Читать книгу Город сгорающих детей - Сергей Лановой - Страница 2

– Уже пахнуть начинает, пап.

– Настёнка, укройся. Укройся, дочка… закутай ножки.

Сергей встал, подошел к дочери, сидящей на краю кровати в белом халате, поправил капюшон на её голове, сел на корточки напротив и через силу поднял глаза на её изменившееся лицо. Она смотрела спокойным взглядом, немножко улыбаясь, почти виновато, словно извиняясь за то, что так его расстраивает. В груди отца сдавило от сознания, что время уходит, безвозвратно уходит, а он по-прежнему не может решиться. Судорожно вздохнув, он не сдержался, и на его глазах выступили слезы, через которые было почти неразличимо обтянутое лопающейся корой лицо перед ним.

Стараясь скрыть своё состояние, он взял в ладони потрескавшиеся щеки дочери и посмотрел в мокрую сажу совершенно черных белков. Перламутровые капли в уголках глаз начали протекать одна за другой тонкими нитями, сплетаясь на подбородке в длинный узелок, который таял, словно карамельная палочка, опущенная в горячую воду. Дочь коснулась своей тёмной ладошкой его руки:

– Папочка… ну, потерпи. Я тебя очень люблю… очень-очень… ты же знаешь…

Отец не сказал ни слова, бесцельно поправляя на ссохшемся девичьем тельце снежно-белый халатик, разглаживая пальцами морщины на её руках и смотря в открытый зев её капюшона, откуда ему навстречу плыли успокаивающие слова. Слова, на которые он отвечал рассеянно, словно лишь для того, чтобы выиграть какое-то несуществующее время. Да и не было его уже. Времени. Совсем не было.

– Укройся, ты дрожишь… не бойся… я решусь. Про Петьку тоже помни.

Он посмотрел в угол комнаты, где маленьким комочком на огромном диване, белея пятками и завертев на себя одеяло и простыню, спал её маленький брат.

– Папа… мне надо это сделать… прямо сейчас. Время, пап.

Он ответил поспешно, уже ожидая от неё эту фразу:

– Подожди, дочка… не могу. Дай мне ещё пару минут. Укройся… я сделаю чай, твой любимый, с имбирём.

С усилием придав голосу шутливое выражение он добавил:

– Даже шоколад еще есть. Петька не нашел, я его в шкафу спрятал.

Она засмеялась маленьким тихим колокольчиком, эхом отражающимся от стеклянных предметов, её привычным смехом, по которому её можно было сразу узнать, закрыв глаза – изменения не затронули голос, забрав всё остальное.

Отец тяжело поднялся, покачнувшись от вдруг нахлынувшего головокружения. Подошел к большому и низкому стеклянному столику в середине комнаты, на котором уже стояли три чашечки и всё необходимое к чаю, включил подсветку стола, затем слегка прибавил громкость у встроенного в стену телевизора, который он смотрел почти без звука, и начал сервировать поднос. Он стоял спиной к дочери, чтобы заслонить её от матовой подсветки, зная, что свет причиняет её глазам боль. Девочка тоже встала, папиным движением качнувшись от потерянного равновесия, запахнула плотнее свой белоснежный халатик и пошла к широкой лоджии, постоянно открытой и освещенной снаружи бордовыми лучами восходящего солнца. Она была легка и неслышна, мягко передвигаясь по ковровому покрытию почти летящими шажками, и отец не заметил, как она оказалась у низких перил раньше, чем он мог хоть что-то предпринять. Он обернулся, когда она прошелестела:

– Папочка… я пошла.

Мгновенно расширившимися бешеными глазами он смотрел на свою дочь, которая стояла к нему спиной на самом краю перил, держась одной рукой за стену, а другой зажимая на груди бьющийся от ветра халатик маленьким черным кулачком. Он смотрел на неё и не мог двинуться с места:

– Доченька… малыш…

Не оглядываясь, она оттолкнулась от стены и белым комком полетела вниз.