Читать книгу Возврат - Сергей Карасёв - Страница 13

Утром она сидела в очереди к врачу и мысли опять вернулись к Ване. Ну не получалось думать о, чем-то другом. Подошла ее очередь, она вошла в кабинет, все, как обычно легла перед врачом и расслабилась. Холодная капелька силиконового геля мерзко упала на живот, и доктор растер ее щупом узи, холод распространился по всему животу. Он долго возил, приглядываясь в экран прибора, что – то замеряя и хмыкая.

– Вы себя хорошо чувствуете? Жалобы есть?

– Нет, жалоб нет. Чувствую себя отлично. – С улыбкой отвечала. «Знал бы ты, на сколько отлично я себя чувствую»

Он поводил еще немного, хмыкнул и буркнул.

– Запишитесь в регистратуре еще раз, на завтра.

Она спокойно кивнула, ей даже в голову не пришло спросить, а все ли в порядке, Надя была занята другим. Записалась на утро и ушла.

Вечером встретилась с Соней, рассказала ей все про Ивана, про его фантазию, про день, который ей устроил. Соня сделала вид, что ничего не знала об этом, Надя много смеялась настроение было приподнято и чувствовала себя влюбленной. Еще это приятное, томительное ожидание перед новой встречей согревало изнутри. Ваня позвонил ей и пригласил на свидание завтра вечером.

На следующее утро процедура повторилась, Поликлиника, очередь, кабинет врача. Только на этот раз врачей было аж 6 человек в маленькой комнатушке. Мимолетное чувство тревоги промелькнуло в глазах Нади. Легла, все уставились в монитор, шепотом обсуждая, что – то и, водя пальцами, по экрану.

– Надежда Сергеевна, подождите пожалуйста в коридоре. – Сухо и нервно проговорил доктор.

Прошло минут десять, дверь кабинета приоткрылась, и Надя услышала «Входите»

– Надежда я не буду тянуть и подготавливать вас, а скажу прямо. Ваш плод остановился в развитии и беременность не может продолжаться. Мы обязаны вызвать преждевременные роды. Ребенка в этот раз не будет, он умрет. Сказано это было обыденно, будто ничего не случилось. Слишком часто приходилось такое говорить, и доктор уже не принимал это близко к сердцу. Просто доносил до мамочек информацию, а дальше все зависело от женщины, кто- то закатывал истерику, грозился убить его, оскорблял, угрожал. Но Надя просто встала и молча ушла. «завтра приходите в 8 часов утра, натощак». Крикнул доктор, выходившей уже Надежде.

Она не помнила себя. Просто шла знакомой дорогой до дома. Когда оказалась у двери даже не смогла вспомнить, как добралась. Все мысли ее перемешались, смерть, казалось уже пришла, сидит прямо в ней и вот уже завтра выйдет. Сердце сжималось до боли. Плачь, но не эмоциональный со слезами и красными щеками, а тихий сухой и болью разливающийся по всей судьбе. Охватил ее и не отпускал, она тихо страдала, запершись в комнате, и прямо в уличной одежде закуталась в одеяло, никого не хотела ни видеть, ни слышать.

Ощущение, что внутри есть ребенок, который обязательно скоро умрет, не давало ей покоя это был ее малыш, она так его ждала. Вечерами разговаривала с ним, поглаживая живот. Придумала ему имя, а дальше, что – пустота. Именно опустошение она чувствовала в этот момент, часть ее скоро умрет мощнейшая связь оборвется, она не знала сможет ли пережить такую потерю.

«Почему Боже? Почему Папочка? За что мне это? В чем я провинилась? Что сделала не так»?

Пролежала под одеялом до самого вечера, иногда, проваливаясь, в липкий, тяжелый сон. К вечеру заставила себя встать и поесть. Подумала, что не хочет носить больше этого мертвеца внутри. «надо избавиться от него» «но, как? Таблетки, Сигареты, алкоголь».

Пошла в магазин с полки схватила красное вино две бутылки, и пачку сигарет на кассе. Вернулась, села за стол открыла вино, сигарета задымила, стакан поднялся к губам, глоток. «Стой Надюша, не делай этого доченька. Этим ты не облегчишь свои страдания, и страдания малыша тоже. Он не виноват ни в чем. Не заслужил таких мучений, на которые ты его хочешь обречь» стакан сам опустился на стол. Сигарету бросила в вино. И снова плачь, но уже другой, который исцеляет, когда кричишь и слезы градом, когда глаза краснеют, когда ревешь.

Так и уснула, уткнувшись в подушку. Утром ничего не ела не потому, что врач сказал, не хотела. «может Ване позвонить»? собралась с духом и вышла на улицу. «по пути позвоню». Но с Иваном поговорить так и не получилось, все время в дороге до поликлиники она думала о предстоящей потере. Телефон загудел в кармане.

– Да.

– Надежда Сергеевна. Это дежурная из регистратуры. Вы вчера так быстро ушли, что мы не успели вам сказать, вам нужно не к нам, а в больницу ехать, адрес знаете?

– Да знаю спасибо. – рука сама набрала номер Ивана.

– Алло.

– Привет ты можешь мне помочь?

– Конечно выезжаю.

– Я же не сказала, что мне надо. – Но звонок уже оборвался. Она пошла назад. Не успела пройти и двух кварталов, как он ее обогнал на машине перегородил дорогу открыл дверку и с улыбкой поманил ее.

– Садитесь девушка, я к вашим услугам.

Она села и старалась сделать вид, что все хорошо и ничего не случилось. Иван тут же заметил в ней изменения.

– Никуда не поедем пока не расскажешь, что произошло. – И заглушил мотор.

– поехали, поехали, мы же посреди тротуара стоим, по пути все расскажу, Обещаю.

– С моим ребенком, что-то случилось и нужно делать операцию. Иван все понял. Но все равно спросил. «какую операцию, зачем, чем это грозит, что будет с ребенком. На все вопросы она отвечала «я не знаю», а на последнем заплакала, слезы со звуком капали на куртку.

Не плачь Надюша. Я с тобой. Вместе нас ничто не сломит. И эти слова ее действительно успокоили, она почувствовала уверенность и защиту, тепло и любовь, почувствовала себя «За мужем». Как маленький мальчик перед дракой спиной чувствует старшего брата, и кулаки сами сжимаются, и победа неминуема.

Но в глубине души, впрочем, не так глубоко. Ивану стало легче от этой новости. Все-таки ребенок, чужой, это не то, о чем он мечтал в своих снах. Конечно, он заставил, ебя принять его и воспитывать, как родного. Но без него будет еще лучше. «так она вся будет моей без остатка».

– Ладно поехали. Я буду рядом не беспокойся.

По дороге в больницу ни слова не было произнесено. Но каждый плавал в своих мыслях. Он думал, что дальше и, что нужно, как-то поддержать ее, поговорить, молчание угнетало его, и казалось, что она отдаляется. Она же наоборот, как хорошо, когда с человеком можно просто молчать вместе. Витала в облака. Ее разум пытался отдалиться от предстоящего, Надя старалась не думать об этом, и силой переключал мысли на Ваню и какой он чувственный и понимающий.

По дороге, обгоняя другую машину, по мосту Ваня почти въехал в другую машину забывшись. И мгновенно оценил, и решил воспользоваться случаем и показать Наде, что он нервничает не меньше нее. Накричал на несуществующего виновника аварийной ситуации. Закончив фразу словами. «И так тошно на душе, ты еще тут под колеса лезешь».

Добрались до больницы в регистратуре простояли в очереди, вспотели, понервничали. Получили очередь к врачу, еще час пролетел, Врач открыл карточку прочитал молча и выдавил.

– Проходите вот в эту дверь. Ваня встал вслед за Надей, но врач остановил его сказав, что вам сюда нельзя.

– Приходите завтра в часы приема с 16 до 18 часов.

Ваня не стал долго спорить и напрашиваться пройти вместе с Надей. Да и не очень-то ему хотелось, уже совсем другие слова звучали в его голове «мне нужна она, а не ее плод».

Уехал по своим делам, подмигнув ей, через закрывающуюся дверь.

Острый запах лекарств, ударил ей в нос с детства она не любила больницы и врачей. Всегда когда она лежала на лечении ее кормили какими то отходами. Кроме последнего раза когда она встретила в больничной столовой свою подружку из деревни. Та ей рассказала, про товарооборот в больничных столовых, про то, как сначала заведующая, потом старший повар, потом все остальные повара, и даже она, простой работник столовой тащат продукты домой без угрызения совести и без стыда. «ну, а чего ты хотела, за такую зарплату». Поэтому для больных и остаются только вода с морковкой: это суп, и перловка с солью на второе. Докторов она не любила за то, что на работе они высокомерно разговаривают со всеми людьми используя только глаголы, садитесь, раздевайтесь, дышите, глотайте, одевайтесь. А когда они не на работе то с ними вообще обычному человеку невозможно находиться, все разговоры только о больных и о смешных, по их мнению, случаях с больными. Надя зареклась, что никогда не будет дружить с врачами.

Надя думала, что операция пройдет под наркозом и она даже ничего не поймет. Но ей ни слова не говорили, а просто методично таскали по кабинетам, то клизму сделают, то укол поставят, то таблетку в рот затолкают, то градусник, она, как в тумане не понимала, что происходит и чего ей ждать, к чему готовить себя. И только санитарка в палате, протирая полы, сказала ей всю правду.

– рожать будешь деточка, как все рожают, только роды твои тихими будут, никто кроме тебя плакать не будет.

Ночью Надя тихо плакала в больничной тишине. Она знала придется рожать, но жизни там нет, не жизнь рожать, а нечто иное. Терпеть ужасную пытку и надеяться на счастливое материнство, но знать, что ничего не будет. За эту бессонную ночь она прошла отрицание, принятие, отчаяние, смирение, боль. Утром она почувствовала странную, тянущую боль в пояснице., она почти сразу прошла. Заснуть не получалось и не хотелось. В обед еще раз, боль острее и жестче. Все это время она не могла отвязаться от чувства, что малыша не будет. Вокруг ходили глубоко беременные девушки, в предвкушении долгожданных малышек, и она как бельмо на глазу со своей болезнью внутри, ходила среди них и, казалось, коптила черным дымом воздух вокруг. Все девушки понимали, что ее ждет и относились к ней, как к прокаженной, стараясь не вступать в разговоры, дабы не раскрывать ящик Пандоры в виде «плохих» разговоров, чтобы не навлечь беду на своих золотых и солнечных, будущих малышей. Наде было не приятно такое отношение. Она вспоминала Отца «Суеверия Наденька большой грех. Всегда помогай людям если можешь, не смотри ни на что. Помогай, словом, делом, плечом».

Через несколько часов еще раз накатила боль. Затем еще и еще. Она становилась невыносимой, Надя пыталась найти кого ни будь из работников больницы, попросить помощи, ноги уже с трудом передвигались боль сковывала ее. Она искала врачей в кабинетах приседая от схваток и скулила в рукав больничной пижамы. Наконец все таже санитарка встретила ее в коридоре.

– ну, что началось? – Надя кивнула головой.

– так пошли скорей. – отвела ее в кабинет и уложила на кушетку. Через несколько минут пришли три человека. Они спокойно переговаривались не обращая внимания на то, что Надя перед ними орала как, попавший в капкан зверь, извиваясь и моля о помощи. Все, что ей удалось расслышать – это «подождем еще» «Подождем, да вы совсем уже что ли, давайте делайте уже что ни будь. Я щас подохну тут». Какая-то жирная баба сняла с лица маску и мерзким, и наглым голосом, естественно, высокомерно сказала.

– Девочка рот закрой, а то выкачу тебя в общую палату там и будешь орать». – Верхняя губа презрительно дернулась, и испепеляющий долгий взгляд, призвал Надю не грубить более. Боли усиливались и дошло до того, что она потеряла связь с реальностью, все как в тумане, от слез изображение расплылось, голоса, собственные крики, какие-то люди хороводят вокруг, запах пота и плоти сдавленный воздух, тяжело дышать. После долгих часов мучений облегчение. Надя замолчала и затаила дыхание. Один, два, три, четыре, пять. Нет плача не было. Последняя надежда умерла в Надежде. И она отключилась.

Сон был без снов. Тяжелый, не восстанавливающий, а угнетающий. После такого сна и вставать не получается. Тяжесть в теле не позволяет.

Проснулась измученная и уставшая. Люди, нет она не хотела не видеть их ни слышать, окружающие люди стали ей противны, хотелось только пить, жажда трепала ее изнутри. «Пить, пить», прошептала ссохшимся голосом Надя. Но никто из счастливых, будущих мамочек не оглянулся. Словно тень она встала, прошла до раковины в углу, и пила из открытого крана. Жадно втягивая воду и разбрызгивая капли вокруг, даже волосы намочила.

Зашел врач. Она не знала утро сейчас или вечер. Доктор выглядел бодро «утро наверное»

– Зосимова. Все хорошо? Ходить можете?

– Да.

– Тогда идите ко мне в кабинет, я тут закончу осмотр и приду.

Она послушно поползла куда сказано. Зашла, села на стульчик у стола. На столе стоял макет женской половой системы, а яичники лежали рядом. «видать объяснял кому-то что детей им не видать». Закатила глаза и откинулась на спинке стула, только, как показалось начала дремать, открылась дверь, и бодряк вошел и сел напротив.

– Что вам сказать Надежда, все прошло успешно, никаких осложнений нет, вы сутки проспали.

Она ничего не говорила, а просто тупо смотрела на него.

– полежите у нас еще, мы понаблюдаем, и когда все нормализуется выпишем.

– Кто это был?

Протяжный вздох ветерком, колыхнул бумажки на столе.

– Мальчик.

– Богдан значит. – И теплая слеза упала с ресницы.

Она вернулась в палату, одна девушка вдруг спросила ее.

– Ну, что сказали.

И Надя рассказала им всю свою историю с самого Игоря и по сей день. Девочки в палате оттаяли и все собрались около ее кровати, слушали, сочувствовали и переживали всю боль вместе с ней. Коллективное проливание слез сближает, и к концу рассказа все уже были лучшими подружками. Больничная жизнь потекла веселей и время проходило быстрей.

Ваня, как бы он не пробовал не пропускали к ней, он уже и цветы носил и конфеты и угрожал, и ругался ничего не помогало. Так и стоял под окнами с цветами и телефонной трубкой, а она в окошко на него глядела, а из-за шторок (чтоб не видно было) девчонки смотрели на героя наших времен, который ради нее готов был и ребенка чужого принять и щас хоть в снег хоть в дождь под окном стоит, да еще и с цветами.

Наконец настал долгожданный день выписки. Ваня встречал ее на крыльце, вместе с Соней и белой розой. Когда она выходила из корпуса, и он увидел ее, Ивану она показалась еще прекраснее чем когда-либо. «Румяная, чистая, и вся моя». Это он подумал про себя. А обнимая ее сказал, как же я соскучился по тебе, и обнял еще крепче аж кости захрустели.

При всем видимом, нормальном состоянии Надя, морально чувствовала себя плохо, она была на грани нервного срыва и в шаге от депрессии. Всегда думала про своего Богдана, каким бы он был, как бы рос, представляла его пятилетним, семилетним, совсем взрослым. При этом думая, как мерзко было носить в себе задыхающийся плод. У которого нет шансов на спасение. Ваня сначала не замечал этих перемен, несмотря на свою чуткость и заботу. Надя через два месяца посчитала неправильны все носить в себе и рассказала ему о своих переживаниях

– ты знаешь меня волнует одна мысль и я не буду спокойна если мы вместе не сделаем это. – С серьезным и задумчивым видом начала она.

– Конечно сделаем, о чем речь?

– Я хочу похоронить Богдана. Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова.

– ты все еще думаешь про это, уже два месяца прошло.

– Да я его рожала, и он жил во мне.

– Ладно я не буду спорить. Если ты вернёшься ко мне, веселой и жизнерадостной после этого. – Она промолчала.

– Но ты же знаешь, что хоронить то нечего.

– Знаю. Давай просто памятник поставим, на погосте – при папиной церкви и тогда я спокойна буду.

– Ладно поехали за памятником прямо сегодня, а завтра и поставим.

– Хорошо только ехать никуда не надо. – Она позвонила Дяде Лене из своей деревни.

– Дядь Лёнь здравствуйте, мне крест нужно кедровый на могилку сделать.

– Хорошо сделаю, а кто помер то?

– сын мой помер не родившись, а я его похоронить хочу.

– Ну это правильно доченька, все мы в землице родной лежать должны.

Ты только, Дядя Леня вырежи на кресте надпись для меня. Ты Богом дан был.

– Хорошо родимая, все сделаю, ты на погосте будешь ставить?

– Да.

– Хорошо, тогда я и место подготовлю там. Когда приедешь?

– Завтра.

– Успею. Жду.