Читать книгу Три повести - Сергей Ледовских - Страница 9

Низменный степной полуостров, словно хищная меч-рыба, уходил в море, вытягивался, устремляясь к северо-западу. На самой его оконечности, будто заострённый рыбий нос, сверкала песчаными дюнами покрытая редкой растительностью, пустынная, выжженная солнцем коса. Дом тётечки Полины стоял предпоследним, если считать до мелкого солёного озерка с лечебной грязью, за которым, собственно, коса и начиналась, и на несколько километров до самого её острия простирались пески безлюдных пляжей, морского и лиманского, разделённых лишь неумолимо сужающейся полосой истрёпанных горячим солоноватым ветром трав и кустарников.

Тётечка в честь моего долгожданного приезда сразу установила для меня три строгих правила: во-первых, есть всё, что подадут и с хлебом; во-вторых, в Григорьевку на танцы не ходить; и в третьих, в самых противных, ежедневно вечером, когда спадёт жара, поливать огород, особенно огурцы и помидоры, и не брызгать «от так от» по вершкам, «лишь бы как», а лить как следует, пока вода не начнёт застаиваться.

Я, конечно, расстроилась по поводу первого правила, естественно же, возмутилась по поводу второго, но от третьего, самого нудного и выматывающего душу, просто ужаснулась:

– Полина! – взывала я. – Так ведь нельзя! Это же произвол! Эксплуатируешь меня как неродную!

– А я тебе и есть не родная, – резонно замечала Полина, – двоюродная всего лишь. Поэтому нечего тут разводить плюрализм: шланг в сарайчике, и в огороде его на ночь не бросать…

Стоял один из многочисленных тихих вечеров, таких, когда все запахи лета причудливо перемешиваются и не дают сосредоточиться на каком-нибудь важном деле. Особенно тревожили ароматы моря и груш. Груши, празднично розовея, висели на дереве неподалёку, словно игрушки на новогодней ёлке. Издалека ветер щедро приносил волнующий запах пенистых морских волн и горячего песка. Я стояла в огороде у огурцовых зарослей, расстроенно покусывала и жевала сушёную тюльку, покачивалась всем телом, размеренно и грациозно поводила удерживающей кончик шланга рукой, исполняя медленный фокстрот собственного сочинения. Шланг в такт моим движениям музыкально змеился по грядкам; влажная, искрящаяся пыль немыслимой фиоритурой висела в воздухе; вода бурлила светлым лучистым мажором, однако всей этой музыке никак не удавалось обильно насытить собой уныло-бесстрастную песчаную почву огорода.

Вдруг мягко хлопнула калитка, и из плотной, широкой тени ореха явился Жорж. В руке он держал огромный цветок подсолнуха с яркими жёлтыми лепестками и крупными семечками. Обратившись в мою сторону, он снял известную шляпу, галантно полупоклонился и подошёл:

– Цветок специально для вас, – сообщил он. – Не помешал?

– Нет-нет-нет! – обрадовалась я, принимая подарок. – Вы очень кстати!

– Приятно слышать, – поддержал мою радость Жорж. – А то я вас довёл в прошлый раз до дому, обещал ещё зайти попроведать, и вот сутки уже почти к вам носа не кажу. Прошу меня, ей-богу, простить… Вы были такая светло-печальная, когда я вас увидел из-за калитки, что меня это взволновало.

– Ничего! – успокоила я. – Пустяки! Пройдёт.

– Сейчас пройдёт обязательно, – заверил Жорж, перехватывая шланг. – Давайте я помогу, а то вы ломаетесь тут на огороде, как крепостная рабыня Изаура, честное слово…

– Это кто ж такой умный у нас?! – неожиданно материализовалась Полина. – Попросишь, значит, родного человека огород побрызгать для физзарядки, удовольствие получить, так тут уже куча сочувствующих набежала.

– Полина, не волнуйся, это Георгий, мой приятель, – просветила я тётку, – студент политеха.

– Вижу, что студент, – сыронизировала та. – Образованный слишком.

– Жорж, – представился мой кавалер. – Оч-чень рад.

– Что ты! – удивилась тётка. – Уже радый? А я вот не решила ещё: смеяться мне или плакать от такого знакомства… – голос её на время смягчился, и она протянула гостю свою суховатую, загорелую до черноты руку: – Полина Григорьевна, будем знакомы, только я думаю, что ненадолго…

– Почему ж ненадолго? – с истинным любопытством поинтересовался Жорж. – Я вполне мирный, интеллигентный мужчина.

– То, что мирный, я заметила, – вновь ожесточилась моя неродная двоюродная. – А вот…

– Всё-всё-всё! Закончили дискуссию, – вмешалась я. – Полина, ты что? Я уже взрослая. Может же у меня быть личная жизнь…

– В пятнадцать лет личная жизнь противопоказана! – тётку явно утомлял спор с двумя высокообразованными умниками.

– Я так скажу, Полина Григорьевна, – голос Жоржа зазвучал очень внушительно. – Вам страшно со мной повезло, хотя вы этого ещё не заметили. На худой конец, если вам интересно взглянуть на мой паспорт, так я его завтра же принесу. Вы можете доверять мне как родному сыну. Я буду Елене очень чутким и заботливым кавалером, – он значительно взглянул на меня. – Если, конечно, она согласится взять меня в свои кавалеры.

– Я согласна, – венчальным голосом произнесла я, торжественно положив руку на шланг, рядом со сжатой в кулак рукой Жоржа.

– Что ты несёшь? Что ты городишь? – вздохнула Полина и махнула рукой. – Измучили меня… В Григорьевку на танцы не ходить.

– Дались нам те танцы, – заверил её Жорж. – Однако, скажу вам по секрету, у меня в Григорьевке всё схвачено. Мой троюродный брат там в рыбсовхозе «Сыны моря» работает бригадиром. Уважаемый человек.

– Сдались нам те танцы, – подхватила я. – Мы лучше будем вечерами на пляж ходить, смотреть на звёзды, и я теперь ни за что не утону. Жорж меня спасёт. Слыхала? Он у нас племянник моря.

– За огород можете тоже не беспокоиться, – добавил мой кавалер, – овощи беру под свой контроль. Я по зодиаку – Водолей.

– Ужинать будете, племянники? – устало улыбнулась Полина. – Заканчивайте и к столу…

Здесь пока остановлюсь. Только что приходила расстроенная Савицкая. Шум стоял необычайный. Её ужасно раздражают сценические костюмы главной героини: руки, говорит, опускаются, вдохновение пропадает. Хорошо, дескать, было Софье Павловне: в её времена царил высокий стиль… При чём тут Софья Павловна? Нашла соперницу. Голова у девушки забита совершенно не тем. Во-первых, не учёбой, во-вторых, не реальными, а надуманными заботами. Прекрасный юноша, зачарованный её красотой, плывёт к ней на поднятых парусах, а она, завидев его, лишь интересуется: «А почему это у вас, дорогой, паруса бежевые? Других расцветок разве не нашлось?»

О чём думает и из-за чего страдает нынешняя молодёжь? Не пойму я.