухню, Сидоров стал отчитывать Михаила, говоря очень взволнованно и нервно:
–Ты что творишь в моем заведении? Да ты знаешь, кто такая эта пьяная шлюха?
Михаил удивился:
–Пьяная шлюха? Ее не видел.
–Да ты знаешь, чья она дочь?! Ее папочка полковник ОГПУ Мироновский.
–И что с того?
Сидоров недовольно воскликнул:
–Полковник ОГПУ Мироновский Лев Григорьевич! Он легко может закрыть мое заведение! Вот эта пьяная шлюшка Ольга пожалуется ему, и меня прикроют!
–А что я…
–Да ты дурак, каких свет не видывал! Повторяю тебе: ОГПУ! Опасаться таких клиентов надо! На цыпочках перед ними ходить!
Михаил простодушно сказал:
–Значит, на цыпочках, говорите… И кланяться, и их облизывать…
–И облизывать со всех сторон, если потребуют!
–И еще спать с ними заставите?
Сидоров моментально кивнул:
–А как же! Если эта Ольга захочет, пойдешь с ней.
–А если я откажусь?
Сидоров раздраженно ответил:
–Тогда вылетишь из заведения без всякого жалования!
Михаил минуту помолчал, потом поинтересовался:
–А почему говорите, что эта Ольга шлюха?
–Потому, что знаю. Ее все тут знают: всегда пьяная, жуткая стерва, вешается каждому мужику на шею, затаскивая в свою постель.
–А что же ее папочка?
–А что папочка? Полковник Мироновский ее любит. Как же? Единственная дочка. Мать ее умерла при родах, так что она одна с ним живет,– произнес помягче Сидоров. – Понятно?
–Понятно.
–Так что будь очень осторожен.
Михаил вынужден был извиниться перед хозяином кабака, потом, взяв поднос с водкой и котлетами, понес его к столику Ольги. Она курила папиросу, барабаня пальцами по столику.
–Очень долго ждала,– нетерпеливо произнесла она, наливая себе водки в стакан.
Михаил попытался побыстрее от столика, однако Ольга успела удержать его за рукав, говоря повелительным тоном:
–Ты присядь со мной!
–Что… зачем?– засмущался Михаил.
–Не хочу одна пить.– Она налила в пустой стакан водки и поставила перед Михаилом.– Давай знакомиться. Ольга, а как тебя зовут?
–Михаил.
Ольга предложила:
–Давай выпьем за встречу.– Она смягчилась, даже слегка улыбнулась.– Чего не пьешь?
–Не положено.
–Гм, кому это не положено?
Михаил ответил удрученно, стараясь не смотреть на Ольгу:
–Официантам не положено пить вместе с посетителями.
–Ничего, я тебе разрешаю!
Они чокнулись, выпили.
–Мишенька, ты знаешь, кто мой отец?
Михаил отрицательно повертел головой, хотя уже знал от Сидорова, с кем говорит.
–19-
–Мой папочка – Мироновский.
–Мироновский?
–Значит, не слышал,– решила Ольга, наливая себе еще стакан водки и выпивая ее залпом.– А ты закусывай, чего не ешь?.. Да, мой папочка полковник ОГПУ Мироновский Лев Григорьевич.
Михаил благоразумно промолчал, смотря в пол.
Ольга занервничала:
–А чего ты на меня не смотришь? Не нравлюсь, да?
Михаил продолжал молчать.
–Не нравлюсь, значит? Тебе, может, женщины не нравятся?
Михаил ответил равнодушно:
–Нравятся.
–А я тебе нравлюсь?
Михаил промолчал.
–Значит, я тебе не нравлюсь,– поняла Ольга, закуривая новую папиросу.– И ты спать со мной не будешь, да?
Михаил не выдержал:
–Чего, чего? А зачем я должен с вами спать?
–Зачем? А потому, что я этого хочу!– ответила с жаром Ольга.– Ты, конечно, не красавец, но на безрыбье и рак рыба!
Ольга захохотала, ругаясь матом и плюясь на пол. Михаил сильно покраснел от волнения. Ему претила вызывающая наглость и неприкрытый цинизм пьяной девки, но он боялся сказать даже лишнее слово из-за боязни быть уволенным.
–А чего ты не ешь? Ты сегодня должен меня обрадовать в постели, поэтому ешь побольше, набирайся сил!
Михаил робко спросил:
–Может, не надо?
–Чего, Мишенька, не надо?
–Вы понимаете…
Ольга благосклонно улыбнулась:
–Давай переходить на ты. Чего не надо?
–Может, без постели обойдемся?
Улыбка моментально исчезла с отечного лица Ольга. Она процедила сквозь зубы:
–Не хочешь, значит? Не нравлюсь?
–Извините, я не привык…
–Да плевать мне на твои привычки!– гаркнула на весь зал Ольга, ударяя кулаком по столу.– Пойдешь сейчас со мной! И ляжешь со мной в постель, как миленький!
Сидящие рядом мужчины сочувственно поглядели на растерянного Михаила, а две дамочки хихикнули, показывая на него указательными пальцами, будто смотрят на какое-то диковинное животное в зоопарке.
Ольга встала, приказывая:
–Пошли со мной!
Однако Михаил продолжал сидеть, не двигаясь.
–Может, хочешь, чтобы тебя арестовало ОГПУ? Это я могу тебе устроить!
–За… зачем? Что я сделал?– смущенно спросил Михаил.
–Ты пока ничего не сделал… Если не пойдешь сейчас со мной, жди проблем на свою задницу.
–Помилуйте, я просто…
Ольга приказала, хватая Михаила за шиворот:
–Встать!
Михаил горестно – покорно вздохнул и последовал за Ольгой.
–20-
Как только Ольга зашла в свою квартиру, она стала нетерпеливо раздевать Михаила, не церемонясь. Он сильно покраснел от стыда и волнения, но побоялся противиться ее желаниям. Раздев его догола, Ольга придирчиво осмотрела его со всех сторон, потом приказала пойти быстро помыться.
Последующую ночь Михаил запомнил на всю жизнь: Ольга не дала ему ни минуты отдыха, требуя, чтобы он ублажал ее всеми возможными способами, чтобы целовал везде, где она требовала…
Только поутру она угомонилась и заснула. А ранним утром их застал голыми в постели полковник ОГПУ Мироновский.
Глава 4
ОГПУ и официантишка.
Он зашел в комнату Ольги и застыл от неожиданности. То был долговязый, лысый мужчина лет пятидесяти, хмурый, одетый в мундир ОГПУ и черные сапоги. Хотя красавцем Мироновского не назовешь, но многие женщины засматривали на него и кокетливо улыбались – некоторым женщинам почему-то нравятся лысые мужчины, серьезные и хмурые. Но Мироновский никак не отвечал на женский интерес к своей персоне, помня про любимую умершую при родах жену.
Окончив с трудом восемь классов гимназии, Мироновский стал работать разнорабочим на заводе, где работал его отец. Однако работа на заводе ему не понравилась, поэтому он решил поискать что-то полегче. Недолгая работа вахтером тоже не понравилась. Знакомые посоветовали ему поискать работу в органах. Один из них откровенно сказал:
–Знаешь, Лева, сейчас лучше быть сторожевым псом режима.
–Неужели?– спросил удивленно Мироновский.
–Советую!.. Лучше быть волком, чем испуганной овцой.
Мироновский ничего не ответил своему знакомому, но когда тот насмешливо добавил, мол, все евреи сейчас стали коммунистами и тебе лучше прислуживать им, взволнованно произнес:
–Только не надо смеяться над евреями!
–Ну, я тебя не хотел обидеть, Лев… Троцкий, Каменев, Зиновьев, Свердлов… Кто там еще из этих евреев?
После этих слов Мироновский ударил своего насмешливого знакомого кулаком и тотчас ушел, больше не говоря с ним. Потом, когда Мироновский устроился в ряды чекистов, он нашел своего обидчика и незаметно вписал его фамилию в расстрельные списки врагов народа. Мироновский был мстительным и злопамятным. Он стал ревностно служить режиму, молчаливым и исполнительным служакой, подхалимничая и угождая любым прихотям начальства. И за короткое время Мироновский дослужился до чина полковника, чему был очень рад. Работал он допоздна, часто приходя домой поздней ночью или ранним утром.
–Черт!.. Опять притащила какого-то проходимца!– проворчал Мироновский.
Услышав бас отца, Ольга проснулась и присела на кровати. Она натянула одеяло на себя, прикрываясь.
–Ну, чего молчишь, Оленька?
–А что… что ты хочешь услышать?– нисколько не смущаясь, небрежно спросила Ольга.– Ну, привела к себе… Я не монашка.
Мироновский согласился, криво усмехаясь:
–Точно… Не монашка. Даже наоборот.
–Гм, это как же понять?
–Ну, не будем уточнять… Может, со своим кавалером познакомишь?
Михаил присел, натужно улыбаясь:
–Михаил я.
–21-
–И этого мне достаточно для знакомства, товарищ Михаил?
–Михаил Молохов. Работаю официантом.
Мироновский подошел к Михаилу, таща его за волосы.
–Ой, пустите!.. Зачем?– закричал Михаил.
–Черт! Одевайся живо и пошел отсюда!– приказал Мироновский, бросая одежду Михаила на пол.
–Пап, не так резко,– попросила Ольга, однако ее просьба еще больше разозлила Мироновского.
После того, как Михаил, красный от стыда и испуганный, быстро оделся, Мироновский приставил пистолет к его виску, пригрозив:
–Убью, если еще увижу! Пошел отсюда, товарищ Молохов!
Михаил кивнул и выбежал из квартиры, не попрощавшись. А следующим вечером Ольга опять зашла в кабак «Приятного аппетита!», сев за столик, который обслуживал Михаил. Увидев ее, Михаил застыл на минуту, потом отошел от столика, делая вид, что занят другим заказом.
–Эй, Мишенька! Не узнал меня?– услышал Михаил контральто Ольги.
Михаил повернулся к Ольге, натужно улыбаясь:
–Узнал, но я занят, я тут…
Ольга его перебила, повышая голос:
–Ты тут должен со мной сидеть! Садись.
Михаил присел на край стула напротив Ольги, покраснев.
–А чего ты такой взволнованный и покрасневший?– удивилась Ольга.
–Ну, я помню вчерашнее…
–Помнишь, да? Сегодня мой папочка не придет домой.
–А не врешь?– тревожно спросил Михаил.
–Не вру.
Михаил снова, как в детстве, повторил вопрос:
–А не врешь?
Ольга грязно выругалась, хмурясь:
–Чего ты заладил одно и то же… Папочка сегодня занят всю ночь расстрельными делами.
Услышав ответ Ольги, Михаил инстинктивно вздрогнул, вставая.
–Ты чего встаешь, Мишенька?
–Я ж на работе… И потом твой отец мне пригрозил, что убьет.
Ольга милостиво улыбнулась:
–Не бойся… Это его любимая фраза.
–Что всех убьет?
–Ну, не всех… Но может убить, если придется. Не бойся, я не дам тебя убить.
Михаил поблагодарил:
–Спасибо… – Он помолчал минуту, потом повторил свой вопрос:
–А не врешь?
–Черт!.. Сколько можно тебя успокаивать!
Михаил моляще воскликнул:
–Ну, Ольга, прошу вас не приставать ко мне! Я не хочу терять работу, понимаете? Я хочу жить, я боюсь…
Ольга встала, подошла к нему, целуя в губы и говоря шепотом:
–Не бойся… Ты мне нравишься…
Михаил произнес то ли утвердительно, то ли вопросительно:
–А вы говорили, что я вам не нравлюсь.
–Мало ли что женщина тебе говорит.
–То есть…
Ольга снисходительно усмехнулась:
–22-
–То есть сегодня так, а завтра эдак… Вчера не нравился, а сегодня нравишься.
–А завтра?
Ольга пожала плечами, уклоняясь от прямого ответа:
–Посмотрим…
Михаил послушно последовал за настырной Ольгой. Вновь повторилась ночь любви. Ольга заснула лишь ранним утром, а Михаил остался лежать с открытыми глазами, боясь каждого шороха в коридоре и опасаясь прихода Мироновского.
–Так, так…– процедил сквозь зубы Мироновский, войдя в комнату Ольги и громко грязно выругавшись.– Опять этот проходимец у тебя?!
Мироновский вошел в комнату Ольги, не сняв верхней одежды и сапог. Ему было очень интересно, приведет ли его дочка снова Михаила к себе, поэтому он сразу вошел в комнату Ольги.
Ольга спросонья что-то пробурчала, приоткрыв глаза. Увидев отца, она встала голая, не прикрываясь одеялом.
–Чего опять?– недовольно спросила она, закуривая.
–Ты бы прикрылась,– небрежно ответил Мироновский, садясь на стул.
–Чего прикрываться? Я не стесняюсь…
Мироновский сокрушенно вздохнул:
–Ты не только меня не стесняешься…
–Черт!.. На что намекаешь?
Мироновский не ответил, махая рукой. Он встал, подошел к постели, толкая только что проснувшегося Михаила.
–Эй, любовничек! Встать не желаешь?– язвительно осведомился Мироновский.
Михаил привстал в постели, произнес виновато:
–Извините… Я не хотел…
–И чего ты не хотел?
–Не хотел сюда идти…Я…– Михаил смутился.– Ольга привела…
–Ах, Ольга привела? А ты не мужик, значит? Тебя, как тупую овцу, привели?
Ольга хихикнула, грязно выругавшись. Михаил поспешно оделся.
–Ладно, Оль, теперь этот товарищ официант каждый день будет тут ночевать?– негодующе спросил Мироновский.
–Не знаю… – протянула Ольга, продолжая стоять голая возле постели.
–Не знаешь? А кто знает? Сколько можно водить сюда мужиков?
–А тебе жалко?
Мироновский сплюнул, выходя из комнаты. В коридоре он снял китель, сапоги, одел домашний халат и тапочки.
–И что теперь?– беспокойно спросил Михаил, смотря на Ольгу.
Раздраженная Ольга свирепо набросилась на Михаила:
–Чего ты хочешь? Чего пристал?– Она закурила папиросу, специально пуская дым в покрасневшее лицо Михаила.
–Это я пристал? Это я…
Вошедший в комнату Мироновский оборвал его:
–Ты, официантишка, идем со мной.
Михаил испугался:
–Что… Куда? Я… ничего не сделал…
–Не бойся, официантишка, убивать не буду,– презрительно усмехнулся Мироновский, таща Михаила за собой.
Они вошли в просторный кабинет Мироновского. Мироновский сел за стол, знаком руки предлагая Михаилу сесть напротив него. Мироновский придвинул к себе пепельницу на столе и закурил папиросу. Потом предложил папиросу Михаилу, но тот отрицательно качнул головой, говоря, что не курит.
–23-
–Это ты правильно делаешь, что не куришь,– одобрил Мироновский.– Откуда сам?
–Из Воронежа.
–А что в Петрограде делаешь?
Михаил пожал плечами:
–Ну, живу… Я раньше дружил с одним мальчиком, Иваном Дубиным.
–И что дальше?
–Хочу его найти.
–И зачем он тебе?– не понял Мироновский.
–Хочу сказать, что я тоже в Петербурге.
–В Петрограде,– уточнил Мироновский.– Надо тебе забывать проклятое царское прошлое.
–Постараюсь.
Мироновский задумался:
–Иван… Иван Дубин… Память у меня хорошая, но что-то не припомню. В расстрельных списках его точно нет.
Михаил вздрогнул, услышав про расстрельные списки:
–Ой, при чем… Он жив.
–Откуда знаешь?
–Чувствую.
Мироновский поинтересовался:
–А кто такой этот Иван Дубин? Он живет в Петрограде?
–Раньше мой папа служил у Дубиных.
Мироновский догадался:
–Значит, Дубины были богаты… Значит, дворяне…
–Дворяне… Я жил раньше в Воронеже в их доме.
–А потом что было?
–Что потом… Потом Дубин-старший купил доходный дом в Петербурге, они уехали. А я остался один… Решил сбежать в Петербург, ехал вместе с беспризорниками.
Мироновский пообещал:
–Найду я твоего Дубина… Обязательно найду!
–И их дом.
–Ну, дом их давно отобрали, как думаю. И правильно сделали, если отобрали. Хватит этим буржуям жить за счет трудового народа!
В кабинет Мироновского вошла Ольга с папиросой в зубах. Она оделась в форму офицера ОГПУ.
Увидев ее, Мироновский поинтересовался:
–Олечка, неужели ты на работу собралась?
–Какую работу? Оль, ты в ОГПУ тоже работаешь?– удивился Михаил.
Мироновский кивнул:
–Работает… Вместе со мной. Точнее, в моем подчинении.– Он помолчал минуту, потом насмешливо сказал:– Только больше появляется в кабаке, чем на работе.
–Ладно, пап, только без иронии,– попросила Ольга, куря папиросу.
–Ольга, я уж устал говорить своим подчиненным, что ты на ответственном задании,– произнес с досадой Мироновский.– Некоторые догадываются, а кое-кто видел тебя в кабаке.
Ольга пожала плечами:
–Ну и что? Нельзя в кабак сходить?
–Можно, но не каждый же вечер!– гаркнул Мироновский.
–Ах, так? Ты приказывать мне будешь?
–Буду приказывать! Я твой отец!
–Плевать мне на твои приказы!
–Вот дрянь какая!
Семейная перебранка не понравилась Михаилу. Он встал, отходя на два шага от
–24-
бранящихся и смотря в сторону.
Мироновский ударил кулаком по столу, недовольно восклицая:
–Ольга, хватит! Хватит бегать по кабакам! Хватит вешаться на шею всем мужикам!
Ольга смягчилась:
–Ладно, пап… Не сердись.
–Пойдешь на работу?
–А как же? Зачем тогда я форму надела…
Мироновский немного повеселел:
–Вот и хорошо!… А что ты, Мишенька, встал?
Михаил сел на стул напротив Мироновского.
–Ладно, а вот этого официантишку, будешь продолжить тащить к себе каждый вечер?
–Могу и не каждый,– равнодушно ответила Ольга.
–Он тебе нравится?
–Ну… Когда нравится, а когда не очень,– призналась Ольга, после чего Мироновский вместе с Ольгой захохотали.
Михаил покраснел, вставая.
–Может, я пойду?– осторожно спросил Михаил.
–Пока сядь… Вернее, пока присядь,– хохотнул Мироновский.– А сесть ты всегда успеешь.
Тебе нравится работать официантом?
–Ну, не знаю…– протянул Михаил.
–А кто ж тогда знает?
–Ну, нравится чаевые получать.
Мироновский помолчал минуту, потом решил:
–Устрою тебя налоговым инспектором.
Ольга оживилась:
–Вот это хорошо! Это получше работы официанта!
Михаил промолчал, не зная, что ответить.
–Ну, чего молчишь, товарищ официантишка? Эй, человек, чего молчишь?– насмешливо спросил Мироновский.
Михаил согласился после некоторого молчания:
–Давайте. Устраивайте.
Глава 5
Рукопись под названием «Тихий Днепр».
Мироновский дождался, когда Михаил с Ольгой выйдут из его кабинета, посидел минуту неподвижно, потом встал, закрыл дверь на ключ и вытащил из ящика стола рукопись. Он пролистал несколько страниц, написанных аккуратно убористым почерком. Посидев в задумчивости несколько минут, он закурил папиросу, вставая и подходя к окну. Миро-новский месяц назад прочитал всю рукопись, понял, что это эпохальное произведение, роман – эпопея. Никому он пока не показывал эту рукопись, как никому и не рассказывал, как к нему попала она. Даже себе он не хотел признаваться, что совершил преступление и украл рукопись.
Он снова сел за стол, полистал рукопись, потом сказал мрачным шепотом:
–Да, я хладнокровно убил его… И украл рукопись… Нет, не так… Я изъял рукопись, да… Так лучше звучит… Я изъял рукопись у врага народа… У врага рабочего класса… Так звучит намного лучше…
Он прекрасно помнил, как совершенно случайно встретился в поезде со старым приятелем Федором Крюковским, с которым раньше учился в одной гимназии. Но потом пути их разошлись – он, Лев Мироновский стал чекистом, вынужденно стал чекистом, будучи приспособленцом, а Федор Крюковский, будучи сыном атамана и днепровской казачки,
–25-
служил белым.
Федор Дмитриевич Крюковский, белогвардейский офицер, после окончания гимназии поступил в Петербургский историко- филологический институт, потом стал преподавать в Нижнем Новгороде. Был избран депутатом Первой Государственной Думы. Крюковского очень уважали депутаты, хвалили его красноречие, его ораторский талант и интеллект. Уже к 1914 году Федор Крюковский получил широкую известность также благодаря своим рассказам и повестям о жизни Днепра, казачества. Мироновский знал, что Крюковский в гражданскую войну был секретарем Войскового Круга, активным участником Белого движения. Со своей рукописью «Тихий Днепр» Крюковский не расставался, нося ее с собой в полевой сумке. Именно из этой сумки и взял рукопись Мироновский после убийства своего школьного приятеля. Крюковский долгое время разыскивался ОГПУ, приметы его были всем известны. И Мироновский удивился, когда в тамбуре вагона столкнулся случайно с Крюковским. Крюковский был одет, как штатский, в черном костюме, белой рубахе и черном галстуке, в руках держал чемодан и полевую сумку. Он не узнал Мироновского, пройдя быстро по вагону и заняв свое место. Дождавшись ночи, Мироновский вышел из своего купе с револьвером в руках, оглядываясь. Убедившись в том, что все пассажиры спят, он подошел к купе, в котором ехал Крюковский. Приоткрыв дверь купе, он постоял минуту, потом уверенно вошел, тихо закрывая дверь. Крюковский храпел, держа в руках полевую сумку. Приставив револьвер к лицу Крюковского, он дважды выстрелил. Крюковский только вздрогнул, простонал и потом затих навсегда. Открыв полевую сумку, Мироновский вытащил из нее рукопись и быстро зашел в свое купе. Никто из пассажиров не услышал выстрелов. Вспоминая многажды это убийство, Мироновский оправдывал самого себя тем, что убил врага, убил белогвардейского офицера. Убил его, даже ничего не говоря перед расстрелом, что так намного лучше, мол, зачем лишний шум, перебранка, ненужные разговоры? Выстрелил и все, покончил еще с одним врагом! Никому на службе он не сообщил об убийстве, никому также не рассказал о найденной рукописи.
Придя домой, Мироновский спрятал в стол рукопись и долго держал ее там, никому не показывая и даже не читая сам. Лишь месяц назад он прочел ее. Рукопись была написана в соответствии со старыми правилами письма, со старой орфографией, ижицей и ятями.
Мироновский задумчиво произнес:
–Да, это эпохальный роман… Роман – эпопея, не хуже романа «Война и мир»… Впечатляет. Но роман насквозь белый, да… Написан с позиции белого офицера…
Он тут вспомнил, что слышал на самом верху:
–Нашей стране нужна великая литература! Не хуже «Войны и мира»!
Поразмыслив, Мироновский пригласил к себе писателя Серабиновича, которого хорошо знал и которому вполне доверял.
Ефим Серабинович, человек лет пятидесяти, с проседью, среднего роста, пришел к Мироновскому через полчаса. Серабинович после революции сразу стал пролетарским писателем, прославляя большевиков и строча оды свершившейся революции. Он не замечал убитых во время гражданской войны, как не замечал или не желал замечать расстрелянных чекистами – так ему было легче жить и писать стихи во славу пролетариата. А благодарные большевики хвалили стихи и прозу Серабиновича, охотно печатая его сочинения.
Серабинович сел напротив Мироновского, говоря добродушно:
–Ты что-то меня давно не звал, Лева.
Мироновский неслышно вздохнул:
–Дела, дела… Постоянно занят, расстрелы, допросы…
Серабинович благоразумно промолчал, делая вид, что ничего не слышал про расстрелы. Потом после короткой паузы поинтересовался:
–Что-то случилось? Или просто поговорить захотел?
–Знаешь, все вместе…– Мироновский протянул рукопись своему другу, предлагая ее прочитать.
–26-
Серабинович удивился:
–Зачем мне это читать? Что это?
Мироновский ответил со скрытой досадой и повышая голос:
–Надо тебе прочитать! Есть такое слово «надо»! Партия требует.
–Хорошо, прочту, только я не понимаю…
–Сейчас все поймешь! Эта рукопись шедевр, не хуже книги «Война и мир»! Только не спрашивай, откуда она у меня.
–А я не спрашиваю, я…
Мироновский перебил Серабиновича:
–Это служебная тайна! Тебе только надо ее прочитать! За два дня.
–Нет, мало, за два дня не смогу…
–За два дня прочтешь!– сказал повелительным тоном Мироновский.
–А кто автор?
–Черт!.. Служебная тайна!
Серабинович попросил:
–Прошу тебя, Лева, только не говори со мной, как со своими заключенными.
Мироновский снисходительно усмехнулся:
–Да ты не знаешь, как я с ними говорю. Вернее, как на них кричу. И как их пытаю!
Последние слова чекиста испугали писателя.
–Хорошо. Лева…– вздрогнул Серабинович.– Я прочитаю рукопись за три дня.
–Опять? Два дня!
Серабинович заупрямился:
– К чему такая спешка? За два не смогу.
Мироновский помрачнел:
–Ты не хочешь помочь партии?
–Большой объем… За четыре дня.
Мироновский согласился после минутного молчания:
–Уговорил… За четыре дня. Внимательно прочтешь, скажешь мне все ее достоинства и недостатки. Можно ли ее печатать.
–А как печатать, если нет автора?
–Это не твое дело! Жду тебя через четыре дня.
Серабинович пролистал рукопись, заметив:
–Писал человек, знакомый со старой орфографией.
–Ефим, твои комментарии мне не нужны!– отрезал Мироновский.
–Как же не нужны, если просишь ее прочитать?
–Я тебя прошу прочитать рукопись и высказать свое мнение по поводу ее литературной ценности. И все! А остальные мелочи мне не нужны!
Серабинович робко спросил:
–Если ты говоришь, что это шедевр, зачем тогда меня спрашиваешь?
–Мне нужно мнение писателя, а не чекиста. Ты ж писатель, тебе я верю.
Ровно через четыре дня Серабинович появился в кабинете Мироновского, кладя рукопись на стол. Писатель молчал, пристально глядя на Мироновского. А тот нетерпеливо стучал пальцами по столу, ожидая мнения Серабиновича по поводу рукописи.
–Ну, что скажешь, Ефим?– не выдержал Мироновский.
–Что скажу?– Серабинович задумался.– Написано превосходно! Вот что скажу, Лева. Недостатков нет.
Мироновский оживился:
–Правда? Хорошо написано?
–Очень! Только что-то не окончено.
Мироновский сразу согласился:
–В этом ты прав, Ефим… Может, допишешь?
–27-
Серабинович удивленно спросил:
–Мне? Мне дописывать? Зачем?
–А если партия прикажет?
Серабинович моляще воскликнул:
–Лева, перестань со мной так строго говорить! Я тебе не враг народа! И ты что-то скрываешь! Зачем скрывать что-то от своего друга?
–Служебная тайна,– коротко ответил Мироновский.
–Не договариваешь.
Мироновский повторил:
–Служебная тайна.
–Зачем печатать чужую рукопись? Зачем такая тайна? Зачем не говоришь имя автора?
Мироновский ответил вопросом на вопрос:
–А зачем такое любопытство?
–Но…
–Служебная тайна, говорят!
–А раз так, зачем мне говорить об этой рукописи?
–Тебе говорится ровно столько, сколько положено тебе знать. Можно рукопись печатать?
–Печатать-то можно, но…
–Что но?
Серабинович смутился:
–Лев, но это ж написано не большевиком… С позиций белого… А как печатать это в наше революционное время?
Мироновский отрезал:
–А вот это не твое дело!
Серабинович покраснел от обиды, вставая.
–Ты куда, Ефим?
–Раз все не мое дело, тогда я ухожу,– пробурчал Серабинович.
–Подожди, я ж…
–Нет, лучше сейчас я уйду, а то наговорю лишнего. Надеюсь, меня ты не посадишь в тюрьму за это?– С этими словами обиженный писатель быстро вышел, хлопая дверью
Мироновский не стал останавливать своего друга, просидел неподвижно минуты две, говоря вполголоса:
–Вот придурок… Вшивая интеллигенция…
Он встал, раздраженно махнул рукой, грязно ругаясь, потом снова сел за стол, наливая себе водку в стакан. Выпив залпом, Мироновский снова выругался, говоря сам себе:
–Ничего, Ефимущка, допишешь как миленький… И еще найду писателей, чтобы тебе помогли. А не поможешь, запишу тебя в расстрельные списки врагов народа! И еще наших людей из экономического отдела ОГПУ дам для помощи. Они все допишут, потом рукопись издадим.
Через минут пять он успокоился, снова пролистал рукопись. И вспомнил, как ему говорили на самом верху о необходимости хорошей советской литературы. Говоривший с Мироновским несколько искажал слова на русском языке, употребляя грузинский акцент:
–Понимаэшь, дорогой, странэ Совэтов нужна вэликая литэратура! Товарищ Маяковский у нас эсть, это хорошо. А гдэ у нас романы? Гдэ у нас совэтская «Война и мир», а? Товарищ Мироновский, понимаэшь, у нас должэн быть свой совэтский Лэв Толстой! Мы должны сказать всэму миру, всэм поганым капиталистам, что у нас все хорошо, что мы мировая дэржава! Нам срочно нужна хорошая литэратура! Нам нужны наши совэтские Львы Толстые и Чэховы! Нам нужэн вэликий роман!
Мироновский слушал тогда, не перебивая, стараясь запомнить каждое слово. А сейчас, сидя у себя дома, он понял, что может показать рукопись высокому руководству, и его похвалят за усердие, может, даже наградят.
–28-
–Только надо потом убрать старую орфографию, переписать рукопись,– сказал сам себе Мироновский.– Да, это я хорошо придумал, но кто тогда станет автором? Автор-то есть, но его никто не должен знать… Настоящего автора никто и никогда не узнает. Уж я об этом позабочусь. Может, Ефима назначить автором?… Нет, никто не поверит… Надо другого… Ефим откажет, еще может проговорится… Надо такого найти, чтобы молчал… Чтобы сразу согласился и никогда не сказал правды… Надо срочно показать рукопись руководству, посоветоваться. Думаю, согласятся со мной, что надо издавать рукопись, но под другой фамилией. И надо переписать рукопись… Есть над чем подумать моему руководству…
Глава 6
Налоговый инспектор Молохов.
Михаил Молохов рад был новой должности: отдельный кабинет, тишина, клиентов нет, угождать клиентам не надо, как и бегать с подносами, работая официантом. Теперь он звался налоговым инспектором, а не насмешливо, как раньше, человек, официантишка. Он сидел за столом, заставленном папками, бумагами. Теперь он не бегает, а спокойно сидит за столом.
Через неделю работы налоговым инспектором он понял, что можно подделывать налоговые ведомости, кладя остаток себе в карман. Оказалось, это очень просто: налог 15 процентов, а он, налоговый инспектор Михаил Молохов, ставит запятую- 1,5 процентов, получается, налоговую ведомость подделал, остаток себе в карман.
Придя к Ольге вечером, Михаил радостно воскликнул:
–Ольга! Мне новая работа очень нравится!
Ольга благосклонно улыбнулась:
–Вот и хорошо, Мишенька! Работа непыльная, бегать тебе с подносами не надо.
–Да, только чаевых нет.
Ольга удивилась:
–О чем вспоминаешь? Тебе будут зарплату платить.
Михаил кивнул:
–Зарплату… Зряплату.
Ольга насупилась:
–Это ты брось… Все-таки я тоже работаю в ОГПУ.
–Грозишь мне?
–Нисколько… Со мной еще можно пошутить. Но с моим папочкой не советую.
Михаил тотчас согласился:
–Это ясно… Даже не думал никогда с ним шутить. Но я придумал, как можно немного разбогатеть.
Ольга поначалу не обратила внимания на последнюю фразу своего любовника, закурила папиросу, пошла на кухню. Михаил тоже пошел за ней, садясь за стол и начиная ужинать.
–Оль, ты не сердись,– начал неуверенно он,– но нам мало платят.
–Тебе кажется, что жалованье маленькое? Ты ж еще его не получал, только устроился.
–Да, но я знаю сумму, так что…-Михаил замолк на минуту, потом неуверенно продолжил:
–Надо уметь находить деньги.
–Как это уметь?
–Я придумал один способ,– быстро ответил Михаил, забыв, что говорит с офицером ОГПУ.
Ольга пристально поглядела на него, строго спросила:
–Ну, быстро отвечай, черт! Махинациями занялся?
Михаил вздрогнул, поняв, что напрасно проболтался, что необдуманно сказал то, что следовало бы скрывать даже от своей любовницы.
–Ну. Мищенька, чего молчишь?– допытывалась Ольга, встав и расположив обе руки по бокам.– Признавайся!
–Ничего плохого не сделал,.. просто дважды подделал ведомости…– ответил
–29-
удрученно Михаил.
–Аферист! Махинатор!– разозлилась Ольга.– Тебя посадят!
–Не ругайся, пожалуйста…
Ольга погрозила любовнику указательным пальцем, говоря очень строго:
–Ты это… Ты прекращай свои махинации! Посадят в лучшем случае.
Михаил испугался:
–В лучшем?.. А в худшем?
–Высшая мера!
Михаил вздрогнул и больше не говорил вечером, рано заснув.
Из донесения агента ОГПУ Ольги Мироновской:
«Сообщаю, что мой сожитель Михаил Александрович Молохов раньше работал официантом в кабаке «Приятного аппетита!», где я с ним познакомилась. Недавно он сменил место работы, став работать налоговым инспектором. Признаюсь, помогла ему с этой работой, но Молохов повел себя недостойно, став махинатором. Проработав лишь неделю, он понял, что можно подделывать налоговые ведомости и стал красть деньги трудового народа. Он заявил, что его зарплата мала, поэтому начал красть деньги. Сообщаю, что я никоим образом не участвовала в подлых махинациях Михаила Молохова и никогда не склоняла его к ним. Я сурово осудила его махинации, сказав, чтобы он прекратил этим заниматься. Я только сегодня узнала о его махинациях от него самого. Считаю своим
долгом это сообщить, решительно осуждая преступные действия Михаила Молохова».
После секретного донесения Ольги Михаила арестовали, посадив в тюрьму. Ольга ни разу не посетила его в тюрьме, хотя Михаил надеялся, что она проведает его. Напуганный Михаил даже не подозревал, что донесла на него его же любовница.
Суд состоялся на следующий день. Михаила допрашивали целых три часа, допытываясь, кто его надоумил на совершение преступления, есть ли сообщники. После короткого суда его приговорили к высшей мере наказания – расстрелу.
–Приговор обжалованию не подлежит!– объявила хмурая судья, не смотря ни на кого.– Исполнить приговор на следующий день!
Михаил обомлел, застыв на месте. Потом он протянул руки вперед, будто желая ими ударить хмурую судью и прочувственно воскликнул:
–Товарищи! Люди! Простите меня!.. Но вы же не звери любые… Вы же люди, вы должны понять, что я хотел просто получить побольше денег! Извините меня!
Однако его тщетные попытки оправдаться никто не услышал. Конвой связал его руки за спиной, проводив в камеру. Зайдя в камеру и оставшись там один, Михаил зарыдал с горя.
Через полчаса он немного успокоился, стал тоскливо думать:
« Ну и что теперь делать, Мишенька? Теперь тебя расстреляют!.. И сбежать нельзя отсюда, и бежать даже некуда – везде эти чекисты рыскают! Черт… Ненавижу их всех! И где этот Иван Дубин? Хотел его найти, полез в Питер… Сидел бы в своем Воронеже, хотя там, наверное, тоже появились большевики! Ой, всех ненавижу! Расстрелял бы всех, белых и красных!.. Ненавижу всех! И эту пьяную шлюху Ольгу ненавижу! И ее папашу тоже ненавижу!».
Железная дверь в камеру со скрежетом открылась. Сначала вошел тюремщик, за ним следовал Мироновский. Михаил удивленно вскинул брови, увидев чекиста. Мироновский дал знак тюремщику выйти, тот молча вышел, прикрывая дверь. Мироновский прошелся по камере, потом поинтересовался:
–Ну, что скажешь, Мищенька? Преступником стал, да?
Михаил пожал плечами, не желая разговаривать с неприятным ему человеком.
–Молчишь, Мишенька? А я пришел к тебе помочь.
– Как… как можете мне помочь? Меня ж расстреляют завтра, знаете?– тревожно спросил
–30-
Михаил.
–Я все знаю… Такова моя профессия – все знать!– уверенно ответил Мироновский, закуривая папиросу.– Хочешь курить? Ой, забыл, что не куришь.
Мироновский покурил минуту, потом продолжил неторопливо, обдумывая каждое слово:
–Есть один выход… Есть, могу тебе помочь… Если ты… если ты согласишься на мои условия. Если ты согласишься, если ты будешь послушным, я тебя отсюда вытащу. Я тебя спасу от смерти…
Михаил вскочил, радостно восклицая:
–Спасите! Пожалуйста! Я век не забуду! Спасите! Не хочу умирать!
–Понятно, что не хочешь умирать… Есть один выход, но уж не знаю, согласишься ли ты на мои условия.
–Ну?! Говорите ваши условия!!– завопил Михаил, вытаращив глаза.
–Только поспокойнее, Мишенька… Ты сядь на пол, успокойся… Ты должен жениться на моей Ольге.
Михаил брюзгливо заметил:
–Фу!.. Жениться на шлюхе… Пьяной шлюхе…
–Ты поосторожней говори о моей дочери,– насупился Мироновский, доставая наган из кобуры.– А то я сам расстреляю!
Михаил испуганно воскликнул:
–Извините! Только не убивайте!
–Ладно, – помягче произнес Мироновский, пряча наган.– Женишься?
Михаил молчал, стараясь не смотреть на чекиста.
–Значит, не хочешь? А умереть хочешь?
–Других вариантов нет? Может, можно как-то по- другому?– вкрадчиво спросил Михаил, дрожа.
–Нет! Или, или.
–Ну, я не знаю…
Мироновский властно сказал:
–Женись, тогда тебя спасу!
Михаил еле слышно произнес:
–Да…
–Громче говори!
–Да, женюсь! Да, да, да! Женюсь!– истерически выкрикнул Михаил, плюясь.
–Вот и хорошо, Мишенька!– обрадовался Мироновский, милостиво улыбаясь,– только поспокойнее.
–Выпустите?
–Но это еще не все.
Михаил невольно вздрогнул:
–Чего еще? Я же согласился?
–Да, ты согласился… Но теперь ты должен подписать одну бумагу.– С этими словами Мироновский вытащил из кителя лист бумаги, протягивая его Михаилу.– Вот тебе ручка, тебе только надо подписать внизу.
–Что это?
–Это твое согласие работать на ОГПУ.
Михаил отшвырнул лист бумаги, брезгливо морщась:
–Не буду стукачом.
–Будешь, Мишенька! Не ты первый, не ты последний.
Михаил молчал, покраснев от волнения. Мироновский носком сапога подтолкнул лист к Михаилу, требуя немедленно подписать.
–Значит, расстреляют, если не подпишу…– рассеянно проговорил Михаил.
–Расстреляют, если я прикажу. Если прикажу тебя выпустить, не расстреляют. Думай
–31-
побыстрей, у тебя минута еще на размышление!
Михаил грязно выругался, поднял с пола лист бумаги и поставил внизу свою подпись.
–Вот и хорошо, наш новый агент ОГПУ!– сказал довольный Мироновский, беря лист бумаги и пряча его в карман кителя.– Вот и обо все мы договорились.
–Не обо всем.
–Не понял, ты…
Михаил перебил чекиста:
–Вы не сказали, как меня спасете!
–Правда, агент ОГПУ Мишенька, не сказал,– презрительно усмехнулся Мироновский.– Тебе уже не пятнадцать лет?
–Да…
–А мы напишем, что тебе всего пятнадцать. Значит, ты несовершеннолетний, тебя расстреливать нельзя.
Михаил натужно улыбнулся:
–Нельзя расстреливать?… Не поверят, что пятнадцать лет.
Мироновский строго сказал:
–У нас верят документу! А в документе будет написано, что тебе всего пятнадцать лет.
–Вот как? А как тогда с женитьбой?
–При чем…
Михаил снова натужно улыбнулся, хотя ему больше всего на свете хотелось заорать что есть мочи и избить ненавистного и важного чекиста:
