Читать книгу Книга гор (сборник) - Сергей Лукьяненко - Страница 22

Штиль застал нас где-то в середине архипелага. Уже темнело, острова вокруг стали едва видны. Лишь в окнах какого-то замка горели тусклые огоньки – словно робкие испуганные звезды. Было тепло и тихо, по воде доносился слабый мелодичный звук: на одном из островов играли на гитаре.

– На веслах до нашего острова долго плыть? – спросила Инга. – Я тоже буду грести…

– К утру догребем, – взглянув на неуклюжие весла, сказал я. – А лучше заночевать на воде, как позапрошлой ночью.

Возражений не было. Мы попытались опустить якорь – до дна он так и не достал, а затем все вместе забрались в каюту. Это было не слишком удобно, но очень уютно. Том сразу залез в гамак, мы устроились на полу. Инга молча сделала нам бутерброды, налила из фляги холодного сладкого чая. Несколько минут мы сосредоточенно жевали хлеб с колбасой.

– А Януш – дезертир, – произнес вдруг Тимур. – Зря ты, Инга, за него вписалась…

– Мне его жалко, – упрямо сказала Инга. – Он у нас все время скучал. А ребята над ним подсмеивались, даже ты, Димка.

Спорить я не стал. Над Янушем все подшучивали, говорили, например, что он молчаливый потому, что ленится выучить русский. Ну и я не отставал.

Шлюпка слегка раскачивалась на воде. Это было почти незаметно, лишь пламя горящей на столике свечи вздрагивало, упорно вытягиваясь вверх. Со стороны казалось, что колеблется, наоборот, язычок пламени, в то время как каюта неподвижна. Когда перекошен весь мир, легче признать ненормальным того, кто держится прямо…

Забравшись в свою койку, я протянул руку и затушил пальцами огонек. Наступила тишина. Вахтенного на эту ночь мы, не сговариваясь, решили не выставлять.

– Спокойной ночи, – глядя в темноту, сказал я.

– Спасибо. Но к утру не помешает ветер, – отозвалась Инга.

Ветра не было до обеда. Мы снова загорали, купались вокруг «Дерзкого», учили Тома русскому и пытались ловить рыбу. Капитан выучил ужасно сложную фразу: «Именем Конфедерации, бросьте оружие», а Тимур поймал пятисантиметровую рыбешку. Когда безделье надоело нам окончательно, подул слабый ветерок.

Том, к нашему удивлению, не бросился поднимать парус. Мешая русские и английские слова, он объяснил, что ветер далеко не попутный, а идти галсами он умеет только на яхте, а не на «корыте с простыней». Красочная характеристика «Дерзкого» принадлежала Сержану, от Тома мы ее еще не слышали. Похоже, невозможность свободно управлять суденышком выводила его из себя.

С полчаса «Дерзкий» раскачивался нарастающей волной. Это было даже обиднее, чем штиль. А потом мы заметили тучи.

Серовато-фиолетовая пелена наползала с востока. Словно на небо натягивали чехол из плотной темной материи, закрывая Острова от солнечного света. Передняя граница облаков, разлохмаченная, вытягивающаяся тонкими полосками-ниточками, слегка светилась багровым. Казалось, облака горят. Конечно, это было иллюзией. Но вот дальше, под темной крышей туч, над погружающимися в сумрак Островами, поблескивали вполне реальные иссиня-белые молнии. Едва слышно бормотал гром.

– Будет шторм… – зачем-то сказал я.

С минуту мы с Томом стояли возле каюты, молча разглядывая приближающиеся тучи. Я облокотился на дощатую стенку – и почувствовал, как она прогибается. Разве можно было выходить в море – в открытое море – на неумело починенной шлюпке? Какие мы дураки…

Самым правильным сейчас было бы вернуться назад, на Четвертый остров. Увы, мы и этого не могли. Ветер неумолимо сносил нас к западу, на маленький островок, заросший невысоким темным кустарником вперемежку с редкими группами деревьев. По форме остров напоминал полумесяц, на дальнем конце которого виднелся замок – приземистый, с широкими невысокими башнями по углам. Людей видно не было.

Мы развернули карту, которую крепчавший ветер пытался вырвать из рук, и убедились, что об этом острове нет никакой информации. Западнее было еще два островка, а за ними – океан.

Том с тревогой посмотрел на небо:

– Очень плохо. Very bad.

– Придется пристать, – пожал плечами Тимур. – Кто как думает?

Но времени на раздумья не оставалось. Мы подняли парус – и шлюпка рванулась вперед так резво, словно ей подвесили двигатель. Том скорчился у руля, насквозь мокрый и помрачневший. Если высадку на Четвертый остров он воспринял как забавное приключение, то надвигающаяся буря была для него вполне реальной опасностью.

«Дерзкий» приближался к острову очень быстро, но на берегу никто так и не появился. Я напряженно вглядывался в мосты, линялыми радугами светлеющие на фоне туч. Если на них кто-то дежурил, то сейчас наверняка возвращался в замок. Не заметить нас было невозможно… Но и мосты казались безжизненными.

Шлюпка дернулась, замедляя ход, – киль нашего суденышка коснулся дна. Тимур перепрыгнул через борт, готовясь подтолкнуть корму. Но очередная волна снова приподняла «Дерзкий» и посадила на мелководье у самого берега. Тимур побрел следом через шипящую воду.

Поправив на поясе меч, я спрыгнул на берег. Повернулся, протягивая руку Инге. Словно не замечая этого, Инга предпочла выбраться на берег сама. Разумеется, угодив в воду…

Немного обиженный, я отвернулся, осматриваясь. Покрытый мелкой галькой берег. Заросли колючего низкого кустарника метрах в пяти от воды. Приплюснутые башни и стены замка вдали.

– Димка, помогай! – окликнула меня Инга.

Вчетвером мы вытянули шлюпку еще дальше на берег, обдирая борта о колючее каменное крошево. Том ловко закрепил веревку с якорем за большие мокрые валуны поодаль. Вернулся на «Дерзкий», принялся закреплять парус. А мы с Тимуром вскарабкались на скользкие спины валунов.

Вид был безрадостный. Каменистая, угрюмая земля. Цепкий, почти лишенный листвы кустарник. Изогнутые, искалеченные ветром деревья. И, куда ни посмотришь, каменные глыбы вперемежку с бесформенными серыми кочками.

– Не удивлюсь, если здесь все вымерли от скуки, – спрыгивая на твердую сухую землю, сказал я.

Тимур все еще стоял на валуне, настороженно оглядывая окрестности. Мечи в его руках были не просто металлическими – они словно бы светились голубым пламенем. Наверное, это отражались на стали клинков частые сполохи молний.

– Со скуки обычно не умирают, – хмуро сказал он. – Наоборот…

Он достал из-за пояса кинжал. Покачал его на ладони. И бросил вдруг, с размаху, в самую гущу кустарника. Метнул прицельно – для меня кинжал продолжал оставаться деревянной игрушкой…

С сочным шлепком кинжал вонзился в одну из серых кочек. Секунду все оставалось неподвижным. А потом раздался короткий сдерживаемый вскрик. Кочка дернулась, приподнялась… и смялась, отлетая в сторону. Из-под сброшенного маскировочного плаща вставал худощавый полуголый мальчишка. На скуластом узкоглазом лице уже не было ни боли, ни каких-то других эмоций. Мальчишка медленно поднял меч, словно мы стояли рядом и он мог до нас дотянуться. Зло улыбнулся, не отрывая глаз от Тимура… И повалился вперед, лицом на острые камни.

– Приплыли, – спрыгивая вниз, прошептал Тимур.

А вокруг, бесшумно и быстро, вскакивали другие затаившиеся бойцы. Их было шестеро – все голые до пояса, желтокожие, с мечами в руках. Двое или трое держали по два меча сразу, как Тимур. Я оглянулся на шлюпку: Инга стояла у воды, растерянно глядя на происходящее, Том пятился к «Дерзкому». Шлюпка, со спущенным и увязанным парусом, была вытащена далеко на берег. Меньше чем за пять минут ее на воду не спустить.

И эти минуты Тому с Ингой можем дать только мы.

– Сматывайтесь! – выхватывая меч, закричал я. Мне хотелось сказать еще очень многое. Что у нас нет никаких шансов на победу и лучше уж сразу броситься в штормовое море. Что уход Януша действительно нас подвел. Что мне совсем не хочется умирать в драке с незнакомыми мальчишками, но сдаваться теперь мы тоже не можем. И еще – что не стоило Инге плыть с нами. Даже сейчас, отвернувшись, я чувствую ее за своей спиной. Но, может быть, это и к лучшему. До тех пор пока «Дерзкий» не отойдет от берега, я не позволю себе упасть.

У меня не было времени не только говорить, но и подумать как следует. Японцы – так я их мысленно окрестил – бросились на нас.

С первой секунды боя я применил «бабочку». Прием при численном перевесе врагов наилучший. К тому же достаточно надежный, хотя долго «бабочку» не покрутишь – руки устанут. Но мне надо было лишь пять минут. Всего лишь пять…

Нападающие разделились – трое атаковали меня, трое – Тимура. Обойти нас и напасть на шлюпку они почему-то не пытались. Считали нечестным, что ли? Я присел, ударяя мечом по ногам японцев. Прием «ветерок»… Мальчишки одновременно подпрыгнули в воздух, уходя от удара. Ладно… Я крутанулся на пятках, проведя удар повторно. За воздух не удержишься, хотя бы один из нападавших должен угодить под клинок…

За воздух держаться они не умели. Зато ухитрились, сгруппировавшись, перекувырнуться, опять спасая босые ноги от удара. Правда, мой меч едва не снес им головы, но, к сожалению, «едва» на Островах не считается. Пока я разворачивался для третьего удара, мальчишки успели докрутить сальто, встать на ноги и отбить удар мечами. Едва удержав меч, я снова завертел «бабочку». Чисто машинально, потому что происходящее за моей спиной – поворачиваясь, я успел взглянуть на шлюпку – отбило у меня всякое желание сражаться.

Том не рубил веревку якоря, не сталкивал шлюпку с камней. Он рылся в вещах, сваленных на корме. Меч он там, что ли, оставил? А Инга бежала к нам. На подмогу…

– Да уходите же! – закричал я, отбивая чей-то удар. Крикнул и понял – бесполезно. Они не уйдут. Так же, как не ушел бы я сам. Мы будем драться до конца – трое мальчишек и упрямая девчонка против шести обозленных гибелью товарища врагов.

Было уже почти темно, тучи накрыли нас непроницаемым серым колпаком. Лишь мертвенный свет молний, как затейливый скульптор, выхватывал из сумрака наши неподвижные, застывшие в самых невероятных позах фигуры. Вспышка: Тимур, защищаясь одним мечом, вторым наносит удар. Раскат грома, новая молния: на Тимура по-прежнему нападают трое, но с его клинка капают, зависнув в воздухе, тяжелые темные капли. Снова гром. Я улавливаю неверное движение нападающего, пытаюсь его достать… Не получается, и я сам с трудом уворачиваюсь от смертоносного лезвия. Новая вспышка молнии: Инга уже между нами с Тимуром, и один из моих противников начинает смещаться к ней. Те, кто дрался с Тимуром, на Ингу не обратили никакого внимания. Силу каждого из нас японцы оценивали мгновенно.

Несколько молний вспыхнули подряд, сливаясь в ослепительный прожекторный свет. Словно дождавшись такого роскошного освещения, события ускорили бег.

Удивительно согласованными движениями нападавшие на секунду остановили мой меч: подставили под удар два клинка сразу. Будь у меня еще меч или хотя бы кинжал в свободной руке – им бы не поздоровилось. Но кинжал оставался за поясом… Прежде чем я успел изготовить меч для защиты, один из японцев взвился в воздух.

Это походило скорее на полет, чем на прыжок. Мальчишка выстрелил себя вверх, как туго сжатую пружину, и среагировать я не смог.

Боли не было. Тупой удар в лицо я ощутил как толчок дикой, запредельной силы. Зазвенело в ушах, ослабели руки, но сознание оставалось ясным. Я даже ударил в ответ, ударил сильно и точно. Но на мальчишку это не произвело никакого впечатления. Еще один прыжок, и снова удар ногой. На этот раз – в грудь. Я упал, ударившись затылком о камень. Вот теперь боль вспыхнула по всему телу. Я почувствовал, как стекает с разбитого лица кровь, услышал, как колотится в груди сердце. Выбитый из рук меч валялся где-то далеко-далеко, за тысячи километров… Я видел упрямый блеск клинка, на который наступил один из японцев. Видел, как упал Тимур, то ли уворачиваясь от особенно коварного удара, то ли уже не успев увернуться. Видел, как сбивший меня каратист берет у товарища свой меч и тянется ко мне. А Ингу я никак не мог увидеть, и это казалось самым обидным. Неожиданно мелькнула мысль, что ее, наверное, не убьют. Вот только я не мог решить, хорошо это или плохо.

Занесенный меч замер над моим лицом в синем свете молнии. Я закрыл глаза, потому что уворачиваться не было сил. И подумал, что стальной клинок уже в сантиметрах от моего тела. Замерший неподвижно мальчишка с мечом – это лишь иллюзия, фальшивый отпечаток на сетчатке глаз, подаренный проблеском молнии стоп-кадр. Юный японец не колебался, он бил. Сейчас оглушительный гром разорвет небо, и в его грохоте потонет мой крик. Сейчас.

Гром ударил – негромко, сухим треском пистолетного выстрела. На лицо брызнули капли дождя. Горячие, соленые капли…

Я раскрыл глаза. Японец, прижимая руки к груди, плавно валился на меня. На груди, под сжатыми пальцами, угадывалась маленькая круглая рана. Темная, пульсирующая струя крови пробивалась между пальцами.

Я вскочил – как мне показалось, очень быстро. Обмякшее тело опустилось у ног. Вынув из разжавшихся пальцев меч, я обернулся.

Том стоял в нескольких шагах. Широко расставив ноги, вытянув руки вперед. Левой он удерживал кисть правой. В правой руке был пистолет. Матово-черный, почти плоский, с сизым дымком, выползающим из ствола.