Читать книгу В голове моей опилки… Производственный роман - Сергей Куклев - Страница 5

У поселка Шапки под Питером есть песчаный карьер. Однажды я и еще полтора десятка человек приехали туда утром, чтобы собственноручно вырыть себе могилу и провести в ней несколько часов. Есть такая индейская практика – «Похороны воина». Смысл в том, чтобы молодой индеец провел под землей ночь, а утром, преодолев страх смерти, вылез мужчиной. Понятное дело, преодолевался страх с помощью разных растительных штук. В нашем случае имел место адаптированный вариант, без мескалинового допинга. «Вам может привидеться всякое, – стращал руководитель тренинга. – Но ничего бояться не нужно, это лишь ваши страхи». Я боялся только не успеть на вечерний поезд в Москву, где работал тогда, поэтому рьяно принялся копать. Рытье – самая неприятная часть процедуры. Во-первых, жарко, а во-вторых, шапкинские перелески полны комаров и гнуса. Часа через три руки и лицо были, как у человека, больного ветрянкой. Я по натуре ленив, поэтому особо не утруждал себя шанцевыми работами, а вот мои сотоварищи – кто из Москвы, большинство из Питера, один человек из Челябинска, пара из Мурманска – устраивали себе настоящие лежбища, чтобы можно было раскинуться, устилали пол могилы мхом и спальниками. Мне было завидно, поскольку из всех удобств имелась только бутылка воды и плеер.

…Я об этом вспомнил, когда недавно «Первый канал» пригласил выступить в программе Малахова «Пусть говорят». Не то чтобы я недолюбливал Андрея, не то чтобы мне не нравилась программа. Просто я ее до этого смотрел один лишь раз. Забавный паноптикум, не более. Обсуждение дутой проблемы без определенных выводов. Бюджетный мозговой попкорн. Не мой стиль. С другой стороны – высокий рейтинг, а значит, возможность засветиться. Могу же и я рассчитывать на свои 15 минут славы в глазах домохозяек, им еще придется сочувственно утирать глаза платками во время рассказа о моих «похоронах». Ведь тема программы звучала пугающе: «Репетиция смерти». Было, кстати, что репетировать: в студии – полный швах. Софиты разогрели площадку градусов до 40. Зрителям хорошо, у каждого второго веер, а мне пришлось узнать, что имеет в виду девушка, когда говорит: «Тушь потекла».

«Сергей, а что вы чувствовали в могиле?» – спросил Малахов, откидывая прядь со лба. До меня уже опросили барышню, проспавшую 16 лет и научившуюся летать и понимать язык птиц и зверей (по студии не летала и не щебетала), моложавую даму из Саратова, мечтающую, чтобы после смерти из ее тела сделали бриллиант, потомка Гоголя, заживо похороненного дедка. В этой кунсткамере ваш покорный слуга был достойным экспонатом и добросовестно начал рассказывать.

…Закончив рыть, я сделал изогнутые воздуховоды (чтобы свет не проходил по верхнему краю ямы, закидал ее ветками, поверх них постелил полиэтилен и забрался внутрь.

В общем и целом, моя «могила» скорее напоминала землянку: я поленился раскопать яму вширь и поэтому умещался на дне ее полубоком. Глубина «залегания» – около метра. Хорошо еще, что выкопал полочку для бутылки с водой, иначе пришлось бы греть ее на груди. Воздуховоды представляли собой каналы по верхнему краю ямы. Когда их накрыл полиэтилен, выяснилось, что свет немного проходит, пришлось заткнуть их клубками сухой травы. Полиэтилен на «стропилах» из еловых веток служил крышей. Плотный и черный, он практически не пропускал свет, но «погребение» без земли – это неспортивно, поэтому сверху на «крышу» набрасывается земляной холм. Снаружи – настоящая могила, только без креста.

«Да ты эгоист», – многозначительно заметил голос сверху. «Посвятитель воинов» еще немного поворчал, что я мог бы хотя бы наполовину прикрыть полиэтилен песком, чтобы ему работы было меньше. «Но я тебя с удовольствием закопаю», – резюмировал он, взял лопату и бодро воздвиг на моей могиле внушительный, как потом выяснилось, холм. Наступила тишина без комариного писка в ушах, стало прохладно и сыро. Сдуру я закурил. Вот этого никогда не следует делать в могиле. Дым не выветривается, а оседает на одежде и премерзко воняет. Воткнув наушники, я поставил в плеере альбом Жана-Мишеля Жара. Не послушав и трех минут, выключил. Замогильные синтезаторы гуру электронной музыки вызывали ужас. Казалось, что в этой темноте, когда все равно, закрыты или открыты глаза, что-то высунет костлявую руку из песка и схватит за лодыжку.

В общем, стараясь не думать о груде песка, под тяжестью которой полиэтилен на «потолке» вздулся пузырями, я уснул. Снилось всякое, но ничего не запомнилось, кроме боли в пояснице. Отлежав положенные четыре часа (это было минимальное время «погружения»), я начал кричать. Минут через пятнадцать мои крики услышал проходящий грибник. Не знаю уж, что он подумал и какие памперсы использовал, но подмогу вызвал. Организаторы семинара, отошедшие подальше от «могил», чтобы не мешать шумом, откопали меня… Никогда не курил с таким удовольствием и при таком скоплении журналистов. Смачно затянувшись, я ехидно сказал в диктофоны коллег, что интервью не будет. Этот эксклюзив мой.

После горячего чая мне вручили бубен и отправили будить остальных «покойников». Звук бубна под землей чувствуется, как удар подушкой по голове. То тут, то там, как в «Возвращении живых мертвецов», из-под земли показываются руки. Бледные, засыпанные песком тела, вяло вылезающие из ям, дополняют впечатление. Жаль, нет профессиональной камеры, вполне можно снимать сиквел… А дальше – каждый сам по себе: паренек из Мурманска сел у сосны и жестами, как комаров, отгонял назойливых журналистов. Он не вообще не желал говорить, а думал о своем. Девушка из Москвы впала в истерику и часа полтора рыдала в голос. Ей за время лежания под землей пришла в голову здравая мысль – помириться с матерью. Челябинца, к слову сказать, я так и не дождался. Он был на семинаре во второй раз и, судя по словам организаторов, собирался пробыть в яме всю ночь. Что касается меня, то в истерику я не впадал и не ощущал, как «черный осьминог вытягивает из моего тела щупальца по одному», как одна впечатлительная дама из Москвы. Честно говоря, главной задачей было – написать статью о людях, которые идут на психотренинг, чтобы избавиться от каких-то личных проблем. Поэтому я прислушивался больше не к внутренним ощущениям, а фиксировал происходящее снаружи. И главный вывод «Похорон воина», сделанный мной, вынесен в заголовок статьи. Наверное, это обычная журналистская толстокожесть. А может быть, просто проблем нет. Мне в могиле понравилось: тихо, прохладно, и мухи не кусают. Но я не стал бы советовать вам самокопание как лучшее средство избавления от жары, впрочем, как вариант может подойти. Главное – не курите в могиле…

90-е – это моя молодость. Время, которое не может омрачить даже инфляция, нищета и спирт «Рояль», подкрашенный «Юпи». Мотало тогда меня-студента знатно: из этнографических экспедиций на курсы крупье в казино. От сочинителя предвыборных листовок для Елены Мавроди (ага, жены того самого, который построил МММ) до педагога-организатора в средней школе.

Моя жизнь всегда напоминала лоскутное одеяло с прорехами. Был пионером и прошел курс молодого комсомольца, но в ВЛКСМ вступить не успел, потому что падение Союза, как цунами, прошлось по одной шестой части суши. До сих пор в подкорке прекраснодушные слова о мировом братстве, а сталкиваться пришлось с проявлениями мерзейшей и бессмысленной жестокости на улицах городов и войнах. Хотел честно служить, а надо было хапать. И профессию выбрал по степени взбалмошности характера, и этот сборник текстов прыгает по годам и территориям. Но мне просто нужно было закрепить каждый кусок пазла в общей картине, чтобы он не потерялся. Или не потерялся я сам…

Любой 20-летний рано или поздно начнет оправдывать собственные неудачи или, наоборот, победы, а главное – пороки принадлежностью к «потерянному поколению». У Ремарка герои любили и пили, оправдываясь войной, ставшей водоразделом между юностью и взрослением. После Великой Отечественной пили по той же причине, в 60-х – потому что «страну построили», в 80-х – потому что застой. Мое поколение старательно губило себя из-за несоответствия ожиданий. Вот представьте: мои родители с младенчества моего ежемесячно платили за мою страховку. Предполагалось, что к моменту моего 16-летия, когда сумму можно будет получить на руки, она будет настолько внушительной, что позволит мне обрести крылья или, как минимум, трамплин во взрослую жизнь. Где там! В итоге на эти гроши в 1991-м можно было купить две палки колбасы. Ну, или вот еще пример: в первом классе я расписал свою жизнь в блокноте. Как сейчас помню, в 2000-м должен был состояться мой первый полет в космос (естественно, космонавтом). В школе я методично продвигался в этом направлении – ходил в астрономический клуб «Апекс» при Дворце пионеров, тренировался, читал кучу специфической литературы. И вот – невозмутимый Сфинкс страны Советов начал разрушаться. Сначала нос отпал, потом накладные волосы из песчаника, дальше – лапки, коготочки, пищевод… И все накрылось медным тазом. Пришлось переквалифицироваться в журналисты.

Справедливости ради нужно заметить, что ближе к звездам я все-таки стал. В 2004 году по заданию все того же «Русский Newsweek» прошел часть курса подготовки космонавтов в Звездном городке. Однако унылое верчение на центрифуге и поглощение орбитальной пищи на Земле оказалось ну никак не интересно. Ни невесомости, ни «только из космоса я увидел, как прекрасна наша планета». Но все-таки мне повезло больше, чем одногодкам, которые в свое время избрали лукавый путь торговли металлическим ломом. В живых остались единицы, и их искореженные судьбы не могут быть примером для подрастающего поколения.

Вот, кстати, оно – нынешние 20-летние. Поколение Z, как их сейчас называют. Жили на шее прилично зарабатывающих родителей, добровольно погрузившихся в пучину офисного планктона, ловили Wi-Fi в Макдоналдсе под неспешное поглощение картошки фри и сливочного коктейля. Потом закончили элитную школу и престижный вуз (а сейчас они все такие, да), только-только стали разбираться в смузи, сортах сыра и офисном этикете, как выяснилось, что сыр не растет на дереве и офисный перекладыватель бумаги, в общем, не нужен. А за окном – поддатые группы уволенного пролетариата, а за дверью – коллектор, пришедший с битой спросить про ипотечные выплаты. И вот уже образовалось новое потерянное поколение, а значит, мне можно перестать манкировать годом рождения и эпохами, через которые пришлось продраться. Да, звезд не хватал, но космос в итоге нашел – на Земле…