Читать книгу Стальной рассвет. Пески забвения - Сергей Лобанов - Страница 3

Шумные, многолюдные утренние улицы совсем не походили на ночные – пустынные, гулкие, тёмные, пугающие неизвестностью слабых духом и телом.

До крепостных ворот, открывающих путь в сторону столицы, Эрл добрался, лавируя между потоками горожан, снующих по своим делам. Памятуя о вчерашнем конфликте со стражниками, юноша не стал надевать красный плащ, привлекающий внимание. Дождавшись, когда через ворота пойдёт какой-нибудь караван, он пристроился к нему под недовольные взгляды наёмников, взятых купцом на охрану каравана. Один сразу подошёл к Эрлу и спросил, чего он хочет. Юноша ответил, что хочет всего лишь выйти из города. Наёмник бросил на него оценивающий, понимающий взгляд и успокоился.

Когда стены города исчезли за холмами, Эрл потихоньку обогнал караван, продолжая идти среди людей, повозок, вьючных животных. Так как он вышел довольно рано, то пыль ещё не успела подняться, и это значительно облегчало путешествие. Вся эта пёстрая толпа возвращалась из города в близлежащие поселения и постепенно редела. К концу дня юноша остался на дороге один и шёл до самого вечера, не встретив более никого. Уже давно закончились возделанные поля и потянулись холмистые пустоши. Никаких селений видно не было, предстояло заночевать на открытой местности. Выбрав для этого холм повыше, а склоны покруче, Эрл забрался на его вершину и уселся, осматривая окрестности, отдалённо напоминающие отроги Химадайских гор, где остался монастырь и отец Ируст с братьями-монахами.

Вскоре после ухода Эрла из дома купца, к нему подошёл слуга.

– Господин, к тебе опять пришёл старый Лаýкта.

– Что нужно ему на этот раз? – недовольно проворчал Жункей. – Впрочем, я знаю, что он хочет. Впусти его, так и быть.

Чтобы не встречать нежеланного гостя в самом доме, купец вышел к воротам, дожидаясь, когда слуга запрёт их за гостем и удалится.

– Приветствую тебя, Римар Жункей, – произнёс гость.

– И я приветствую тебя, Лаукта, – степенно ответил купец. – С чем пожаловал?

– Я хочу просить об отсрочке платежа.

– Нет, Лаукта. Отсрочку ты больше не получишь, – твёрдо ответил Жункей. – Я достаточно ждал. Моему терпению настал конец. Ты знаешь, я добрый человек, но когда моё терпение иссякает, вместе с ним иссякает и моя доброта. Я хочу получить мои деньги – сто монет серебром. В Фессар я теперь не скоро вернусь. А ты уже стар, ты можешь умереть, так и не отдав мне долг.

Гость стоял с потерянным видом, не зная, куда деть руки. Его поношенные одежды, бывшие когда-то дорогими и богатыми, свисали с безвольно опущенных плеч, спутанные седые редкие волосы и столь же седую неопрятную бороду шевелил ветер, на дублёном морщинистом лице застыла унылая маска. Он не решался поднять глаза на хозяина дома.

– Не молчи, Лаукта, скажи что-нибудь, – поморщился досадливо Жункей.

– У меня есть дальняя родственница. Её родители умерли от чумы, успев отправить ко мне единственную дочь. Сейчас мне непросто содержать её. Я могу уступить девушку тебе в покрытие долга.

– Зачем мне твоя родственница? – снова поморщился купец.

– Ты знаешь, что в соответствии с нашими законами женщину можно отдать за долги, даже если она твоя жена или дочь. А уж отдать за долги дальнюю родственницу проще простого.

«Будь прокляты эти аджероны, насадившие в нашей стране такую дикость!» – мысленно воскликнул Жункей, а вслух сказал:

– Да, знаю, Лаукта. Но что я буду делать с ней? Кормить? Что она умеет?

– Она молода, стройна и красива. Ты сможешь выгодно продать её.

– Ты всегда был хитёр, Лаукта, – усмехнулся Жункей. – Ты предлагаешь мне товар вместо денег, чтобы я сам его продал? И при этом ты прекрасно знаешь, что никакая женщина не стоит столько. Значит, пытаясь перепродать твою родственницу, я не покрою свои убытки.

– Это хоть какой-то выход из ситуации, – уныло ответил гость.

– Дай, подумать, – произнёс купец. – Говоришь, она молода, стройна и хороша собой?

– Верно.

– Ну что ж. Приводи свою родственницу. Я посмотрю на неё, и если всё так, как ты говоришь, я отдам все твои долговые расписки. И не тяни с этим. Я отправляюсь в путь ещё до обеда… Я знаю, о чём ты сейчас подумал, Лаукта: если бы ты не пришёл то, глядишь, я уехал бы сам. Нет. На этот раз я уехал бы после того, как сообщил властям о твоём долге. Пусть бы тебя заперли в темницу и держали там… Иди и возвращайся скорее.

«Если он прознает, что мне нельзя соваться к стражникам, то приведёт сюда не свою родственницу, а их. И тогда я не только не получу долг, но и наживу большие неприятности, памятуя о вчерашних событиях. Провалиться тебе в Эрид, старая развалина!», – мрачно думал купец, глядя в унылую сутулую спину уходящего гостя.

Когда Лаукта привёл девушку, Жункей разговаривал с телохранителями – тремя крепкими, грубого вида парнями, увешанными оружием. У каждого на спине висел круглый выпуклый щит, держащийся на специальном ремне, перекинутом через голову. На щитах остались следы от ударов мечей, копий, дырки от стрел, выпущенных из мощных луков. При взгляде на парней и снаряжение любому становилось ясно, что их постоянное занятие – война. Они участвуют в сражениях в качестве наёмников, получая звонкие монеты, а потом бездумно тратят всё в тавернах. Когда деньги кончаются, они снова идут воевать или находят разовую, а если повезёт, постоянную работу телохранителями. Простота их одежды свидетельствовала о том, что парни не придают особого значения нарядам, предпочитая крепкую одежду в основном из выделанной кожи, она вполне подойдёт и для того, чтобы на неё надеть кольчугу. Длинные светлые волосы удерживались неширокими кожаными ремешками, не позволявшими волосам падать на выдубленные ветрами загорелые лица, не обременённые печатью интеллекта, но уже покрытые шрамами, несмотря на молодой возраст парней.

– Товара у меня нет, – говорил Жункей, – в Фессаре я ничего покупать не стал, но на пути в Пиерон ещё будут города, где я планирую приобрести кое-что, так что сначала мы отправимся налегке, платить я вам буду в четверть меньше того, сколько обычно платят за охрану груза. Когда получу товар, оплата пойдёт полная… А! – воскликнул он, увидев Лаукту со спутницей, впущенных во двор слугой. – Подойди сюда, Лаукта и подведи свою родственницу.

Когда старик и закутанная с ног до головы в дешёвые длинные светлые одежды девушка приблизились, Жункей обратился к ней:

– Как зовут тебя?

– Óйси Кáуди, господин, – ответила тихо она.

– Открой лицо.

Девушка отвела накидку.

Римар Жункей невольно замер, увидев красивое девичье лицо с нежным румянцем. Большие серые глаза с застывшим испугом и болью унижения всё же смотрели непокорно, выдавая характер – гордый и независимый. Из-под накидки выбилась прядь светлых волос.

Кивнув, купец отошёл, а девушка вновь закрыла лицо.

– Вот твои долговые расписки, Лаукта, – произнёс Жункей. – И покинь сейчас же мой дом. Более я не хочу иметь с тобой никаких дел. Прощай.

Должник, понурившись, пошёл прочь. Слуга закрыл за ним крепкую дверь. А родственница Лаукты застыла неподвижно.

«Действительно, хороша, – подумал Жункей. – Этот негодяй готов продать не только родственницу, но и всех богов, будь он проклят вместе с аджеронами, разрешившими торговлю подданными королевства. Это же не рабы-иноземцы! Невозможно представить подобное при Атуале Третьем! Аджероны окунули страну в хаос несправедливости, вернули давние времена, ещё задолго до династии Саорлингов, когда торговля людьми, а не только захваченными в войнах иноземцами, считалась нормой…»

Отдав необходимые распоряжения управляющему, купец, девушка и телохранители оседлали перекладных лошадей и отправились в путь через те же ворота, где ранее вышел Эрл Сур. На следующее утро путники планировали оставить лошадей на одном из дорожных постов у Стражей дорог, заплатив дорожную подать за уже пройденный путь, там взять других лошадей, и так на перекладных, платя на постах дорожные подати, добираться до Пиерóна.

За городом в полях дул боковой ветер, снося пыль от многочисленных ног и повозок в сторону. Она тяжёлой взвесью застилала округу. Хорошего дождя не было давно, земля высохла. Сегодняшним путникам повезло: ветром пыль сносило, она не забивалась в глаза, нос, рот, не оседала на товаре, не вызывала ощущение постоянной жажды.

Римар Жункей никуда не спешил, поэтому пустил лошадь спокойным шагом. Уже скрылось небольшое селение, куда свернули последние попутчики. Купец со своими людьми остался один на дороге, петляющей по холмистой пустоши.

Когда солнце коснулось высоких холмов с крутыми слонами, Жункей отдал распоряжение о разбивке стоянки. И только все спешились, как из-за поворота дороги, скрывающейся за холмом, показался отряд всадников. Они двигались рысью, поднимая пыль. Телохранители тут же вскочили верхом, Жункей и девушка последовали их примеру. Дробный цокот копыт нарастал, уже слышался храп лошадей, но заходящее солнце, от которого приближались всадники, ещё не позволяло их рассмотреть.

Трое наёмников выстроились перед приближающимся отрядом, закрыв собою девушку и купца. Свист выпущенной из лука стрелы и её одновременный сильный глухой удар в щит одного из телохранителей не оставили никаких сомнений в намерениях приближающихся всадников: это были разбойники, промышляющие на пустынных участках дороги. Парни с лязгом выхватили мечи, удерживая коней на месте, рассредоточившись так, чтобы постараться не пропустить врага к купцу и девушке.

Началась рубка.

Лязгнули, сшибаясь, клинки, заржали кони, послышались ожесточённые выкрики, перекрывая беспорядочный топот копыт.

– Остановитесь! – отчаянно закричал Жункей. – У меня нет товара! Но я готов заплатить двойную дорожную подать! Не убивайте нас!

Трое разбойников, заливаясь кровью, почти одновременно повалились с коней. Запах крови ещё сильнее взбудоражил животных. Освобождённые, они вначале заметались среди рубки, затем вырвались и понеслись прочь. Наёмники Жункея всё ещё оставались в меньшинстве, но рубились отчаянно, привыкшие к подобному в своих многочисленных сражениях. Ещё двое разбойников обмякли в сёдлах, выпустив поводья, выронив оружие. Вместе с ними пошатнулся смертельно раненый в грудь выпущенной стрелой наёмник. Это вражеский лучник, нашедший, наконец, наиболее удобную позицию, выбрал момент в круговерти схватки и в поднявшейся пыли, и пустил стрелу, нашедшую цель.

Гибель телохранителя придала уверенности нападающим, но и обозлила защитников. Ещё два разбойника упали с коней. Оставшиеся двое и лучник бросились наутёк, пустив коней в галоп. Преследовать их никто не стал. Один наёмник остался в седле на нервно гарцующей лошади, продолжая контролировать дорогу, второй спешился и склонился над товарищем, лежащим в пыли.

Крепкая стрела пробила грудь насквозь. Раненый уже умирал. Горлом у него пошла кровь, он несколько раз вздрогнул и затих, расслабившись. Его товарищ зарычал в бешенстве, резко распрямился и принялся добивать поверженных врагов. Чтобы не видеть этой резни, купец и девушка отъехали в сторону и отвернулись, тогда как сидящий верхом наёмник равнодушно наблюдал за расправой.

Оставаться здесь для ночлега, конечно же, никто более не собирался. Погибшего завалили камнями чуть в стороне от дороги, и продолжили путь. С собой забрали только трёх лошадей разбойников, остальные разбежались. Связанные одна за другой, лошади спокойно шли за новыми хозяевами, позабыв о старых, оставшихся валяться позади.

Ничего ценного на разбойниках обнаружить не удалось, плохое оружие не представляло интереса, его забирать не стали, поэтому лошади шли пустыми. Поворот дороги скрыл место недавнего сражения и каменный холмик с лежащим на нём круглым посечённым щитом погибшего телохранителя. Он прошёл многие битвы вместе с хозяином, оберегая его, и сейчас остался с ним, накрыв его каменную могилу.

Несмотря на пережитый страх, Жункей уже подсчитал выгоду: во-первых, платить придётся только двум парням, а во-вторых, на дорожном посту нужно взять всего одну перекладную лошадь, так как три уже есть. Пойманных лошадей купец намеревался продать и выручить денег ещё и с этого. Это улучшило настроение Римара, но он тщательно скрывал чувства, исподтишка поглядывая на молчаливых телохранителей, ставших с потерей товарища мрачнее грозовой тучи.

Ночь уже окутала высокие холмы, сделав их ещё темнее, заставив людей стать втройне осторожнее, но их уже никто не тревожил. Топот копыт медленно идущих лошадей в ночной тиши разносился далеко, заставляя чутко настораживаться диких животных.

Эрл услышал донёсшийся шум стычки. Пристав, он вслушивался в разносящийся эхом звон мечей, крики сражающихся и ржание лошадей. Всё закончилось довольно быстро. А через некоторое время уже в темноте он услышал неторопливый цокот копыт. Острым зрением юноша увидел, как мимо холма верхом проехали небольшая группа. Остаток ночи прошёл спокойно, лишь изредка доносилось рычание диких зверей, вышедших на охоту, да жалобные крики их жертв, попавших в крепкие когти и острые зубы.

Солнце ещё не показалось из-за вершин холмов, а Эрл уже спустился на дорогу и увидел пасущуюся осёдланную лошадь. Вокруг не было ни души, приходилось лишь удивляться, как животное не стало добычей ночных хищников.

Молодой человек справедливо решил, что животное принадлежало кому-то из погибших во вчерашней стычке. Не увидев клейма, свидетельствующего, что лошадь перекладная, юноша посчитал, что теперь она по праву может стать его. Подумав, Эрл решил отправиться дальше верхом. В начале пути не хотел тратиться на перекладную лошадь, а тем более покупать для себя: ведь её надо кормить отборным овсом, поить чистой водой, купать, чистить, а этого Эрл не хотел. Теперь же он решил часть пути проделать верхом, а потом продать, кому она пригодится больше и кто надлежаще позаботится о ней.

Заметив чужого, лошадь насторожилась и, фыркая, отбежала в сторону. Но, увидев в протянутой руке кусок лепёшки, подпустила чужака, всё же настороженно кося маслянистым глазом и чутко подрагивая. Подобрав с ладони шершавыми губами хлеб, животное совсем успокоилось и позволило потрепать себя по загривку. После этого Эрл поправил подпругу и вскочил верхом. Почувствовав седока, лошадь пошла мелкой рысью.

Римара Жункея и его людей Эрл нагнал лишь к полудню, естественно, не ожидая этой встречи, произошедшей на дорожном посту, где уставший купец и путники, ехавшие до утра, нашли короткий отдых. Они как раз вновь собирались в путь, подправляя подпругу на лошадях. Пока Жункей уплачивал дорожную подать и в который уже раз объяснял стражникам, где произошло нападение и чем оно закончилось, Эрл Сур подъехал к дорожному посту.

Увидев юношу, купец усмехнулся:

– Боги никак не хотят разлучать нас, мой юный друг! Не так ли? Мы, решившие, что расстались навсегда, вновь встретились.

– Да, господин Жункей. Воля богов непостижима для людей и неведома им.

– Вы добрались сюда без приключений, Эрл?

– Да, если не считать слышанной мною на закате стычки.

– Так ведь это на нас напали разбойники! – воскликнул купец. – Но мои парни справились с ними. Мне достались хорошие телохранители, я не прогадал. Правда, мы потеряли одного, – скорбно вздохнул он. – Не хотите ли присоединиться к нам? Нет, не в качестве телохранителя, – замахал руками купец, видя, как Эрл отрицательно покачал головой, – а в качестве попутчика. Ведь вместе веселее, да и спокойнее.

– Разве что так, – согласился Эрл. – Быть попутчиком я согласен.

– Отлично, мой юный друг! – обрадовался Жункей. Он понимал, что если случится неприятность подобная вчерашней, его спутник в стороне не останется, его умения дорогого стоят, а платить не придётся. – Мы уже выезжаем. Я вижу, ваша лошадь ещё достаточно свежа. Вы правильно сделали, что решили отправиться верхом.

– Её я нашёл сегодня утром. Раз ваши парни смогли справиться с разбойниками, рискну предположить, что это одна из их лошадей. Теперь она моя, но не приложу ума, что с ней делать, ведь я не умею ухаживать за лошадьми.

– Это дело привычки, мой юный друг, – ответил Жункей рассеянно, глядя, как девушка неумело садится верхом.

– Я вижу, с вами ещё попутчица? – поинтересовался Эрл.

– Да… Так получилось, – нехотя ответил купец. – Мне её отдали за долги.

Юноша замер, ослабив поводья.

– Отдали за долги?! – поразился он.

– Да, я торговец, для меня есть деньги и есть товар, – сухо подтвердил Жункей.

– Вот как… – разочарованно произнёс Эрл. – Я был несколько иного мнения о вас.

– Вам ещё во многом предстоит разочароваться, мой юный друг, – хмыкнул Жункей. – Уж поверьте моему жизненному опыту.

– И что вы собираетесь предпринять?

– Собираюсь продать её.

– Сколько вы хотите денег, господин Жункей? – ровным голосом спросил Эрл.

– Отдавший её, был должен сто монет серебром.

Юноша достал из перемётной сумы кожаный мешочек, тот самый, что получил от Жункея не так давно.

– Вот, господин купец, сто монет, – сухо произнёс Эрл. – Возьмите их.

– Сделка, – ответил Жункей так, как в подобных случаях полагалось отвечать, если стороны договорились.

– Сделка, – повторил юноша.

Теперь никто уже не мог отказаться от обязательств. Если подобное всё же происходило, то отказавшийся от сделки был обязан выплатить названную неустойку.

Эрл тронул лошадь. Проезжая рядом с купцом, протянул ему мешочек. Проехав дальше, остановился рядом с девушкой, понуро сидящей верхом.

– Как зовут тебя?

– Ойси Кауди, господин, – тихо ответила она.

– Ты свободна, Ойси.

Девушка вздрогнула. Убрав с лица накидку, неуверенно переспросила:

– Я свободна?..

– Да. Ты можешь поехать, куда захочешь.

– Благодарю вас, господин. Как зовут вас, за кого мне молиться богам?

Увидев залитое слезами лицо девушки, Эрл словно онемел.

– Твоего спасителя зовут Эрл Сур, – вмешался Римар Жункей.

Девушка, не поворачивая головы в сторону купца, сказала:

– Я никогда не забуду вашей доброты, Эрл Сур.

Ойси тронула лошадь и поехала обратно, в направлении Фессара.

Эрл продолжал молчать, глядя ей вслед.

– Вы поступили очень благородно, мой юный друг, – не скрывая пафоса, сказал Жункей. – Но опрометчиво. Я понимаю её состояние. Кому приятно, когда тебя покупают и продают, как вещь? Но сейчас она поступила ещё более опрометчиво, чем вы. Ойси сирота, защитить её некому. Судя по всему, она собирается вернуться в Фессар. К кому? К своему бесчестному родственнику, отдавшему её за долги? Лошадь, на которой она едет, перекладная. Я уж не говорю о том, что за лошадь заплатил я. Проехать на ней девушка сможет лишь до ближайшего дорожного поста. Дальше ей придётся идти пешком. Одной. По безлюдной местами дороге. Как вы считаете, далеко она уйдёт?

– И всё же она уехала, – обрёл, наконец, голос Эрл. – Свобода для человека стоит на втором месте после жизни, а для многих – на первом. Она из тех, кому свобода дороже жизни. Несмотря на свою беззащитность, у Ойси сильная воля и есть характер. К тому же она красива. Я чувствую, что полюбил её. Поэтому поеду с ней. Прощайте, господин Жункей.

С этими словами Эрл припустил лошадь, догоняя девушку.

– Купец с изумлением посмотрел на юношу и произнёс вслед, вздохнув:

– Молодость…

Покачал головой и ещё раз вздохнул:

– Молодость… Что ж, мне пора.

Он сделал знак телохранителям, никак не выражавшим своего отношения к происходящему, не касающегося их прямых обязанностей.

Эрл нагнал девушку и поехал рядом.

– Вы передумали, господин Сур? – спросила Ойси с тревогой.

– Нет, Ойси, я хочу просить у вас разрешения сопровождать вас и охранять.

Девушка пристально посмотрела и сказала:

– Но вы ехали в другую сторону. Почему вы вернулись?

– Это произошло по велению сердца. Мой наставник отец Ируст говорил, что я должен слушать сердце, но и не забывать про разум. Сейчас разум говорит, что я поступил правильно, а сердце подтверждает это.

– Ваша защита будет нужна, – ответила Ойси. – Вчера мы подверглись нападению разбойников. И если бы не наши телохранители, с нами случилась бы беда. Но я в любом случае уехала бы от Жункея, потому что меня насильно, неожиданно лишили свободы, унизили, глубоко оскорбили. Вы же вернули мне свободу. Однако мне нечем заплатить за охрану.

– Я готов охранять вас всю жизнь, Ойси, только скажите! – воскликнул Эрл горячо.

Девушка залилась краской и поспешила укрыть лицо накидкой.

Они ехали молча. Душа Эрла ликовала. Он ничего подобного никогда в жизни не испытывал. Сейчас он готов был отдать жизнь за Ойси, едва зная её. Но это не имело значения.

Девушка украдкой из-под накидки наблюдала за освободителем, испытывая и стыд от пережитого, и волнение от неожиданного освобождения, благодарность и любопытство к спутнику.

Наконец, Ойси первой нарушила молчание:

– Скажите, Эрл, вы колмадориец?

– Да, Ойси, – ответил юноша, чувствуя, что ему нравится произносить имя девушки.

– Кто ваши родители?

– К сожалению, мне о них ничего не известно, – ответил Эрл после некоторого молчания. – Меня воспитал отец Ируст, настоятель монастыря Синáрт, расположенного в отрогах Химадáйских гор неподалёку от границы с Аджéром. Там я был послушником, постигая Откровения Предтечей и воинскую науку. Я покинул обитель совсем недавно – несколько дней назад и хотел отправиться в Пиерóн. Но теперь я готов следовать за вами куда угодно, хоть на край света, хоть в Неизведанные Земли Мéмбра.

При этих словах девушка почувствовала, как лицо опять обожгло жаром, радуясь, что накидка не позволяет спутнику это увидеть.

– А кто ваши родители, Ойси?

– Землевладельцы, умершие от чумы. Я плохо помню родителей, потому что была совсем маленькой, когда чума погубила их. Наши владения расположены на северо-востоке Каппадока. Сейчас они заброшены из-за чумы, никто не хочет там селиться, потому что эпидемия начинается снова, как только люди пытаются надолго осесть в тех землях. Видно, боги прокляли мой край. Владения родителей сейчас ничего не стоят. Дальний родственник, у которого я была на попечении с малых лет, тоже разорился и отдал меня купцу за долги.

– Ваши земли расположены на северо-востоке? – переспросил юноша.

Девушка согласно кивнула.

– Это исконные земли колмадорийцев! Значит, и вы колмадорийка?

– Да, мои родители принадлежали к одному из древнейших родов колмадорийцев – Варбýргов, бывших сначала соперниками Саóрлингов, – с нескрываемой гордостью сказала Ойси. – А через несколько поколений, когда Саорлинги стали королевской династией, Варбýрги заключили с ними союз. С тех пор оба рода поддерживали добрые отношения. Варбурги всегда были верными вассалами Саорлингов, нередко бравших в жёны девушек из моего рода, становившихся королевами.

«Вот как, – подумал Эрл, – Ойси происходит из рода Варбургов, как и моя мать, королева Сиóла, ставшая женой моего отца, короля Атуала Третьего. А этот её родственник – червь земной, отдал её в рабство!»

Словно слыша его слова, Ойси продолжала:

– Старый Лаýкта, мой дальний родственник, колмадориец лишь отчасти: кто-то из родственников по его линии когда-то был колмадорийцем, но потом произошло смешение кровей и эта линия затерялась.

– Ваш родственник настоящий мерзавец и заслуживает сурового наказания! – воскликнул Эрл.

– Да, он бесчестный человек, – согласилась девушка. – Но наказывать его не за что. По законам королевства женщину можно отдать за долги, даже если она твоя жена или дочь.

– Эти законы насаждены наместником, он во всём слушается своих хозяев из Аджера, – негодующе воскликнул Эрл. – Аджероны извечные враги колмадорийцев, они мечтают, чтобы Колмадор окончательно стал их территорией. Но не бывать этому! Они опасаются полностью подчинить Колмадор, потому что народ восстанет против этого, а большая война аджеронам не нужна. Основные свои армии Аджер держит на границе с Энгортом, опасаясь нападения с той стороны.

У нас постоянной армии сейчас нет. Химадайские горы, отделяющие нас от Энгорта, являются ненадёжной защитой от их армий и плохо прикрывают от набегов с юга. Люди знают, что во все времена в горах существовали проходимые перевалы.

Возможные набеги энгортов на Колмадор мало беспокоят аджеронов: им бы себя защитить. С одной стороны, аджеронам даже на руку, если наша страна будет ослаблена, тогда ею проще управлять. С другой стороны, если Колмадор будут постоянно разорять, Аджер не сможет получать дань.

Колмадорийцы в былые годы сами неоднократно нападали и на Энгорт, и на Аджер, и на Альгамр, так же, как и те нападали на нас и друг на друга, заключая и разрывая союзы, когда в этом появлялась необходимость.

– Откуда вы всё это знаете, Эрл? – спросила девушка.

– Эти знания я получил в монастыре при изучении воинской науки. Но скажите, Ойси, почему вы возвращаетесь в Фессар?

– Я и сама этого не знаю. Возвращаться к старому Лаукте у меня нет никакого желания. Но бóльшую часть своей жизни я провела в Фессаре, нигде не была и других мест не ведаю.

– Я тоже всю свою жизнь провёл в монастыре и нигде не был. Поэтому хотел посмотреть мир и для начала отправился в Пиерон, но в Фессаре попал в неприятную историю со стражниками, где и познакомился с Римаром Жункеем. Мне кажется, в целом, он неплохой человек, но иногда купеческое в нём сильнее остального.

– Люди подвержены искушениям, – сказала девушка.

Эрл посмотрел на неё внимательно, безуспешно пытаясь за накидкой увидеть лицо, и ответил:

– Сейчас вы говорите, как отец Ируст, знающий о человеческих слабостях многое. Почему вы закрываете лицо, Ойси?

– Я стала так делать, когда узнала, куда меня ведёт старый Лаукта и что меня ждёт. Такого унижения я не испытывала ни разу в жизни.

– Постарайтесь забыть об этом, Ойси. Вы свободны. Пока я жив, ни один волос не упадёт с вашей головы. Клянусь!

– Благодарю вас, Эрл. Я очень признательна вам за поддержку. Вы говорили, что в Фессаре у вас случилась неприятная история со стражниками?

– Да.

– Вас могут искать в городе.

– Наверняка ищут. Но не поворачивать же назад. Так мы станем похожи на слепцов, потерявших поводырей и топчущихся по кругу.

– Действительно, – улыбнулась девушка. – Что же делать тогда, если ни мне, ни вам в Фессар не нужно, а поворачивать и снова ехать в Пиерон – глупо?

– Поедем в город Тафакóр? – предложил Эрл. – Он находится на юге, неподалёку от границы, разделяющей Каппадок и Энгорт.

– В Тафакор? – переспросила Ойси. – А почему именно туда?

– А почему нет? – улыбнулся Эрл.

– В самом деле, почему нет? – согласилась девушка, подумав. – Вы знаете туда путь?

– Нет, Ойси, не знаю, но добрые люди подскажут.

– На моей лошади я доеду только до ближайшего дорожного поста, а там придётся идти пешком, – сказала Ойси.

– Зато эта лошадь с некоторых пор моя. Вы сможете ехать верхом, а я идти рядом, – ответил Эрл. – Когда возникнет необходимость, мы её продадим, денег на какое-то время хватит. Тафакор такой же богатый торговый город, как и Фессар, я смогу найти там себе занятие, хотя бы телохранителем.

– А что буду делать в Тафакоре я? – поинтересовалась Ойси.

– Вы будете ждать моего возвращения в наш дом, – произнёс Эрл, не отрывая взгляда от девушки.

– У нас будет дом? – спросила она, никак не выражая своего отношения к словам спутника.

– Обязательно будет, Ойси. Я хочу предложить вам сердце и верность до конца моих дней.

Девушка остановила лошадь, помолчала, затем убрала с лица накидку, посмотрела на юношу и спросила, перейдя на «ты»:

– Эрл, ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Хочу, Ойси.

– Разве ты любишь меня?

– Я люблю тебя, Ойси, с той минуты, как увидел. Люблю больше собственной жизни. Я стану твоим мужем, если ты согласишься, если ты тоже любишь меня. Если нет, позволь защищать тебя, пока я жив, пока могу держать оружие.

– Я ещё не знаю, как отношусь к тебе, Эрл. Пойми правильно. Я очень благодарна за помощь и за предложение сопровождать меня. Но я не могу сказать сейчас, что люблю тебя или не люблю. Мне нужно время, чтобы понять это. Ты обиделся?

– Нет, Ойси, я не обиделся. Ведь я говорил, что готов следовать за тобой куда угодно, хоть в Мембр.

– Благодарю тебя, Эрл. Ты благородный человек, – сказала девушка.

Их внимание привлёк приближающийся топот. Из-за поворота дороги, скрывающейся за холмом, показался всадник, погоняющий скакуна крупной рысью.

Эрл перехватил удобнее копьё, выехал вперёд, навстречу неизвестному наезднику.

– Остановись, человек! – крикнул юноша. – Если идёшь с добром, назови себя. Если задумал недоброе, твоя тень спустится в Эрид! Я позабочусь, чтобы она отправилась туда немедленно!

– Дорогу гонцу! – крикнул в ответ всадник.

Эрл и Ойси посторонились, направив лошадей к обочине.

– С какой вестью спешишь, гонец? – спросил Эрл, когда всадник почти поравнялся с ними.

– Энгорт пошёл войной на Колмадор! Их армия осадила Тафакор! Я спешу в Пиерон, сообщить наместнику, чтобы он собрал войско! – крикнул всадник, не останавливаясь.

Гонец умчался.

– Что будем делать, Эрл? В Тафакор попасть мы не сможем.

– Ойси, я должен быть там. Моя родина в опасности. Мало того, что аджероны здесь творят, что хотят, так ещё энгорты решили воспользоваться временной слабостью Колмадора и разорить его, забрать часть территории. Остальное заберёт Аджер. Кроме того, ты знаешь, что энгорты исповедуют Учение Трёх Великих Первопредков и считают Откровения Предтечей вредоносными. Это значит, резни не избежать. Она уже началась там, в окрестностях Тафакóра. Люди, не успевшие укрыться за его стенами, обречены.

– А как же твоя клятва быть со мной до конца жизни? – с улыбкой спросила девушка.

– Прости меня, Ойси. Но защищать свою землю – это значит защищать и тебя. Не будет Колмадора, не будет тебя, меня, не будет нашего будущего дома. Ни ты, ни я, ни другие не откажутся от Откровений Предтечей. А иного энгорты не примут. Значит, они вырежут всех. Понимаешь, Ойси? Всех. Они давно готовились к этому, копили силы, ждали, когда Колмадор максимально ослабнет.

Аджер вряд ли станет вмешиваться. Он просто потребует от Энгорта часть территории Колмадора, припугнув своими армиями. Энгорты согласятся, но потом разобьют и аджеронов, потому что вера аджеронов близка к Откровениям Предтечей, хотя они толкуют всё неверно. Но это отдельный разговор.

Аджер долго не продержится против Энгорта, если Колмадор падёт. Аджероны сейчас этого не понимают или не желают понимать.

– Есть ещё Альгамр, – сказала Ойси. – Может альгамры поддержат Колмадор?

– Я не знаю, Ойси, может и поддержат. В нескольких прошлых войнах Альгамр и Колмадор были союзниками, но в былые времена колмадорийцы воевали с альгамрами. Как будет сейчас, неизвестно. В любом случае, я должен идти навстречу энгортам и сражаться с ними.

– Если бы ты ответил иначе, Эрл, я бы разочаровалась в тебе и твоих словах. Я еду с тобой.

– Ойси, это опасно.

– Я знаю, но я люблю родину не меньше твоего. Я колмадорийка, принадлежащая к старинному роду Варбýргов, из которого вышло немало будущих королев. И я не хочу, чтобы мою страну захватывали мерзкие энгорты, несущие богопротивную религию.

– Едем, Ойси, – сказал Эрл, с удивлением слушавший взволнованную речь девушки.

Они пришпорили лошадей, направив на юг. И чем дальше, тем чаще попадались спешащие навстречу беженцы, напуганные известием о вторжении. Слухи были страшны: энгорты убивали всех, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Плохо защищённые города уже пали, враги хозяйничают повсюду. Осаждённый Тафакор ещё держится, но ему нужна помощь.

Помощь спешила. На юг шли разрозненные группы и отряды вооружённых людей, готовых драться за свою страну. На дорожных постах с них не рисковали брать дорожные подати, никто не спрашивал, откуда та или иная перекладная лошадь. Это уже не имело значения.

Началась война.