Читать книгу Рассказы. Мир, в котором мы живём - Сергей Лунин - Страница 3

Июнь. Самый разгар лета. Самая прекрасная пора! Самая прекрасная и радостная, похожая на шумный праздник, пора года. Не умолкает птичий хор. Воздух, как будто звенит, от изумительных голосов певчих птиц; они – то тихие, то громкие, резкие, и даже, встревоженные; то очень мелодичные, то тоскливо- грустные. А где-то визжат от восторга черные чижи! Проснулись и полевые сверчки, в траве стрекочут кузнечики, жужжат шмели и пчелы. И каждый из них создает неповторимую песню жизни!

Восторг жизни! Природа торжествует!

По ночам, от зари до зари, звучат серенады соловьев, где-то в болотах квакают лягушки на сотни голосов, стараясь перекричать, друг друга. И весь этот пьянящий шумливый мир украшает землю цветущие растения, неповторимым ковром раскинув свои красоты. А то по утрам, под первыми лучами солнца, блестит перламутром роса, и воздух наполнен ароматом цветущих трав и растений!

Красота неповторимая!

В этой неповторимой красоте начала лета, в садовом участке местного кооператива «Садовод», находится домик героя нашего рассказа. Небольшой, но уютный домик с мансардой, куда хозяин поднимался отдохнуть: послушать пение птиц, полюбоваться окружающей природой и развалившись в кресле, попить горячего, настоянного на травах, чая. Но сейчас он находился на первом этаже, в большой и просторной комнате. Окна комнаты были открыты. И любопытные воробьи видят: у окна стоит мужчина: лысый, полный, лет пятидесяти – это был скульптор-любитель Кузякин. На нём был просторный, из грубой ткани халат, сандалии на босу ногу. В руках кусок глины, который он не переставая, разминал в своих могучих руках. Позади него стоял высокий, деревянный столик на ножках, а на уровне груди, на крышке столика, еще крышка, которая могла вращаться при необходимости. На ней стоял бюст – голова мужчины. С ней Кузякин работал. На полочке, ниже крышки стола, лежал его рабочий инструмент: стеки – это палочки из самшита или бука, разные по размеру, петли с ручками, которыми он снимал большие куски глины, и даже молотки-киянки. И конечно, кронциркуль, которым он проверял пропорции. Но, Кузякин, как опытный мастер, понимал, что самый чувствительный и незаменимый инструмент – это его руки, руки мастера. Он тщательно разминает глину и подходит к столику, крутит его, тщательно рассматривает начатую работу, придирчиво, опытным взглядом оценивает, и ловким движением, лепит часть глины на голову мужчины. Отходит, задумчиво смотрит, подходит – поправляет; срезает, уточняет пропорции, и так много раз, пока не добьется желаемого результата.

Когда Кузякин в очередной раз подошел к бюсту, взял в руки стек и ловким движением убрал складку с лица бюста, отошёл, разминая очередной кусок глины, и прикидывая, куда его положить… и в это время дверь помещения открылась, и в мастерскую вошёл без разрешения, озабоченный мужчина – давнишний друг скульптора, Кобылин. Всегда веселый сосед, неунывающий и всегда под шефе. Про таких людей говорят: ветряный, февраль в голове. Его так и все звали – «Февраль» идёт! У него была одна нехорошая привычка: он у всех занимал деньги, но никому и никогда не отдавал. Вернее, забывал отдавать. А так как он не помнил, напиваясь до «чертиков», у кого брал взаймы, то назавтра снова шел к нему, просить денег. Вот и сейчас он пришел к другу занять денег, хотя уже был должен ему две тысячи рублей.

– А почему ты не начальника своего лепишь? – спросил он прямо с порога, даже не здороваясь. – Было бы не без пользы, а то лепишь какую-то мерзость…

– А это и есть мой непосредственный начальник, – не удивляясь бесцеремонности друга, ответил Кузякин. Разве не похож, по- моему даже очень похож.

Кобылин отошёл – пригляделся, приложил ладонь ко лбу, и стал усердно тереть его, а потом, хлопнув из всей силы по лбу, воскликнул:

– Ай, точно, как это я не разглядел сразу! Какое милое, симпатичное лицо! Как у научного работника!

– Начальник-то начальник, да бывший. – протянул задумчиво Кузякин.

– Да ты что! – оживился Кобылин. А то я и смотрю: нос грязный и картошкой: алкоголик, наверно!

– Да не-е-е… – одернул друга мастер. – Он теперь в министерстве, издалека нами руководить будет.

– Ах, вот оно что! – Восхищенно заулыбался Кобылин. Я и подумал: какой человек важный, умный, приятный, а что нос картошкой, так это бывает: гены, мутация, наследственность… или еще что…

– Да, вот жаль только, уходит, – прервал его вдохновенную речь Кузякин. – заграница его ждёт. Теперь другого руководителя поставят, а какой он будет – непонятно. Этот – хороший руководитель!

– Дармоед, наверно, нахапал добра народного и заграницу рванул, – заходил нервно вокруг бюста, проницательный друг мастера.

– А так он добрый, заботливый начальник, из рабочей среды вырос. Мы всегда в передовиках ходили, и премии в каждый квартал получали, – прервал возмущение горе-друга мастер. Вместе учились в одном классе. Способный очень. Кандидат наук! Поехал перенимать передовой опыт у наших друзей, чтобы мы еще лучше жили.

Кобылин отошёл на некоторое расстояние, прищурил хитрые глаза:

– А то я и смотрю, что его рожа, пардон – лицо, мне очень знакома. Красивое, живое, не без юмора человек, и самое главное – умный, талантливый. А нам, ох как не хватает талантливых людей! Съездит за границу, опыта наберется, да и вернется, чтобы ваш завод процветал и гремел на всю страну! – заливался соловьем Кобылин.

В это время в комнату влетела жирная оса, и стала кружить вокруг Кобылина, норовя ужалить его. Мастер, не обращая внимания на осу, прищурился, размял кусок глины, подошёл и с размаху прилепил его на бюст. От этого нос еще стал безобразней, и на него сразу уселась оса, как бы присматриваясь, кого ужалить из них.

– Да это, родственник мой, не признал что ли, брат моей жены, непутевый, как ты! – воскликнул возмущенно мастер. Не любил я его! Деньги занимал, а отдавать – забывал! Вот и умер – скоропостижно…

Кобылин опешил… и попятился к двери. Вслед за ним вылетела оса.

– А что приходил-то, – закричал вслед убегающему другу, Кузякин. Подожди, я еще не закончил… чаю попьем…

Но того и след простыл.

Кузякин облегченно вздохнул. Почистил нос бюста, соскоблив кусок глины стеком, и обнял его:

– Ну, что мой спаситель, продолжим работу!

Он поплевал на нос бюста, вытер и благодарно обнял его. Настроение улучшилось.

В распахнутые настежь окна ворвался легкий ветерок, принося за собой ароматы трав и свежесть июньского утра.

Кузякин облегченно вздохнул и продолжил работу.