Читать книгу Репортеры. Работа в шоу-бизнесе - Сергей Луговой - Страница 2

Введение

Данное произведение, хотя частично и основано на происходивших событиях, все-таки вымышленное. Всех без исключения героев придумал автор, поэтому нет смысла сравнивать их с существующими персонами. Скорее, каждый персонаж – это сборный образ нескольких людей.

Те, кто хочет найти в этой книге рассказы о богемной жизни золотой молодежи, могут в ней разочароваться. Это рассказ о жизни обычных людей, которые работают в СМИ за обычную зарплату, ездят на метро и живут на окраинах столицы. У них нет состояния, своего бизнеса или богатых родителей, поэтому и живут они иначе, но по-своему счастливы.

Моя первая работа

В июне я окончил институт по специальности телеоператор, и уже через две недели мне удалось устроиться, как я тогда думал, на престижную и перспективную должность оператора на один из телеканалов Москвы, который непосредственно занимался звездами шоу-бизнеса. Вакансия подвернулась столь внезапно, что вначале я не мог поверить своей удаче. Канал Showbiz-ТВ взял меня на программу, где мне предстояло записывать репортажи со звездами отечественной и зарубежной эстрады. На мое удивление практически никто не заинтересовался моим образованием. Единственное, что было важно для будущих работодателей, так это наличие страхового полиса. Я был человеком не амбициозным и из-за диплома обижаться не стал, особенно при обещанной мне зарплате «чистыми» и официальным договором. Деньги мне тогда были нужны сильно, так как я только что съехал из общежития, а снимать квартиру, как вы знаете, обходится минимум в 1000 долларов плюс предоплата на месяц вперед, и согласился я моментально.

Редактор программы Александр Викторович Анштейн подписал мой контракт в первый же день. На мой вопрос, почему все делается так быстро, он лишь ответил, что всегда рад предоставить молодому специалисту место и всегда готов продвинуть его по службе. По словам Анштейна, в мои обязанности входили сущие пустяки:

– Мы дадим тебе журналиста. Вы будете с ним ездить по всем московским тусовкам, договариваться со звездами и снимать репортажи. С тебя самое главное качественная съемка, а с журналиста требуется хороший материал. Журналисты у нас уже есть. Зовут его Дима Полигонов, а со вторым попозже познакомлю. Дима работает чуть больше года, но уже успел прославиться… В общем, увидишься, и все поймешь. Сработаетесь, – как-то не очень весело сказал главный редактор.

На мой вопрос, куда делся предыдущий оператор, он ответил, что тот сейчас находится на длительном больничном в связи с проблемами со здоровьем. Конечно, причина была уважительная. Многие мои старшие товарищи, работающие в этой сфере, брали перерыв на некоторое время, чтобы вылечиться от профессионального алкоголизма, радикулита и прочих проблем из-за бурного богемного образа жизни, который преследует каждого второго в подобной профессии.

– Кстати, сегодня у нас корпоратив. Нашему каналу исполнилось 15 лет с момента запуска, и я приглашаю тебя познакомиться со своим будущим коллективом в неофициальной обстановке, а заодно и с твоим будущим напарником! – радостно закончил свою речь Александр Викторович.

Дима Полигонов

Корпоратив проходил в конференц-зале на первом этаже телеканала. На столах было все виды алкогольной продукции, которые когда-либо придумывали в этом мире, а вот над вопросом, чем бы закусить, никто особенно не беспокоился. Корреспонденты, операторы, звукомонтажеры, редакторы рубрик и руководство культурно отдыхали под музыкальное сопровождение группы «Танцующие лифчики». Девчонки из группы тоже чувствовали себя комфортно и с удовольствием перекидывались парой слов с подвыпившими бойцами закадрового фронта.

Диму мне представил Александр Викторович. В тот момент, когда новый шеф заприметил Полигонова, мой будущий напарник тянулся к шоу-бизнесу как нельзя ближе. Он развязно общался и обнимал участницу «Танцующих лифчиков», пытаясь привлечь ее внимание своими полупьяными комплиментами. Девушка мило смеялась, но строго разграничивала свои прямые обязанности и обязанности по общению с журналистами. Осознав, что сегодня работа со звездами не клеится, Дмитрий раздраженно протянул мне руку и, улыбнувшись дежурной улыбкой, представился:

– Дима, корреспондент отдела светской хроники. Приятно познакомиться! – я практически повторил слова Анштейна. – Василий, оператор, надеюсь, сработаемся!

Мой будущий напарник при первой встрече не произвел на меня никакого впечатления. Это был парень лет 24—25, одетый в кожаную куртку и джинсы. Среднего роста, среднего телосложения и среднего уровня дохода… Единственное, что запоминалась, так это его улыбка – по-голливудски ровные зубы, но с легким оттенком налета от кофе и сигарет, которыми, похоже, Полигонов частенько злоупотреблял. Через двадцать минут после нашего знакомства и неудачи с участницей «Танцующих лифчиков», Дмитрий считал меня лучшим другом – он стакан за стаканом наливал мне виски и водку и рассказывал о том, какие Наполеоновские планы нас ждут в самом светлом будущем. По словам Полигонова, репортажи делать было несложно:

– А чего ты паришься? Взял камеру и снимай, а я все остальное сделаю. Сейчас работаем по новой системе, правда, Александру Викторовичу пока про нее не говори. Сам придумал пару месяцев назад и ее еще нужно испытать. Конечно, первые опыты прошли не очень, но это все можно назвать легким недоразумением. Сам же понимаешь, не ошибается тот, кто ничего не делает. Но зато со мной работать веселее. Тебя начальник с Леонидом Зеленкиным еще не знакомил? Это второй журналист. Занудный до ужаса. Звезды засыпают, пока он интервью берет, и матерятся из-за этого на него постоянно. Спрашивает всякую чушь – «что нового? Какой клип записали? В каком кино снялись? Какие ваши дальнейшие творческие планы?» Извини, что язык уже слабо вяжет, и мозги плохо работают, но даже то, что у меня осталось от мозгов, сейчас соображает намного лучше, чем Леня Зеленкин, – поведал мне мой будущий напарник.

Как я узнал при дальнейшем общении, пока еще Дмитрий мог изъясняться на русском, он был не из Москвы. Его родители жили в поселке на Урале, который существовал за счет горнолыжников, приезжающих кататься на новогодние праздники. Кроме родителей, у Димы был и младший брат, учившийся в Санкт-Петербурге в университете на последнем курсе. Несмотря на то, что братья придерживались совершенно разного мировоззрения, они часто виделись и обсуждали насущные проблемы за бутылкой горячительных напитков в одном из баров двух столиц – все зависело от того, кто к кому приехал.

Сам Полигонов буквально год назад получил диплом о высшем образовании, в одном из московских ВУЗов, чем очень гордился и при любом удобном случае хвастался перед каждым встречным, обзывая его «лимитой» и «необразованным деревенщиной». Несмотря на то, что Дмитрий ставил себя выше других приезжих, он снимал квартиру в районе станции метро Алтуфьево. Даже не совсем в районе станции… До метро еще нужно было и доехать через МКАД – приблизительно полчаса на маршрутном такси. Но такое положение дел и факт того, что даже многие гастрбайтеры живут в самом центре столицы, его никак не смущали – он считал себя коренным светским москвичом.

Перед тем, как потерять дар речи и ясность мысли Полигонов сказал, что первый стоящий репортаж мы будем делать на следующей неделе. По плану, чтобы поднять рейтинги телеканала мы должны были снять что-то экстремальное со звездами. На предыдущей планерке он, недолго думая заявил, что сможет договориться с популярным молодежным исполнителем Гошей Голаном. В этот вечер после разговора о предстоящих планах, Полигонова уже никто не понимал – он впал в бред, а через некоторое время, забыв о своих попытках поближе познакомиться с «Танцующими лифчиками», мирно уснул за столом со стаканом водки в руке.

Первый репортаж

План был следующий – мы встречаемся с Гошей Голаном в одном из Московских клубов и едем на ночные соревнования по сноуборду. Гоша умел кататься и должен был показать на спуске, что он может не только петь, но и прекрасно стоять на доске. В заведение, где выступал Гоша, мы вошли без проблем… в списках были наши имена, да и один из главных артистов на сцене нас ждал. Гоша сидел в гримерке и курил. Поздоровавшись со мной и Полигоновым, он добавил, что хотел бы лишь поздороваться со знакомыми и отправиться на спуск. Дмитрий, конечно, не мог не согласиться, однако от себя добавил, что лучше подождать товарищей Голана за барной стойкой, а заодно обсудить план предстоящих съемок и будущего интервью. На столь заманчивое предложение Гоша согласился быстро.

У барной стойки Лазарь Сергеев выпил с Гошей по коктейлю, Митя Каликов, вернувшись с гастролей по России, подарил Голану маленький алмаз из Якутии, а певица Маргоша просто поцеловала в щеку и пожелала успеха. Лишь тенор России Александр Васков, встретив Гошу и Дмитрия за барной стойкой, прореагировал весьма странно. Он удивленно посмотрел на парочку, и, даже не поздоровавшись, испуганно рванул к выходу. Гоша, конечно, удивился, но Полигонов, пропустив рюмку, общедоступно объяснил музыканту, что в последнее время у Васкова некоторые проблемы со здоровьем.

Друзья Голана подходили одним за одним, Гоша и Полигонов со всеми здоровались, обменивались парой фраз и выпивали по рюмке. День плавно перетек в вечер, а затем и в ночь.

Первым очнулся я с выпотрошенными мелкими воришками карманами. Полигонов и Голан расположились на соседнем сиденье, мирно похрапывая друг на друге, в электричке неизвестного направления. Затем пришел в себя и Полигонов:

– Слушай, не знаю, как мы здесь очутились, но в случае чего вали все на Гошу. Гоша все равно ничего не вспомнит, – заявил Дима.

На том и порешили. Когда Гоша пришел в себя, Дима рассказал ему увлекательную историю:

– Гош, у тебя ведь гастроли в Твери сегодня ночью, но ты почему-то вчера вечером решил туда рвануть несмотря ни на что. Кричал еще, что хочешь стать ближе к местному населению, чтобы на концерте зрители тебя прочувствовали. Помнишь? – Все грузил и грузил Дима, а Гоша, конечно, еще ничего не соображал, но нервно кивал. Похоже, за минеральную воду в этот момент он был готов продать душу, но мысль об этой черной сделке явно пытался скрыть довольно смышленым выражением лица. – Вот мы и рванули вперед. Ты нам еще эксклюзивное интервью обещал вмазать после концерта, правда, есть одно но… Электричка действительно до Твери, но бабла по ходу до конечной нам не хватило. У тебя есть наличные? – спросил Дмитрий, на что Гоша лишь повертел головой, вывернув карманы. – Все вчера спустили! Осталась мобила, но батарейка на ней села.

И тут Полигонов совершил чудо. Откуда-то из рукава он вытряс бутылку минералки и бутылку пива «Сибкор». Гоша тут же просветлел, когда выпил по несколько глотков из той и из другой. Дима, конечно, также не пропустил пиво мимо себя, не забыв понять, что у Гоши настроение резко поднялось:

– Гош, ты же мировая звезда! Давай немного заработаем, чтобы без проблем доехать до Твери, где нас заберут организаторы концерта! Ты же профессиональный певец! Я вырос на твоих песнях! – начал свою речь Полигонов, у которого, кстати, все-таки свистнули где-то телефон. – Пару песен в электричке и мы доедем до этой Твери. Еще и денег на пиво и девчонок останется. Исполни-ка свой главный хит, который ты пел на «Азиавидении-2008» и с которым победил! Нормально, Гошан! «Золотой Граммофон» теперь наш!

И Гоша начал петь, как на «Азиавидении» в электричке «Москва-Тверь». Пройдя два вагона, Дима собрал около 800 рублей, чем был очень доволен, но в третьем нас ждала засада:

– Старший сержант Овечкин! Предъявите ваши документы! – раздался голос откуда-то сзади. – Дима и Гоша как-то одновременно уменьшились в росте, на мгновение замерли и без слов дружно рванули к концу вагона, но это их не спасло.

Перегон был длинный и уличного певца и его незадачливого продюсера взяли в последнем вагоне. По прибытии на ближайшую неизвестную станцию дежурный наряд полиции высадил их двоих и меня, предварительно выдав пинка Гоше за то, что он орал на всю платформу о своей популярности мирового уровня. У Полигонова забрали вырученные деньги и сказали, чтобы больше этот бродячий ансамбль на их маршруте не появлялся. Дима согласился быстро, раскланялся с сержантом Овечкиным и забрал с собой Голана, который был сильно возмущен поведением полицейских и обещал с ними поквитаться. И торопился Дима не зря – около 300 рублей из вырученных восьмиста ему удалось спасти от зоркого ока сотрудников правопорядка, которые в любой момент могли задержать нас на этом перегоне еще на пару-тройку часов.

– Всего доброго, господин полицейский! За ним я присмотрю, не волнуйтесь! Шутит он просто! О, станция «Редкино»! Смотри-ка, Гош, даже ларек есть! Сейчас попить купим. Далеко до Твери? Близко на автомобиле? Отлично, только как-то у вас тут холодно! А до трассы недалеко? Спасибо! – пообщался Дима с продавщицей ларька, купив еще пива, минералки и сигарет и оставив на дорогу купюру в сто рублей и несколько монет.

До трассы было около двух километров, куда мы и отправились, чтобы поймать попутку. По дороге выяснилось несколько важных вещей. Я вспомнил про камеру, которая загадочным образом исчезла, а Дима и Гоша заволновались, были ли они вообще вчера на спуске, а если и были, то что же тогда записано на потерянной камере.

– То есть если вы все-таки меня записали и просрали камеру, значит, сейчас непонятно у кого, на меня есть огромный компромат? Офигеть! И какого я вообще собрался на этот спуск именно вчера? Сидел бы бухал себе в баре! – не мог прийти в себя Гоша, а Дима пытался его успокоить. – Да ладно, в таком состоянии, котором мы вчера были, мы бы ничего записать не смогли. Вот, Вася вообще еле стоял. Просто камеру где-то оставили или в электричке сперли. Если сперли в электричке для тебя даже лучше. Никто тебя и не узнает. Подумают, что какая-то любительская порнография, типа свадеб и дней рождений.

Споря и матерясь, два героя этого рассказа, и я вместе с ними, наконец, дошли до трассы Москва – Тверь, где по гениальному решению Полигонова, которое поддержал и Гоша, нужно было поймать попутку до Твери.

– Шеф, тармазы дарагой! За сотку да Твэри! Дарогу паказать? Канечно, брат, канечно, покажем! Тут нэдалэко! – Обратился к водителю Жигулей пятой модели Дима. – Правда, дорогу до Твери, как выяснилось, не знал ни Дима, ни Голан. До города было больше ста километров и, конечно, мы проплутали часа три, чтобы добраться до точки Б. Разгоряченный джигит, костеря нас всех, на чем стоит свет, все-таки довез нас до окраин бывшей второй столицы Российского государства, где всех благополучно высадил и обматерил второй раз.

– До площадки, где выступаю совсем недалеко, – сказал Гоша, и мы продолжили свое пешее паломничество на этот раз уже до центра Твери. В концертном зале на входе в гримерку стояла продюсер Гоши Яна. Ее богатую русскую речь невозможно пересказать классическим русским языком, так как она была украшена различными эпитетами, метафорами и сравнениями. Вкратце, Яна доступно объяснила Гоше, сколько в него вложено денег и времени, и что с ним будет, если певец продолжит действовать в таком же духе.

Полигонов потребовал, чтобы Гоша дал ему эксклюзив, однако Яна ответила ему кратко – всего в три слова. Дима настаивать не стал, но все-таки попросил визитку, чтобы согласовать готовящийся к выходу материал с горнолыжного спуска, но совершил страшную ошибку, резко заявив, что камера со вчерашней гулянки с предполагаемой кучей компромата пропала в неизвестном направлении. Били Диму больно и сильно, а затем просто выкинули из концертного зала.

– Блин, репортаж потеряли, по лицу получили, и еще добавка ждет, так как материала нет, а нас два дня черти по этой стране мотали! Вертел я на одном месте всю эту работу! – Сокрушался Дима, но больше сокрушался я, ведь это был мой первый репортаж, и к тому же камера стояла на моем балансе. – Ладно, давай попробуем позвонить откуда-нибудь и попросить, чтобы нас забрали из Твери, хотя думаю, после такого главред нас предпочтет бросить подыхать именно здесь.

В таком печальном состоянии над нами стала сгущаться темнота. Нас спасло чудо. На центральный вход вышла покурить пиарщица Гоши Голана Маша, с которой Полигонов учился в одном институте.

– О, Маш, привет! Как дела? У нас как-то не очень. Камеру потеряли и отхватили люлей по полной программе. Теперь даже не знаем, что делать и как выбираться отсюда, – приступил к давке на жалость Дима, но у Маши от этих слов лишь поднялась бровь. – Вы так вчера ужрались, что не помните, как я вас троих на своей тачке везла на этот долбанный горнолыжный склон?! Не помните, как снимали!? Не помнишь, как ты ко мне приставал?! Не помните, как ваша святая троица сказала, что сейчас камеру в багажник моей машины положите, и куда-то смылась?! Но это еще не все, Дима! Из-за тебя Яна меня чуть не уволила, так как я вас потеряла! Затем полночи искала вас по городу, полицию подключили, но от вас, пьяных идиотов и след простыл! – разоралась на Диму расчувствовавшаяся Маша.

– Ну ладно, Маш, не расстраивайся! – прижав расплакавшуюся Машу и, дыша ей в лицо свежевыпитым «Сибкором», успокаивал ее Полигонов. – Дураки мы! Извини! Больше не повторится! Обещаем! Хорошо, что все хорошо закончилось! Кстати, полицаи как-то плохо сработали. Они нас даже нашли, однако не признали за большие таланты! В следующий раз лучше ищите и добавьте в списки розыска Московскую и прилегающие к ней области! Да, и еще займи денег пару тысяч или до Москвы после концерта подбрось, пожалуйста! – совсем обнаглел Полигонов, после чего Маша вырвалась у него из рук, дошла до автомобиля, открыла багажник, швырнула мне камеру и, показав неприличный жест пальцами, убежала в фойе.

Камеру я тут же запустил и да!!! Материал был на месте. Конечно, Гоша был немного под градусом и говорил много о том, что говорить обычно на камеру не надо, но монтаж творит чудеса! Материал все-таки был, чему очень порадовался и мой коллега. Через пять минут на центральном входе вновь появилась Маша и дала Диме три тысячи рублей, коротко бросив обиженным голосом, чтобы вернул через неделю.

– Она меня, наверное, любит! – блаженно сказал Полигонов, когда пиарщица Голана скрылась за дверью. – Хватай свою шарманку! Пора нам в Златоглавую валить. Приедем часов в двенадцать ночи, симки восстановим на Ленинградском вокзале и еще в метро успеем заскочить, чтобы до дома доехать.

Дальше все прошло по плану, несмотря на купленное в электричке пиво и очередное отмечание удачно окончившегося приключения. На следующий день в редакции, конечно, нас ждал шеф, но разборки с начальством показались сущими пустяками по сравнению с тем, что я пережил во время своего первого репортажа длинной в пятнадцать минут, съемки которого растянулись на два дня.

Полное погружение

Работа шла. День за днем меня и Диму отправляли на самые различные тусовки и мероприятия. Шампанское и вино на банкетах и всевозможных фуршетах лилось рекой, а к этой реке прилагались горы самых изысканных и при этом бесплатных для журналистов и гостей закусок. Этот непрекращающийся праздник жизни и тела для меня постепенно стал превращаться в рутинные серые будни. И вместо того, чтобы идти смотреть очередную кинокартину на светской премьере, мы уходили домой или брели с камерой и микрофоном до ближайшего бара. Очередной целью посещения премьеры была работа – собрать комментарии и снять красивый сюжет у всех звездных гостей. Конечно, нельзя сказать, что мы всегда уходили. Там, где нам нравилось, мы с удовольствием задерживались и затем обсуждали то, что увидели или услышали. Однако в целом, опять же повторюсь, все превратилось в рутину. И ненормированный рабочий день со всевозможными концертами, общением и едой под приятную музыку, по ощущениям стали теми же восемью или девятью офисными часами любого клерка.

Однако Полигонов мог привнести в эти рабочие серые дни кое-какое веселье радость и, конечно, проблемы… Но об этом рассказ зайдет попозже. В один из мартовских дней после какого-то стотысячного мероприятия нас вызвал к себе начальник.

– Завтра едете в командировку в Египет вместе с Андреем Малевичем. Он, конечно, музыкант, но очень любит заниматься дайвингом и археологией. А на канале у нас как раз возобновляется новая рубрика «Хобби звезд». И, да, Полигонов, если нам ее из-за тебя опять придется закрывать и судиться целый год, я тебя придушу прямо здесь. Я бы тебя в редакции сгноил, но больше пока некому. Понял? – перешел в конце своей речи на крик наш шеф, но Дима поспешил его успокоить. – Конечно! Все будет в лучшем виде! Можете не волноваться! Отработаю косяк.

Грозно посмотрев на наш творческий дуэт, начальник порылся в столе и выдал билеты на самолет в обе стороны, а также отправил нас в бухгалтерию оформить командировочные.

– Ништяк! Хоть какое-то развлечение! Заодно и искупаемся, хотя вода там еще и не самая теплая! Прикольно! Ты как? Готовь камеру, батарейки и прочую хрень! Завтра в девять пятнадцать вылет. Да, и плавки не забудь! – сразу после выхода из кабинета заявил обрадованный Дима.

В половину седьмого утра мы встретились в аэропорту Домодедово, и Дима был уже пьян. Как выяснилось, он отметил столь удачный поворот событий и халявный отдых на море заранее. Пройдя таможенный контроль и всевозможные проверки, он не остановился на достигнутом и отправился за добавкой в магазины беспошлинной торговли за «вискариком». До посадки в самолет оставался еще час, и Дима, вернувшись из магазина с банкой пива и запакованным пакетом, уселся праздновать в зале ожидания.

– Давай посчитаем, сколько стоит эта бутылка «Red Label»? Около 8 баксов. В среднем в день на протяжении уже восьми лет я выпиваю любых спиртных напитков на сумму в 500 рублей, что в переводе на доллары, если его взять за 30 рублей к единице, приблизительно получается шестнадцать с половиной. Дней в году триста шестьдесят пять плюс два високосных дня за восемь лет. Получается, две тысячи девятьсот двадцать два дня я тратил по 16, 5 долларов в день. А теперь перемножим эти числа. В итоге, за восемь лет я потратил сорок восемь тысяч двести тринадцать долларов на бухло, что равноценно покупке неплохого авто, – подытожил немножко удивленный и одновременно расстроенный Полигонов, убирая в карман свой дешевый сотовый телефон с функцией калькулятора. – Пора завязывать!

Но завязка длилась недолго и уже после посадки в самолет, он распаковал пакет и стал употреблять уже купленные им спиртные напитки. На выходе из самолета он еле стоял на ногах, хотя сил добраться до отеля ему хватило. Там-то он и вырубился, лишь позвонив представителю Малевича и договорившись о съемке на следующий день.

Подъем был в пять утра, так как солнце в Египте встает около шести, а в это время мы уже должны были быть на пристани, готовясь к отплытию за приключениями и хорошим репортажем. Полигонов был с бодуна, однако выглядел более или менее достойно, хотя на фоне жизнерадостного, хотя уже и пожилого Андрея Малевича, он еле шевелился.

– Ребят, посмотрите, какое прекрасное утро! Как раз для дайвинга! Сейчас грузим баллоны, амуницию, и отправляемся в море. Тут в сорока минутах езды есть затопленное судно, а на нем, как и во всем Красном море, уже выросли кораллы! Ну и памятники истории тоже поищем, – все рассказывал Малевич, а мы тупо кивали. – Правда, будем работать следующим образом. У вас ведь нет подготовки с аквалангами, поэтому вы ждите на яхте, а мы будем нырять, затем доставать и комментировать, что мы нашли. А подводную съемку я вам сам сделаю с любительской камеры. Тут глубина всего метров десять, поэтому проблем не возникнет.

Я бы и сам с удовольствием нырнул в море, но Дима был явным противником погружений в этот день. Судя по его выражению лица, давление в его голове то повышалось, то понижалось, а под водой его голова, скорее всего, просто бы лопнула.

– Да, давайте так и сделаем, Андрей Иванович! – обрадовался Дима. – Мы вас тут подождем.

Поездка до места заняла указанное Малевичем время. До берега было около километра, но там разворачивался потрясающий пейзаж – настоящая пустыня на фоне синего неба. Как и договаривались, мы остались ждать на палубе. Пока аквалангисты вешали на себя все снаряжение, Полигонов успел найти минибар и опохмелился, а следом у него тут же возникло пару вопросов к герою рубрики. Малевич, натягивая водонепроницаемый костюм, на них с удовольствием ответил – рассказал о снаряжении, подготовке и своем хобби. Группа из трех ныряльщиков погрузилась под воду.

Ждали мы недолго. Через семь минут из воды появилась голова аквалангиста Малевича с чем-то непонятным в руке. Отмыв предмет от грязи, выяснилось, что это обычная стеклянная бутылка.

– Тут военный транспортный корабль со времен Второй Мировой лежит. Хлам, конечно, но очень интересно! И какие кораллы! А сколько рыбы! – рассказал восторженный Малевич.

Затем его резиновая «тюленья» голова скрылась в воде. На протяжении получаса на палубе появились несколько стреляных гильз, какая-то ржавая деталь от корабля, поросшая кораллами каска, пять консервных банок и прочая рухлядь. Диме уже начало надоедать, ведь он надеялся увидеть золото и бриллианты, а также горы оружия. Однако ничего не происходило. Еще через десять минут водолазы стали подниматься по лестнице на палубу.

– Сейчас отдохнем, сменим баллоны и опять нырнем. Смотрите, сколько всего нашли интересного! – показывал на камеру Андрей. – Это же все история! Из этой банки мог есть тушенку какой-нибудь знаменитый человек, чья судьба сейчас нам неизвестна.

– Ага, блин, очень увлекательно! Я бы и в Бибирево на помойках такого 60-летнего старья, как говна, наковырял. Старый пердун достал тут нам из-под воды своих «ровесников» и не нарадуется, – прошептал мне Дима, как только Малевич спустился в каюту.

– Андрей Иванович, вот вы сейчас отдыхаете? А где же оружие, ценности? Ведь это военный корабль? – спустившись в каюту и продолжив интервью, не унимался Дима. – Ребятушки, ну это везение такое найти! Этот корабль вся округа знает, и его весь исползали вдоль и поперек. Настоящие ценности на глубине, там, куда люди не могут добраться. А здесь всего девять-десять метров! Тут только ленивый не нырял.

– Фигня какая-то! – вышел из каюты расстроенный и потерявший всякую надежду на чудо Дима.

Однако расстраиваться ему пришлось недолго. Через десять минут после начала второго погружения, из-под воды вновь появилась голова Малевича с каким-то ящиком.

– Ребята, мы нашли небольшой склад, а там такие ящики! Их еще никто не смотрел, видите, они все водорослями обросли. Давайте открывать! О, да здесь же гранаты! Настоящие гранаты, только, наверное, отсырели! Вот вам Дмитрий и военная находка! Правда, когда вернемся, надо будет вызвать местную полицию и сдать им этот опасный груз, – заявил Малевич и вновь погрузился за оставшимися ящиками.

Дима внимательно осмотрел опасные боеприпасы и поспешил надеть на себя спасательный жилет, пояснив, что делает это на всякий случай. Через некоторое время на палубе появились еще несколько ящиков с гранатами, а Дима скрылся на носу яхты подальше от опасного груза.

Все произошло практически мгновенно. Когда двое водолазов уже выходили на палубу, а Малевич находился близко к поверхности воды, в десяти метрах от яхты прогремел мощнейший взрыв. Яхту чуть было не перевернуло. Я упал с камерой, на палубу, сильно ударившись затылком и потеряв сознание.

Мое сознание вернулось, когда яхта уже была недалеко от пристани. Малевич, как выяснилось, тоже приходил в себя, так как из-за взрыва его оглушило. Из воды его всплывшее бессознательное тело доставали двое других аквалангистов.

– Похоже, старые гранаты под водой все-таки сдетонировали. Видимо, мы зря стали их трогать и разгружать. Мои товарищи с палубы этот опасный груз тут же выбросили, как только меня из воды вытащили – еле промолвил еще кантуженный взрывом Андрей.

Однако беспокоило меня другое. Полигонова нигде не было видно. Я не смог найти его ни в каюте, ни на палубе, ни в рубке капитана и даже у минибара. Заволновалась и команда дайверов.

– Да, действительно парень пропал. Куда же делся Дима? – залепетал Андрей Иванович. – Его же не могло выбросить взрывом за борт? Ой, беда! Похоже, так и случилось, ведь он был на носу, который сильно качнуло.

Все побелели. Потерять человека в открытом море в километре от берега и бросить его погибать, в планы у нас не входило. Что сказать? Куда делся? Почему бросили? Решение было принято быстро, и яхта стала вставать на обратный курс к затопленному роковому кораблю. Через сорок минут мы были на месте, но, кроме поднятой со дна мути, дохлой рыбы и обрывков водорослей, на поверхности никого не наблюдалось. Или почти никого. Мелкие акулы сновали в этой мути в поисках оглушенной рыбы. Нам стало совсем плохо. Капитан яхты вызвал береговую охрану, которая вскоре прибыла на место. Ее сотрудники тщательно запротоколировали произошедшее, попросили оставить наши контактные телефоны и адреса, где нас можно найти, и отпустили. Спасателей к работе по поискам российского гражданина также подключили, но катер бесцельно бороздил воду от берега и до места трагедии. Уже темнело и нам ничего не оставалось делать, как вернуться в порт.

Команда понуро выгружала свои вещи с яхты, а я собирался звонить начальнику и все рассказать, когда на в трехстах метрах от пристани мы увидели человека, который направлялся к нам. И это был Полигонов! Скорую пришлось вызывать тут же, так как пожилому Андрею Ивановичу стало плохо с сердцем. А Полигонов, почему-то практически черный, шел по мосткам к нам навстречу и улыбался, держа в руке бутылку виски из минибара яхты. Мы настороженно ждали, когда он подойдет, чтобы убедиться, что после дневного взрыва нам всем не стало плохо. И Полигонов дошел до нас.

– Ну что? Все живы? Какого хрена вы меня там бросили? – разорался уже вновь пьяный Полигонов. – Я думал я там сдохну!

Услышав знакомую речь, всех отпустило. Полигонов был жив и здоров. Все немного пришли в себя и успокоились, а мой непутевый коллега поведал о том, как же все-таки ему удалось спастись, и где он был все это время.

Когда прогремел взрыв, он был на носу яхты с бутылкой и в спасжилете, который по счастливому стечению обстоятельств он надел при мне незадолго до происшествия. При взрыве нос яхты качнуло очень сильно, Дима ударился об ограждение и выпал в воду. Очнулся он в воде и мути, когда наше судно уже была вдалеке. Поняв, что помощи ждать не следует, он поплыл к берегу. Затем в мути что-то зацепило его за ногу. Осмотревшись, Полигонов заметил тех же самых мелких акул, которых видели и мы. Они поедали всплывшую рыбу. Сообразив, что вслед за маленькими рыбами, могут приплыть и большие людоеды, Полигонов так ускорился, что уже через двадцать минут проплыл километр до берега. Пройдя двести метров по песчаной пустыне, он увидел трассу, где одна из попуток подбросила его до порта.

– Извините, позвонить не мог! Телефон в морской воде все-таки захлебнулся. Да и обгорел я за сегодняшний день. Прикоснуться нельзя к коже. Но добрался. Чего радуетесь? Звоните спасателям и пусть заканчивают свои поиски, – закончил рассказ о своем чудесном спасении Полигонов.

Малевичу полегчало на следующий день, и мы дружно отправились в аэропорт. Андрей Иванович извинился за случившееся, но перед вылетом Дима был опять добр и весел. Вечером он упорно поглощал алкогольные напитки во фри-баре в отеле, празднуя свое спасение. Всем желающим он рассказывал произошедшую с ним историю, и как храбро и находчиво он себя повел. Но одно он утаил.

– У меня новая фобия! Это акулы! Больше на дайвинг ни ногой! Они меня запомнили и сожрут! – Прошептал напившийся до чертиков спасенный.

В репортаже о произошедшем мы умолчали. Во-первых, по правилам пребывания в Египте, нельзя разрушать кораллы, и на Малевича могли бы наброситься экологи. А, во-вторых, история и без него смотрелась очень интересно, благодаря предоставленным подводным съемкам Андрея Ивановича. Да и Анштейн был человек добрый, но нервный, поэтому мы не стали травмировать его психику. Единственное, что очень огорчило всех, так это посадка в Москве. Здесь была ранняя весна, и после жаркого Египта было очень неуютно идти по мокрой дорожной жиже.

Война. Часть 1

Пришло долгожданное лето, и настала такая пора, когда работы практически нет. Все звезды отправились отдыхать со своими семьями. Также постаралась поступить и большая часть населения столицы и других больших городов. Тем же, кому не повезло, остались в душном и жарком городе, пытаясь хоть как-то разнообразить свой досуг и освежиться. Мы с Полигоновым уже две недели сидели без дела в офисе под спасительными кондиционерами, и мечтали, чтобы наше начальство отправило нас в любой ближайший небольшой подмосковный городок, где бы был лес, речка или озеро и веселая компания. И вот на исходе второй недели нашего офисного протирания кресел джинсами, у Полигонова зазвонил телефон. Ленивым движением утомленного солнцем и духотой человека, Дима ответил, и стал слушать, что же ему предлагают на этот раз. Однако уже через минуту он оживился, заулыбался и быстро рванул к кабинету начальника. Через пять минут он вернулся обратно взмокший, но счастливый.

– Нам повезло, а вы тут дальше сидите и тухните в офисе! – заорал он радостно и гордо направился в мою сторону. – Готовься! Нам предложили съездить на съемки нового фильма о войне, вот мы и в свою рубрику про экстрим и хобби наберем материал. Там будут Дмитрий Вужев, Константин Хуков, Алексей Мадов и другие! Должно нормально получиться! И все это на природе и на полном обеспечении!!!

Под завистливые взгляды коллег, Полигонов более подробно рассказал о том, что же нас все-таки ожидает. Картина должна была поведать зрителям историю о первых днях Великой Отечественной войны со всеми ее ужасами, лишениями, жертвами и геройством советских солдат и офицеров. Съемочный павильон был в Москве, а вот все боевые действия собирались снять под Наро-Фоминском, где режиссеры договорились с военной базой на предоставление в их пользование нескольких старых советских и немецких танков. Редактор программы Анштейн выделил нам на работу и развлечения на свежем воздухе два дня, но этого было достаточно, чтобы наши коллеги проводили нас из офиса под осуждающий свист и крики «Предатели и изменники».

Электричка в Наро-Фоминск отправлялась с Киевского вокзала в девять вечера, и у нас оставалось еще четыре часа свободного времени, которое наш начальник выделил нам на сборы. Однако сборы оказались недолгими. Все, что мы сделали, так это прихватили камеру и микрофон, а также приобрели по две пары сменного нижнего белья и носков в ближайшем магазине. Затем, спасаясь от палящего солнца, мы отправились в прохладное кафе за прохладительными напитками.

– Был когда-нибудь в армии? Я тоже нет. Военная кафедра в университете только была, где нас после четырех лет единственный раз на две недели на сборы всего и свозили. Там дали три патрона выстрелить из автомата, почитали устав, заставили почистить плац и перекопать какие-то непонятные грядки. Затем в последний день присяга с родителями и друзьями, кстати, мои товарищи-козлы, так тогда и не приехали. А затем погрузили в автобусы и обратно в Москву. Там-то уже и отметили. У меня теперь звание лейтенанта, а специальность командир БМП, – делился своими воспоминаниями Полигонов. – Но для командира БМП много знать не надо. Меня обещали посадить на разведывательную машину, которая первой едет, и ждать. Чего ждать? Ждать, когда по моей бэхе стрелять начнут, и определить, где устроил засады противник. А ночью план был немного проще. Пламя от моего горящего транспорта и последние громкие крики такого же горящего командира, то есть меня, должны были помочь моим боевым товарищам понять, как скорректировать огонь. Так что любая война для меня закончится очень быстро.

Однако, как выяснилось дальше, Полигонов в армии все-таки побывал, хотя недолго и совершенно случайно. В один из беззаботных дней в университете, когда сессия уже была закрыта, деканат ушел в отпуск, а призыв не закончился, Полигонов отправился на праздник к своему другу Лехе, который был очень похож на него внешне, и их часто считали даже братьями-близнецами. Леха был москвич и годен к призыву, однако старался спастись от армии, как только мог. Вечером, отправившись за добавкой в ближайший магазин, их остановила полиция и забрала в отделение. Им выписали штраф «за нахождение в общественном месте в нетрезвом виде» и отпустили. Оба проснулись на следующее утро в квартире с дикой жаждой, пустыми бутылками и пачками из-под сигарет. Леха отправился в ближайший магазин за сигаретами и парой бутылок пива, а Дима остался дома. Когда в дверь позвонили, он смело открыл ее в надежде увидеть «спасителя», но на лестничной площадке его ждали вчерашние полицейские с военкомом. Вечером они не сразу сообразили, что им попался уклонист, однако сохранившиеся паспортные данные помогли им быстро найти квартиру. Дима удивился, затем успокоился и с улыбкой на лице достал из заднего кармана джинсов и вручил слугам закона паспорт. И, как выяснилось, сделал он это зря, так как вечером с Лехой в полиции они перепутали свои документы.

Когда Леха вернулся домой, дверь была нараспашку, а Димы нигде не было. Через две недели Лехе по адресу пришла посылка из военкомата с вещами и мобильным телефоном Полигонова без копейки на счету, и только тогда он заподозрил неладное. А через три дня спустя в военной форме и с погонами рядового в квартире Лехи появился и сам Полигонов, которого к тому моменту уже определили и отправили в танковую часть где-то между Москвой и Нижним Новгородом. Диме не сразу удалось убедить руководство части в том, что он не Леха. Да и в деканате, чтобы дозвониться и выяснить, числится ли такой студент, никого на тот момент не было. Однако ему повезло, и до присяги он успел добиться желаемого. Извинившись, военная часть подарила ему форму и даже подвезла до трассы на Москву, откуда «солдатик» добирался автостопом до Златоглавой с двумя здоровыми мужиками на женском Ситроене. Мужики сами как три часа назад вышли из зала суда, откуда их отпустили, сняв все обвинения в грабеже и непредумышленном убийстве. В общем, в такой отличной компании Полигонов доехали до Москвы за шесть часов. Он был очень разочарован, что никто из его друзей, в том числе и Леха, так и не забили тревоги насчет его двухнедельного отсутствия. Однако виду не подал, и, забрав вещи, отправился домой. А через два дня Леху, по странному стечению обстоятельств, все-таки нашли дома и забрали в ту часть, куда он, а точнее Полигонов за него, уже был определен. Дима потом даже на присягу к другу съездил и пообщался со своими бывшими сослуживцами.

– Пора! Побежали на электричку, а то опоздаем и нас на ночевку в пансионате не распределят, – закончил свой рассказ мой коллега.

Через полчаса мы уже садились в электричку. По вагонам вновь ходили продавцы волшебных вещей, целительных лекарств, увлекательных кроссвордов и беляшей, сделанных из чистейшей мраморной говядины. Заснул я под песню каких-то бродячих музыкантов, уже в дреме вспомнив Гошу Голана, с которым мы полгода назад сами отплясывали в электричке. К полуночи мы добрались до пансионата и вновь легли спать – съемки начинались рано – в шесть утра.

Утром я и Полигонов стояли трезвые, бритые и в военной форме образца Великой отечественной на плацу, где нам давали последние инструкции. По словам нашего куратора, после съемок мы будем живые и невредимые, а наша съемочная бригада из двух человек, не должна была ничем отличаться от эпизодичных персонажей, бегающих на втором плане. Дмитрий Вужев был в главной роли – он играл комиссара, командующего батальоном в первые дни войны против немецких оккупантов. А мы на время примкнули к отряду Вужева, только я с камерой, а Полигонов с винтовкой Мосина.

Надо отдать должное, что режиссеры и продюсеры не поскупились, и пригласили много людей в массовку. Также не пожалели денег и на пиротехнику, поэтому небольшое поле, перерытое окопами смотрелось, как настоящее поле боя. Вдалеке горели остатки танков-декораций и бронеавтомобилей, повсюду с диким грохотом взрывались минометные снаряды и ручные гранаты, а из-за стрельбы не было слышно рядом сидящего «пехотинца». Правда, на определенном рубеже оба противника резко останавливались и ждали дальнейших указаний режиссера.

Первые четыре дубля комиссар поднимал роту в атаку против немецкой пехоты и советские солдаты стойко сражались с противником. Но фильм был печальный, и фашистские танки все-таки медленно подползали к окопам и блиндажам, где укрывались последние оставшиеся в живых солдаты. Среди них числился и Дмитрий Вужев, который по задумке сценаристов должен был продолжить биться за Родину с первого дня Великой Отечественной войны и до самого Берлина.

Полигонов и я, конечно, не отрывались ни на минуту от главного героя, и только мне с моей современной камерой было строго-настрого запрещено попадаться в кадр киношной съемочной группы. Дмитрий же, наоборот, был у него под самым боком, и в течение этого постановочного боя «оставался жив» до самого конца.

Однако произошло неожиданное. Немецкому Тигру оставалось до нашего блиндажа около ста метров, когда Полигонов выглянул из окопа. Такого лица с выражением, скорее животного, чем человеческого страха, я никогда не видел. Я даже немного опешил, но, вспомнив, что картина все-таки постановочная и пули тут холостые, выглянул из укрытия.

Тигр остановился, а из командирской башенки вылез и упорно смотрел на наш блиндаж с такими же дикими глазами, как и Полигонов, тенор России и актер-любитель Александр Васков. Через несколько секунд он скрылся в танке, и неожиданно башня завертелась в нашу сторону. Прозвучал выстрел.

– Ебалайтунг! – завизжал Дима, но потом понял, что выстрел был холостой и радостно заорал «Хандэ хох»

Из-за непрекращающейся стрельбы это услышал только Вужев и я, чему никто не придал значения. Когда танк понял, что снарядом нас не взять, он повернулся и напрямую попер к блиндажу. Вужев же в этот момент уже отлично вошел в роль и в очередной раз поднимал остатки батальона в контратаку, чтобы оттеснить противника.

– За Родину! За Сталина! Вперед! Ни одна фашисткая свинья не пройдет этот рубеж! – кричал «комиссар», но он тогда не знал, как глубоко заблуждается.

Через минуту Тигр с командиром Васковым попросту наехал на деревянный сарай, называемый нами блиндажом, и раздавил в мелкие щепки. Как будто и не было сарая, а только гора мусора. За секунду до «трагедии» Полигонов за шкирку вытащил из укрытия тезку, вошедшего в раж в пылу сражения, а следом выскочил и я. Режиссер уже орал на всю Ивановскую, чтобы съемки остановились. Но танк лишь медленно повернулся и поехал по окопу, разгоняя всех оставшихся в живых, и заставляя подняться кровавые «тела» павших смертью храбрых солдат из массовки и бежать рядом с живыми.

То, что я потом увидел на своей камере после окончания съемок, заставило меня и моих коллег содрогнуться. Под взрывами и стрельбой рядом справа от меня бежал боец с оторванной бутафорской рукой и в кровавой каске с дыркой. Слева «воскрес» и побежал сержант с «оторванными ногами», а спереди из окопа нас прикрывали холостыми патронами и откидывались от стального монстра взрывпакетами другие «трупы» солдат, как русские, так и немецкие. В общем-то, произошел настоящий зомби-апокалипсис, и Васков из злого немецкого полковника на танке в один миг стал «спасителем мира» от ходячих мертвецов. Режиссер от такого поворота событий онемел, сел и с дикими глазами, напоминающие два бильярдных шара, наблюдал, что же будет дальше.

Однако вдруг из толпы отступающих «зомби» раздался крик.

– Идиоты! Скатывайте с насыпи в окоп противотанковые ежи! – орал еще живой по сюжету первого фильма «комиссар» Вужев своим «зомби-бойцам».

Режиссер вновь онемел и упал под свой стул, однако «бессмертным бойцам» в этот момент было не до него, и слова Вужева на них подействовали. Ежи покатились в окоп. Через минуту стая «зомби» во главе со своим «живым» предводителем пробежала мимо них, а еще через двадцать секунд Тигр «спасителя Васкова» напоролся на стальную раскоряку и забуксовал. «Зомби» под командованием живого «злого комиссара» бросились в контратаку – выбивали люки и вытаскивали «Героя войны с ходячими мертвецами» из танка и дружно били его в лицо, размазывая по нему бутафорские «кишки и кровь» из их уже давно павших по сюжету тел. К «погибшим» бойцам присоединился и сам «комиссар».

Так немецкие и советские «зомби» выиграли свое первое сражение в этой уже совершенно другой войне, и, судя по всему, другой художественной картине.

Через десять минут режиссера откачали и отпоили водой. Он мог еле разговаривать, однако незамедлительно попросил подать ему Васкова и Вужева. Главные действующие лица явились в миг. И на вопросы о случившемся оба отвечали скомканно. Вужев вообще ничего не понимал, а вот «военнопленный немецкий полковник» Васков что-то знал и метал злобные взгляды на Полигонова, однако лепетал режиссеру об отказавшем от взрыва тормозе и системе управления.

Из-за случившегося все съемки перенесли на следующий день. Однако готовый материал и плюс небольшой «зомби-фильм» к нему у нас уже были, и мы с Полигоновым решили вернуться в Москву к вечеру, чтобы быстрее сдать репортаж.

Дима отправился к съемочной группе, чтобы поблагодарить за интересный опыт и за приглашение на съемки. Уже через пять минут он вернулся от режиссера со своей самой счастливой улыбкой на лице.

– Перед нами долго извинялись за случившееся и попросили не публиковать эти немного странные моменты до выхода картины. Да и вообще лучше не публиковать. А в качестве компенсации за моральный и физический урон выдали несколько бутылок отличного игристого сладкого вина из личных режиссерских запасов, – почти заорал он, подбежав ко мне с двумя пакетами.

В оставшуюся половину дня мы со многими другими актерами из массовки и членами съемочной команды отправились на речку, чтобы немного прийти в себя, освежиться после душной Москвы, а заодно насладиться прекрасным букетом игристого итальянского вина. Однако один вопрос не давал мне покоя, и я его прямо задал своему коллеге. Что же все-таки произошло, и почему Васков так взбеленился, когда увидел Полигонова, ведь до этого он ехал на танке по сценарию?

Полигонов опорожнил сразу полбутылки шампанского, хитро улыбнулся и сказал, что завтра расскажет мне одну старую историю, а в оставшиеся несколько часов нашего отдыха предложил просто молча позагорать, искупаться и порадоваться жизни. Ведь неизвестно, когда еще нам дадут шанс выехать из московской духоты на природу. И хотя любопытство меня мучило, но его идея мне понравилась. Уж слишком много случилось за это утро, и нужно было передохнуть. Вечером мы сели в электричку и благополучно добрались до столицы.

– Странно, что они меня про Васкова вообще меня не предупредили! В списке не было. Ну да бог с ним! – лишь озадаченно заключил Полигонов, когда мы с ним уже прощались в метро.

Зеленкин

Однако на следующий день нам было вовсе не до интересных историй. Редактор Анштейн как будто сорвался с цепи и требовал от нас как можно быстрее сдать материал о съемках картины о войне. Я провозился с Полигоновым за монтажом и озвучкой несколько часов, зато получился неплохой и очень увлекательный репортажик без упоминаний о «зомби-апокалипсисе» времен середины двадцатого века. Затем Дима отправился на планерку, и не вернулся. Больше в этот день мы не виделись. А на утро он позвонил.

– Я тут заболел коварной и страшной болезнью, так что на работе меня не будет видно дня четыре, заявил он. – Но тебе повезло. Завтра премьера, которую надо отработать, и у тебя появится возможность познакомиться с Леонидом Зеленкиным. Удачного репортажа!

Премьеры – это одно из самых распространенных и скучных мероприятий с точки зрения прессы. Звездный показ проходит за несколько дней до официального проката картины, и в кино приходят звезды со своими друзьями, детьми и родственниками. Выглядит мероприятие следующим образом: от входа, на котором стоит охрана и металлоискатели, начинается ковровая дорожка на фоне прессвола (рекламный щит с киноафишей) и установлено ограждение. Обычные смертные, которые зашли в «Декабрь» посмотреть другие фильмы в других залах, проходят сбоку, звезды идут по дорожке, и фотографы с журналистами задают им интересующие вопросы. Никакого действия и эксклюзивов нет – все чинно и жеманно. Затем все вип-гости поднимаются в главный зал, и в восемь вечера начинается представление картины съемочной группой и показ фильма. Фотографы и журналисты могли всегда остаться на премьере, если в зале были пустые места. Тем, кому мест не хватило, могли стоять в проходах или сесть на ступеньках.

Полигонов терпеть не мог подобные мероприятия, и всегда старался от них избавиться любыми способами, если, конечно, он не хотел посмотреть фильм на халяву. Да и, честно сказать, нормальные и живые материалы из кинотеатра большей частью не получались. Обычно, когда все-таки Анштейн заставлял его, Дима по пути в кинотеатр разражался гневной тирадой о том, где он видел это кино, и на каком месте ему его надо прокрутить.

– Опять премся в кинотеатр! Сейчас туда эти организаторы, кроме нормальных телеканалов и изданий, пригласили две тысячи блоггеров и прыщавых интернет-рецензоров. Они-то ни хрена не делают. Постоят, посмотрят, места в зале быстро займут и напишут какую-то лажу, типа «Нам нра…». А серьезным людям и не поработать, так как эти сетевые придурки, именующие себя журналистами или корреспондентами, своими жопами весь проход к дорожке перегородили, – сокрушался Дима. – И пресса ничего снять не может нормально, пытаясь разогнать этих ослов. Только задашь вопрос по своей теме, сразу какой-нибудь дрищ сзади нарисуется, спросит хрень, обидит звезду, и та уходит. И материал, даже если и получается, то получается какое-то говно на фоне яркого и стильного прессвола, очень похожего на обертку от конфеты. А Анштейн нам что орет потом? «Где эксклюзив?!».

В общем-то, эта речь редко отличалась от премьеры к премьере. Видимо, и в этот раз, узнав на планерке о предстоящем походе, Полигонов резко заболел. Хотя насчет премьер я был с ним полностью солидарен. Лишь одна из десяти нравилась нашему начальнику, а оставшиеся девять больше злили. Зеленкин же, наоборот, как я понял, очень радостно воспринял поставленную главным редактором задачу, так как его редко куда-то выпускали и заставляли заниматься большей частью бумажной работой. Вообще, если быть честным, мы с ним проработали на одном канале полгода, но я видел его вблизи всего лишь дважды, и несколько раз издалека на еженедельной планерке. Он всегда сидел где-то в углу, и возможности познакомиться с ним у меня попросту не было. Однако теперь нам нужно было вместе идти работать, и шанс узнать этого человека был мне предоставлен.

Зеленкин выглядел очень интеллигентно – щуплое тело, невзрачное лицо, небольшие очки и такие же прыщи на переносице. Одевался второй корреспондент обычно в мятые брюки без стрелок, рубашку и шерстяную жилетку, а для украшения повязывал галстук. В общем-то, обычный парень, больше смахивающий на студента. И немного занудный, что стало ясно, когда он начинал о чем-то рассуждать. Через два часа после получения задания я подошел познакомиться.

– А ты подготовился к предстоящему мероприятию? – неожиданно спросил меня Зеленкин, однако я его вопрос воспринял неправильно.

Полигонов под «подготовкой» обычно подразумевал заход в какой-нибудь кабак и употребление пары литров пива, но с Зеленкиным я ошибся. Очкарик возмутился и начал лекцию о вреде алкоголя, а затем прочитал мне целый монолог о значимости кинематографа в современном мире, о том, как важна работа данного режиссера для общества, какие социальные проблемы она поднимает и пересказал уже выученные наизусть несколько рецензий. Поняв, что надо быть осторожнее с моим новым корреспондентом, я предпочел договориться о времени и скрыться в монтажной комнате.

В шесть часов вечера мы покинули редакцию и направились к кинотеатру «Декабрь», и через сорок пять минут были на месте. Я встал рядом с другими операторами, а Зеленкин пошел получить бейджи с аккредитацией.

Вообще корреспонденты и операторы телеканалов меняются не так часто, поэтому на подобных премьерах и на тусовках в ресторанах всегда появляются одни и те же люди, которые годами знают друг друга. Иногда журналисты даже договариваются, кому что нужно спросить, в зависимости от знакомств со звездами, а затем все вместе записывают одного и того же человека. Каждый задаст по интересующему его вопросу, и звезда свободна. В общем, на тусе получалось сразу три компании – одна состояла из журналистов, вторая из вип-гостей, а третья из блоггеров, поэтому я нисколько не удивился, встретив знакомые лица.

– Здорово, Вась! А где Димон сегодня? Заболел? – спросил меня один из операторов с другого телеканала. – А с кем ты тогда? С Зеленкиным? Вот это опа! Все, ребята, и ты тоже Вася, можем сворачиваться и домой ехать. Этот хуже блоггеров. Задолбит всех звезд своими тупыми вопросами и не даст другим поработать.

Мне оставалось лишь пожать плечами и пробубнить что-то типа извинения и своей невиновности в этом происшествии. Зеленкин вернулся через десять минут и занял свое место возле ограждения, а еще через двадцать появился и первый гость. Это был режиссер картины. Зеленкин был ближе всех из журналистов, и первый стал задавать ему вопросы. Что спрашивал Леонид, думаю, нет смысла пересказывать. Можно сказать одно – вопросы были глупыми и занудными. Все это было написано пиарщиками в пресс-релизе, и ходить ради такого на премьеру смысла не было. Однако Зеленкин резко сменил тему и начал цитировать какую-то нелицеприятную рецензию одного из прыщавых блоггеров, чем вывел режиссера из себя.

– Молодый люди! Вы сначала фильм посмотрите, а потом судите! Или сами снимайте! – оскорбился автор картины и пулей пробежал в зал мимо другой журналистской братии.

– Начинается! – пробубнил оператор у меня за спиной и обратился к своему корреспонденту. – Серега, давай камеру пакуем и сваливаем. Этот четырехглазый нам не даст сегодня поработать.

И ребята были правы. Зеленкин останавливал звезд, штудировал их на знания пресс-релиза и рецензий и всегда умудрялся спросить какую-нибудь гадость. Из двадцати с лишним гостей с остальными представителями прессы решили поговорить всего восемь. Кому-то нужен был пиар, а кто-то хорошо знал людей с других телеканалов. Иного объяснения, почему оставшиеся восемь также не пробежали мимо, просто не было.

На все шики, тычки и пинки своих коллег Зеленкин надменно заявлял, что он такой же журналист, как и они и требовал не мешать ему работать, но, наконец, этот час моего позора и стыда за коллегу закончился. На сеанс ни я, ни Зеленкин оставаться не собирались, и мы, взяв свои вещи, направились к выходу из кино. Конечно, Леонид репортаж наглухо запорол. Ничего интересного в нем не было. Зато настоящее зрелище меня ждало на улице. Около десяти человек, сложив в стороне свои телекамеры и микрофоны, ждали нас на выходе из «Декабря».

– Вась, отойди в сторонку. Тут к твоему коллеге разговор есть, – успокоил меня знакомый оператор с премьеры.

Зеленкина окружили, и отвели за угол кинотеатра, откуда через несколько секунд стали раздаваться шлепки, тихие маты и поскуливания. Проще говоря, моему корреспонденту били морду за то, что вот уже несколько раз он мешал работать остальным. Через минуту толпа появилась из-за угла.

– Пока, Вася! Ты уж не обессудь. Надоел нам этот чудак на букву «М». У нас же тоже планерки и задания, а он срывает, – оправдывались за свой поступок журналисты. – Но думаю, он больше не будет всем мешать.

Взяв всю свою аппаратуру, ребята разошлись, а через пять минут из-за угла появился Леонид с ссадинами на лице и разбитыми очками. До самого метро я молчал, а Зеленкин лишь поскуливал и говорил что-то о том, что его обидчики еще пожалеют о содеянном.

Тайна Полигонова

Месть Зеленкина тем парням была не очень изощренной. На утро в социальной сети у него на стене появилось гневное сообщение о быдле, которое каким-то чудом захватило все телеканалы и мешает нормальным интеллигентным людям работать. Излив свою душу интернет-друзьям, потерпевший немного пришел в себя.

Но мне еще предстояло встретиться с моим коллегой, чтобы озвучить и смонтировать вчерашний скучный материал. Во время работы у меня возникла мысль спросить у Леонида, почему Васков и Полигонов друг друга ненавидят. И вопрос был очень кстати, так как Зеленкин в этот день был рад позлорадствовать и забыть о своем горе. И спросил не зря – Полигонов вновь не подвел.

По словам Леонида, Дмитрий пришел на телеканал на полтора года раньше меня. Той весной он быстро познакомился с коллегами, так как умел слушать, когда нужно, отвечать, что нужно, и задавать те вопросы, которые нужно. Начались первые премьеры, репортажи и небольшие выезды – так всегда испытывают, подходит ли журналист телеканалу или нет. И Дима успешно справлялся с поставленными задачами. Но, видимо, летом с Димой что-то произошло и стали возникать некоторые рабочие проблемы. Судя по всему, ему просто надоело заниматься премьерами и ресторанами, и он захотел что-то новое. Анштейну он предложил замечательную рубрику «Хобби звезд» и даже нашел первых претендентов, которые с удовольствием согласились принять участие в его проекте. Ими оказались балерина и светская львица Анна Полочкова и тенор России Александр Васков.

У Васкова было хобби. В свободное от гастролей и выступлений время он с удовольствием занимался бейсджампингом, то есть прыгал с парашютом со зданий, а Анна попала на съемки благодаря тому, что, по слухам, в это время у парочки был бурный роман. Точно до сих пор неизвестно, были ли у них отношения или нет, однако история о другом. В один последних майских деньков прошлого года он и его оператор Виктор отправились вместе с Александром, кстати, тогда очень добрым, радушным, улыбчивым и отзывчивым человеком, на какую-то заброшенную башню с пролетами. Вместе с ними увязалась и Анна. Александр дал интервью на земле, а затем четверка отправилась на верхний ярус. Что дальше пошло не так, не знает точно никто. Большинство утверждало, что Васков почему-то отказался прыгать, а Полигонов его слегка подтолкнул. Васков стал падать, но уцепился за ярус руками, а затем слетел вниз, упав на ближний переход. Анна, которая к такому повороту событий готова не была, подумала, что ее друг и коллега Александр попросту разбился. В приступе ярости она спихнула Полигонова и Витю вслед за Васковым. Полигонову повезло больше – он упал туда же, где уже лежал без сознания Васков, а вот оператор пролетел еще пару пролетов, и чудом зацепился курткой и ремешком от камеры за торчавший из башни кусок арматуры. Но если Полигонов отделался легким испугом и запачканными штанами, то оператор из-за резкого торможения и рывка, получил многочисленные травмы. Конечно, он остался жив и через два месяца его выписали из больницы. Но теперь мужик постоянно заикался, и вспоминал этот случай с ужасом, ведь во время съемок парашют был только у Васкова. Васков же в ходе всей этой темной истории сорвал голос, и ему пришлось отменить гастроли. Как выяснилось позднее, Александр не хотел прыгать, так как эта башня с ярусами была для этого непригодна – слишком много выступов и слишком небольшая высота. Это он и пытался объяснить Полигонову за секунду до того, как он его спихнул.

Виктор уволился и сменил профессию. Больше его никто не видел. А вот Полигонову идти было некуда, и после выговора на работе он все-таки остался. Другие операторы не спешили занять место травмированного Виктора, так как подобные истории в узких журналистских кругах распространяются очень быстро. Затем почти двухмесячные поиски, и появился я – новичок, согласный на все. Кстати, после той истории у Дмитрия появилась фобия – он страшно боится высоты.

– Ну ты, Зеленкин, и болтун! – раздался из-за спины голос Димы Полигонова, который, похоже, уже несколько минут стоял, улыбался и слушал рассказ незадачливого корреспондента. – Мне мои друзья позвонили и сказали, что ты вчера у «декабря» по полной программе огреб. Мне теперь сходить всем рассказать? Или добавить тебе?

Зеленкин, увидев Полигонова, смутился и замолчал и отвернулся к монитору. Лишь его обиженный сап выдавал очередную обиду на весь мир.

– Ладно, не ссы, Зеленкин! Не расскажу. Я же не ты! – смеялся Полигонов. – Хотя видео получилось хорошее, где тебя мочили. Один из парней записал все на память. Хочешь, дам посмотреть? Не, не хочешь! Ладно, так уж и быть. Попрошу, чтобы в интернет не выкладывали.

Обратив на меня свой взор, Полигонов ни на минуту не смутился. Мне вообще всегда казалось, что этот человек мог смутиться и растеряться только в одном случае – когда в баре он заказал пиво, а его не оказалось в наличии.

– Привет, Вась! Я выздоровел. Ну как тебе история? Понравилась? – по-прежнему улыбался Дима. – В целом это правда, но я бы внес в нее некоторые коррективы. Витек был в некотором роде моим учителем и куратором. В первое время он показал мне, как делать «бомбы», затем познакомил со звездами, которых сам знал. Но Витек был очень стеснителен, хотя ему уже давно осточертело стоять на дорожках в кинотеатрах по два часа или тусоваться в ресторанах по работе. Именно он предложил новую рубрику и попросил меня предложить эту идею Анштейну. Но главный редактор выставил нам жесткие сроки, чтобы мы набрали материал. Когда Васков отказался прыгать, Витек надоумил его подпихнуть, чтобы не срывать съемку, на которую мы потратили целый день. Ну а дальше ты все слышал. Почти все. Анна Полочкова никого не толкала. Когда Басков стал падать, он зацепился за меня, а я за Витька. Анна же, наоборот, очень хорошая и порядочная женщина – даже скорую нам всем вызвала. Кстати, Леня тебе по ушам проехал – высоты я боюсь только открытой, а вот в самолете чувствую себя прекрасно. Да, Зеленкин, надеюсь, ты сейчас не побежишь рассказывать все то, что тут только что услышал? С премьер бы такие материалы приносил, как тут байки травишь. А ты, Васек, уже можешь расслабиться. С тобой побывали в передрягах, но ты цел и невредим. Значит, хороший оператор и карма у тебя хорошая. Еще запишем много интересных материалов, например, как с Голаном получилось или с Малевичем. Только Зеленкину ничего не рассказывай, а то этот мелкий болтунишка сдаст нас с потрохами. А один выговор у меня уже есть и второго я не хочу.

Дима засмеялся. Засмеялся и я, вспомнив Малевича и Голана. Такое так просто не забывается, но несмотря ни на что, материалы у нас всегда выходили в срок и получались достойными. Да и было, что вспомнить.

– Ладно, некогда расслабляться. Скоро следующая прикольная тема будет. Где-то через неделю все станет ясно, и я тебе расскажу. Но, похоже, нам удастся повидать один из концов нашей славной Родины, а именно Камчатку. Эй, мелкий врунишка Зеленкин! —обратился напоследок к своему коллеге Дима и показал ему неприличный жест.

Через два дня на этаже нашей редакции в одной из туалетных кабинок появилась надпись: «Зеленкин – лох». Автор так и остался неизвестен.

Вертолет, найн.

С Полигоновым я уже ничему в этой жизни не удивлялся. Но он опять превзошел все мои ожидания. Уже второй раз за последние полгода его и его незадачливого товарища искали спасатели.

Случилось все следующим образом. После беседы с Зеленикиным прошла неделя, и Дмитрий вновь решил смыться из Москвы на свежий воздух. Через свои источники он узнал, что в ближайшее время в Россию, а именно на Камчатку, приедет немецкий телеведущий и экстримал Ганс Грилс. Ганс собирался снять серию о том, как нужно выживать в подобном регионе, если вы заблудились. Получив дополнительные сведения, Полигонов нашел контакты человека, который занимался встречей гостя в Москве и отправкой его на Дальний Восток, и позвонил ему.

– Добрый день! Это Дмитрий Полигонов с телеканала Showbiz-ТВ. Есть у вас минута? – беседовал с кем-то корреспондент. – Да, мы бы хотели присоединиться к съемочной команде Ганса Грилса и снять про него интересный сюжет. У нас и рубрика такая есть «Хобби звезд». Что? Почему вы так невежливо? Мы же как лучше хотим. Что? Не надо мне указывать направление движения от полового органа. Лучше просто возьмите нас с собой! Вась, представляешь, этот тупорыл меня послал на три буквы, а затем бросил трубку.

Дима поник и был очень зол. По секрету мне рассказали, что Ганс Грилс был его кумиром, поэтому он так рвался пообщаться с ним и сделать материал, но такого шанса не выпадало. А тут удача сама шла в руки, но ей мешал российский представитель актера. Но и Дима был непрост. Он выступил в своем непредсказуемом стиле. Посидев пять минут и все обдумав, он взял мобильник и вновь позвонил.

– А знаешь, что мудак? Сам ты иди на хуй! И че? Какой суд? Сам только что меня послал, и у меня твой гнилой базар записан. Позвоню твоему начальству и скажу, как ты с журналистами разговариваешь. Схавал, олень? – раскочегарился Дима.

Из его телефона в ответ также доносились маты и какие-то угрозы. Однако после минутной практики на знание русских жаргонизмов и нецензурной лексики разговор почему-то перетек в мирное русло. В течение следующих нескольких минут Полигонов что-то конспектировал, а затем уже вежливо и на «вы» попрощался со своим собеседником.

Его лицо сияло от счастья. Он не мог сказать ни слова, но бросился меня обнимать.

– Ура! Мы едем! Нас взяли! – все не мог нарадоваться своей удаче Дима, а насчет столь красочного матерно-жаргонного разговора добавил. – Представляешь, вначале переругивались, а потом он как-то сдался и согласился. Даже извинился и теперь готов по любому поводу информацию мне предоставить. Сказал, что за базар отвечает!

Еще через мгновение Полигонов несся в кабинет к главному редактору, сметая все на своем пути. Не знаю, что они там делали двадцать минут и как мой корреспондент договаривался насчет недельного отсутствия в редакции и оплаты перелета, но вышел он еще более счастливый.

– Ща все будет! Васек, пакуемся. Послезавтра этот хрен прилетает в Москву, один день пробудет здесь и отдохнет, а на следующий мы все вместе летим в Петропавловск-Камчатский. Беги искать палатки, походные рюкзаки, спальники и кучу аккумуляторов для камеры. А закупимся провизией уже на Камчатке.

Затем корреспондент обратился к завистникам в редакции, которые уже второй раз за лето наблюдали, как Дмитрий и я сваливаем из Москвы на поиски интересных приключений, где идти на работу к девяти утра никто не заставит. Дима не мог не попрощаться и не позлорадствовать над ними.

– От чистого сердца, простыми словами: пошли вы все на хер большими шагами! – заорал он так, что редактор Анштейн выскочил из своего кабинета. Но от Полигонова уже и след простыл. – Слышишь, Полигонов, я тебе твой глаз на пятую точку натяну! А ты Василий, если твой напарник опять накосячит, я вам обоим пропишу по «премии», потом догоню и еще пропишу! Усек всю тонкость предстоящей работы? – сорвался на мне Александр Викторович, и мне оставалось лишь молча, но уверенно кивнуть и уйти под завистливые взгляды коллег.

В нужный день и нужное время мы стояли во всей амуниции в аэропорту Шереметьево. Через пятнадцать минут появился Ганс Грилс и его оператор, а следом за ними шел их российский представитель, с которым Дима недавно обменивался любезностями.

– А, Вячеслав! Добрый день! Рад, что вы согласились! – разлюбезничался Полигонов. – Представьте нас, пожалуйста, этим прекрасным людям, с которыми нам предстоит провести ближайшую неделю!

Вячеслав, а именно так звали агента, на английском познакомил наши дуэты, создав квартет.

Гансу Грилсу на вид было чуть больше тридцати лет. По его словам, он прошел прекрасную подготовку в армии и занимался практически всеми видами экстрима. Его шоу набирало огромные рейтинги, поэтому продюсеры готовы были отправить молодого отморозка в любую точку планеты и даже за ее пределы.

Оператора Грилса звали Себастиан. Он был постарше Ганса лет на десять, но выглядел молодо и подтянуто. Во время нашего дальнейшего знакомства он рассказал, что много времени провел в горячих точках. Однако он был всегда спокоен и невозмутим, и как выяснилось потом, в любой ситуации. Каждый из нас знал английский, достаточный для уровня общения друг с другом, поэтому проблем с коммуникацией не возникло. Пройдя регистрацию и немного пообщавшись и посмеявшись перед предстоящим приключением, мы пошли на посадку. Лететь было около 10 часов, но степень нашего знакомства не позволяла нам вести беседу все это время. Чтобы друг друга не смущать молчанием, я сел в кресло рядом с Полигоновым, а Себастиан вместе с Грилсом. Нас разделял проход.

Кладезь историй из жизни под названием «Дима Полигонов» продолжал травить байки на протяжении первых четырех часов полета. Слушать его было всегда интересно, о чем бы он ни рассказывал. Складывалось впечатление, что этот человек везде успел засунуть свой непоседливый зад и посмеяться над тем, что с ним случилось. Но в этом и был его плюс. Я слышал много печальных и трагичных историй, которые заставляют задумываться. Но у Полигонова почти каждое сказанное им слово поднимало настроение. Хотя, кажется мне, что когда он лично бывал во всех этих жизненных ситуациях, ему не всегда было до смеху. Например, вспомнив одну историю из Египта, где мы уже считали его сожранным акулами, у меня сразу начинали бежать по коже мурашки. А Полигонов тогда вообще должен был обделаться и больше ни с кем из нас не общаться. Но он общался и даже во время различных пьянок с друзьями пересказывал ее так, что все валялись на полу. И к каждому значимому событию, несмотря на то, что до тридцати лет ему еще было очень далеко, у него была какая-то своя интересная история. И на этот раз «искатель приключений на задницу» не подвел.

– Ты же помнишь, что я родом из деревни рядом с Уралом? Так вот, когда я сдал летнюю сессию на третьем курсе, то поехал на лето домой к родителям. У меня был друг. Он учился на программиста и всю свою двадцатилетнюю жизнь провел в Москве. Его мечтой было увидеть горы и настоящую тайгу. И звали этого парня Паша, – начал свой рассказ Полигонов.

В итоге, Паша напросился поехать на месяц на Урал отдохнуть вместе с Димой у него и осуществить свою давнюю мечту. Полигонов был рад, так как Паша всегда мог составить компанию и любил культурно отдохнуть. Почти два дня они добирались до той деревеньки, где живут родители Димы. Отец и мать были очень рады встретить сына, ведь последний раз он наведывался к ним почти два года назад из-за финансовых проблем. Полигонов-старший достал из подвала самогон и прикупленный по случаю приезда сына хороший коньяк. В первый день, сходив в русскую баню, двое студентов упились вместе с папаней, чем очень была возмущена мать Полигонова, заявив, что в Москве все спиваются. Отец Димы успокоил мать и больше им ни слова не говорили. Ведь ребята учатся, сдали сессию и теперь отдыхают. На третий день запоя Полигонов-младший, прихватив своих старых деревенских школьных друзей и несколько бутылок папаниной самогонки, отправился показывать Паше горы и тайгу. Первые две бутылки экспедиция раздавила в двух километрах от деревни. Затем путешествие продолжилось, но Паше приспичило по-маленькому. Ребята ждать его не стали и предложили просто догнать, на что тот охотно согласился.

Через пять часов Пашу искала вся деревня. К ночи его нашли лежащим на поляне и не отвечающим на зовы ищущих. Паша заявил, что ему здесь очень нравится, и он просто медитировал. Парни и вся поисковая команда местных жителей списала этот факт на самогонку, так как большинство из них знали, что Полигонов-старший любил гнать напиток с добавлением различных грибов. Но мечта – есть мечта! И ее надо осуществить. И Дима придумал, как это сделать. Неподалеку от деревни было большое озеро, а в центре озера находился остров. Так как Паша не умел плавать, общим решением было принято оставить его именно на этом пятачке суши для сближения с природой на неделю. Все было логично, ведь удрать в дикую тайгу с острова он просто физически не мог. Пьяное бессознательное тело Паши Дима и его друзья на следующий день выгрузили на острове, установили палатку, положили его туда и вложили в одну руку бутылку водки, а во вторую две банки тушенки. Затем на лодке вся команда, кроме Паши, остров покинула. На следующий день Пашу обнаружили в палатке с пустой бутылкой водки и съеденной тушенкой. Полигонов провизию поменял, и вновь вернулся в деревню. В третий день приезда на остров Полигонов и друзья застали Пашу на ногах. Он уже успел исследовать небольшой остров и делился незабываемыми впечатлениями о природе и тайге, которые никак не тронули местных жителей. Однако Паша был плохой биолог. Он видел много грибов, но не знал, какие из них съедобные. Один из товарищей Полигонова-младшего, осмотрев поляну со всеми растущими на ней организмами, заявил, что здесь все съедобно. Одногруппник возвращаться в деревню не хотел. Поэтому ребята, оставив ему пять бутылок водки и пять банок тушенки, вернулись на лодке на берег, и на следующий день приехать не смогли. В субботу в местном доме культуры была дискотека и Дима с товарищами, забыв про Пашу, отправились танцевать и приставать к девчонкам.

Компания вернулась на остров лишь в понедельник и застала ужасную картину. Палатка была сорвана с каркаса, а рядом с ней валялись пустые банки из-под тушенки с жареными грибами. Ребята обыскали весь остров, и смогли обнаружить Пашу лишь по брошенным и опустошенным бутылкам водки. Он лежал на берегу.

– Приходили какие-то люди. Водили хороводы вокруг моего костра и палатки, – рассказывал о произошедшем одногруппник Полигонова. – Они меня с собой звали, когда в озеро уходили, но я не пошел, ведь плавать не умею.

Дима в тот момент глубоко в душе перекрестился и порадовался этому мудрому решению, ведь он обещал родителям Паши вернуть их отпрыска в Москву живым и здоровым. Друга Полигонова-младшего забрали с острова, и затем вся деревня за ним неустанно наблюдала. Оказалось, что не все грибы на этом острове были съедобными. Часть еще была и «полезными», но Паше об этом рассказывать не стали. После оставшегося двухнедельного запоя в деревне, Дима и Паша засобирались в Москву на учебу.

Однако одногруппник Полигонова проникся местной романтикой и никак не хотел садиться в поезд. Три дня его и Диму провожали обратно. В первый раз Паша отправился в ларек и так и не вернулся, пока поезд не отошел. Второй раз засел в туалете незадолго до отправления, а затем выбрался оттуда, тихо выломав доски из задней стенки. В третий раз погрузить любителя природы всей деревне удалось, и было на что посмотреть. Полигонов со связанным по рукам и ногам Пашей садились в поезд до Москвы. Паша плакал – он не хотел уезжать из этого чудного края, хотя напрочь позабыл, что в декабре в этом районе Урала стоят сорокаградусные морозы и в своей палатке он бы попросту умер. Как бы то ни было, двух москалей отправили обратно, вручив им в дорогу семь бутылок отцовской «волшебной» самогонки.

– Да, Паша до сих пор вспоминает эту поездку. Но возвращаться туда уже не хочет. Видимо, мечта сбылась, и он захотел новую! – заключил и засмеялся Полигонов. – Да, надо домой будет съездить, а то три года не был. Ну да ладно. Надо бы и поспать, а то там время совсем другое. Хватит байки травить! Вон немцы уже как два часа дрыхнут! Отбой!

Самолет приземлился в аэропорту «Елизово» ранним утром. Получив свой багаж, наша четверка поспешила поймать такси и доехать до города, где нас встречал другой представитель. В первый день пребывания на Камчатке нам предстояло докупить все необходимое для нашего четырехдневного похода. Я, Полигонов, Ганс и Себастиан побросали вещи в отеле, позавтракали и отправились за провизией. Через три часа все было готово. Мы приобрели тушенку, различные сорта круп, лапшу быстрого приготовления, спирт и десять бутылок водки. На обратном пути заскочили в аптеку и купили необходимые медикаменты и антибиотики на всякий пожарный. Оставшееся время наша команда потратила на осмотр достопримечательностей и ужин в уютном кафе, где мы попробовали местные морепродукты.

Ганс должен был снять на Дальнем Востоке передачу о том, как он выживает в дикой природе, добывая все самостоятельно и делая укрытие на ночь из подручных средств. Однако все это выглядело так только на телевизоре. Во время похода, он, конечно, все это делал, но как только камера выключалась, шел в палатку, где его ждал горячий ужин. В целях безопасности у Ганса был карабин, ракетница и спутниковый телефон. Из-за оружия мы как раз очень долго и проторчали при получении багажа.

На следующее утро мы, зашли в МЧК и, указав им свой маршрут и дату выхода на связь, отправились в путь. Нас забрал частный вертолет и отвез в район одного из небольших вулканов, откуда мы за четыре дня должны был дойти до другой точки. Там через четыре дня в полдень вертолет по плану нас забирал, и мы возвращались к цивилизации.

И вот мы приземлились и вышли из вертолета. Еще раз проверив амуницию, наш отряд двинулся в путь. По дороге Ганс и Себастиан делали остановки, чтобы записать небольшие репортажи и рассказы Ганса о том, как он собирается выжить в лесу. Рюкзака за спиной у него не было. Была только одежда, нож и спички. Карабин тащил Себастиан, а спальник Грилса и другие личные вещи, мы рассовали в свои рюкзаки.

Полигонов шел вместе с Гансом и постоянно на английском языке расспрашивал о том, где его кумир успел побывать и какие приключения с ним случились. Через некоторое время они начали друг друга обучать своим языкам. Полигонов учил его приветствиям, как представиться и так далее. Немец в свою очередь делал то же самое.

К обеду мы остановились около небольшой речки, где предполагалось, что немецкий экстримал сам добудет себе обед. Немец что-то долго бухтел на камеру, затем с помощью ножа заточил найденную на земле палку, сделав из нее острогу, и зашел по пояс в воду. Рыбак провозился около часа, прежде чем ему удалось поймать свою первую рыбу. На берегу он ее ловко разделал и, нарезав филейную часть мелкими кусочками, съел сырьем, сославшись для зрителей на то, что ему срочно надо идти дальше.

А пока немец занимался первобытной ловлей добычи, а Ганс его снимал, мы с Полигоновым развели невдалеке костер и варили гречку с тушенкой. Закончив съемки и выплюнув сырые куски рыбы изо рта, Ганс и Себастиан присоединились к обеду. Вдоволь наевшись и напившись горячего чая, экспедиция продолжила идти в сторону нужной точки.

В семь вечера начало смеркаться, и Ганс со своим напарником вновь отправились на съемки. На этот раз Грилс готовился к ночевке и строил небольшой настил на дереве, чтобы дикие звери его не достали. Себастиану понадобилось несколько дублей, чтобы спасти репутацию экстримала. Ганс два раза сорвался с дерева, а первая его постройка попросту свалилась при первом дуновении ветра. Вторая, слава Богу, смогла выдержать его вес для пятиминутной съемки. Я тоже записывал некоторые моменты его строительства, а Дима в это время устанавливал палатки и разводил костер для ужина. Когда Ганс голодный и бездомный уснул для немецких телезрителей на ветвях, а Себастиан выключил камеру, все вновь потянулись к огню и горячему ужину.

– Вась, достань бутылку водки. Сейчас для согрева немного выпьем, – предложил Полигонов.

За горячим ужином на свежем воздухе бутылка была распита за полчаса. Ганс и Дима вновь практиковались в знании языка и учили новые слова.

– Нас забирал вертолет? Понял? Вертолет! Хеликоптер! – объяснял Дима одно из слов. – А это тушенка. Тушенка! Найн, не так! Ту-шен-ка!

Остальную водку пить не стали, так как с утра нужно было идти дальше. Как стемнело, Дима сказал всем на прощание «Попиздовал я спать» и отправился в одну из двух палаток. Еще через десять минут, подкинув дров в костер на ночь, ушли в палатку Себастиан и Ганс, а затем, проверив, чтобы костер не потух и дикие не подошли к нам ночью, я тоже отправился на боковую.

На следующий день ничего необычного не произошло. Мы проснулись, свернули лагерь, сожгли мусор и тронулись в путь. Съемки Себастиана и Грилса продолжались. Грилс рассказывал на камеру, что слышал ночью, как дикие звери бродили недалеко от его кровати на дереве и о том, какие же здесь свирепые комары. Для правдоподобности съемок он действительно дал комарам немного себя покусать, а также извалялся в лесной грязи. Получилось, действительно правдоподобно. Если бы не увидел, как это делалось, то точно бы поверил. Но для Полигонова Грилс все равно оставался кумиром.

В обед вновь состоялась рыбалка с помощью очередной коряги, а также ловля лягушек, из которых в этот раз немец собирался изготовить суп.

– Я сейчас блевану! – заявил Полигонов, увидев, как Ганс ловит земноводных, а затем разделывает их, комментируя все происходящее на камеру Себастиана. – Не пускай этого живодера с его дохлыми жабами к нашему костру, где я нормальный обед готовлю. Пусть там это жарит или варит. Пусть хоть сожрет! Скажи, что около этого костра наши вещи в кадр попадут.

Ганс быстренько развел другой костер и принялся за приготовление. Затем, закончив снимать происходящее, немцы отправились на нормальный обед. Лягухи и рыбина кипели в стороне.

– Ганс, как же ты будешь снимать, как ты это ешь? – брезгливо поинтересовался мой коллега.

Грилс заявил, что он эту гадость и в рот не возьмет, а для зрителей сделает все следующим образом. Он сейчас достанет немного консервированной рыбы из наших запасов, тушенку и горячу воду. Сварит быстро другой суп и попробует. И он так и сделал. Скинув со второго костра котелок с уже выкипевшей водой и жареными лягушками, он установил нормальный суп в точно таком же котелке. Себастиан включил камеру, а Грилс всеми правдами и неправдами изображал, как ему неприятно употреблять то, что он наловил. Но по его словам, сделать это было необходимо, чтобы не погибнуть в лесу. Полигонов с его богатой фантазией представил, что экстримал действительно ест свой «лягушачий» суп, и позеленел.

– Вот отморозок! – лишь вымолвил мой корреспондент.

Через полчаса мы уже были на ногах и с рюкзаками на спинах. Судя по карте, на пути у нас был охотничий домик, в котором мы могли преспокойно заночевать. И к шести вечера мы к нему вышли. В домике никого не было, однако через час, когда Грилс в стороне вновь мастерил свою кровать на дереве, появился местный с ружьем. Это был охотник, который принес с собой двух зайцев. Полигонов с ним о чем-то поговорил, и мужик радостно кивнул. Грилс, увидев зайца, тут же принялся импровизировать. Он сплел из коры что-то наподобие силка и, по его словам для немецких телезрителей, установил его на заячьей тропе, которая на самом деле вела к туалету прямого падения. Подойдя к Диме, Грилс попросил договориться с местным, чтобы тот не разделывал зайца сейчас, а оставил до утра. И мужик согласился.

Пошел дождь, а затем стемнело, но в этот момент мы уже сидели в избе, где местный травил различные байки, а также рассказывал, чем здесь занимается местное население. Себастиан его снимать не стал, а я хотел добавить такого колоритного персонажа в наш с Полигоновым репортаж, но тот наотрез отказался. Дима достал три бутылки водки и начал разливать первую по кружкам. После первой местный уже травил байки о пропавших туристах, злых медведях шатунах, про небывалый улов красной рыбы в прошлом году, о сбежавших заключенных и много еще о чем. Сам он был родом из деревни, которая находилась в двадцати километрах от охотничьего домика. Посмотрев на карту, мы поняли, что деревня была недалеко и от нашего места эвакуации.

– Эх, сейчас бы девчонок сюда, гитарку и местного оставить, чтобы он своими страшными байками девчонок запугал, и они от тебя ни на шаг не отходили! – мечтательно выдал мне Дима, когда наша компания допивала третью тару. – Ну помечтал и хватит. Попиздовал я спать.

Полигонов залез на одну из двухъярусных сколоченных из досок кроватей, развернул свой спальник и уснул. Через час разлеглись и остальные. Я закрыл дверь на щеколду и последовал их примеру.

Когда я проснулся, Грилс уже бегал с зайцем, а Себастиан готовился его снимать. Якобы за ночь в силок немца попала дичь, которую он собирался пожарить и съесть. Бедное мертвое животное повесили в петлю таким образом, чтобы дырка от дроби не попадала в кадр.

– А нашему экстрималу нужно было на театральный факультет поступать! Смотри, как играет на публику. Как будто сам поймал голыми руками! Какая радость! Какие непередаваемые эмоции голодного человека! А вчера две банки тушенки сожрал и половину первого зайца. – ухмылялся проснувшийся Полигонов. – Ладно, я пошел завтракать, да с охотником еще поговорю. А ты пока сними происходящее и этого живодера.

После съемок мы напились чаю и стали собираться. Еще за одну бутылку Дима попросил местного отдать им остатки недоеденного зайца. Тушку «пойманного в петлю» и уже разделанного, охотнику принесли немцы.

Совсем забыл сказать, что за последние дни Дима и Ганс упорно продолжали свои уроки по иностранным языкам. И оба оказались хорошими учениками. Полигонов мог что-то объяснить Грилсу на немецком, а Ганс отлично понимал и немного разговаривал по-русски. Поэтому когда мой корреспондент что-то буркнул про бедного зайца, нацистов и концлагеря, Ганс немного обиделся и сказал, что все это делается для съемок. К тому же и зайцев убил местный, а не они.

– Зато с каким радостным лицом ты его разделывал! – огрызнулся Дима.

Но на этом конфликт был исчерпан. Мы попрощались с местным охотником и отправились в дорогу. Это был наш последний день путешествия. На следующий в полдень нас должен был забрать вертолет неподалеку от одной из сопок.

До вечера все шло по старому графику. Съемки, рыбалка и недоеденный заяц, обед и дальнейшее движение в сторону места предполагаемой ночевки. Да и погода была отличная. Солнце постепенно садилось. В третий раз немец быстро соорудил свой настил «для зрителей», а Полигонов вмиг установил палатки и развел костер. До места эвакуации нам оставалось пройти с утра всего пять километров. Закат обещал быть потрясающим, и мы с Себастьяном сообщили о своем желании его снять на видео, но нужно было подняться на какую-нибудь возвышенность. Ближайшая была в двух километрах, а наш лагерь находился в самой низине около небольшой речки.

– Нихт проблем! – ответили наши корреспонденты. – Будем ждать к ужину.

Мы похватали свои камеры и побежали, чтобы успеть до заката. И успели вовремя. Солнце только-только коснулось горизонта. Через десять минут оно зашло за него, и на небе появились тысячи звезд. Зрелище было завораживающим, и мы с Себастьяном молча стояли еще некоторое время. Из оцепенения нас вывел дикий и ужасный крик со стороны лагеря. И кричали что-то страшное и матерное. Почти сразу раздались несколько выстрелов и какие-то визги, и все затихло…

К лагерю со своими камерами мы добежали через полчаса. Одна из палаток была порвана, вокруг были разбросаны бутылки, провизия и початая канистра со спиртом. Карабин валялся на земле, а около него лежали и несколько стреляных гильз. Спутниковый телефон Ганса догорал в костре, а ракетница так и осталась нетронутой в целой палатке. Себастиан взял ружье и перезарядил. Мы стали кричать, однако из темноты леса нам никто не отзывался. Затем из леса раздались какие-то животные душераздирающие крики. Стало действительно страшно, но идти искать пропавших корреспондентов в темноте не стоило, да и крик не давал покоя. Можно было пропасть и самим. Ночевать в палатке мы побоялись и взобрались на настил, сделанный Грилсом. Всю ночь мы провели на нем и лишь подбрасывали дрова в костер, чтобы Ганс и Полигонов смогли выйти на огонь. Рев неизвестного существа затих к трем утра, а в шесть появилось солнце.

Однако наши коллеги так и не появились. Связаться со спасателями мы не могли, поэтому оператор Себастиан предложил единственное и мудрое решение – идти к сопке и с вертолета по рации вызвать МЧС, раз спутниковый телефон сгорел. Мы собрали все вещи на стоянке, однако на всякий случай оставили на ее месте шесть банок тушенки, спички, нож, часть медикаментов и запасную карту.

В назначенное время мы взволнованные стояли на месте эвакуации. Вертолет прилетел через десять минут. Летчик был тот же самый, и, увидев, что нас из четырех вышло к месту только двое, удивился. Я рассказал ему все, что случилось прошлой ночью.

– Знаете, иногда тут такое бывает. Говорят, что место странное и нелюдное. В тайге вообще что угодно случиться может, – сказал он и начал вызывать МЧС по рации. Через час мы были в Петропавловске-Камчатском, где спасатели нас еще раз подробно расспросили о произошедшем, и сказали быть на связи в гостинице.