Читать книгу Nympholiada. Тайна, «подсказанная» Лувром. Роман в стихах - Сергей Лемехов - Страница 10

Флоренция! Какое это место!

Сандаловые камни под ногой,

Безоблачное небо без протеста

Расположиться молит под собой.

Сухой прозрачный воздух помогает

Найти в тени спасительный сосуд,

А молодые лозы предлагают

Расслабленной душе ночной приют.

Не торопитесь в ту же ночь

познать блаженство.

Оставьте всё на долгое «потом».

А, забываясь сном, любое место

Приметьте под луною за окном.

Флоренция не ведает приливов —

Она вдали лазурных берегов,

Но, как Неаполь, сказочно красива

Заросшими фасадами домов.

Едва рассветный луч лица коснётся,

Счастливый путник может увидать:

Хрустальный водопад из окон льётся

Росу вьюнам жемчужную подать.

А на холмах зеленых кипарисы

Среди широких лавровых дубрав,

Пирамидальных тополей карнизы

На сходах проявляют гордый нрав.

Едва ли после этого возможно

Уроки пуританства соблюдать,

Тем более, когда совсем несложно

По сердцу наслажденья выбирать.

Один пример по теме обсужденья

Поможет всё наглядно доказать:

Флоренция эпоху Возрожденья

Имела честь Европе открывать.

Какие люди жили и творили!

Буонарроти, Винчи, Рафаэль…

И всё, что они в Городе ценили,

Оставили для будущих людей.

Быть может, кто-то скажет, что евреи

Талант не прилагали к той затее.

По сути, не имея возразить,

Просил бы фактам дать о том судить.

Итак, окно, весна и Леонардо.

Взгляд зачарованно куда-то устремлён;

Идя по направлению, веранду

Приметили, где распустился клён?

– …Да чтоб ты провалился, старый олух!

Да чтоб тебя и в дантевском аду

Пороли розгами и посыпали солью

Занозы на распаренном заду!

Да чтоб тебя… Не Вас, синьор да Винчи.

Приветствую! Какой чудесный день;

А мы тут по-соседски с падре Линчи

Толкуем, мирно, разгоняя лень.

Минуты не пройдет – я свою Лизу

Направлю за холодным молочком.

Вы пять секундочек, не более, поспите,

Пока я дошепчуся с мужичком…

…Да чтоб тебя за гнусные намеки

Ошпарили козлиным молоком,

А после по макушке в синагоге,

Свинячьим надавали пятачком!

Возможно ли такое оскорбленье

На честную еврейку возводить?!

Я прибиралась там, не более. Сомненье

Молитвами должны Вы усмирить.

Сегодня к вечеру, когда Вы без намеков,

Я, может быть, успею Вас простить,

Желая дополнительных уроков

О христианских нормах жизни получить.

Ну, уходите, уходите же скорее —

Мне Лизоньку пора давно будить;

Для нас обоих было бы вернее

Её от вашей брани оградить.

– Вот скверное жидовское отродье…

Нет, нет, синьор да Винчи, я не Вам.

Да чтоб… еще не раз мне приложиться

К её неувядающим бокам!

Вы понимаете, Господь-спаситель учит

Не гневаясь заблудших обращать.

Кто заслужил свое и так получит,

Но я пытаюсь свет ей показать.

Храни Вас Бог, синьор, а мне пора

В храм поспешать, не то… Ну и жара.

…Несложно будет вам предугадать,

Как слово падре к ночи отзовется,

Желая ощутимо показать,

Откуда свет спасения прольется.

«Но что это? Мелькнула занавеска…

Отчетливо за кружевами грудь,

Не показалось? Нет! Святой Франческо,

Позволь мне нынче щечку ущипнуть…

Но поспешу водой ополоснуться,

Ароматическим посыпать порошком,

Себя и кудри, что природой вьются.

Костюм немодный и висит мешком…

Да чёрт с ним. Мне позволена небрежность —

Она меня который год ведёт

Путями, где так часто, часто нежность

Все деньги забирает в оборот.

Но мне ведь тоже кое-что осталось,

И долгим эхом в жизнь отозвалось…»

– Ты, Лиза? Подожди, приму сосуд.

– Как Вы, синьор, красиво изъяснились.

Кувшин – простой предмет среди посуд,

А Вы ему как вазе поклонились.

Должно быть, это Ваш особый дар —

Увидеть в глине или белом камне

Творений будущих почетный пьедестал…

А мы бедны, просты, как окон ставни.

Вам, верно, есть зачем кувшин ласкать,

И от меня глаза хоть чем-нибудь занять.

– Нет, Лиза, нет… Психея, Идеал!

За достижимость я бы все, что мог, отдал!

– Когда бы, сударь, я Вас плохо знала,

Решила: соблазняете меня,

Да по такому случаю немало

Происхождение расскажет за себя.

Ведь я еврейка, а не христианка —

Среди грибов ненужная поганка.

– Я не желаю это принимать!

Зачем терзаешь душу мне слезами?

Я докажу. Дай мне нарисовать,

Какими сам на всё смотрю глазами.

– Вы, право, так настойчивы, а я

Ещё глупа – готова согласиться.

А матушка? Боюсь я за себя…

И ей могу по дому пригодиться.

Поверьте, Ваши тёплые слова

Заставили в груди ключи забиться,

Когда бы, сударь, я теперь могла…

Вы их на слух, вот здесь, под сердцем…

Лучше нам проститься.

– Не уходи, позволь, молю, позволь

К источнику волнения склониться

Едва-едва, легонько головой —

Услышать, что под грудию творится.

– Вы так настойчивы… Пожалуй… Боже мой!

Я удаляюсь, матушка грозится

В окно! Открылось ей, должно быть, всё,

Что на душе от Ваших слов творится!

«…Как ловко я глупышку обыграл!

Мне кажется, появится надежда.

Должно быть, Эрос в ухо пошептал

Упомянуть, что спрятала одежда.

А с матушкой вопрос решится быстро —

Я денег ей за Лизу предложу.

Стараться если даже сноровисто,

Полгода… больше, больше попишу!»

Вот так и появляются шедевры —

Венеры, Ариадны без одежды.

Спешу предупредить упрёки и волненья,

Какое право, мол, имею сам

Так вольно придавать канву решеньям

По тем делам, что излагаю вам.

Рассмотрим положительно резоны:

Флоренция – особая страна;

Республика, наукою ведома

И пуританством не поражена.

Банкиры чаще к власти приходили

И хлопотали мудро за неё

Да никогда кострами не учили,

Как правильно усвоить «житие».

Со всей Италии под них тянулись люди,

Кто собственною верой увлечён;

В стране, где католичеством повсюду

Особенный порядок заведён:

Из ста дворов едва ли был один,

Куда священник как к себе не заходил.

Власть светская имела мало права,

Чтоб отделяться от церковного устава.

Кто этим тяготился, не терпел —

Достичь стремился Медичей удел.

Тем более французская метла

Войною с севера напуганных гнала.

Поэтому не стоит удивляться,

Что многие еврейские дома

В Республику спешили перебраться,

Когда кругом такая кутерьма.

Но только ли они? Конечно, нет;

Все, кто бежал, для собственных судеб.

Лоренцо Медичи, играя роль патрона,

Сбирал со всей Италии людей,

Способных прославлять делами лоно —

Флоренцию – для царственных затей.

Авантюристы и евангелисты

Рекой в провинцию – Лоренцию – текли.

Литература, живопись, скульптура

Свободу мысли и фантазий обрели.

Их имена украсили равнину,

Преодолев барьер пяти веков,

Венеции, Милану и Турину

Роль отведя вторичных городов.

Ждать не пришлось великих результатов

И гениев, и сущих супостатов.

А первый среди всех – Макиавелли;

Ему бы жить при злобном Робеспьере…

Мог флорентиец убеждать людей:

Свобода – равенство всех цветовых кровей!

Макиавелли, принцев поучая,

Себя как равный с ними проявлял,

Кто сам желал – тех далеко от рая,

Дорогою тернистой направлял.

Но феодальный строй предоминантен:

Бароны, герцоги имеют все права;

В одежде каждый ультраэлегантен,

А в голове готовые слова:

«Служите честно – может, не обижу,

А будете любезны – так повышу».

И каждый служит, служит кто как может —

Никто другой уж верно не поможет;

Неплохо быть, раз так, ростовщиком.

Но сколько их? От силы десять-двадцать,

А тут Флоренция, где каждый пятый дом

Нужду несёт, страшится депортаций.

Община? Это праздные слова,

Досужий вымысел, коль толком разобраться.

Да кто, в какой стране, где и когда

Хоть чем-то одарил единоверца?

Разбухнув, выменем Богатство струйки льёт —

Подрасцедившись, всё в себя сольёт.

И надо ли серьёзно удивляться,

Что женщинам несвойственно бояться

Себя в красивом обществе подать

Или на улице недорого продать,

Стараясь подкопить на жизнь по капле —

Сменить на туфли лыковые лапти.

Так вот: Флоренция в ту пору что Содом —

Доступность жизни, стиль определяла,

И, проливаясь денежным дождём,

В одеждах у «данаек» оседала.

А кто ещё? Приличный итальянец

На луковом бульоне посидит,

Но не откажется в приюте горьких пьяниц

Девчонку на часок перехватить.

Но не свою – набожны католички,

Да и забот потом не разгрести:

Исповедавшись, на алтарь наличность

За удовольствие вторично заплатить.

А на еврейках счет простой, не грешный,

И индульгенции не стоят никакой:

Порядок заведений всем известный

И самый ни на есть что деловой.

Но были бы напрасны утвержденья,

Что каждый волен «да» и «нет» сказать —

У всех свои по жизни убежденья,

Да деньги будут наперёд решать.

Не верите? Заглянем в прежний дом.

«Флоренция похожа на Содом!

Пирамидальные красавцы-кипарисы,

Прекрасные цветущие сады

И господа влюблённые нарциссы;

Все требуют особенной еды,

Зеркальной зачарованности видов,

Где можно проложить свои следы

Без увяданий розовых ланитов.

По соответствию отпущенной казны