Читать книгу Дневники Серёги. Зигмунд, секты и гоп-стоп - Сергей Ленский - Страница 18

Вторник. Вот это день. Впервые он такой противоречивый в своём настроении. С утра, что-то не заладилось. Сначала мне не понравилось, как сидит на мне одежда (хотя здесь меня всегда что-то не устраивает, но это было только начало). Потом продолжилось уже в лицее. Идя по лестнице вверх, я увидел на меня идущую девчонку. Попытавшись уступить дорогу, я двинулся влево, но она в это время повернула тоже влево и я вследствие своей замедленной сообразительности, можно даже сказать, столкнулся с ней. Но она так высокомерно, с заносчивостью оттолкнула меня, выговорив несколько явно не ласковых слов, слава Богу, не расслышенных мною. И тут я подумал (это было и раньше): «Я тормоз. Я опозорился», – и т. д. На этом всё не кончилось.

Были ещё очень неудачные уроки физ-ры, на которых я опрофанился и меня всё время донимал Никита. И в таком же духе, освободившись от последнего 8-го урока, уставший как собака, расстроенный, но всё ещё способный слушать бредни Никиты (потом, не выдержав, я всё же сказал пару ласковых ему), я шёл домой. Но было уже предчувствие, что что-то сегодня изменится. Я ждал письмо от Мишки и просто не было в мыслях того, что он мне не напишет. Заглянув с надеждой в почтовый ящик, я увидел там письмо. Сразу уверенно подумал: «Это от Мишки (Новикова)». Интуиция не подвела. Хоть что-то хорошее, но случилось. Здесь следует рассказать поподробнее о нём. Познакомился я с ним в Тисуле, вместе отдыхали в лагере. Но в лагере я хоть и общался почти с одним только ним, но и с ним я проводил мало времени, и чаще всего находился в одиночестве.

С самого начала Мишка показался мне чудаком. Например, взять даже то, как он ко мне подошёл впервые. Это было на дискотеке (конечно же, в Тисуле) в честь дня Молодёжи. Мишка подошёл и спросил, не я ли еду в лагерь. Тогда после утвердительного ответа он представился. И сразу спросил, почему я не танцую, забавно при этом пританцовывая. Сказал: «Пойдём, разомнём кости». Я сразу понял, что он неплохой парень, что характер у него нескверный, в отличие от других в лагере (здесь, конечно, сколько человек, столько и мнений, но это моя тетрадь). Он похож на Рябова (или Старцева – это один человек с тремя фамилиями – ещё Куприянов), который тоже чудак. Он часто говорил, на разные темы, причём мысли его редко когда совпадали с его поведением. Например, он говорил, что верит не в Бога, а в дьявола, но назвать его поклонником д… было трудно, он редко совершал плохие поступки (во всяком случае, при мне), точнее сказать, вообще не совершал, разве что матерился (и то, во-первых, это с натяжкой назовёшь плохим, а во-вторых, видно было, что он делает это редко). В общем, общаться с ним было легко, я даже без всяких стеснений сказал ему, что мне нравится его сестра. И, вообще, многим с ним делился, хотя и вёл себя по-свински, избегая его и предпочитая обществу Мишки, футбол, теннис, а значит, и общество Карлея, Хромосома и т.д., а затем и Катю и её подружек. Но приехав домой, я обнаружил, что единственными уцелевшими и более яркими впечатлениями от лагеря остались общение с Мишкой и Катей и все события, связанные с ними. Потом мне даже захотелось стать похожим на Мишку, приобрёл гантели и турник и стал качаться и подтягиваться, даже стал играть на гитаре.

В общем, интуиция не подвела, и я был рад этому. Но прочитав письмо, я даже удивился, и внутри стало ещё более радостнее почему-то. Я увидел в письме Мишку, его повадки, но также я увидел его с совсем иной стороны. Она размышлял в письме, но размышлял совсем по-другому, и письмо было проникнуто чувствами, среди которых больше фигурировала грусть, которой как будто и не было заметно в лагере. Да он ходил по лагерю задумчивый и грустный, точнее было бы его назвать в то время мрачным. Но тогда он редко рассказывал о своих мыслях, а здесь всё было откровенно. И невозможно, что он это всё выдумал, то есть, что это неправда.