Читать книгу Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо - Сергей Лукьяненко - Страница 44

Дума занималась сегодня обычной работой – переливанием из пустого в порожнее. Обсуждались какие-то мизерные западные кредиты, на что их употребить, в какие отрасли сделать вливание: в сельское хозяйство или на работу комитета по этому самому сельскому хозяйству.

По твердому мнению Визиря, единственным плодотворным выходом здесь было бы явление Христа, способного накормить семью хлебами четыре тысячи голодных, не считая, конечно, женщин и детей. С полчаса он сидел, проглядывая утренний информационный листок, подготовленный референтом, временами вслушиваясь в бред выступавших. Потом тихонько выбрался из зала заседаний и спустился в буфет.

Здесь завтракали с десяток депутатов и столько же журналистов. На него поглядывали, когда Визирь взял чашечку кофе и отошел к свободному столику.

– Можно?

Визирь поднял глаза на подошедшего с чашкой мужчину.

– Здравствуй, Альберт. Садись, дорогой.

– Устал от прений?

– Это не для печати. – Визирь улыбнулся главному редактору «Истины». – Скажу, что устал, завтра же в газете пропечатаете. Мол, выбрали слабаков, даже слушать у них сил нет.

Альберт Данилович развел руками.

– На то и четвертая власть, Рашид Гулямович. Президента вы не боитесь, так, может, хоть мы сгодимся?

– На то и волк в поле… Наверное.

Визирь мелкими глоточками цедил кофе. Плохой кофе, что ни говори.

– И что вы все нас терзаете-то, волки пера? – буркнул он. – В «Волгаз» опять вцепились.

– Уже читали? – Альберт Данилович заинтересовался. – Что-то не так? Подавайте опровержение.

– Какое опровержение, вы истину сказали… как всегда. – Визирь одарил главного редактора печальной улыбкой. – Но ведь не всю же. В городке газовиков хоть побывали бы, посмотрели, как у нас умеют заботиться о людях.

– Трудно все охватить. Маленький корпункт, одна машина, дряхлый факс, древний компьютер. Знаете же, как любит власть оппозиционные газеты.

– Знаю. – Визирь замялся. – Такое предложение есть – попробуйте всесторонне подойти к вопросу. А насчет оборудования поможем. Мы прессе помогаем без всяких условий и обид.

Альберт Данилович слегка насторожился.

– К сожалению, мы не можем принимать помощь от идейных противников.

– А от союзников? Если вам поможет Шелганов?

– Он и так помогает, чем может.

– А мы ему поможем.

С полминуты Альберт Данилович молчал, допивая кофе.

– Шелганов – честный и порядочный человек, – сказал он наконец.

– С другими мы не сотрудничаем. Противно.

Пожав плечами, главный редактор протянул ему руку.

– Интересно было пообщаться. Как голосовать будете, не секрет?

– Не секрет. Только не исправят эти гроши положения.

– Верно.

Визирь задумчиво смотрел вслед главному редактору. Конечно, поддержку крупной газеты, за которой стоит огромный электорат, так просто не покупают.

А вот отношения зондируют на предмет сотрудничества.

Его держат за серьезную фигуру – прекрасно. Волк-одиночка. Замкнутый и темпераментный русский шовинист азиатской крови.

Что ни говори, а Рашид Гулямович выбрал удачный имидж. Спасибо ему.

Веснин открыл хлебницу и хмыкнул. Слишком увлекся вечером работой, даже в магазин не вышел.

– Кирилл, я сбегаю за хлебом, – сказал он. – Подождешь?

– Давай я схожу, – предложил Кирилл.

Валентин поправил очки.

– Думаю, это неразумно. Ты ведь понимаешь?

– Кто меня здесь будет искать?

– Кирилл, но все же я взрослый человек…

Мальчишка тихо засмеялся.

– Помнишь, что ты всегда говорил, когда в «Штурмане» болтали о книгах про детей?

– Много чего говорил.

– Ну, что возраст – это не показатель ответственности, и даже в десять лет человек вправе принимать любые решения. Мне тринадцать.

– Дело не в этом. – Веснин поморщился. – Кто из нас более способен рисковать?

– Я. Ты сам говорил, что не способен убить человека, даже если он тебя будет убивать.

– А ты способен?

Кирилл запнулся.

– Почти.

Веснин мог сказать, что между «почти» и «могу» порой пролегает пропасть. Но он промолчал. Для него не существовало даже «почти», и он это знал прекрасно.

– Валя, давай я в магазин сбегаю.

– Ладно. – Веснин полез в карман, достал деньги, протянул Кириллу полтинник. – Возьми хлеба и молока.

– У меня есть деньги.

– Кто у кого в гостях? К чаю что-нибудь купи.

Кирилл взял пятидесятитысячную бумажку, засунул в карман.

– Я быстро…

– Знаешь, где тут магазин?

– Я вчера мимо проходил, найду.

Карамазов не стал заходить домой и переодеваться. Куртку он чуть-чуть запачкал, но нейлон отмыть было несложно. Сейчас главным стало успеть. Один раз мальчишка от него ушел и, наверное, считал, что найти его невозможно. Но Тьма подсказала, где искать.

Плохо было лишь то, что точка, где скрылась мишень, казалась размазанной, колеблющейся. Раньше такого не было. Возможно, мальчишки разделились? Один укрылся у знакомых, другой просто бродит по городу? Илья допускал такую возможность. Что ж, тем важнее устранить хотя бы одного, снизить неопределенность.

Он не стал тратить время на метро, поймал машину, что предельно удивило бы его коллег в редакции. Вышел из машины в трех кварталах от цели.

Сейчас он шел на работу без оружия. Не беда, он и сам был оружием пострашнее дешевого пистолета. В три часа дня ему предстояла встреча с одним из тех, у кого он снабжался инструментами, а пока при нем были руки и тонкий скрученный шнур в кармане.

Видимо, опять предстояло убирать свидетеля. Грязь… Как странно и в то же время логично, что грязная работа пришлась на самых беспомощных и невинных клиентов. Слабость провоцирует. Слабость преступна.

Карамазов подошел к длинной девятиэтажке уверенной походкой аборигена здешних мест. Перескакивая через заполненные грязью выбоины в асфальте, не оглядываясь по сторонам. Вряд ли кто-то, увидевший его со стороны, запомнит хоть одну деталь…

– Эй!

Илья вздрогнул. Не от окрика – от знакомости голоса. Остановился, оборачиваясь.

Кирилл Корсаков, его ускользнувшая малолетняя мишень, стоял метрах в двадцати, в проходе между домами. Нелепо, обеими руками сжимая полиэтиленовый пакет, набитый явно нетяжелым грузом.

– Гад! – крикнул мальчишка.

Илья сделал шаг, другой, перешел на бег. Это было уж слишком. Наглец. Мышь, зарычавшая на кота.

Он просто делает свою работу!

Мальчишка повернулся и бросился бежать.

Кирилл узнал убийцу сразу. Не по лицу, которого толком-то и не разглядел, не по одежде – сейчас тот был похож скорее на возвращающегося дачника. Просто что-то кольнуло в груди, и он остановился, комкая пакет с продуктами.

Его снова шли убивать.

Это было нелепо и нереально. При свете дня, во дворе огромного дома, рядом с дорогой, по которой мчались машины, человек, убивший его мать, быстрой походкой шел к подъезду Веснина.

Как он узнал?

Кирилл отступил на шаг. Надо было бежать, пока убийца не посмотрел в его сторону. Он вспомнил и словно даже услышал визг пули над плечом.

Бежать…

А убийца поднимется по лестнице и позвонит в дверь. Он найдет, что сказать. Валя откроет…

И снова покачивающаяся камера репортера жадно заглянет в квартиру.

– Эй!

Он сам удивился своему крику. Фигура в бурой нейлоновой куртке замерла на полушаге.

– Гад!

Кирилл не удивился, когда убийца рванулся к нему. Это было продолжением страшных снов, в которые превратилась жизнь. Снов, в которых не преступники убегают от милиции, а честные люди спасаются бегством от бандитов. Это стало нормой, да?

Кирилл бросился бежать.

Краем глаза он замечал, как женщина, идущая навстречу ему с тяжелой сумкой, быстро и целеустремленно завернула в уже пройденный было подъезд, как с балкона второго этажа исчезла фигура девушки, вышедшей покурить в накинутой на плечи куртке. Правильно. Когда маленький мальчик убегает от убийцы, не стоит смотреть на такое печальное зрелище…

Кирилл свернул к цепочке гаражей, слыша, как сзади приближается смерть. Он оказался в каком-то узком коридоре – слева здание, справа бетонные гаражные коробки, впереди – стальные прутья ограды, опоясывающей голые деревья и маленькие беседочки. Детский сад?

Он побежал вперед.

Убийца не издал ни звука. Просто догонял его медленно и неумолимо. Кирилл отстраненно подумал, что зря дети считают взрослых не умеющими бегать. Они умеют. Когда надо.

Шагах в пяти от ограды он увидел с какой-то фотографической точностью, что два прута слегка разогнуты – наверное, местные пацаны соорудили для себя удобный проход на детсадовскую территорию. Такой же лаз был и в ограде детсада рядом с его домом – по вечерам в маленьких беседках собирались пацаны, чтобы спокойно покурить, выпить, поболтать о девчонках. Кирилл прыгнул в узкий проход.

Он отбил плечо и едва не застрял. За спиной выматерился преследователь, и Кириллу показалось, что его обдало ветром от последнего рывка убийцы. Он дернулся, протискиваясь в узкую щель, упал на раскисшую от дождей землю. Повернулся, со страхом ожидая увидеть черный глазок ствола.

Убийца пытался протиснуться в щель. Нелепо выгнулся, просунув голову, но широкие плечи упрямо не желали пролезать, опровергая древнюю истину: «Главное, чтобы голова пролезла».

Кирилл вскочил, дернулся было в глубь территории, потом повернулся. Посмотрел в холодные прищуренные глаза. И подпрыгнул, пиная убийцу в лицо. Рубчатая подошва с хрустом проехалась по щеке.

Мужчина взвыл, выдергиваясь обратно. Из съехавшего вбок носа текла темная кровь, смешиваясь с липкой грязью, слетевшей с подметки кроссовки.

– Гад… – прошептал Кирилл.

Мужчина вытер ладонью лицо. Посмотрел на него – пристально, словно запоминая. Очень спокойно произнес:

– Иди сюда. Я ничего тебе не сделаю.

Кирилл истерически засмеялся.

– Все равно тебе не уйти, – сказал убийца. – Где второй?

Мальчишка попятился. Исчезнувший на секунду страх снова вернулся. Казалось, ударь он сильнее, так, чтобы содрать кожу, под ней оказалась бы сталь. Перед ним был не человек – какой-то робот, терминатор из фильма.

– Что происходит?

Из-за гаражей вышел мужчина. Рослый, крепкий, по сравнению с ним убийца сам выглядел подростком. В руке он держал разводной ключ, казавшийся игрушечным. На мгновение Кирилл ощутил, как перевернутый мир стремительно становится с головы на ноги.

– Совсем шпана обнаглела, – поворачиваясь, сказал убийца. – Залез в карман, гаденыш. Вот… попытался поймать… – Он снова вытер лицо.

– Он хотел меня убить! – закричал Кирилл. Мужчина смерил взглядом его, потом окровавленное лицо убийцы.

– Я его понимаю, – сообщил он. – А ну иди сюда, щенок!

Кирилл бросился бежать.

Нет, мир не собирался стать нормальным. Стоять на голове, видимо, было для него привычнее.

Сзади доносилась щедрая ругань. Ограда садика была высокой и совершенно не приспособленной для перелезания. Но ведь в любом заборе есть двери.

Кирилл выбежал к зданию детского сада. Здесь вяло бродили десятка два малышей под присмотром воспитательницы, смерившей его хмурым, неодобрительным взглядом, но ничего не сказавшей. Кирилл побежал мимо, к воротам, но растянулся в грязи и упал. Пакет вылетел из рук прямо к ногам мальчика лет пяти.

Дети нестройно засмеялись. В этом возрасте ничто не веселит так искренне и чисто, как чье-то падение в лужу.

Кирилл медленно поднялся. Подошел к пакету, из которого вылетели батон и шоколадка…

к чаю…

– Убегаешь? – спросил малыш.

– Убегаю, – машинально ответил Кирилл.

Мальчик задумчиво проводил взглядом испачканный хлеб, посмотрел, как Кирилл обтирает плитку «Бабаевского».

– Ты шоколад любишь? – спросил он.

– Нет. Хочешь?

– Хочу, – без лишней скромности признался малыш.

– Бери. – Кирилл сунул ему шоколадку и побежал к воротам.