Читать книгу Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко - Страница 6

Насчет бензина дед был прав. Во всяком случае, я заметил, что на московских улицах маловато машин. Вначале я направился прямо к «Елисеевскому», потом вспомнил просьбу Эльзы Шредер. Слава Богу, я по-прежнему был в трансаэровской куртке, и письмо терпеливо ждало во внутреннем кармане. Вздохнув, я развернулся, двинулся назад по Огарева и припарковал старенькую «дюжину», которую дед не менял из патриотических соображений, напротив Главпочтамта.

Не верю я в скорость нашей почты. Лучше тут письмо брошу, быстрее дойдет до Франкфурта.

Кинув жетон в счетчик на тротуаре, я оплатил стоянку и побежал к почтамту. Несколько прохожих глянули на меня с легкой заинтересованностью, но, кажется, никто так и не узнал.

Слава – вещь недолгая. Вот если бы я отвел падающую «Спираль» от Москвы, то жители бывшей столицы меня бы узнавали долго. А так…

За письмо пришлось еще и доплачивать. Я разменял «спейс-баксы» на рубли, наклеил на конверт две марки по тридцать копеек и бросил письмо в ящик. Привет, господин Шредер, добропорядочный немецкий буржуа. Твоя красавица жена скучает и шлет приветы.

Брать машину с парковки было глупо. Я прошел через переход и окунулся в пахучее нутро «Елисеевского».

Приятное зрелище – изобилие вкусной еды. Уж на что я равнодушен к гастрономическим изыскам, а какие-то древние инстинкты выплеснули в кровь адреналин и начали нашептывать: «Всё! Всё – и побольше!»

Борясь с инстинктами, я начал обход прилавков. Первым делом на глаза попалась ветчина – нежирная, как просил дед. Я кивнул улыбчивой продавщице и, проделав в уме несложный расчет, выпалил:

– Семьсот тридцать два грамма «Деликатесной» ветчины, пожалуйста…

Наверное, не стоило так буквально исполнять просьбу деда о «трех зухрах»…

Улыбка девушки стала напряженной, но она все-таки попыталась выполнить просьбу. Виртуозности ее можно было позавидовать – розовый пласт лег на весы, и она поинтересовалась:

– Семьсот тридцать. Добавить?

Чувствуя себя негодяем, я замотал головой:

– Нет, спасибо. Я… пошутил.

Вымученно улыбаясь, девушка завернула ветчину в пленку, я расплатился и двинулся дальше, зарекшись на будущее приводить точные числа. Это не переговоры по межзвездной торговле и не расчет джампа… это просто хороший продуктовый магазин.

…Через четверть часа я все закупил. И ликеры, и беттен хорошей телятины. С двумя пакетами в руках выскочил из гастронома, двинулся по тротуару и был остановлен негромким голосом:

– Внучек…

Бабулька стояла метрах в пяти от входа. Явно специально, чтобы охрана магазина не сразу заметила попрошайку. Классическая нищая – в чистой, но ветхой одежде, древняя-предревняя… Дед всегда говорил, что нищенствующие у роскошных магазинов не беднее школьного учителя или участкового врача… но при этом продолжал им подавать.

Остановился и я. Порылся в кармане.

Бабка смотрела то на меня, то на вход в магазин. Зрение у нее явно было еще то, несмотря на возраст.

Я протянул ей рублевую бумажку. Вылавливать в карманах медь, когда я только что накупил продуктов на сотню, было бы гнусно.

– Ты космонавт, внучек? – спросила бабка. Скорее утверждающе, чем вопросительно. Куртка моя была слишком уж характерная.

– Да.

– Скажи… – Бабулька снова оглянулась и, успокоенная отсутствием милиции, продолжила: – Ты был там…

Неужели верующая?

– Там, в чужих звездных системах… Ты ведь не просто пилот, верно?

– Я просто пилот, бабушка. Извозчик.

Что-то мешало мне, откупившись рублем, прервать старуху и уйти.

– Все равно… – Сморщенное старческое лицо сложилось в слабой улыбке. – Я ведь еще Гагарина помню… живого… я при коммунизме жила.

Дед мне говорил, что настоящего коммунизма в прошлом веке так и не построили, но не с попрошайкой же спор по этому делу затевать…

– Внучек… – Сухая ладонь цепко взялась за мое запястье. – Ты добрый. Ты хороший человек. Скажи старухе… ты не соврешь?

Лил мелкий дождик, хотелось быстрее нырнуть в теплое нутро «жигулей», но при виде этой старухи с непокрытой седой головой мне становилось слишком стыдно.

– Я не совру.

– Скажи, есть у нас впереди хоть что-то? Мне уже все равно… – Улыбка, снисходительная, как осенний дождь. – Но у меня есть правнук… и внук, хотя в этом я и сама порой сомневаюсь…

– О чем вы, бабушка?

Старуха покачала головой:

– Неужели ты не понимаешь? У тебя умные глаза… Всегда нам говорили о великом будущем. О счастье человечества. Я ведь коммунизм строила… потом капитализм… пыталась… Все мы ради этого терпели. Ради будущего, ради счастья… Сейчас вы звездное будущее строите. Мальчик, ты веришь, что это не зря?

– Я хочу верить, – прошептал я.

И тут из текущего по тротуару ручейка прохожих вынырнул милиционер в сером дождевике. Остановился, зыркнул на старуху глазами, быстро козырнул мне и произнес:

– Опять?

Старуха попятилась.

– В отделение захотела? – продолжал милиционер.

Бабулька начала быстро отступать. Милиционер сделал было шаг ей вслед, но я поймал его за плечо:

– Отставить!

Слава Богу, что у всех российских космонавтов «двойное подчинение». Не только фирме-перевозчику, но еще и Роскосмосу. Который, если говорить начистоту, организация военная.

И мое звание майора ВВС, после трехлетней давности указа президента Шипунова, кое-что значит и в иерархии МВД.

Но милиционер не выглядел ни разозленным, ни разочарованным.

– Вы космонавт, – утверждающе произнес он. – Не думайте, что я… такой уж…

Он был еще совсем молодой парень, этот московский милиционер. И похоже, не сволочь из тех, кто сшибает деньги с каждого торговца и гоняет нищих.

– Сумасшедшая она просто, старуха эта… Вечно здесь толчется и пристает к космонавтам. С вопросами, «как там на звездах?», «что с нами будет?». Больная…

Я посмотрел ему в глаза. Честные глаза, просто совсем молодые. Даже моложе и наивнее моих.

– А может быть, она одна нормальная, сержант? – спросил я.

Кажется, он так меня и не понял… Я бросил пакеты с продуктами на заднее сиденье, посидел с минуту, облокотившись на руль.

Верю ли я в наше будущее?

Медленно повернув голову, я скользнул взглядом по толпе. Словно камерой снял общий план, а потом, прикрыв глаза, разглядел картинку.

Верят ли эти люди в звездное будущее человечества? Нужно ли оно им, замотанным транспортными проблемами и перебоями с теплом в квартирах, плановыми отключениями электроэнергии и дороговизной продуктов? Что дал им космос – кроме страха перед чужими мирами и вымученной гордости за планету Земля, за ее космические корабли – самые быстрые в Галактике…

Мотор взревел, когда я шарахнул ногой по педали. Я понесся по Огарева с четким желанием убраться побыстрее из города.

Лучше бы я никогда не выходил из дома. Переделкино – Звездный – Свободный – Галактика… Прекрасный маршрут. Из уюта старой дачи в академический покой столицы российской космонавтики, потом – в суету космодрома… а потом – джамп.

Джамп! Сказочная эйфория прыжка и невообразимо далекие миры, недоступные даже воображению. Уж мне-то по крайней мере космос дал многое.

Разве я виноват в том, что именно я сижу в кресле пилота, преодолевая межзвездные бездны?

Под ленивым, так и не решившим, идти в полную силу или утихнуть, дождем я пробежал от гаража к дому. Дверь оказалась не заперта, а прихожая завалена пакетами, картонными коробками, объемистыми сумками. Судя по их количеству, к нам с месячным визитом прибыла большая семья или остановилась перед восхождением на пик Демократии экспедиция альпинистов. Все вещи были мокрые – значит неведомые гости только что прибыли.

Меньше трех часов отсутствовал, а дом как чужой стал!

Лавируя между коробками, я пошел на кухню.

– Петя?

– Да, деда, – привычно отозвался я.

– Бросай припасы и поднимайся!

Что-то во мне не выдержало. То ли устал я от таких вот распоряжений со второго этажа, то ли старушка у магазина вспомнилась… Я швырнул пакеты на пол и стал подниматься. Только на полпути подумал, что, абсолютно не задумываясь, кинул вначале пакет с мясом и ветчиной, а уже на него – второй, с бутылками.

Даже истерику с битьем бутылок устроить не получается!

В комнате было свежо – видно, дед недавно проветривал. Тихо играла музыка, кто-то из композиторов итальянского барокко, то ли Корелли, то ли Манфредини. Все довольно обычно.

Первой неожиданностью оказалось то, что дед сидел на моем месте, на стуле. А кресло оказалось занято, и это уже было второй неожиданностью. Там, по-мужски закинув ногу на ногу, сидела молодая женщина лет двадцати пяти. Очень серьезная, с грубоватым скуластым лицом, собранными в чахлый хвостик волосами, в джинсах и свитере домашней вязки.

Вот что меня всегда смущает – это некрасивые девушки.

Какую-то вину я начинаю перед ними чувствовать. «Быть некрасивой – некрасиво…», если позволить тавтологию и рискнуть перефразировать поэта. Нет, понятно, что манекенщицами и победителями конкурсов красоты всем женщинам не быть. Но если молодая девушка так откровенно плюет на собственную внешность – кто-то в этом виноват.

И я всегда себя чувствую так, словно этот кто-то – я.

– Петя, познакомься. – Дед встал. – Это Маша. Моя лучшая сотрудница.

– Много о вас слышала. – Маша, не вставая, протянула мне руку. Пожатие ее было крепким, товарищеским. Голос – отрывистым и резким. – Думаю, сработаемся.

– Очень приятно… – пробормотал я.

Дед кивнул мне на свою кровать – больше в комнате и сидеть-то было не на чем.

– Петр, не знаю, насколько ты в курсе планов… – начала Маша. – Ничего, если мы сразу перейдем на «ты»?

– Ничего…

– Правильно. Не люблю формальностей. Итак, Андрей Валентинович вкратце ввел меня в ситуацию… – начала Маша.

– Простите…

Маша подняла брови.

– Прости, ты – психолог? – спросил я.

Маша покосилась на деда.

– Моя вина, – сказал дед. – Петя совершенно не владеет ситуацией. Я ожидал начала событий через полгода-год…

– Я техник, – сказала Маша. – Физик по образованию, но работаю больше как техник. Три года назад Андрей Валентинович принял меня на работу… – Снова взгляд на деда, тот кивнул. – Я занималась разработкой методов и средств… э… общения с Чужими.

– Методами убийств и пыток, – меланхолично сказал дед.

В голове у меня что-то щелкнуло.

– Болиголов? Зверобой? Душица? Страстоцвет? И как, Маша, ты все привезла?

Маша кивнула, словно не замечая иронии.

– Дед! – завопил я. – Ты что?

Нет, я мог заподозрить за дедом желание прибить инопланетянина. Но не в таких же… почти промышленных масштабах!

Его уже сейчас можно сажать в тюрьму на пару сотен лет – за одни эти приготовления!

– Ты не настучишь на меня, внук? – спросил дед.

Я молча окинул взглядом потолок, углы комнаты.

– Все проверено, – скучным голосом сказала Маша. – Все «жучки» давным-давно обнаружены и подключены к имитационному компьютеру. За Андреем Валентиновичем следили ФСБ, МВД, Роскосмос, ЦРУ и Моссад. Но, по их мнению, твой дед сейчас рассказывает нам о коварстве Чужих и ругает президентов.

– Дед, ты с ума сошел! – воскликнул я. – Ты что, решил отловить и пытать счетчика?

– Ловить не надо, он сам придет, – отмахнулся дед. – А пытать… по ситуации. Посмотрим.

Маша с любопытством поглядывала на меня, и это вернуло мне самообладание.

– Дед, ты не прав, – только и сказал я. – Ты совершенно не прав. В тебе говорят эмоции.

– Во мне? – Дед засмеялся. – Что ты, Петя… Я давно не могу себе позволить эту роскошь – жить эмоциями. Только расчет. Чем спорить попусту, лучше помоги Маше на стол собрать. В конце концов, свободное время можно использовать и приятным образом.

Он улыбнулся нам обоим и подтянул к себе ноутбук. Словно дал понять, что беседа окончена. Послушание во мне все-таки оставалось – я встал и вышел вслед за Машей. А та двинулась на кухню так уверенно, что сомнений не оставалось – она здесь бывала частенько.

В те дни, когда я возил земное барахло в обмен на барахло инопланетное…

Ну, дед!

– Готовить – это не женское занятие, – сказала Маша.

Она с таким ожесточением колотила деревянным молотком по будущим отбивным, словно перед ней было филе Чужих.

– Конечно, не женское, – согласился я. – Лучшие повара всегда были мужчинами.

Маша покосилась на меня, но спорить не стала. Полчаса мы дружно, хоть и в полном молчании, занимались приготовлением обеда. Потом она вновь заговорила:

– Завидую тебе, Петр. Быть внуком Андрея Валентиновича – это большое счастье.

– Знаешь, я как-то не имел возможности выбирать и сравнивать…

Маша подозрительно глянула:

– Ты смеешься?

– Нет, что ты.

– У меня плохое чувство юмора, – самокритично призналась она, разжигая огонь под сковородой. – Ты учитывай, Петя. Будем вместе работать, надо устранить возможность конфликтов…

– Мне сложно работать с кем-то вместе. У меня кресло второго пилота снято, вместо него джампер стоит.

Я вспомнил старушку «Спираль» и загрустил.

– А ты часто испытывал джамп?

– Полсотни раз.

– Это и правда похоже на оргазм?

– Н-нет… наверное.

– Тебе не с чем сравнивать?

Кошмар какой-то! С чувством юмора у нее плохо, но вот с непосредственностью – никаких проблем.

– Есть с чем. Просто это совсем разное. Словно просят сравнить вкус апельсина и органный концерт Баха.

– Я выберу апельсин, – решительно заявила Маша. – Так. Пошли разбирать груз.

Минут двадцать мы распаковывали ящики и сумки. На свет появлялись блоки электронной аппаратуры, мотки кабеля, бережно, как елочные игрушки, завернутые в бумагу и вату детекторы.

– Когда твой пассажир появится, – сказала Маша, – его будет ждать сюрприз. Здесь видеодатчики с псевдоразумным блоком определения, магнитные сенсоры, инфракрасные детекторы, активные радиосистемы, измерители электрического поля… Никто не пройдет незамеченным.

– У нас собака, – предупредил я.

– Запрем. Нет, не надо. Собаку внесем в список разрешенных объектов.

Временами Маша отбегала на кухню, а я, пользуясь возможностью, осматривал ее творения повнимательнее.

Все сделано вручную. Явно несерийная работа.

Но очень аккуратная.

Возможно ли одному человеку сотворить все это – пусть даже пользуясь готовыми схемами и разработками? И вдвойне интереснее вопрос – можно ли скрыть эту работу от соответствующих органов? Которые старательно пресекают любое недовольство Чужими?

Не верю я в гениальных сумасшедших ученых!

Зато верю деду. А он верит Маше…

– Газ я выключила, – сообщила Маша, вернувшись с кухни. – Пошли расставим детекторы.

Мы вышли под дождь и принялись устанавливать датчики по территории дачи. Занятие несложное, все они были с радиопередатчиками, и тянуть провода не требовалось. За полчаса мы усеяли пожухлую траву, стволы деревьев, забор и дорожки сотней крошечных пластиковых устройств, выполненных в основном в виде камешков и сухих веточек. Несколько детекторов Маша упрятала внутри достаточно гадко выглядящих корпусов. Ну, знаете, есть такие магазинчики, где продают подгузники пятидесятого размера, «отрубленные пальцы», «настоящую кровь» и прочие предметы для развлечения пятиклассников и взрослых со слабым интеллектом… Надо признать, искусственные собачьи экскременты выглядели вполне правдоподобно.

Потом Маша уселась в прихожей с переносным пультом, а я поводил недоумевающего Тирана по территории. На провокационно выглядящие датчики он не обращал никакого внимания – запах был не тот.

Когда мы вернулись, оба мокрые и не получившие от прогулки никакого удовольствия, Маша удовлетворенно кивнула:

– Прекрасно. Собачка может ходить беспрепятственно.

Она без всякого страха потрепала Тирана за морду, и я убедился, что знакомы они давным-давно.

– Воспользуюсь твоей ванной комнатой, – сообщила Маша и, подхватив самую мелкую и неказистую сумку, пошла мыться. Мне оставалось только ждать, и я поднялся наверх.

Дед сидел перед компьютером, колотя по клавиатуре с видом поэта, поймавшего редкий миг вдохновения.

– Мы поставили охранную систему, – сказал я.

– Молодцы…

– Дед, ты думаешь, это сработает?

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Счетчик даже «черный ящик» в челноке смог перепрограммировать…

– Мы должны исходить из того, что Чужие не всесильны, – с легким раздражением ответил дед. – Иначе нам остается лишь смириться со статус-кво…

– А это так плохо?

– Ты не согласен с моей позицией? – поразился дед.

– В общем-то согласен. – Я вспомнил московские улицы, почти без машин, мрачные, напряженные лица прохожих, сумасшедшую побирушку. – Конечно, мы гробим экономику страны… нет, не страны, всей планеты. Если даже Испания, Португалия, Бразилия соорудили космодромы… это ненормальная ситуация.

– Ну? – подбодрил дед.

– Все эти аварии… в Приморье, говорят, экология вообще к чертям собачьим рухнула… Да, мы не можем выдерживать заданный темп. Но, дед, если решиться на активное противодействие – Чужие могут уничтожить всю Землю!

– Никогда. Курицу, несущую золотые яйца, не режут на бульон. Даже если она клюнет хозяина в руку.

– Фальшивая аналогия, – сказал я.

– Допустим, фальшивая. Но суть остается та же. Опасность может грозить лишь нам, Петя. Если мы натворим глупостей, то нас всех подвергнут показательному суду, сошлют на лесоповал. – Дед хихикнул, словно представив себя с топором в руках и по колено в снегу. – А Земле-матушке хуже не станет.

– Дед, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Да.

– Ты меня никогда не обманывал, дед. Я тебе верю. Но боюсь.

Дед отвел глаза:

– Все будет хорошо, Петя. Но без твоего участия весь план рухнет. Понимаешь?

Я кивнул. Что уж тут поделаешь, дед продумывает и разыгрывает свои многоходовые комбинации на много лет вперед. Глупо пытаться его переубедить за один день.

– Подружился с Машей?

– Ну… в какой-то мере.

– Интересная девушка, – сказал дед.

– Да, умная… – выдавил я единственно возможный комплимент. Дед почувствовал напряжение в голосе и воскликнул:

– И все?

– Чистоплотная… – ляпнул я, прислушиваясь к шуму воды на первом этаже. Как ни странно, дед захохотал:

– Петр, ты меня порой удивляешь…

– Ты тоже, дед. Давно вы знакомы?

– Давно. У меня много странных знакомств, Петя.

И тут я дернулся:

– Дед… Тебе привет от Данилова!

– От Александра Олеговича? – Дед всплеснул руками. – Да, он ведь тебя встречал…

– Не только привет, – совсем уже убито прошептал я. – Он что-то передавал тебе… а я так и не открыл «дипломат».

– Неси, – скомандовал дед. Он как-то весь напрягся. – Неси, не открывая!

Я бросился вниз. У двери мялся Тиран, дергая лапой замок. Я отпер ему, и пес выскочил в сад. Пусть побегает, дождь приутих… Может, какой-нибудь датчик на него сработает – а то уж слишком Маша самоуверенна.

Из ванной, пока я искал «дипломат», доносились плеск воды и пение. Слух у Маши был. С голосом, увы, оказалось хуже.

С «дипломатом» в руке я поднялся к деду. И обомлел.

Он покинул свое кресло и нацепил странный пластиковый балахон. Прозрачный, двухслойный, причем между пленками была тонкая, как паутина, медная сетка. Лицо деда закрывал прозрачный щиток, тоже с проволочной решеточкой.

А в руке был небольшой металлический агрегат зелено-бурого цвета. Антенна сложной формы, два тумблера и дисплей.

– «Дипломат» – на стол! – скомандовал дед из-под забрала. – И отходи.

– Дед, это чего? – спросил я.

– Не знаю, я ведь сварщик не настоящий, на стройке нашел, – ответил дед явно цитатой, только откуда – я не узнал. – Это индикатор органики, внучек.

На кровати валялся раскрытый чемодан, явно привезенный Машей. В нем еще оставалось много всяких незнакомых устройств.

– Посмотрим… – прошептал дед и щелкнул тумблером.

Дисплей засветился красным.

– Твой счетчик мог поместиться в «дипломате»? – невинно спросил дед. У меня внутри все похолодело.

– Нет… Не знаю…

– И никто не знает, – согласился дед. Не сводя взгляда с дипломата, попятился к кровати, взял из чемодана что-то, очень похожее на оружие. Рукоять, спусковой крючок и конусовидный ствол. Похоже, оружие было не пулевым – ствол походил на антенну.

– Не надо! – воскликнул я, и в этот момент дед нажал на спуск. Абсолютно ничего не произошло, только в ушах у меня возник легкий, словно не имеющий источника звук.

– Это прототип парализующего излучателя, – сказал дед, откидывая оружие. – Однозарядный. На все земные формы жизни действует.

– А на инопланетные?

– Сейчас увидим.

Дед подошел к столу и открыл «дипломат». Внутри были несколько маленьких пакетов – с моими вещами и сувенирами. И один большой.

Очень аккуратно и бережно дед развернул его.

Вздохнул и сел в кресло. Стал снимать прозрачный шлем.

– Помнит еще Саша, как я люблю красную рыбу… – сказал он. – Хочешь, Петр? Хорошо просоленная… а теперь еще и парализованная лососинка.

Я отщипнул кусочек рыбы, прожевал.

Рыба как рыба. На вкус неведомое оружие не повлияло.

– Классная лососина, деда… – сказал я. – Ты что?

Он сидел, обхватив голову руками и глядя на «дипломат». Тоскливо посмотрел на меня:

– Думаешь, я не боюсь, Петя? Думаешь, кошмары ночами не давят? Нервы, Петя… Я ведь уже думал, и не дождусь этого дня… не успею… сам.

На лестнице послышались шаги, и дед встряхнулся.

– Иди мойся. Нам с Машей надо поговорить.

Я обогнул застывшую в дверях девушку – она была в халате и с обмотанной полотенцем головой.

– Мы тут воевали, – любезно сообщил я.

Мылся я долго и с удовольствием. Словно мог отскоблить с тела все неприятности и неожиданности последних дней. Вернуться в прежнее спокойное и легкое состояние духа.

Привык я все-таки к уверенности – в себе самом и в завтрашнем дне. С самого детства знал: на свете есть дед, чьи ехидные реплики газеты выносят на первые страницы, дед, к которому приезжают советоваться депутаты и бизнесмены. За ним – как за каменной стеной. Нет, он никогда мне ничего не навязывал. Я сам выбирал курсы, которые проходил в школе, спортивные секции, где хотел заниматься, сам решил стать военным летчиком, потом ушел в космонавтику… но дед всегда был готов помочь.

Интересно, а есть ли в Галактической Семье внуки?

Я усмехнулся, начал что-то насвистывать, потом вспомнил немузыкальное пение Маши и замолчал.

Музицирование в ванной комнате – это почти порок.

Хорошую аналогию привел дед в своей книжке, про детей и пасынков. Обидную для человечества, однако нам давно пора научиться обижаться.

Но ведь все аналогии – лживы…

Что-то давило на меня. Какой-то холодок затаился в груди, щекотал нервы тонкими паучьими лапками. И его не прогнать горячим душем.

Словно я проглядел что-то важное. Отвернулся, не желая видеть…

Тьфу ты, это уже неврастения какая-то! Все у меня нормально. Насколько может быть, конечно.

Растеревшись мягким стареньким полотенцем, я взял с полки фен и слегка подсушил волосы. Маша то ли постеснялась им воспользоваться, то ли не заметила. Скорее не заметила. Надо будет предложить ей фен. Странная девушка…

Интересно, а я ей понравился? Не как внук обожаемого Андрея Хрумова, а просто как человек?

Выглянув – нет ли кого в моей комнате, я вышел из ванной. Маша – девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык. Лет с пяти, наверное, усвоил: в своей комнате я полный хозяин; если захочу, то дед сюда не войдет. Потом прочитал в какой-то книжке деда о том, что утрата «личной территории» приводит к анормальному развитию как отдельного индивидуума, так и нации или расы. Дед имел в виду человечество, не способное ныне контролировать Землю. Прогнозировал, к чему это в итоге приведет, – проводя очень рискованные аналогии с историей разных народов. Но и ко мне, вероятно, применял свои убеждения.

В дверь тихонько постучали.

– Петя, – позвал дед. – Если ты освежился, то помоги нам собрать на стол.

Не люблю я таких вот домашних банкетов. Смысла в них не вижу. Одно дело, когда приходят гости и хочется устроить им настоящий праздник. Тонкий фарфор посуды, хрусталь бокалов, какой-нибудь телячий бок, запеченный в миндальном соусе, и красное божоле, только что из Франции… Здорово, когда доставляешь людям приятное.

Или когда для себя делаешь событие, идешь в маленький уютный ресторан… и за кружкой свежего пива терзаешь шашлык по-карски…

Совсем другое, когда сам же суетишься, готовишь, выкладываешь салаты позатейливее, застилаешь стол, раскладываешь приборы… чтобы через пару часов, все съев и выпив, начать мыть посуду и ликвидировать все следы торжества.

Глупо ведь, правда?

Можно было сесть на кухне, разогреть в микроволновке пиццу, откупорить по бутылочке чешского пива. И никаких проблем. Даже свечу можно было зажечь посередине стола, воткнув в пустой стакан…

Я носился из кухни в столовую, мимоходом замечая, как стараниями Маши стол приобретает торжественный вид. Она и подсвечник где-то нашла, и салфеточки с веселым рисунком, и старинное мельхиоровое ведерко для льда… даже не знал, что у нас так много всяких ненужных вещей. Почетное место заняло блюдо с парализованной лососиной.

Не забыла Маша и пульт сигнализации, поставила рядом со своей тарелкой. Всегда на страже.

– Красиво? – полюбопытствовала Маша, когда я остановился передохнуть. В длинном бордовом платье, с уложенными волосами, она стала гораздо симпатичнее.

А может, просто я присмотрелся?

– Угу… – Поколебавшись, я спросил: – Никого больше не ожидается?

– Нет, а что?

– Так…

Прямо хоть иди по соседним дачам, отлавливай кого-нибудь из старичков писателей или их лоботрясов-внуков и зазывай на ужин. Пусть оценят.

Так ведь нельзя. Деловые разговоры предполагаются.

Лишь через полчаса мы уселись за стол. Для обеда было уже поздно, для ужина рано. Я украдкой поглядывал на деда, уж больно забавно тот выглядел. Он сменил трикотажные брюки и свитер на старомодный костюм, белую рубашку и узенький, бывший, наверное, когда-то модным галстук. В таких одеждах пенсионеры ходят требовать повышения пенсии и бесплатного муниципального ремонта квартиры. Еще бы ордена на грудь… вот только не заслужил их дед. Никогда он не воевал. Ни в кавказскую кампанию, ни во времена крымского кризиса.

Может, потому до сих пор такой воинственный?

– Ребятки… – Дед откашлялся, покосился на меня, потом на Машу. – Мальчики и девочки… давно вам было пора познакомиться…

Интересное начало.

– Двадцать пять лет я ждал дня, когда у человечества появится шанс, – продолжал дед. – Четверть века. Треть жизни. Готовился. И наверное, очень многие мои поступки были не слишком-то этичные… Но так было надо.

Он покрутил в руках стопку, покосился на бутылку лучшей московской водки – «Старая столица».