Читать книгу Заочница - Сергей Красов - Страница 5

На следующее утро, подходя к штабу колонии, Серёга мысленно нахваливал себя за то, что вчера удержался от пьянки и удержал друга. Как бы они оба выглядели сейчас! В то же время он понимал, что изъятое спиртное надо будет «уничтожать» уже сегодня вечером, иначе коллеги его просто не поймут. Присутствовать при «уничтожении путём распития», а самому не пить? Как-то не по-русски. Да и жаба задушит. Ещё бы! Трофеи добыты по его информации и его активном участии, а употреблять будет кто-то?

Серёга пытался убедить себя, что можно поучаствовать в распитии коньяка, а потом сказать, что, мол, не хочется мешать. Придумать какую-нибудь причину и свалить домой. Но, зная себя, он был уверен, что так не получится. Скорее всего – затравится и продолжит наравне со всеми.

Эти мысли не покидали его во время развода. Машинально здороваясь с офицерами, фиксируя маяки от осуждённых и решая другие мелкие текущие вопросы, Тарасов думал о предстоящей вечером гулянке.

Сразу после развода он проскочил в кабинет оперчасти за зоной и закрыл за собой дверь на ключ. Друг и напарник по кабинету Роман ушёл с кем-то разбираться в штрафной изолятор, поэтому Тарасов мог на какое-то время уединиться.

Сначала, вспомнив о принятом вечером решении провести экспертизу спирта, Тарасов отлил из фляги в поллитровую бутылку из-под водки. Взял из стола пластмассовую пробку, заткнул ей бутылку и поставил её в сейф. Потом немного подумал и повторил процедуру. Вторую бутылку со спиртом поставил в холодильник. Благо проблем с пустыми бутылками и пробками в этом кабинете никогда не было. Раз в неделю, иногда и чаще уборщица тётя Маша выгребала пустую тару из встроенного шкафа, где находилась вешалка для одежды. Но стеклотара с завидным постоянством откуда-то опять появлялась на этом месте.

Такая же картина наблюдалась и в соседнем кабинете оперчасти, где работали Кравцов и Махневич.

Одной из причин такого явления было то, что во всём штабе только эти кабинеты были чисто мужскими и имели двойные двери, через которые подслушивать разговоры было проблематично. Поэтому все мероприятия, связанные с употреблением спиртного, происходили в этих кабинетах. Это и дни рождения, и обмывание очередного звания, новой должности, и убытие в отпуск, и возвращение из него и т. д. и т. п.

Здесь даже имелся небольшой холодильник допотопной конструкции. Он стоял в кабинете ещё до того, как Тарасов впервые пришёл сюда лейтенантом. В настоящее время холодильник был битком набит солёным и копчёным салом, банками с мясными и рыбными консервами. Часть банок, что не вместились, пришлось поместить в сейф, потеснив папки с секретными делами.

Покончив со срочными личными делами, Тарасов перешёл к служебным.

В первую очередь надо было дать ответ на телеграммы о пропавшей девушке. Сергей ещё раз перебрал в памяти результаты вчерашней проверки. Вроде ничего не забыл. По всему получается, что девушка в посёлке не появлялась. Каких-либо агентурных данных по этой теме в течение последнего месяца не поступало.

Тарасов быстро набросал текст ответа на телеграммы и направился было уже к двери из кабинета, как услышал характерный звук ключа в замке и приглушенные голоса.

В кабинет вошёл с недовольным лицом Борткевич и следом за ним… Васильков с надвинутой на глаза фуражкой.

– О! Серёга, привет! – поздоровался с тёзкой Тарасов, – какими судьбами в наших краях?

– Есть что-нибудь охмелиться? – не стал ходить вокруг да около Васильков.

Похмелить друга – это святое. Отказать Тарасов никак не мог. Но с другой стороны – его ведь отсюда не выгонишь, пока всё не кончится или пока не вырубится. На старые дрожжи много не надо. И уйти – не уйдёшь. Не оставишь же постороннего в секретном кабинете. Да и пили здесь обычно вечером, когда начальство уходило.

– Пол стакана водки тебе хватит? – Тарасов принял решение. Роман удивлённо посмотрел на него.

– За глаза, – Васильков сразу оживился, – а что, есть и больше?

– Вчера спирта немного перехватили. Сами ещё не пробовали, может его и пить то нельзя. Хотели врачам на экспертизу сначала…

– Я сам лучший эксперт в посёлке. Доставай, сейчас продегустирую. – Васильков по-хозяйски уселся за стол, положил на него фуражку и достал из кармана две конфетки.

– Давай только так, Серёга – выпиваешь, закусываешь, и мы все уходим. У нас тут работы в зоне – вагон и тележка и всё срочное.

– Я и говори ему, – добавил Роман, – что у нас запарка. А он своё – умираю, выручайте…

Тарасов достал из холодильника газетный свёрток и развернул на столе закуску – мелко нарезанное сало, лук и зачерствевший кусок хлеба, – всё, что осталось с прошлого раза.

– Убери дежурные конфетки, – кивнул он на стол, – пригодятся ещё.

Васильков согласно кивнул и убрал конфеты в карман.

Тарасов достал из холодильника не успевшую остыть бутылку со спиртом и налил четверть стакана.

– Ты же говорил – пол стакана, – напомнил Васильков.

– Я говорил о водке, а это спирт. Разбавишь, как раз пол стакана будет.

– Фуфло толкаешь, начальник…

– Нам же тоже хочется. Что тут остаётся на четверых? – Тарасов долил из графина воды до половины стакана.

– Вы себе ещё… наизымаете. – Васильков осторожно отхлебнул из стакана, задержал жидкость на секунду во рту, задумчиво глядя на потолок, проглотил, прислушался к своим ощущениям и допил залпом остальное. Потом занюхал хлебом, кинул в рот кусок сала, вздохнул, и, жуя, вынес вердикт. – Спирт как спирт. Если к утру не помру, – значит, съедобный.

– Ну, всё, уходим! – Тарасов подмигнул Борткевичу. – Рома, заскочи в спецчасть, возьми дело этого гуся вчерашнего… Кушхова, а я – в канцелярию, телеграммы отправлю. Серёга, если что, ты нас не видел, мы тебя тоже.

– Само собой. – Васильков явно повеселел. Он с хрустом откусил от краюхи хлеба, сунул в рот ещё кусок сала и лука и пошёл на выход.

Тарасов быстро убрал со стола в холодильник, взял черновики телеграмм и, выйдя за Борткевичем из кабинета, закрыл его на ключ.

Отправив телеграммы, Тарасов выбросил из головы историю о пропавшей девушке, будучи абсолютно уверенным, что больше он об этом ничего не услышит.

После возвращения в кабинет, Тарасов стал листать личное дело осуждённого Кушхова. Бегло просмотрел список статей, по которым тот ранее привлекался. В основном кражи. Срока: три года, три раза по четыре, и последний – пять лет. Один год уже отбыл. Обычная биография рецидивиста. Никаких намёков на побеги в прошлом. Ни взысканий, ни поощрений. Даже характеристики ещё нет ни одной. Ну, конечно, год исполнится только через месяц, тогда начальник отряда и напишет.

Как отнестись к полученной информации? Поручим агенту на всякий случать присматривать за ним. Поставить на учёт переписку, может дома на свободе какие проблемы? Или здесь кому проигрался? Мало ли причин для побега бывает? Большой срок это не главное.

Тарасову вспомнился первый побег, который он застал в этой колонии. Зима. Мороз около сорока градусов. Сильный ветер и метель. Один из осуждённых по фамилии Калюжный около пятидесяти лет по возрасту заметил упущение в охране. Один из солдат поднял воротник тулупа и всячески отворачивался от холодного ветра, абсолютно не глядя на конвоируемых. Остальные конвоиры находились на удалении и из-за снега тоже плохо могли рассмотреть что-то рядом с собой, не говоря о том, что происходит вдали. Калюжный спокойно прошёл за спиной этого бойца и присел за ёлочкой на опушке леса. Никто не заметил. Колонна ушла вперёд. Калюжный прошёл по тропинке через лесок, вышел на лесовозную дорогу и направился по ней в сторону колонии-поселения. К побегу он не готовился. Местности не знал. Шёл, куда глаза глядят. С собой было пол буханки хлеба, коробок со спичками и пол пачки сигарет. До конца пятилетнего срока оставалось четыре месяца.

Спохватились во время съёма с работы. На следующий день осуждённых на работу не вывели. На лесобирже проводились повальные обыски – а вдруг спрятался. В колонии формировались группы перехвата. Их обычно выставляли с вертолёта на всех возможных направлениях движения «побегушника».

Один лейтенант – начальник отряда утром ехал на лесовозе для плановой замены на вахтовый. Километрах в двадцати от посёлка он увидел человека в полосатом бушлате и таких же ватных штанах. Он медленно шёл по краю дороги. Услышал сзади шум мотора, он отступил в сторону в снег и поднял руку, голосуя. Лейтенант вышел из остановившегося Урала и спросил:

– Ты Калюжный?

– Я Калюжный! – Хотя фамилия его и так была написана большими буквами хлоркой на бушлате.

– Куда ты идёшь?

– Не знаю.

– Ну, садись, подвезу.

Лейтенант заставил водителя лесовоза развернуться и привёз Калюжного в зону. Тот не сопротивлялся. Наоборот, страшно обрадовался, что вернулся в привычную обстановку. В тепло. «За мужество и героизм, проявленные при задержании особо-опасного преступника», лейтенант был награждён медалью.

Петушиные бои.

В кабинет оперчасти вошёл главный врач Росинки Мирза Агарагимов и отвлёк Тарасова от размышлений.

– Какие люди! – Тарасов почтительно встал и протянул руку, здороваясь. Борткевич отвлёкся от писанины и последовал его примеру. – А мы хотели сами к тебе заглянуть перед обедом…

– Постановление выписали? – Врач явно торопился.

– Какое постановление? – Тарасов удивлённо посмотрел на доктора, машинально перевёл растерянный взгляд на Борткевича.

– Забыл тебе сказать, – Роман хлопнул себя по лбу, – у нас ночью в санчасти зек умер. Полушкин – из петухов. Я хотел тебе… а тут Серёга «умираю, спасите…», мозги, в общем, закомпостировал…

– Так ты уже вскрывать пришёл? – посмотрел Тарасов на Мирзу. – А что, наш доктор Кох не хочет?

– Он лечил от перитонита. Там что-то не совсем понятное. Ран на теле нет. В общем, как говорится, «что б не было базаров на пересылках», вскрывать нужно мне. Пишите быстро постановление на вскрытие, я тороплюсь. Мне ещё сегодня в Ново-Быково надо. Или давайте, я начну, а постановление принесёте в морг, как напишите.

– Подожди, Мирза. Тут к тебе один вопрос по специальности срочный. – Тарасов вынул из холодильника начатую бутылку со спиртом. – Можешь определить, нормальный спирт или нет?

– А что тут определять… дай стакан.

Мирза плеснул немного спирта в стакан, понюхал его. Затем отпил, подержал немного во рту, как бы прислушиваясь к своим ощущениям, задержал дыхание, налил в стакан из графина воды, запил, выдохнул:

– Обычный спирт. У нас в аптеке такой же. Пишите постановление, я пойду, начну. Вопросы обычные?

– Ну да, – Тарасов порылся в столе, нашёл нужный бланк. – Когда и отчего наступила смерть Полушкина? Не является ли смерть насильственной?

Когда Мирза вышел, Тарасов позвонил в санчасть, уточнил у врача колонии майора Коха обстоятельства смерти Полушкина. С каким диагнозом тот поступил на лечение, сколько дней пробыл в стационаре, чем лечили. Положил трубку и удивлённо заметил Борткевичу:

– Доктор по ходу в недоумении. Не ожидал, что зек помрёт. Молод ещё, говорит, двадцать восемь лет всего.

Проблема для сотрудников оперативного отдела заключалась в том, что, в отличие от вольных, к умершим зекам государство относилось более внимательно. По каждому такому случаю обязательно проводилось дознание, собирались материалы, как и по уголовному делу. Проводилось судебно- медицинское исследование трупа. Выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Если, конечно, в процессе не выявлялся какой-нибудь криминал. Короче у оперативников, и без того заваленных работой, появлялись дополнительные головные боли.

Но в этой бочке дёгтя была одна большая ложка мёда. Для дезинфекции инструмента, что использовался при вскрытии, по закону полагалось четыреста грамм спирта. Основанием для получения спирта в аптеке являлась копия постановления, которое сейчас и выписывал Тарасов. Спирт по традиции выдавался оперативникам и вечером «уничтожался» совместно с врачом, проводившим вскрытие. А инструмент дезинфецировал медбрат, помогавший при вскрытии, старинным народным способом – бензином.

Поэтому Тарасов очень удивился в начале оперской деятельности радостному оживлению опытных коллег – «У нас жмурик в санчасти!»

Выписав постановление, Тарасов взял копию свежерождённого документа и направился в морг.

Мирза встретил его радостным возгласом:

– Как раз вовремя! Я уже хотел за тобой посылать. Вот тебе причина смерти, – и он пальцем в резиновой перчатке пошевелил какой-то орган в разрезанном теле.

Тарасову часто приходилось присутствовать при вскрытиях трупов, поэтому никакого мистического ужаса перед покойниками он давно не испытывал. Единственное, к чему он не мог привыкнуть – к сопутствующему запаху. Он подошёл вплотную к трупу, посмотрел на внутренности, но ничего не понял.

– Уважаемый профессор, объясните, пожалуйста, дилетанту.

– Причина смерти – лопнувшая селезёнка. А на второй вопрос отвечаю: сама по себе она лопнуть не могла, только от удара.

У Тарасова сразу испортилось настроение. Это означало, что нужно возбуждать уголовное дело и искать виновных. Уголовное дело – это значит преступление. А за каждое допущенное преступление в обязательном порядке наказывался оперативник, который отвечает за этот объект. Полученное взыскание автоматически отдаляло получение очередного звания до его погашения. Тарасов все звания получал с задержкой на год – два из-за таких вот не вовремя полученных взысканий. Даже если до очередного звания далеко, всё равно неприятно, когда единственным видом поощрения является снятие ранее наложенного взыскания. И ещё. Количество совершённых преступлений было одним из главных минусовых показателей в работе оперчасти.

Поэтому одним из качеств ХОРОШЕГО опера было умение спрятать преступление, свести его к несчастному случаю. И хотя об этом вслух не говорили, но неофициально это качество ценилось и руководством оперативного аппарата Управления. Их тоже тыкали носом в количество преступлений, как показатель плохой работы по профилактике преступности.

– Мирза, а этот удар в обязательном порядке нанёс кто-то посторонний, или он сам мог удариться обо что-то?

Мирза на секунду задумался:

– Честно говоря – маловероятно. Но теоретически – возможно. Если, например, человек поскользнулся и упал со всего размаха на бревно левым боком. Да если ещё на бревне выступ был в виде толстого сучка, например…

– Во-о-т! Я тебя попрошу, в заключении так и укажи: от удара твёрдым тупым предметом или от удара тела о твёрдый предмет.

– Да какая разница – предметом по телу или телом по предмету! Только писанины больше.

– Не скажи. Для меня есть разница. Ты уж, пожалуйста, не поленись на лишнее предложение.

– Ладно. Для тебя, Серёга, всё что хочешь! Разве что не могу написать – умер от старости, все остальные органы – хоть в космос запускай! – И довольный своей шуткой, доктор рассмеялся.

Выйдя на свежий воздух, Тарасов вспомнил, как однажды, лет десять назад, его внимание привлекло также неуместное веселье в этом же морге. Случайно проходя мимо, он услышал взрывы хохота и громкие весёлые голоса. Всё это доносилось из самого мрачного строения. Он вспомнил, что в соседней, отдельной тогда колонии, кого-то убили, и догадался, что врачи проводят экспертизу трупа. Когда его удивлённое лицо показалось в полуоткрытой двери, врачи – два молодых парня – призывно замахали руками, мол, заходи.