Читать книгу Затворник. Почти реальная история - Сергей Кузнецов - Страница 2

Литература способна творить чудеса.

Литература воздействует на человека не хуже физических приборов и медицинских препаратов.

Какая чушь, несусветная чушь!.. Даже сейчас, после всего случившегося, я, скептик и насмешник, продолжаю думать, что показалось, привиделось, меня убедили, что это было...

Нет, насчет иных областей искусства у меня нет сомнений. Музыка облагораживает и возвышает душу. Беременным мамочкам настоятельно рекомендуется почаще слушать легкую классическую музыку – что-нибудь из Моцарта, Вивальди, Чайковского. За примером далеко ходить не надо: моя собственная мама неоднократно рассказывала мне, в каких количествах отец притаскивал в дом виниловые пластинки с классикой, и, пока она меня носила, в нашем доме всегда звучало из колонок проигрывателя что-то прекрасное. «С этого начинается воспитание!» – не раз назидательно говорила мама. А я, уже в зрелом возрасте, собрал отличную коллекцию музыкальной классики и с удовольствием слушаю ее, да и на концертах в Консерватории мы с женой бываем регулярно. Эта музыка живет во мне и помогает оставаться тем, кто я есть.

Изобразительное искусство также что-то делает с человеком, настраивает некие расстроившиеся внутренние струны. Я с интересом и любопытством наблюдал за посетителями Эрмитажа, Лувра, национального музея Барджелло во Флоренции: когда человек стоит перед картиной или скульптурой, если только он действительно старается пропустить то, что видит, через себя, – с ним что-то происходит. Он отходит уже чуточку другим, пусть микроскопически – но изменившимся. К лучшему.

О драматургии нечего и говорить: самолично был свидетелем, как на спектакле «Сирано де Бержерак» с Константином Райкиным плакали не только женщины, но и взрослые здоровые мужики, которых, казалось, ничем пробить невозможно.

Даже в кино – правильно выстроенный кадр с хорошей игрой актеров, приправленный щемящей музыкой, способен вызвать в душе человека целую бурю эмоций, как говорится, очищающий ураган.

Я, разумеется, имею в виду гениальные либо талантливые, близкие к гениальным, произведения.

Но что такое литературный текст? Внятный, логически выстроенный словарный ряд, напечатанный на бумаге или набранный на компьютере, более ничего. Где тут кроется тайна, загадка? Им просто не остается места! Перефразируя известную личность, самым одномерным из всех искусств является литература. Книги читают в метро, просто чтобы убить время. Литературные произведения в большинстве своем давно превратились в суррогатный продукт, подобие фаст-фуда. Нередко ажиотаж вокруг выхода той или иной книги формируется искусственно, интерес подогревается умело, профессионально...

Тем поразительнее выглядели события, произошедшие в Москве осенью и зимой 20... года, связанные с выходом книги Константина Егорова «Люди и море», – их можно было с уверенностью назвать одним из значительных потрясений в литературном мире Москвы за последние несколько лет.

* * *

Начиналось с малого. Литературовед Петр Машковский, ведущий на Радио России ежевоскресную передачу «Моя библиотека», в одном из выпусков сентябрьской программы несколько минут эфира посвятил новой книге. Я был на кухне и слушал его комментарий о произведении никому не известного писателя Егорова.

В кухню вошла жена София и некоторое время слушала осторожные восхваления ведущего.

– О Костиной книге? – спросила она.

Я кивнул.

– Как ты думаешь, – сказала она, – это началось?

– Еще нет, – ответил я, – но почти. Уже совсем скоро. Ты сама увидишь...

Голос ведущего в этот момент сменил замечательный баритон актера Михаила Буданкова: он читал главы из романа «Люди и море».

И мы увидели.

Вячеслав Цветков на канале «Культура» посвятил роману пятиминутный сюжет – небывалое событие, сравнимое (в программе Цветкова) лишь с освещением прибытия в Россию мировых оперных знаменитостей.

– Ты думаешь, могут позвонить тебе? – спросила София в тот вечер.

– В течение ближайшего месяца, – сказал я.

– Двух. Но было бы лучше, если б Костя объявился. Мне не очень нравится эта ситуация.

Между тем события развивались. В одном из телевизионных интервью представитель кинокомпании «Варяг» в некотором замешательстве заявил, что студия готова начать переговоры об экранизации романа «Люди и море» с автором, господином Егоровым. К сожалению, сказал чиновник, мы никак не можем связаться с Константином Геннадьевичем и убедительно просим его в ближайшие дни дать о себе знать: позвонить по любому из контактных телефонов, данных бегущей строкой.

Этот сюжет София пропустила, а рассказывать я не стал.

На другой день продюсер одного из телеканалов Дмитрий Ершов также озвучил идею экранизации книги, но выглядел не менее озадаченным, чем чиновник из «Варяга». «Самым большим нашим желанием сегодня, – сказал он, – является знакомство с автором произведения. Очень не хочется разочароваться, узнав, что его не существует, а книгу написала команда так называемых... э-э... «литературных подмастерьев» – явление, к сожалению, очень распространенное в наши дни. Мы предпринимаем усилия для поиска Константина Егорова. Очень странно, что до сих пор он не объявился сам, когда все вокруг только о нем и говорят».

София сидела рядом со мной и внимательно слушала. Как только начался другой сюжет, она повернулась ко мне:

– Ты знаешь, где он?

Я улыбнулся и пожал плечами.

– Я уверена – знаешь. Не можешь не знать. Давай, сознавайся. Колись.

– Софи, честное слово, я понятия не име...

– Все ты врешь! – Она вскочила, красная от обиды. – У тебя на лбу написано: ВРУН! Вот такими буквами!

– Слушай, – сказал я, – а чего ты-то так разволновалась? Объявится он, никуда не денется...

– Тогда почему... – Она не договорила, махнула рукой и, надувшись, унеслась в кухню.

– Что «почему»? – крикнул я вдогонку.

– Ничто!

Я знал, о чем она хотела спросить, и жалел, что так много ей рассказал. Много – это примерно четверть. Но не стоило говорить даже этого.

Три дня спустя телеканал «Домовой» в вечерних новостях показал сюжет, снятый в книжном магазине «Столица». В центральном торговом зале толпа, не протолкнуться. Женщины, мужчины, юноши и девушки, даже подростки – у всех в руках по одному, но нередко больше, комплекту романа «Люди и море», состоящему из двух книг. Потрясенный голос корреспондента: «Это похоже на массовую истерию, гипноз... Скажите, зачем вам три экземпляра?» На экране – лицо дамы лет сорока, интеллигентное и некрасивое. «Себе, – отвечает она. – Дочь просила – у нее еще нет. И подруге. Завтра день рождения, я просила ее не покупать». – «Вы читали ее?» – «Только первый том. Брала на работе, у коллеги». – «И как?» Женщина несколько секунд молчит. «Очень сильно», – наконец говорит она.

Камера снимает торговый зал. Кажется, людей прибавилось.

– Алеша, что происходит? – негромко спросила София.

– Тебе же сказали. Истерия, гипноз... Но больше всего – реклама. Не этого ли ты ждала?

– Не в таких масштабах. К тому же, я не смогла читать...

– Исключение лишь подтверждает правило. Костя создал литературный шедевр.

– Нет, – сказала она. – Не понимаю. Кто сказал, что его роман – шедевр? На каком основании? Скучно, однообразно, банально, перепевки «мыльных» сюжетов...

«Уважаемые покупатели! – донеслось между тем с экрана телевизора. – Администрация книжного магазина извещает, что все экземпляры книги Константина Егорова «Люди и море» распроданы. Через несколько дней...»

Окончание фразы потонуло в возмущенном гуле толпы.

– Кто-то обязан был написать... именно эту книгу, – сказал я. – Профессионалов у нас довольно, но ремесло убило в них... что-то такое... А Костя – профан, дилетант – сумел.

– Тогда где он сам, скажет мне кто-нибудь?!

– Успокойся, Софи. Придет время, мы все узнаем.

После передачи Машковского прошел месяц. Читающая Москва гудела, как разбуженный улей. Все печатные издания от бульварной «Жизни» до серьезных и деловых «Коммерсанта» и «Денег» поместили свои статьи о книге – большие и поменьше. Журналисты разделились на два лагеря: тех, кто считал, что такого автора никогда не существовало, книгу написали «негры» по частям (описания, диалоги, экшн), а собрал один, в целом довольно талантливый редактор; и тех, кто был уверен, что Егоров – реальное лицо и сейчас пишет следующий роман. Просто человек он очень замкнутый и не выносит шума вокруг своей персоны.

Заехав как-то в «Литера-глобус», я разговорился с продавцом в зале, молодым всклокоченным парнем.

– Все хотят только Егорова, – сказал он. – Какой-то дурень пустил слух, что есть изданный небольшим тиражом сборник его рассказов, написанный до «Людей и моря». Замучили, честное слово...

– Сами-то читали? – спросил я.

– Все орут о его гениальности, – негромко сказал он, наклонившись ко мне. – Никакой он не гений. Да, есть там что-то... Притягательность, недоговоренность... Финал опять же. Но таких – знаете, сколько?

– Не знаю, – искренне сказал я. – Сколько?

– Во, – он провел ребром ладони по горлу. – Кто о них ведает? И вообще: слабо верится, что он существует, этот Егоров.

– Существует, – сказал я убежденно, – не сомневайтесь.

– Молодой человек! – визгливым голосом позвала полная дама в бордовой накидке. – Где тут у вас Константин Егоров?

– Видали? У меня от них скоро инфаркция приключится, – сказал парень и, уже отворачиваясь от меня, вздернул на лицо улыбку. – Одну минуточку, мадам!

Залы всех московских книжных магазинов и ярмарок были увешаны кричащими, но довольно грамотно и умело составленными, изготовленными на отличной бумаге рекламными плакатами, где Костина книга называлась лучшим романом первого десятилетия нового века, неразгаданной тайной, крупным явлением русской культурной жизни. Скромненько и со вкусом. Видно было, что автор рекламного текста книгу не читал, – впрочем, ему платят деньги не за это.

В метро и наземном транспорте все читали Егорова. По «Радио России» шла многосерийная постановка по роману. Каждый вечер, в восемь пятнадцать, мы с Софией садились и слушали. После очередной серии она сказала:

– Если бы я не знала его и не дружила с ним много лет, я бы подумала, что его действительно не существует. Алеша, пусть он появится, пожалуйста...

Я не ответил и вышел из кухни.

Никому не известное издательство «Вест», издавшее «Людей и море», продало права на последующие публикации знаменитому «Флагману». Дышавший доселе на ладан «Вест» расправил плечи: в издательство, опубликовавшее самого Егорова, авторы, известные и не очень, повалили валом, и теперь главред с надутой важностью мог решать, «что берем и кому отказываем».

Главред «Веста», Дмитрий Валюшкин, позвонил мне на мобильный в четверг и предложил встретиться.

В тихом кафе в одном из сретенских переулков мы выпили по чашке кофе, после чего он достал из внутреннего кармана пиджака плотный пухлый конверт, положил на стол и подтолкнул ко мне. Я без слов понял, что в конверте, и скрестил руки на груди.

– Берите, берите, – сказал он. – Это ваши.

Я помотал головой.

– Да ладно, Алексей. – Никакой снисходительности или вальяжности не было в его тоне – скорее, благодарность. – Будет вам. Я ничего не понимаю в ваших играх и не очень верю в то, что вы мне рассказали о Егорове... но я знаю, что вы вытащили «Вест» из бездны. Издательство – значит, и меня лично. Мне, возможно, следовало поставить вас в известность о переговорах с «Флагманом»...

– С какой стати? – перебил его я. – Я не издатель, а обыкновенный журналист. Есть договор, в котором все прописано.

– То есть, вами движет не обида? Тогда почему вы отказываетесь от денег?

– Я не могу их взять. Просто не могу.

– Можете, – сказал он. – И возьмете. Я не позволю вам поставить меня в идиотское положение. Там не так много... Было бы, из-за чего спорить.

Очень хочется сказать, что я не взял деньги. Но я их взял и распределил на три части, одну маленькую и две одинаковые большие. Маленькая предназначалась на памятник дяде Грише, а большие переданы в соответствии с обязательствами, которые я выполнял.

Прошел еще месяц. Роман нашел отражение в других областях искусства: художник Василий Демьян, завсегдатай богемных тусовок, написал серию картин, навеянных прочтением романа «Люди и море». Выставка его работ с успехом и помпой прошла в ЦДХ на Крымском. Театр «Мир драматургии» приступил к репетициям спектакля по пьесе Афанасия Жука «Ольга, годы жизни...», написанной по мотивам первой книги романа.

Краем уха я слышал, что несколько зарубежных издательств обратились в «Флагман» с просьбой о приобретении прав на перевод и публикацию романа.

Но самое знаковое для меня событие произошло во второй половине ноября.

Я грипповал, поэтому лежал дома и щелкал пультом телевизора. Остановился на канале, по которому показывали ток-шоу «Тема для обсуждения» с Георгием Топилиным. В числе приглашенных – знаменитости, режиссеры, писатели, несколько генеральных директоров крупных издательств. Ждали Владимира Лощинина. Тема программы: «Писатели и книгоиздание в России в начале XXI века». Немного и как-то вяло поговорили об этом, но довольно быстро все свелось к обсуждению книги «Люди и море».

Обсуждение пошло настолько живо и неформально, что я мигом забыл о болезни, поднял повыше подушки и устроился поудобнее, обратившись в зрение и слух.

Было отмечено много позитивных моментов, но лейтмотивом разговора был все-таки негатив. Все присутствующие книгу читали, и не наспех. Личность автора и его существование или несуществование решено было не затрагивать. Говорилось о языке, тематике, настроении... Все вторично, во многом – банально. Никакой новизны. Язык бедноват. Смешение жанров свидетельствует о непрофессионализме и растерянности автора – он скачет по жанрам, не знает, о чем писать. Многие персонажи плоски, трафаретны, природа дана грубыми мазками. Во взаимоотношениях героев нет глубины. Тут же взяли несколько отрывков, зачитали и обсудили. Подавляющее большинство выступавших сошлись во мнении, что книга снискала незаслуженную славу.

Высказался редактор некоего толстого литературного еженедельника:

– ...Очень хочется узнать: кто же упорно раскручивает весьма средний, если не сказать – посредственный роман никому не известного автора? На читателей обрушился мощный пиар, помощи которого, к несчастью или к счастью, были в свое время лишены, пожалуй, все сидящие здесь знаменитые писатели.

– Справедливо, – поддержал его кто-то из критиков. – Хорошо известно, что столь агрессивный пиар – весьма распространенный прием в наше время. Не удивлюсь, если окажется, что сцена в книжном магазине, показанная недавно по телевидению, была постановочной.

Писательница и известный режиссер сказали в самом начале обсуждения несколько теплых слов, после чего либо молчали, либо их обрывали на полуслове.

Лощинин ворвался в студию, как ураган, был встречен аплодисментами и плюхнулся на диванчик.

– Ребята, я, пока ехал на запись программы, слушал все, что здесь говорилось, – сказал Владимир Сергеевич, отдышавшись. – Технической службой программы мне была любезно предоставлена такая возможность... – кивок и улыбка в сторону ведущего. – Обсуждение замечательное, всестороннее. Вы только оставили без внимания одну небольшую деталь. – Он победным взглядом обвел присутствующих в студии. – Эта деталь – магия книги, ее притягательность, неразгаданность финала. – Я мгновенно вспомнил слова продавца книжного. – Ну, смотрите: все присутствующие роман прочли, судя по уровню обсуждения. Просьба к зрителям в студии: поднимите руки те, кто книгу не читал... Вот видите – нет таких. Я сейчас говорю о том, что в произведении есть некая магия, волшебство, которое заставляет читать и обсуждать его большое количество людей, в том числе и нас с вами. Я не прав? – Никто не ответил. – Многие мои коллеги по кино негативно отнеслись к этой книге, но здесь сыграло роль то, что мы до сих пор не видели живого автора. Они считают, что фотография на обложке – блеф. Что касается меня – я совершенно уверен, что Егоров существует.

– Какой матерый человечище, – сказала София от двери.

Я повернул голову:

– Привет. Я не слышал, как ты вошла.

Она поставила сумки на пол, быстро разулась, вошла в комнату и, присев на краешек дивана, уставилась в экран. Даже не спросила, как я себя чувствую, подумал я с обидой.

– ...Вы посмотрите, какая любопытная штука. Магия романа нарастает от части к части. В начале ее практически нет. Обычный бытовой роман, драматическая история женщины на сломе судьбы. Но уже в конце первого тома все не так просто. Не знаю, как у вас, а у меня временами было ощущение нереальности окружающего мира и в то же время – стопроцентной реальности мира романа, его ткани. А финал!..

– Ты понимаешь, о чем он? – спросила София, обернувшись.

– Да, – сказал я, – понимаю.

– Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо за заботу. Великолепно.

– ...ни с кем не хочу спорить, – продолжал Лощинин. – Здесь говорилось много. Кое с чем я не согласен, некоторые мысли поддерживаю. Абсолютно уверен в одном: именно такая книга русского автора нужна. Теперь о планах... Студия «Варяг» собирается снимать по роману...

Софи права. Матерый человечище. Просто и ясно сформулировал то, о чем никто до него не говорил.

...Но ни один человек – ни бывшие жены, ни мимолетные знакомые, ни соседи, ни наш третий друг, ни бывшие коллеги по работе, с которыми он продолжал поддерживать отношения, ни покойная мама, ни даже моя жена София – не знал всей истории создания романа «Люди и море» от начала до конца.

Так получилось, что единственным в полной мере посвященным оказался лишь я, его друг, Алексей Померанцев.

И только сегодня, два года спустя после тех событий, я решил рассказать эту историю...

* * *

...Телефонный звонок раздался 25 ноября, в пятницу, вечером.

– Господин Померанцев? – спросил приятный женский голос. – Алексей Александрович?

– Да, – сказал я.

– Одну минуту.

В трубке зашуршало – и известный всей стране голос произнес:

– Добрый вечер, Алексей Александрович.

– Добрый, Владимир Сергеевич. Я ждал, что вы позвоните. Ну, может, не конкретно вы...

– Тем лучше. Избавим друг друга от преамбул. Ждем вас завтра в офисе студии часов... в десять утра. Вас устроит?

Я подумал несколько секунд и сказал:

– Буду.

– Вот и отлично. Сейчас мой сотрудник объяснит, как нас найти...